Железо и серебро
Часть 42 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Иди, — негромко сказал Ясень. — Если ты думаешь, будто от тебя там будет хоть какая-то польза.
Несколько долгих мгновений Анне казалось, Доннахью его сейчас ударит. Просто и очень по-человечески, например, в переносицу кулаком.
Охотник на фей не стал этого делать. Обтер руку о штаны, кивнул Анне, бросил сиду коротко:
— Ты поклялся.
А потом он бросился к теням и золотым вспышкам и пропал из виду. До слуха Анны донесся отдаленный звук выстрела, за ним наступили тишина и темнота.
В этой темноте голос Ясеня прозвучал как-то особенно устало и тускло:
— Здесь опасно. Иди за мной.
Единственный свет в холодном мраке подземного зала исходил от его фигуры, и Анна почти против воли шагнула ближе к нему. Пальцы сида поймали ее ладонь, словно челюсти капкана, и Греймур удивилась тому, как горячи они были. Словно какой-то внутренний пожар не находил другого пути наружу.
В молчании Ясень вел Анну через свои владения под холмами. Вскоре мрак немного посерел, зато сорвался пахнущий морозом ветер, и укрыться от него было негде. Греймур едва успевала за размашистым шагом сида, чувствуя себя то ли выброшенной вещью, то ли ребенком, потерявшимся в темноте.
Ведущие в сад каменные двери были расколоты. Одна створка лежала на земле, вторую прорезали трещины и облепила наледь. В проем лился бледный свет ненастного дня.
Сад за дверями молчал. Только откуда-то едва слышно доносился звук капель, разбивающихся о камень. Щерились черные ветви, мозаичную тропу устилала жухлая листва. И почему-то было теплее, чем в подземных залах.
Круг менгиров пустовал. Только заиндевелая арфа лежала возле возвышения. Ясень отпустил Анну и вошел в круг. Поднял арфу, но та рассыпалась сверкающими льдинками у него в руках. Сид покачал головой. Потом обернулся к женщине:
— Садись. Нам придется ждать, чтобы я мог выполнить свою клятву.
— Ждать? — ноги у Анны замерзли просто ужасно, но почему-то поняла это она только сейчас.
— Я поклялся, что выведу тебя в безопасное место, если будет в этом нужда. Пока нужды нет. Те, кто пришел к моему отцу, пока не проиграли ему, а сам он в остаточной мере занят ими, чтобы не искать в этом холме тех, над кем еще нет его власти.
— Пока не проиграли ему, — медленно повторила Анна. — Ты говоришь так, словно у них нет шансов.
Она устало привалилась спиной к стоячему камню и с каким-то странным облегчением почувствовала, что от него исходит тепло.
— Я — сын Королевы Холмов, — Ясень недобро усмехнулся. — Если я в чем-то и уступаю Заре из Охоты, то не в могуществе. Но я проиграл, а со мной были многие мои воины, не один только безрукий калека. Не кривись. Это правда, хоть она и горька. От того, что ты обороняешь этого человека, новая рука у него не вырастет.
Какая-то упрямая гордость, непонятно откуда взявшаяся сейчас, заставила Анну смолчать. Марти Доннахью не нуждался в ее защите. Греймур почти решила, что не станет больше говорить с Ясенем, когда тот сказал:
— Что до того, второго, украденного человеческого дитя, то тут лишь остается гадать, падет ли он, или сам примет руку слуа.
— Один раз он уже отказался, — сквозь зубы ответила Анна.
— И ты отдала ключ от моего холма, чтобы выкупить его, — в голосе сида был яд. — Мой отец не преминул рассказать мне об этом.
— Тебе стоило его забрать, и ничего этого с твоим холмом бы не было, — зло сказала Анна. — Но нет, носиться со своей обидой на давно умершую женщину важнее, я понимаю.
— Что ты можешь понять? — Ясень даже подался вперед. Потом запнулся. Анна проследила за его внезапно потемневшим взглядом.
Мертвая Молли Кэрри стояла среди колючих, тронутых инеем кустов, прозрачные силуэт трепетал на ветру.
4
Ясень провел рукой по глазам:
— Это место теперь полно мороков, — вздохнул он.
Анна хмыкнула. Потом обернулась к своей мертвой тете:
— Ты же не морок. Зачем ты пришла?
— Я не прощена и не вольна освободиться от зова этого места. Я смогла пройти по твоему следу. Анна застонала сквозь зубы. Ясень даже дернулся к ней. Теперь он не спускал глаз с колючих кустов.
