Железо и серебро
Часть 41 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Доннахью тоже больше молчал. Словно боялся расплескать себя в болтовне перед чем-то действительно стоящим всем его слов. Только однажды, хмурым морозным утром, счищая с лобового стекла намерзший на него иней, он проговорил:
— Знаешь, мне на самом деле чертовски страшно. Не потому что меня слуа может грохнуть или что-то вроде того. Или что я там струшу. Или не справлюсь. Но мне иногда кажется, что я как ребенок, который лезет в разборки родителей. И вот, меня заметят и выпрут из комнаты, потому что не дорос. И никогда не дорасту. Они прекрасны, как солнце, страшны, как метель зимней ночью, они видели юность этих холмов. А что я? Балбес и калека. Но я все равно пойду туда.
— Ну их к черту, вместе с юностью этих холмов, — зло отозвался Анна, зябко кутая плечи в стремительно остывающий спальник. — Я не хочу, чтобы за мои долги платили другие. И пусть подавятся.
Доннахью невесело рассмеялся.
На третий день впереди показались пологие, округлые холмы, заледенелые и серебряные, яркие на фоне свинцового неба, и Греймур не сразу узнала в них владения сида Ясеня.
Марти Доннахью остановил машину. Медленно провел ладонью по глазам. Проговорил:
— Я, конечно, здорово сглупил, что взял тебе с собой. Ладно, просто держись за мной и лезь никуда, окей?
— Окей, — Анна устало кивнула. Больше всего ей хотелось, чтобы вся эта история наконец закончилась.
Доннахью вылез из машины. Достал из-под заднего сиденья кофр, вытащил на свет охотничью винтовку.
— Если я хоть что-то понимаю во всех этих существах, которых коснулась Бездна, — сказал он, — свинец и холодное железо им до жопы. Так что у меня есть патроны со старой доброй солью специально для них.
Анна бледно улыбнулась. У нее был только кинжал из светлого металла, тот, которым она убила человека в катакомбах под рыбацкими кварталами. Греймур до сих пор было от этого не по себе.
Следом за Доннахью Анна вышла из машины. Под ботинками хрустнули заледеневшие травы, холодный воздух обжег лицо. Греймур поспешно сунула руки глубже в карманы. Дыхание вырвалось у нее изо рта облачком пара.
— Неслабо он туда разошелся, — хмыкнул Марти. — Настоящая зима.
— Не понимаю.
— Мне объясняли, все дело в том, что Бездна вечно хочет тепло, — охотник на фей повесил винтовку на плечо и кивнул Анне. — Ну и те, кого она коснулась тоже. Вечный голод, в общем, приятного мало. Не знаю, как это работает со слуа, пожирает ли он тепло сам, или кормит своих хозяев в Бездне.
— Скачущая сказала, он воззвал, и ему ответили.
— Дрянь дело тогда.
Доннахью зашагал по ломким травам к полым холмам. Из-за холода на щеках у него проступили красные пятна. С серого неба начал падать мелкий колючий снег. Анна догнала охотника на фей, пошла рядом и чуть позади.
Ворота в Ясеневый холм стояли распахнутыми. Серебряными узорами на створках лежал иней. За ними царила темнота, и Анне показалось, что это темнота скорее брошенного жилья, чем какая-то иная, запредельная или нездешняя.
— Надеюсь, они там, — пробормотала Греймур.
— Куда бы им деваться, — Марти пожал плечами. А Анна почувствовала, как страх снова цепляется за ее плечи, и пальцы его холоднее, чем колкие снежинки.
Добрался ли Дэйв до Ясеневого холма? Когда? Сколько времени нужно местному, чтобы пешему проделать путь, который на машине занял больше двух дней?
— Не дрейфь, — Доннахью подмигнул Анне. Лицо его при этом было таким пугающе-застывшим, что женщине стало не по себе.
