Железо и серебро

Было в этих растянутых гласных что-то гипнотическое, что-то парализующее, и Греймур почувствовала, что не может пошевелиться. Яблоко с тянущей к ней ветки показалось невозможно сладким, неудержимо желанным. Анне было страшно, ужасно страшно, но этот страх был где-то далеко, словно не с ней, словно их разделяла толща прозрачной воды, когда уже текла над Анной.

Светящаяся женщина шла медленно. Дымка курилась вокруг её нагого тела, воздух пах горечью, и Анна почти сделала шаг навстречу, когда сильный толчок в плечо все-таки отшвырнул её в колючие кусты.

Тёмная фигура встала перед светящейся женщиной, и та отпрянула обратно к дереву. Пронзительно скрипнули, почти взвизгнули ветви, когда что-то длинное пригвоздило женщину к стволу. Застонал О'Рейли.

Кто-то склонился над Анной встряхнул её за плечо, и Греймур словно сквозь пелену услышала: — Вставай. Нам нужно уходить отсюда.

Голос был знакомый, очень знакомый, но его обладателю было нечего делать в этом проклятом распадке между холмов на Другой стороне. Сильная рука вздёрнула Анну на ноги.

Скрипели ветки, сорвавшийся ветер разметал остатки тумана по лощине. Светящаяся женщина из яблони корчилась, пригвожденная к стволу собственного дерева, сияние её тела то гасло, то разгоралось снова. Затряс головой О'Рейли, как человек, очнувшийся после долгого глубокого сна.

Чужие пальцы обхватили ладонь Анны, и ее почти насильно потащили прочь, обратно в темноту оврага. Прочь от яблони, от Моргана О'Рейли, от кустарника, пахнущего горько и тревожно. У Греймур кружилась голова, во рту пересохло, ноги почти не держали.

Где-то вдалеке, на самом пределе слышимости над холмами пронесся низкий тягучий звук. Анна тряхнула головой, рука, сжимающая ее руку, вздрогнула.

— Еще немного, — сказали ей.

Они шли куда-то в темноте, и в какой-то момент оказалось, что запах цветов остался позади, а здесь — только ночной ветер, пахнущий незнакомой травой. И еще тепло чужих пальцев.





7




Анна остановилась. Провела ладонью по лицу и сказала:

— Тебе нельзя приходить сюда.

— Верно, — в темноте лицо Дэйва казалось лицом призрака, появившегося из небытия. — И здесь оставаться нельзя. Я пронзил её копьем из орешника. Это благое дерево, но я не знаю, хватит ли у него силы против такого могучего духа.

За руку он повёл Анну дальше в темноту оврага. Скоро впереди начало угадываться открытое пространство. Поле. А за ним — Граница. Анна через плечо оглянулась туда, где они оставили О'Рейли.

— Он…

— Не вижу ничего дурного в том, чтобы его съели, — Дэйв хмыкнул.

— У него пистолет.

— Не бойся.

Анна вымученно улыбнулась. Её начало знобить.

Дэйв глянул на неё, выпустил её руку и скинул куртку. Набросил Анне на плечи. Куртка была человеческой, самой обыкновенной ветровкой и пахло от неё городскими улицами и бюджетным одеколоном. Анна снова поймала ладонь Дэйва, вцепилась дрожащими пальцами. — Как ты здесь оказался?

— Увидел, что ты садишься в машину к какому-то хмырю, а потом нашел твой разбитый телефон. Задержался пока ловил такси, и к Границе от поворота всё равно пришлось идти пешком. Хорошо, догадался сразу вырезать себе копьё из орешника, когда понял, что в этом распадке что-то неладное.

Теперь, когда адреналин схлынул, Анна чувствовала себя выжатой до последней капли. У неё болели разбитые ноги, плечо и еще почему-то рёбра.

— Выйдем отсюда и передохнём, — Дэйв глянул на неё с тревогой.

— Мы оставили машину у холмов. Там моя сумка с документами.