— Это все надо как-то закончить, — устало проговорила Греймур.
— Так или иначе, сегодня все закончится, — Молли Кэрри покачала призрачной головой. — Ты должна знать. Даже я чувствую дыхание смерти здесь. Дыхание смерти и запах крови.
— Покажи мне. Покажи мне, если ты чувствуешь.
Анна сама не поняла, как и зачем эти слова сорвались с ее губ. Она успела увидеть, как Ясень в два шага одолел разделяющее их расстояние. Потом мертвая женщина взмахнула рукой, и Анна увидела.
Блестящими темными потеками кровь пятнала кольчугу. Сияние сидской брони потускнело, красный плащ был изорван, золотая коса растрепалась. Пальцы в перчатках, тоже измазанные в крови, стягивали узел на повязке. На белой тряпке уже проступало алое пятно. Анна привычно попыталась прикинуть, насколько опасна рана. Повреждена нога над коленом, но больше ничего не разобрать.
Потом в кадре появилась мужская рука, пальцы в перчатке ухватились за нее, и перед глазами Анны все закружилось в сияющей золотой круговерти.
— Показать тебе еще? — вкрадчивый голос Молли Кэрри прошелестел у самого уха Греймур. — Покажи! — крикнула Анна.
На каменному полу — мертвые тела. Некоторые покрывает иней, они белые и изломанные, поверх них — другие, свежая кровь на них красна, словно одежды сиды Зари. Обмороженные лица, глаза затянуты белой пленкой.
— Вот те, кто встал против слуа, и кого он отдал своим хозяевам. И те, кто встал под его руку и пал сейчас, — прошептала мертвая.
В груди у мертвого — дыра, огнестрельная рана, нагрудник другого тоже пробит, но чем — не разобрать.
— Еще! — выдохнула Греймур. — Покажи мне еще.
И едва удержалась на ногах, когда в лицо ей ударило холодом.
Кто-то сражался в самом сердце вьюги. Красное ложилось на землю и сразу же пропадало под снегом. Мелькнул наконечник копья, сверкающий серебром. В груди у Анны защемило, горло сжалось от предчувствия неминуемой беды.
Она пришла в себя от болезненной оплеухи и в бешенстве уставилась на Ясеня.
— Ты охренел? — выдохнула женщина.
— Ты кричала, — сид пожал плечами. — А я дал слово присмотреть за тобой. Давно ли тебя мучают видения?
— Не твое дело, — огрызнулась Анна. Потерла саднящую щеку и поспешно отыскала глазами дрожащий силуэт покойной тетки.
Молли Кэрри стояла сейчас у самого кольца менгиров, так близко, что можно было разглядеть черты призрачного лица.
— Ты можешь провести меня туда? — спросила у нее Анна. — Туда, где я должна быть?
— Зачем? — силуэт колыхнулся, мертвая пожала плечами.
— Затем, что я велю тебе! — рявкнула Анна и сама удивилась, как это у нее вышло. Ясень схватил ее за запястье, Греймур высвободила руку движением, которое на занятиях по самообороне никогда не получилась у нее как следует.
Красная кровь, стекающая с перчатки сиды Зари на заиндевелую землю, все еще стояла у Анны перед глазами. К горлу подступил крик, словно невидимая рука сдавила шею.
Молли Кэрри несколько долгих мгновений стояла неподвижно, потом развернулась и двинулась к тропе. Подол ее платья плыл на жухлой травой.
— Я не давал слова, что пойду с тобой, куда бы тебя не понесло, — бросил Ясень в спину Анне.
— Мне плевать.
Он догнал ее уже в темном коридоре. Схватил за плечо:
— За кем ты идешь?
— Не твое дело, — Анна с трудом подавила желание посмотреть, как изменится лицо сида, назови она имя его мертвой человеческой возлюбленной. Греймур стряхнула его руку с плеча.
— Я не смогу защитить тебя от слуа, — сказал Ясень резко. — Если мне придется сражаться с ним, я проиграю.
— Ну так не сражайся, — Анна пожала плечами. — Если бы ты мог выиграть, вряд ли он бы сидел в твоем холме. Я понимаю.
— Не понимаешь! Я потерял свою вотчину, я пил смертное вино, если я нарушу клятву, данную именем, я буду хуже, чем мертвый. От моих сил не останется ничего. Я не смогу ни вернуть себе Ясеневый холм, ни… Твоего дружка подучили опасным вещам!