От каменных створок ворот тянуло холодом. Каменный коридор за ними тянулся куда-то вглубь холма. Звуки шагов далеко разносились под его арочными сводами, свет ненастного дня терялся в темноте. Серебрился иней. Он покрывал пол и нижнюю часть стен, укутывал неподвижное тело, ничком лежащее на полу.
— Слуа здесь, — негромко сказал охотник на фей и переступил через труп. — Остальное не так уж важно. Держись рядом. Не хватает только потерять тебя в этой темноте.
Анна только кивнула. Она шла рядом с Доннахью, пока свет совсем не померк, а потом ухватила его за ремень. Марти хмыкнул. Потом сказал:
— Надо было позаимствовать какой-нибудь фонарь с этих их праздников.
— Украсть, ты хочешь сказать? — спросила Анна только для того, чтобы не оставаться в тишине. Темноты ей и так хватало.
— Я бы вернул! Наверное. Если бы было, что возвращать.
Коридор закончился внезапно. Просто эхо сделалось глуше, стало как будто еще темнее, а лица коснулось дуновение холодного ветра.
Анна помнила эти залы, бесконечные и лишенные всякого света. Тогда путь ей указала волшебная веточка, теперь этот ключ был в других руках. Сейчас тишина здесь была еще хуже — ни плеска воды, ни далекой музыки, ни отголосков смеха.
Марти Доннахью упрямо шагал через эту тишину, Анна цеплялась за его ремень так, что у нее стало сводить пальцы. В какой-то момент ей показалось, что у них под ногами едва слышно трескается лед.
Тишина длилась и длилась, словно залам не было конца, и Греймур даже сбилась со счета времени. Даже звук их шагов стал глуше, словно тишина пожирала его.
А потом в темноте раздался голос:
— Уходите.
Не больше, чем шепот, он заставил Анну вздрогнуть так, словно ей заорали на ухо.
— Покажись, — спокойно проговорил Доннахью.
— Уходите отсюда, — теперь голос показался Анне смутно знакомым. — Вы сделали достаточно зла. Теперь уходите.
Греймур охнула едва слышно:
— Ясень!
Дело было не в голосе. Анна не так хорошо запоминала голоса. Но манеру обвинять она запомнила отлично.
— Ну, значит, живой, — Доннахью пожал плечами. И крикнул в ответ: — Я сам решаю, что, кому и сколько сделал. Хочешь говорить с нами — покажись. Не хочешь — катись к черту, я не буду тратить на тебя время.
— Вот как ты заговорил, — голос окреп, тени расступились, выпустив фигуру сида. От него исходило слабое свечение, бросающее тусклые блики на бока массивных колонн. — Верно, этот холм больше не целиком в моей власти. Иначе едва ли ты бы так говорил со мной.
Доннахью устало сказал:
— Хватит нести эту чушь. Мне плевать кто ты и что там с твоей властью. Где слуа? Где Заря?
Ясень рассмеялся, горько и ядовито:
— Она пришла сюда, ты прав. Ты знаешь, что прежде связывало этих двоих? Всадницу из ближних Охотника, яркую, словно солнце, и лучшего его всадника, того, кто ездил у его правого стремени. О них складывали песни, удивительно прекрасные песни, и твои предки слушали их, завернувшись в свои грязные шкуры. Не знаю, зачем она пришла сюда, сразить его, или быть рядом. Сердцу женщины верить нельзя.
Анна скорее почувствовала, чем увидела, как напряглась спина Марти Доннахью. Она отпустила его ремень и положила руку ему на плечо.
— Где она? — проговорил охотник на фей сквозь сжатые зубы.
— Сражается с теми существами, которых призвал сюда мой отец, — Ясень пожал плечами.
Небрежно он взмахнул рукой, и за его спиной появился проход в другой зал. Там метались тени, похожие на звериные, а среди них плясал золотой блик, отсвет колдовского света на острие копья сиды Зари. Когда он разгорался ярче, становилось видно, что сида сражается с каким-то черными тварями, похожими то ли на собак, то ли на гиен, и что их много.