Почему-то серебряная веточка волновала Анну больше чем водительское удостоверение и рабочий пропуск, но это было слишком сложно, чтобы объяснять.

— Я видел её, — Дэйв бросил короткий взгляд себе за спину. Там над цветущими кустами снова поднималась тонкая серебряная дымка.

Анна смогла по-настоящему перевести дыхание, только когда чёрные вершины холмов остались позади. Перед ней раскинулась серебряная трава до самого горизонта, едва заметно подсвеченного сиреневым. Там была Граница.

Они нашли машину, которую О'Рейли даже не подумал закрыть, и Анна без сил опустилась на водительское сиденье. Нащупала сумку, а в ней — прохладу металла. Амулет был на месте, никто не покусился на него. Анна плотнее завернулась в куртку Дэйва и выдохнула:

— Козёл. Сбрендивший несчастный козёл. Он убил свою жену, потому что какая-то тварь из канализации поимела его мозги.

Плечи Дэйва вздорнули. Ну, или Анне так показалось в темноте. Она вспомнила, что видела его в рыбачьих кварталах, среди людей, которых О'Ши и свихнувшийся Морган О'Рейли считали культистами.

Сил думать об этом у Греймур не было. Она подтянула под себя замёрзшие ноги, заметила мимоходом, что разбитые пальцы кровоточат и колени содраны. Где-то у неё были влажные салфетки, но мысль о них была слишком медленной, слишком чужой, чтобы как-то её реализовать. Анну снова начало знобить. Дэйв глянул на нее:

— Ты цела?

— Да… Не очень. Ноги разбила. Мне пришлось скинуть туфли, на каблуках я бы сломала себе шею.


— Давай я посмотрю? — Дэйв опустился на колени перед ней. Повёл ладонью, и с пальцев соскользнул тёплый жёлтый огонек. В его свете Дэйв, очевидно, разглядел и ступни Анны, и колени, и изорванную одежду. Его голос разом стал жёстким: — Это сделал тот человек?

— Нет, — Анна осторожно свесила ноги и снова потянулась к сумке. — Я упала. Несколько раз. У меня были салфетки и антисептик… А воды нет. Пить хочется очень.

— У меня есть, — Дэйв полез в рюкзак, огонёк подлетел ближе, осветив его лицо. Анна невольно отметила, что черты его лица заострились, стали резче, как будто даже злее.

Неудивительно для человека, убившего собственную приёмную мать.

Не подозревая о чем она думает, Дэйв протянул Анне початую бутылку дешёвой минералки.

— Что произошло? — он чуть подался вперед, глядя, как женщина пьёт.

Анна с трудом заставила себя оторваться от воды.

— Сбрендивший засранец, — тяжело выдохнула она. И, наконец, обмякла на сидении, чувствуя, как выпускает её из своих пальцев ужас. Неохотно, медленно, но всё-таки выпускает.

Анна снова провела по лицу рукой. Глянула на грязную рассаженную ладонь и потянулась за салфетками. Дэйв осторожно ощупывал её ступни, прикосновения его пальцев унимали саднящую боль. Анна устало прикрыла глаза. Потом проговорила:

— Этот сукин сын убил свою жену. Хотел убить меня. Обещал накачать чем-то, чтобы «не было больно». Ублюдок. Какая-то тварь из канализации промыла ему мозги, а он бы и рад резать женщин, как эти ваши долбанные культисты резали тех несчастных…

Кажется, ей просто нужно было выплеснуть весь пережитый страх. Наверное, Дэйву не стоило говорить про рыбацкие кварталы и культистов, но Анна просто не смогла остановиться.

Она отшвырнула измаранную салфетку под сидение и плотнее завернулась в чужую куртку.

— Он совсем помешанный, понимаешь. Я попыталась убежать от него, он бросился вначале в другую сторону, потом стрелял в меня, потом звал.

— Если он пил из пруда возле дерева, в этом нет ничего удивительного, — Дэйв пожал плечами. — Дева дерева легко взяла над ним власть.

