Жена чайного плантатора

Гвен покосилась на Макгрегора:

– Я имела в виду не язык, а культуру.

– Боюсь, врачей-тамилов просто не существует. Дальше вы захотите выплачивать им деньги во время болезни, когда они не могут работать.

– Разве это такая плохая идея? Благополучие людей, безусловно, имеет значение.

– Вы не понимаете образа мыслей местных, моя дорогая. Если вы будете платить им больничные, они все до единого станут жаловаться на какие-нибудь воображаемые хвори и валяться в постели днями напролет. И мы не сможем ни собрать чай, ни заготовить его.

Гвен поняла: что бы она ни сказала, это ничего не изменит. Убежденность Ника Макгрегора в собственной правоте была абсолютной.

– А теперь мне придется делать сокращения, денег на какие-то дополнительные выплаты просто нет. Нет, моя дорогая леди, лучше оставьте возню с рабочими мне.

– Сокращения, мистер Макгрегор?

– Рабочей силы. Нам предстоит уволить двести человек или даже больше. Некоторые уже уехали.

Гвен покачала головой:

– Я не знала. Что же они будут делать?

– Вернутся в Индию, полагаю.

– Но некоторые из них родились здесь. Индия для них не дом.

Макгрегор искоса глянул на нее, и их глаза на миг встретились.

– Это не моя проблема, миссис Хупер.

Она подумала о нищенке с ножом для обрезки кустов, и ей стало немного стыдно. Вероятно, эта женщина – одна из уволенных.

– Я бы хотела выучить их язык.

Управляющий наклонил голову.

Несколько миль, пока дорога мучительно петляла, взбираясь вверх, они молчали. Гвен смотрела в окно на тяжелый туман и думала о Лоуренсе.

Первым нарушил тишину Макгрегор.

– Вы будете скучать по мужу, – сказал он.

– Конечно буду, – кивнула она. – Ну а вы как же? У вас есть семья?

– Моя мать еще жива.

– Где она?

– В Эдинбурге.

– Но вы ни разу не ездили туда за все время, что я живу здесь.

Гвен посмотрела на Макгрегора, а тот пожал плечами:

– Мы с ней не близки. Армия была моей семьей, пока я не поранил колено.

– Тогда вы познакомились с Лоуренсом?

– Да, он дал мне работу здесь, потом, во время войны, оставил за управляющего. Простите, если я иногда кажусь немного резким, но я знаю эту плантацию вдоль и поперек. Я четыре года управляю ею один, и иногда мне трудно принимать мнения других людей.

– Вы никогда не были женаты?

– Если не возражаете, миссис Хупер, я бы предпочел не говорить об этом. Не всем везет найти себе подходящего партнера в жизни.

Остаток пути они ехали очень медленно, но все же успели вернуться до наступления темноты. Гвен удивилась, увидев припаркованную у дома машину Верити, а войдя в холл, услышала голоса в гостиной: как будто Верити и какой-то мужчина. Стуча каблуками, Гвен направилась к двери и распахнула ее.

Мокрый Спью спал в корзинке на полу рядом с мистером Равасингхе, который сидел на диване в расслабленной позе и курил сигару. Потрясенная этим зрелищем, Гвен вздрогнула и внезапно растерялась. Ей захотелось, чтобы этот человек немедленно покинул ее дом.

– Мистер Равасингхе… – с трудом произнесла она, – не ожидала увидеть вас здесь.

Он встал и поклонился:

– Мы водили пса на прогулку. От него теперь несет.


Гвен била внутренняя дрожь, не верилось, что это не заметно снаружи, но, когда она заговорила, голос ее звучал спокойно:

– Обычно он сидит в обувной кладовке, пока не обсохнет.

– О, это я виновата, – с улыбкой сказала Верити. – Прости.

Гвен повернулась лицом к своей золовке:

– Верити, я думала, ты уже уехала в Нувара-Элию.

– В Нувара-Элию? Это еще зачем?

– Чтобы начать работать.

Верити небрежно махнула в воздухе рукой:

– А, это! Все развалилось.

И без того уже потрясенная встречей с Кристиной в Коломбо и видом Сави Равасингхе в своем доме, Гвен втянула ноздрями воздух. Она с трудом поборола болезнь, добилась того, чтобы жизнь на плантации наладилась, еду подавали вовремя, комнаты убирали в порядке очередности, а счета сходились, но Верити, несмотря ни на что, удавалось вывести ее из равновесия.

– Ты не против, если Сави останется на ночь? – с широкой улыбкой спросила золовка. – Я знаю, ты согласишься, потому что я уже попросила одного из слуг приготовить для него постель в комнате рядом с моей. Будет слишком неловко, если ты сейчас откажешь.