— Я мог бы пропустить ее безопасными путями, на это еще бы хватило моей власти, — задумчиво проговорил Ясень. — Но я не стал. Она пришла сюда, словно у этого места никогда не было хозяина и правителя, так что пусть и дальше ищет дорогу в темноте сама. Слуа не знает, с чем она пришла к нему. И я не знаю, желает ли от остановить ее или испытать.
Марти Доннахью шагнул вперед. Ясень отступил в сторону, словно приглашая его туда, к темноте и зверям. Свечение, окружающее сида, стало ярче, и теперь можно было разглядеть выражение его лица, печальное и насмешливое одновременно.
— Все еще рвешься ей на помощь? Даже не зная, зачем она пришла сюда?
— Придержи язык, — голос Доннахью был совершенно спокойным. Слишком спокойным.
Одним движением он сбросил с плеча руку Анны и выхватил пистолет. Она только успела приглушенно вскрикнуть, когда он бросился вперед.
Вороненый ствол уперся Ясеню в грудь.
— Это холодное железо, — в голосе охотника на фей появилась усмешка. — Ты, мужик, меня еще в прошлый раз достал. В этот тебе придется быть полезным, очень полезным, чтобы я не нафаршировал тебя этой дрянью. Очень хочется.
— Ты невежлив, — мягко проговорил Ясень. — Я вышел вам навстречу, я предупредил вас о том, что ждет здесь, а теперь ты грозишь мне оружием.
Он попытался плавно отстраниться, Доннахью почти вжал пистолет прямо в вышивку на рубахе, в серебристое сплетение ветвей и лоз.
— Не дергайся. Ты ранен. От тебя пахнет кровью. Я достаточно выпил вина Дикой охоты, чтобы чуять, — усмешка Доннахью стала угрожающей.
Первым побуждением Анны было как-то остановить его, удержать от глупости, которая могла бы им обоим стоить дорого.
Она не стала. Слишком устала быть острожной и осмотрительной. Пожалуй, Греймур многое бы отдала, чтобы иметь решимость поступать так же. Просто ткнуть стволом в грудь существу, которое льет яд на то, что тебе дорого. Опасное удовольствие.
— Тогда не медли, — ответная улыбка Ясеня была болезненной и бледной. — Хочешь стрелять — стрелять. Добить проигравшего не слишком-то сложно.
— Не хочу. Хочу выкуп.
— Едва ли мне есть, чем тебе платить сейчас, — сид поморщился.
— Найдешь, если поищешь, — рука Доннахью с зажатым в ней пистолетом была неподвижной. Словно он мог стоять так столько, столько потребуется.
— Так чего ты хочешь?
— Клятву твоим именем на твоей земле. Она ведь еще твоя, иначе бы слуа уже знал, что мы пришли сюда. Ведь так?
— Пошлешь меня сражаться плечом плечу с тобой, словно мы — герои минувших дней?
— Нет. Останешься защищать ее, — Марти кивнул в сторону Анны, — и выведешь в безопасное место при необходимости. Ее жизнь на твою жизнь.
— Тебя слишком хорошо научили, — со вздохом Ясень отвел от груди пистолет охотника для фей. — Ладно. Моя жизнь за ее жизнь. Я, Овейрин Ясень, хозяин Ясеневого холма даю тебе слово на своей земле и в своей вотчине, что буду защищать эту женщину и уведу ее отсюда, если называемый Омелой, одолеет тех, кто встал против него. Ты удовлетворен?
— Да, — медленно выговорил Марти Доннахью и сунул пистолет кобуру. В проходе за спиной Ясеня особенно ярко полыхнуло золотом. Доннахью скинул с плеча винтовку и обернулся к Анне: — Я должен быть с ней. Иначе это все незачем.
— Я понимаю.
Больше всего ей хотелось беспомощно обхватить себя руками за плечи и просить Марти то ли никуда не уходить, то ли взять ее с собой. От мысли, что ей придется остаться с Ясенем, Греймур хотелось орать с такой силой, что горло мучительно сдавило. Но… В действительности там, где метались тени и взблескивало золото, от нее толку не было.