— Он ел яблоко.

— Тем более. Она — опасный дух.

— Она говорила что-то про жертву и жертвуюшего… Что ты делаешь с моими ногами?

— Лечу. Эти камни совсем не предназначены, чтобы бегать по ним босиком, — у него была мягкая, чуть смущенная улыбка. Анна с самого начала влюбилась в эту улыбку, которая так шла строгому, даже печальному лицу Дэйва.

Думать об этом было больно.

— Когда-то, — задумчиво сказал он, — этим деревьям приносили жертвы и почитали их. Может быть, эту девушку убили там. Утопили в жертвенном источнике, чтобы ее жизнь дала сил священному дереву.

— Спасибо тебе, — в носу предательски зачесалось, и Анна поняла, что сейчас разревется.

Дэйв встал, обнял Анну за плечи, она прижалась к его животу, к выцветшей надписи «Пей байльское» на футболке. — Я не знаю, что было бы…

Низкий гулкий звук, снова долетевший откуда-то из-за холмов, заставил Анну вздрогнуть. — Что это? — спросила она, почему-то — шёпотом.

— Рог Дикой охоты, — Дэйв отстранился. Лицо его закаменело.

— Что это значит?

— Некоторые сиды выезжают по ночам из холмов. Их добыча — опасные твари и хищные звери, а еще, говорят, клятвопреступники и те, кто нарушает закон Другой стороны — губы его дернулись. — Нам нужно скорее уходить. Скачущая-в-Охоте теперь приносит правосудие таким, как я. Не думаю, что нам стоит встречаться с ней сейчас.

Он подал Анне руку. Налетевший ветер пригнул к земле траву. Низкому голосу рога ответил другой, более резкий. И более близкий.

Анна встала. Подумала мельком, что Дэйв действительно что-то сделал с её ногами, потому что ступни больше не болели.

Приёмный сын провидицы Ивы погасил свой огонёк и какое-то время не мигая смотрел на тёмный горизонт. За холмами вспыхивали редкие далёкие сполохи. В темноте лицо Дэйва бледно светилось, и в нём было очень мало человеческого. Анна поспешно отвела глаза.

Дэйв взял её за руку и повел через травяное море, неспокойное, шевелящееся под ветром, шепчущее, звенящее. Неожиданно опасное, Анна чувствовала это каким-то древним инстинктом, который давным-давно заставлял диких и лохматых предков человека бежать при виде хищника.

Босой, ей тяжело было приспособиться к широкому шагу Дэйва. Уставшее, избитое тело требовало пощады, но остановиться Анна не смогла бы себя сейчас заставить. Разве что если упадёт и не сможет встать.

Она никак не могла вспомнить, сколько времени у них с О'Рейли заняла дорога от Границы к холмам. Казалось — мучительно долго, но заряженный пистолет в руках опасного психа не прибавляет точности чувству времени. Сейчас травяное море представлялось Анне совершенно бесконечным.

Они шли и шли, и она снова начала задыхаться от усталости. Болели колени, рёбра и рука, задетая пулей. Дэйв то и дело бросал короткие взгляды через плечо. Его пальцы чуть подрагивали. Анне сложно было не думать, знал ли он, что может встретить этой ночью Дикую охоту, когда пришёл сюда её спасать. От этой мысли женщине было здорово не по себе.

Впереди что-то коротко взблеснуло, и Греймур почувствовала облегчение. Если это озеро, значит, там рядом и стена тумана, невидимая сейчас в темноте. Она бросила короткий взгляд через плечо. Там в холмах разгоралось рыжее, словно пожар, зарево.

— Не бойся, — глухо сказал Дэйв. — За тобой нет никакой вины.

Анна выругалась. Сумка оттягивала плечо, голые ноги мёрзли в холодной, мокрой от росы траве.

— Ты ведь тоже не виноват, — сказала она зло.

— Я убил сиду, и отомстить за неё некому.