Греймур не стала оборачиваться к нему. Все равно в темноте она не смогла бы разглядеть лица сида. Она сказала устало:
— У меня нет никаких сил и никакой власти. Но сидеть и ждать, пока другие идут умирать… Я слишком хорошо знакома со смертью, чтобы позволить это себе.
— Так ли хорошо, если идешь к ней? — кажется, Ясень усмехнулся.
— Я работаю в полицейском морге. Это место, куда привозят умерших насильственной смертью, — Анна вздохнула и поправила себе, так, чтобы сиду было понятно наверняка: — Убитых. Самоубийц. Тех, у кого причины смерти не ясны. Я осматриваю тела. Определяю, чем нанесены раны. Разрезаю, изучаю внутренние органы, чтобы определить повреждения или найти следы болезни. Я отлично знаю, от чего наступает смерть и какой она бывает. Знаешь, что в этой работе самое страшное? Показывать тела тем, кто приходит их опознавать. Возвращать матерям их мертвых детей, мужам — их жен, детям — родителей. Тому, кто мертв, уже совершенно все равно. По большей части. Живым — нет.
Анна говорила тихо и негромко. Ей казалось — стоит повысить голос, и душащий ее крик вырвется на свободу. Греймур и так приходилось сжимать руки в кулаки так, что ногти впивались в ладонь.
Ясень молчал. Анна вдохнула стылый воздух, задержала дыхание, потом на выдохе спросила: — Знаешь, чем для меня было на вкус то вино?
— Чем?
— Отдавало теми веществами, которые мы используем для дезинфекции. Для очистки помещения, где я работаю. Очень… тошнотворно.
Она хотела сказать что-то еще, что-то о том, что ее до сих пор тошнит в совершенно физическом смысле от вкуса рябины, но в коридоре стало светлее, Молли Кэрри обернулась к ним и приложила палец к губам.
Сизый свет падал вниз, пробив себе дорогу в плотном сплетении ветвей, заменявшем потолок. Шероховатые древесные стволы, плотно сомкнутые, так, словно они вросли друг в друга, были в этом коридоре стенами. На полу лежал снег. Кое-где его пятнало темное, но в неверном свете никак нельзя было разобрать, кровь ли это. В ветвях над головой гудел ветер.
Несколько долгих мгновений Анне казалось, Доннахью его сейчас ударит. Просто и очень по-человечески, например, в переносицу кулаком.
Охотник на фей не стал этого делать. Обтер руку о штаны, кивнул Анне, бросил сиду коротко:
— Ты поклялся.
А потом он бросился к теням и золотым вспышкам и пропал из виду. До слуха Анны донесся отдаленный звук выстрела, за ним наступили тишина и темнота.
В этой темноте голос Ясеня прозвучал как-то особенно устало и тускло:
— Здесь опасно. Иди за мной.
Единственный свет в холодном мраке подземного зала исходил от его фигуры, и Анна почти против воли шагнула ближе к нему. Пальцы сида поймали ее ладонь, словно челюсти капкана, и Греймур удивилась тому, как горячи они были. Словно какой-то внутренний пожар не находил другого пути наружу.
В молчании Ясень вел Анну через свои владения под холмами. Вскоре мрак немного посерел, зато сорвался пахнущий морозом ветер, и укрыться от него было негде. Греймур едва успевала за размашистым шагом сида, чувствуя себя то ли выброшенной вещью, то ли ребенком, потерявшимся в темноте.
Ведущие в сад каменные двери были расколоты. Одна створка лежала на земле, вторую прорезали трещины и облепила наледь. В проем лился бледный свет ненастного дня.
Сад за дверями молчал. Только откуда-то едва слышно доносился звук капель, разбивающихся о камень. Щерились черные ветви, мозаичную тропу устилала жухлая листва. И почему-то было теплее, чем в подземных залах.
Круг менгиров пустовал. Только заиндевелая арфа лежала возле возвышения. Ясень отпустил Анну и вошел в круг. Поднял арфу, но та рассыпалась сверкающими льдинками у него в руках. Сид покачал головой. Потом обернулся к женщине:
— Садись. Нам придется ждать, чтобы я мог выполнить свою клятву.
— Ждать? — ноги у Анны замерзли просто ужасно, но почему-то поняла это она только сейчас.