— Знаешь, мне на самом деле чертовски страшно. Не потому что меня слуа может грохнуть или что-то вроде того. Или что я там струшу. Или не справлюсь. Но мне иногда кажется, что я как ребенок, который лезет в разборки родителей. И вот, меня заметят и выпрут из комнаты, потому что не дорос. И никогда не дорасту. Они прекрасны, как солнце, страшны, как метель зимней ночью, они видели юность этих холмов. А что я? Балбес и калека. Но я все равно пойду туда.
— Ну их к черту, вместе с юностью этих холмов, — зло отозвался Анна, зябко кутая плечи в стремительно остывающий спальник. — Я не хочу, чтобы за мои долги платили другие. И пусть подавятся.
Доннахью невесело рассмеялся.
На третий день впереди показались пологие, округлые холмы, заледенелые и серебряные, яркие на фоне свинцового неба, и Греймур не сразу узнала в них владения сида Ясеня.
Марти Доннахью остановил машину. Медленно провел ладонью по глазам. Проговорил:
— Я, конечно, здорово сглупил, что взял тебе с собой. Ладно, просто держись за мной и лезь никуда, окей?
— Окей, — Анна устало кивнула. Больше всего ей хотелось, чтобы вся эта история наконец закончилась.
Доннахью вылез из машины. Достал из-под заднего сиденья кофр, вытащил на свет охотничью винтовку.
— Если я хоть что-то понимаю во всех этих существах, которых коснулась Бездна, — сказал он, — свинец и холодное железо им до жопы. Так что у меня есть патроны со старой доброй солью специально для них.
Анна бледно улыбнулась. У нее был только кинжал из светлого металла, тот, которым она убила человека в катакомбах под рыбацкими кварталами. Греймур до сих пор было от этого не по себе.
Следом за Доннахью Анна вышла из машины. Под ботинками хрустнули заледеневшие травы, холодный воздух обжег лицо. Греймур поспешно сунула руки глубже в карманы. Дыхание вырвалось у нее изо рта облачком пара.
— Неслабо он туда разошелся, — хмыкнул Марти. — Настоящая зима.
— Не понимаю.
— Мне объясняли, все дело в том, что Бездна вечно хочет тепло, — охотник на фей повесил винтовку на плечо и кивнул Анне. — Ну и те, кого она коснулась тоже. Вечный голод, в общем, приятного мало. Не знаю, как это работает со слуа, пожирает ли он тепло сам, или кормит своих хозяев в Бездне.
— Скачущая сказала, он воззвал, и ему ответили.
— Дрянь дело тогда.
Доннахью зашагал по ломким травам к полым холмам. Из-за холода на щеках у него проступили красные пятна. С серого неба начал падать мелкий колючий снег. Анна догнала охотника на фей, пошла рядом и чуть позади.
Ворота в Ясеневый холм стояли распахнутыми. Серебряными узорами на створках лежал иней. За ними царила темнота, и Анне показалось, что это темнота скорее брошенного жилья, чем какая-то иная, запредельная или нездешняя.
— Надеюсь, они там, — пробормотала Греймур.
— Куда бы им деваться, — Марти пожал плечами. А Анна почувствовала, как страх снова цепляется за ее плечи, и пальцы его холоднее, чем колкие снежинки.
Добрался ли Дэйв до Ясеневого холма? Когда? Сколько времени нужно местному, чтобы пешему проделать путь, который на машине занял больше двух дней?
— Не дрейфь, — Доннахью подмигнул Анне. Лицо его при этом было таким пугающе-застывшим, что женщине стало не по себе.
От каменных створок ворот тянуло холодом. Каменный коридор за ними тянулся куда-то вглубь холма. Звуки шагов далеко разносились под его арочными сводами, свет ненастного дня терялся в темноте. Серебрился иней. Он покрывал пол и нижнюю часть стен, укутывал неподвижное тело, ничком лежащее на полу.