Потерпев поражение в этой маленькой баталии, Гвен не улыбнулась в ответ. Впредь ей нужно с осторожностью выбирать, в какие битвы вступать, а в какие нет. Она сцепила руки за спиной, так что ногти впились в подушечки ладоней, и очень спокойно ответила:

– Да, конечно, мистер Равасингхе может остаться. А теперь прошу извинить, но у меня был очень долгий и утомительный день. Хью уже в постели?

– Да. Я отпустила Навину на вечер и уложила его сама. Они с Уилфом вместе пели: «Бе-бе-бе, кричит овечка». – Верити взглянула на запястье Гвен. – Боже, да это же пропавший браслет твоей кузины? Тот самый, из-за которого она устроила тут такой спектакль?

– Удивительно, что ты его узнала. Разве все они не похожи один на другой?

– Я заметила храм, и только. Он был здесь все время? – (Гвен покачала головой, отметив про себя, что Верити напряженно ждала ее ответа.) – И где же он нашелся?

– В магазине, в Коломбо.

– Если ты спросишь мое мнение, думаю, тебе следует последить за Навиной.

Гвен стиснула зубы и вышла из гостиной, не полагаясь на свое терпение, уж лучше смолчать. «Ну и наглая девица! – думала она, идя по коридору. – Навина, а то как же! Можешь водить за нос своего брата, Верити, но я не удивлюсь, если это ты взяла браслет».



На следующий день жара нагрянула раньше обычного, утренний воздух успел сгуститься и не освежал. Встреча с Сави Равасингхе оставила во рту у Гвен кисловатый привкус и вызвала наплыв пугающих воспоминаний. Сердце не унималось всю ночь, так что она почти не спала. Желая избежать еще одной встречи с сингалом до его отъезда, Гвен поспешила приняться за домашние дела.

Хотя тело у нее ныло от усталости, до наступления нестерпимой жары она решила проверить, как идут дела с приготовлением сыра. Кухонный мальчик, который занимался этим во время ее болезни, довольно хорошо наловчился, но пришла пора ей снова взять дело в свои руки. В любом случае Гвен уже соскучилась по чувству гордости, которое возникало, когда ей удавалось создать нечто большее, чем вышитая подушка.

Закрыв боковую дверь дома, она окинула взглядом двор и с удовлетворением отметила, что цветы на засаженных ею клумбах зацвели. Просто удивительно, как здорово приживались здесь некоторые растения, привезенные из Англии: розы, гвоздики, даже душистый горошек.

Хью вышел вместе с ней и катал по двору тележку.

– Ну что, Хью, – сказала Гвен, у которой на душе скребли кошки, но она старалась скрыть это, – хочешь посмотреть, как мама готовит сыр?

– Не-е-т. Я хочу играть с Уилфом.

– Хорошо, дорогой. Но ты ведь знаешь, что в лес ходить нельзя, не так ли?

– Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да.

Гвен засмеялась:

– Отлично. Я поняла. Если захочешь вернуться в дом, приди и скажи маме.

Отперев дверь своей сыродельни, она оставила ее слегка приоткрытой, чтобы слышать весело напевавшего себе под нос Хью, и огляделась. Было что-то невероятно умиротворяющее в приготовлении сыра, и Гвен улыбнулась, радуясь, что оказалась в своих чертогах. Все сверкало чистотой. На мраморной столешнице, где они мешали молоко, ни пятнышка, но в воздухе висел кисловатый запах, и кто-то оставил окно открытым. Странно, подумала Гвен, мы никогда так не делаем.

Она затворила окно, чтобы в молоко не налетели мошки, потом заново протерла все поверхности – пусть на них не будет ни пылинки. Подошла к тяжелому бидону и, немного сдвинув его с места, заметила рядом на полу следы пролитого молока. Гвен вытерла пол и наклонила бидон, чтобы отлить из него дневную норму в кастрюлю, которую использовали для нагревания. Потом вышла наружу кликнуть мальчика, чтобы отнес молоко на кухню. Однако, оказавшись во дворе, Гвен поняла, что там тихо. Слишком тихо.

– Хью, где ты? – позвала она.

Ответа не было.

Гвен объяснила кули, что́ ему нужно сделать, и пошла в заросли высоких деревьев искать сына.

– Хью, ты тут?

Тишина.

Гвен вернулась к дому, но остановилась снаружи. Он мог войти, но тогда сказал бы ей и она услышала бы, как открывается дверь. Гвен пересекла двор и, оказавшись у края леса, услышала собачий лай. Хью, наверное, ушел в лес вслед за собакой.