— Я поклялся, что выведу тебя в безопасное место, если будет в этом нужда. Пока нужды нет. Те, кто пришел к моему отцу, пока не проиграли ему, а сам он в остаточной мере занят ими, чтобы не искать в этом холме тех, над кем еще нет его власти.
— Пока не проиграли ему, — медленно повторила Анна. — Ты говоришь так, словно у них нет шансов.
Она устало привалилась спиной к стоячему камню и с каким-то странным облегчением почувствовала, что от него исходит тепло.
— Я — сын Королевы Холмов, — Ясень недобро усмехнулся. — Если я в чем-то и уступаю Заре из Охоты, то не в могуществе. Но я проиграл, а со мной были многие мои воины, не один только безрукий калека. Не кривись. Это правда, хоть она и горька. От того, что ты обороняешь этого человека, новая рука у него не вырастет.
Какая-то упрямая гордость, непонятно откуда взявшаяся сейчас, заставила Анну смолчать. Марти Доннахью не нуждался в ее защите. Греймур почти решила, что не станет больше говорить с Ясенем, когда тот сказал:
— Что до того, второго, украденного человеческого дитя, то тут лишь остается гадать, падет ли он, или сам примет руку слуа.
— Один раз он уже отказался, — сквозь зубы ответила Анна.
— И ты отдала ключ от моего холма, чтобы выкупить его, — в голосе сида был яд. — Мой отец не преминул рассказать мне об этом.
— Тебе стоило его забрать, и ничего этого с твоим холмом бы не было, — зло сказала Анна. — Но нет, носиться со своей обидой на давно умершую женщину важнее, я понимаю.
— Что ты можешь понять? — Ясень даже подался вперед. Потом запнулся. Анна проследила за его внезапно потемневшим взглядом.
Мертвая Молли Кэрри стояла среди колючих, тронутых инеем кустов, прозрачные силуэт трепетал на ветру.
4
Ясень провел рукой по глазам:
— Это место теперь полно мороков, — вздохнул он.
Анна хмыкнула. Потом обернулась к своей мертвой тете:
— Ты же не морок. Зачем ты пришла?
— Я не прощена и не вольна освободиться от зова этого места. Я смогла пройти по твоему следу. Анна застонала сквозь зубы. Ясень даже дернулся к ней. Теперь он не спускал глаз с колючих кустов.
— Это все надо как-то закончить, — устало проговорила Греймур.
— Так или иначе, сегодня все закончится, — Молли Кэрри покачала призрачной головой. — Ты должна знать. Даже я чувствую дыхание смерти здесь. Дыхание смерти и запах крови.
— Покажи мне. Покажи мне, если ты чувствуешь.
Анна сама не поняла, как и зачем эти слова сорвались с ее губ. Она успела увидеть, как Ясень в два шага одолел разделяющее их расстояние. Потом мертвая женщина взмахнула рукой, и Анна увидела.
Блестящими темными потеками кровь пятнала кольчугу. Сияние сидской брони потускнело, красный плащ был изорван, золотая коса растрепалась. Пальцы в перчатках, тоже измазанные в крови, стягивали узел на повязке. На белой тряпке уже проступало алое пятно. Анна привычно попыталась прикинуть, насколько опасна рана. Повреждена нога над коленом, но больше ничего не разобрать.
Потом в кадре появилась мужская рука, пальцы в перчатке ухватились за нее, и перед глазами Анны все закружилось в сияющей золотой круговерти.
— Показать тебе еще? — вкрадчивый голос Молли Кэрри прошелестел у самого уха Греймур. — Покажи! — крикнула Анна.
На каменному полу — мертвые тела. Некоторые покрывает иней, они белые и изломанные, поверх них — другие, свежая кровь на них красна, словно одежды сиды Зари. Обмороженные лица, глаза затянуты белой пленкой.
— Вот те, кто встал против слуа, и кого он отдал своим хозяевам. И те, кто встал под его руку и пал сейчас, — прошептала мертвая.
В груди у мертвого — дыра, огнестрельная рана, нагрудник другого тоже пробит, но чем — не разобрать.
— Еще! — выдохнула Греймур. — Покажи мне еще.
И едва удержалась на ногах, когда в лицо ей ударило холодом.
Кто-то сражался в самом сердце вьюги. Красное ложилось на землю и сразу же пропадало под снегом. Мелькнул наконечник копья, сверкающий серебром. В груди у Анны защемило, горло сжалось от предчувствия неминуемой беды.
Она пришла в себя от болезненной оплеухи и в бешенстве уставилась на Ясеня.