— Слуа здесь, — негромко сказал охотник на фей и переступил через труп. — Остальное не так уж важно. Держись рядом. Не хватает только потерять тебя в этой темноте.
Анна только кивнула. Она шла рядом с Доннахью, пока свет совсем не померк, а потом ухватила его за ремень. Марти хмыкнул. Потом сказал:
— Надо было позаимствовать какой-нибудь фонарь с этих их праздников.
— Украсть, ты хочешь сказать? — спросила Анна только для того, чтобы не оставаться в тишине. Темноты ей и так хватало.
— Я бы вернул! Наверное. Если бы было, что возвращать.
Коридор закончился внезапно. Просто эхо сделалось глуше, стало как будто еще темнее, а лица коснулось дуновение холодного ветра.
Анна помнила эти залы, бесконечные и лишенные всякого света. Тогда путь ей указала волшебная веточка, теперь этот ключ был в других руках. Сейчас тишина здесь была еще хуже — ни плеска воды, ни далекой музыки, ни отголосков смеха.
Марти Доннахью упрямо шагал через эту тишину, Анна цеплялась за его ремень так, что у нее стало сводить пальцы. В какой-то момент ей показалось, что у них под ногами едва слышно трескается лед.
Тишина длилась и длилась, словно залам не было конца, и Греймур даже сбилась со счета времени. Даже звук их шагов стал глуше, словно тишина пожирала его.
А потом в темноте раздался голос:
— Уходите.
Не больше, чем шепот, он заставил Анну вздрогнуть так, словно ей заорали на ухо.
— Покажись, — спокойно проговорил Доннахью.
— Уходите отсюда, — теперь голос показался Анне смутно знакомым. — Вы сделали достаточно зла. Теперь уходите.
Греймур охнула едва слышно:
— Ясень!
Дело было не в голосе. Анна не так хорошо запоминала голоса. Но манеру обвинять она запомнила отлично.
— Ну, значит, живой, — Доннахью пожал плечами. И крикнул в ответ: — Я сам решаю, что, кому и сколько сделал. Хочешь говорить с нами — покажись. Не хочешь — катись к черту, я не буду тратить на тебя время.
— Вот как ты заговорил, — голос окреп, тени расступились, выпустив фигуру сида. От него исходило слабое свечение, бросающее тусклые блики на бока массивных колонн. — Верно, этот холм больше не целиком в моей власти. Иначе едва ли ты бы так говорил со мной.
Доннахью устало сказал:
— Хватит нести эту чушь. Мне плевать кто ты и что там с твоей властью. Где слуа? Где Заря?
Ясень рассмеялся, горько и ядовито:
— Она пришла сюда, ты прав. Ты знаешь, что прежде связывало этих двоих? Всадницу из ближних Охотника, яркую, словно солнце, и лучшего его всадника, того, кто ездил у его правого стремени. О них складывали песни, удивительно прекрасные песни, и твои предки слушали их, завернувшись в свои грязные шкуры. Не знаю, зачем она пришла сюда, сразить его, или быть рядом. Сердцу женщины верить нельзя.
Анна скорее почувствовала, чем увидела, как напряглась спина Марти Доннахью. Она отпустила его ремень и положила руку ему на плечо.
— Где она? — проговорил охотник на фей сквозь сжатые зубы.
— Сражается с теми существами, которых призвал сюда мой отец, — Ясень пожал плечами.
Небрежно он взмахнул рукой, и за его спиной появился проход в другой зал. Там метались тени, похожие на звериные, а среди них плясал золотой блик, отсвет колдовского света на острие копья сиды Зари. Когда он разгорался ярче, становилось видно, что сида сражается с каким-то черными тварями, похожими то ли на собак, то ли на гиен, и что их много.
— Я мог бы пропустить ее безопасными путями, на это еще бы хватило моей власти, — задумчиво проговорил Ясень. — Но я не стал. Она пришла сюда, словно у этого места никогда не было хозяина и правителя, так что пусть и дальше ищет дорогу в темноте сама. Слуа не знает, с чем она пришла к нему. И я не знаю, желает ли от остановить ее или испытать.
Марти Доннахью шагнул вперед. Ясень отступил в сторону, словно приглашая его туда, к темноте и зверям. Свечение, окружающее сида, стало ярче, и теперь можно было разглядеть выражение его лица, печальное и насмешливое одновременно.
— Все еще рвешься ей на помощь? Даже не зная, зачем она пришла сюда?
— Придержи язык, — голос Доннахью был совершенно спокойным. Слишком спокойным.
Одним движением он сбросил с плеча руку Анны и выхватил пистолет. Она только успела приглушенно вскрикнуть, когда он бросился вперед.
Вороненый ствол уперся Ясеню в грудь.
— Это холодное железо, — в голосе охотника на фей появилась усмешка. — Ты, мужик, меня еще в прошлый раз достал. В этот тебе придется быть полезным, очень полезным, чтобы я не нафаршировал тебя этой дрянью. Очень хочется.
— Ты невежлив, — мягко проговорил Ясень. — Я вышел вам навстречу, я предупредил вас о том, что ждет здесь, а теперь ты грозишь мне оружием.
Он попытался плавно отстраниться, Доннахью почти вжал пистолет прямо в вышивку на рубахе, в серебристое сплетение ветвей и лоз.
— Не дергайся. Ты ранен. От тебя пахнет кровью. Я достаточно выпил вина Дикой охоты, чтобы чуять, — усмешка Доннахью стала угрожающей.
Первым побуждением Анны было как-то остановить его, удержать от глупости, которая могла бы им обоим стоить дорого.
Она не стала. Слишком устала быть острожной и осмотрительной. Пожалуй, Греймур многое бы отдала, чтобы иметь решимость поступать так же. Просто ткнуть стволом в грудь существу, которое льет яд на то, что тебе дорого. Опасное удовольствие.
— Тогда не медли, — ответная улыбка Ясеня была болезненной и бледной. — Хочешь стрелять — стрелять. Добить проигравшего не слишком-то сложно.
— Не хочу. Хочу выкуп.
— Едва ли мне есть, чем тебе платить сейчас, — сид поморщился.
— Найдешь, если поищешь, — рука Доннахью с зажатым в ней пистолетом была неподвижной. Словно он мог стоять так столько, столько потребуется.
— Так чего ты хочешь?
— Клятву твоим именем на твоей земле. Она ведь еще твоя, иначе бы слуа уже знал, что мы пришли сюда. Ведь так?
— Пошлешь меня сражаться плечом плечу с тобой, словно мы — герои минувших дней?
— Нет. Останешься защищать ее, — Марти кивнул в сторону Анны, — и выведешь в безопасное место при необходимости. Ее жизнь на твою жизнь.
— Тебя слишком хорошо научили, — со вздохом Ясень отвел от груди пистолет охотника для фей. — Ладно. Моя жизнь за ее жизнь. Я, Овейрин Ясень, хозяин Ясеневого холма даю тебе слово на своей земле и в своей вотчине, что буду защищать эту женщину и уведу ее отсюда, если называемый Омелой, одолеет тех, кто встал против него. Ты удовлетворен?
— Да, — медленно выговорил Марти Доннахью и сунул пистолет кобуру. В проходе за спиной Ясеня особенно ярко полыхнуло золотом. Доннахью скинул с плеча винтовку и обернулся к Анне: — Я должен быть с ней. Иначе это все незачем.
— Я понимаю.
Больше всего ей хотелось беспомощно обхватить себя руками за плечи и просить Марти то ли никуда не уходить, то ли взять ее с собой. От мысли, что ей придется остаться с Ясенем, Греймур хотелось орать с такой силой, что горло мучительно сдавило. Но… В действительности там, где метались тени и взблескивало золото, от нее толку не было.