— Ты охренел? — выдохнула женщина.
— Ты кричала, — сид пожал плечами. — А я дал слово присмотреть за тобой. Давно ли тебя мучают видения?
— Не твое дело, — огрызнулась Анна. Потерла саднящую щеку и поспешно отыскала глазами дрожащий силуэт покойной тетки.
Молли Кэрри стояла сейчас у самого кольца менгиров, так близко, что можно было разглядеть черты призрачного лица.
— Ты можешь провести меня туда? — спросила у нее Анна. — Туда, где я должна быть?
— Зачем? — силуэт колыхнулся, мертвая пожала плечами.
— Затем, что я велю тебе! — рявкнула Анна и сама удивилась, как это у нее вышло. Ясень схватил ее за запястье, Греймур высвободила руку движением, которое на занятиях по самообороне никогда не получилась у нее как следует.
Красная кровь, стекающая с перчатки сиды Зари на заиндевелую землю, все еще стояла у Анны перед глазами. К горлу подступил крик, словно невидимая рука сдавила шею.
Молли Кэрри несколько долгих мгновений стояла неподвижно, потом развернулась и двинулась к тропе. Подол ее платья плыл на жухлой травой.
— Я не давал слова, что пойду с тобой, куда бы тебя не понесло, — бросил Ясень в спину Анне.
— Мне плевать.
Он догнал ее уже в темном коридоре. Схватил за плечо:
— За кем ты идешь?
— Не твое дело, — Анна с трудом подавила желание посмотреть, как изменится лицо сида, назови она имя его мертвой человеческой возлюбленной. Греймур стряхнула его руку с плеча.
— Я не смогу защитить тебя от слуа, — сказал Ясень резко. — Если мне придется сражаться с ним, я проиграю.
— Ну так не сражайся, — Анна пожала плечами. — Если бы ты мог выиграть, вряд ли он бы сидел в твоем холме. Я понимаю.
— Не понимаешь! Я потерял свою вотчину, я пил смертное вино, если я нарушу клятву, данную именем, я буду хуже, чем мертвый. От моих сил не останется ничего. Я не смогу ни вернуть себе Ясеневый холм, ни… Твоего дружка подучили опасным вещам!
Греймур не стала оборачиваться к нему. Все равно в темноте она не смогла бы разглядеть лица сида. Она сказала устало:
— У меня нет никаких сил и никакой власти. Но сидеть и ждать, пока другие идут умирать… Я слишком хорошо знакома со смертью, чтобы позволить это себе.
— Так ли хорошо, если идешь к ней? — кажется, Ясень усмехнулся.
— Я работаю в полицейском морге. Это место, куда привозят умерших насильственной смертью, — Анна вздохнула и поправила себе, так, чтобы сиду было понятно наверняка: — Убитых. Самоубийц. Тех, у кого причины смерти не ясны. Я осматриваю тела. Определяю, чем нанесены раны. Разрезаю, изучаю внутренние органы, чтобы определить повреждения или найти следы болезни. Я отлично знаю, от чего наступает смерть и какой она бывает. Знаешь, что в этой работе самое страшное? Показывать тела тем, кто приходит их опознавать. Возвращать матерям их мертвых детей, мужам — их жен, детям — родителей. Тому, кто мертв, уже совершенно все равно. По большей части. Живым — нет.
Анна говорила тихо и негромко. Ей казалось — стоит повысить голос, и душащий ее крик вырвется на свободу. Греймур и так приходилось сжимать руки в кулаки так, что ногти впивались в ладонь.
Ясень молчал. Анна вдохнула стылый воздух, задержала дыхание, потом на выдохе спросила: — Знаешь, чем для меня было на вкус то вино?
— Чем?
— Отдавало теми веществами, которые мы используем для дезинфекции. Для очистки помещения, где я работаю. Очень… тошнотворно.
Она хотела сказать что-то еще, что-то о том, что ее до сих пор тошнит в совершенно физическом смысле от вкуса рябины, но в коридоре стало светлее, Молли Кэрри обернулась к ним и приложила палец к губам.
Сизый свет падал вниз, пробив себе дорогу в плотном сплетении ветвей, заменявшем потолок. Шероховатые древесные стволы, плотно сомкнутые, так, словно они вросли друг в друга, были в этом коридоре стенами. На полу лежал снег. Кое-где его пятнало темное, но в неверном свете никак нельзя было разобрать, кровь ли это. В ветвях над головой гудел ветер.