Железо и серебро

Судорога, сводившая ногу, заставила Анну зашипеть от боли. На другом берегу белый костёр разбрызгивал искры. Существа, танцевавшие вокруг него, теперь стояли неподвижно, словно причудливые изваяния. Они молчали.

— Я не буду себя резать, пускать кровь и грозить железом. Я тебя застрелю, слышишь, урод? Отпусти женщину!

Костёр взорвался, как будто кто-то сыпанул туда пороху. Анна ослепла на несколько мгновений. А когда зрение вернулось к ней, никого уже на отмели не было, только плыл дым от погасшего костра.

— Долбанные рыбы, — проворчал Доннахью. Анна наконец смогла повернуться к нему. Охотник на фей стоял на твердом берегу, нависающем над водой, в левой руке — пистолет, права неподвижно висит вдоль тела. Он вбросил пистолет в кобуру, опустился на колени и протянул руку Анне: — Давай выбираться.

К ней вернулась способность двигаться, и Анна, тихо охнув, схватилась за ногу, попыталась размять сведённую судорогой мышцу.

— Давай вылезай, — повторил Марти и, когда она распрямилась, подхватил Анну под мышки и потянул наверх. Чтобы помочь ему, она попыталась как-то оттолкнуться от топкого дна, но только почувствовала, как соскальзывают со ступней кроссовки, и полузадушено выругалась.

И почти в этот же момент Доннахью рывком втащил её к себе на берег. Анна запоздало удивилась, что совсем не помнит, как спускалась отсюда к реке. Берег был достаточно высок, чтобы сидя на краю, она не касалась ногами воды.

Марти Доннахью опустился на корточки рядом с ней. Вытер лицо рукавом. Перевёл дыхание, сказал:

— Вот так это обычно и бывает.

— Я сглупила, да? — Анна зябко повела плечами.

— С боевым крещением, типа, — Марти усмехнулся.

— Кроссовки утопила, — от холода и испуга её начало трясти.

— Не очень большая цена, — хмыкнул Доннахью. Встал на ноги и протянул Анне руку. — Пойдем греться, что ли.





5




Анне потребовалось два спальника и включённый обогрев в машине, чтобы перестать трястись. Марти смотрел на неё сочувственно и нагрел еще кофе.

— Кто они, те… существа на берегу? — спросила Анна, после того как смогла наконец отпить из кружки.

— А я знаю? — Доннахью пожал плечами. — Какие-то водяные фейри. Их много здесь, разных существ, имена которых на нашей стороне Границы если знали, то забыли давным-давно. Мне кажется, не все хотят, чтобы их помнили.

Из бардачка он достал объёмистую фляжку, отхлебнул и протянул Анне:

— Это виски. Хороший, дерьма не держим.

Зажав между колен кружку с горячим кофе, Греймур щедро плеснула туда из фляжки. Ноги понемногу отогревались, над дальними холмами серое небо медленно светлело.

Марти Доннахью последил за её взглядом:

— Иногда я завидую тем, кто увидел здесь солнце и остался навсегда. Иногда — нет. Ладно, поехали дальше, что ли. Мне как-то весь сон отбило.

Холодный бессолнечный рассвет стелился над холмами.

— Здесь быстро светает, — сказала Анна, уже когда они ехали вдоль берега.

— Здесь время течёт так, как ему вздумается, — Марти пожал плечами. — Иногда у сидов получается проворачивать такие штуки и у нас, но, к счастью, редко.

Анна помолчала, потом просила:

— Как тогда у клада?

— Да. Деве по имени Заря должно приходить с рассветом.

— Ты знаешь её?

— Отчасти, — Греймур показалось, что на лице охотника на фей мелькнула тень затаённой боли. — Она остановила кровь и не дала мне сдохнуть, когда случилось вот это. Он шевельнул пальцами протеза и добавил горько:

— Иногда мне кажется, это было довольно жестоко с её стороны.

Анне показалось, он недоговаривает. И верно, когда пикап перевалил за первую гряду холмов, Доннахью тихо сказал: — Она поцеловала меня тогда. Лучше бы добила, честное слово.

За холмами лежала долина, словно спрятанная в ладонях драгоценность. Через открытое окно пахло смятыми травами и почему-то мёдом. Отсюда, с холмов была видна даже пунктирная линии тропы, петляющей к другой гряде холмов, пологих, низких, удивительно правильной формы.

— Смотри, — Марти ткнул протезом в их сторону. — Полые холмы, обиталище фейри. Тебе сюда? Анна пожала плечами. Серебряная веточка в кармане была тёплой, то ли сама по себе, то ли нагретая её рукой. В какой-то момент ей показалось, что кто-то стоит на вершине холма вдалеке, Анна моргнула, и видение пропало. Только туман медленно тёк в долину тонкими струями, словно дым или вода.


Они спустились и въехали в этот туман, серебристый и какой-то звенящий. В нем шептало и пело. Марти Доннахью выругался и закрыл окно с водительской стороны.

— Если начнут "водить", — сказал он, — я открою дорогу своей кровью и холодным железом. Не то чтобы мне хотелось это делать, конечно.

— Что значить — "водить"? — пальцы Анны как-то сами собой вцепились в серебро тёткиной безделушки.

— Дурить. Обманывать. Менять дороги прямо под колёсами, отводить глаза, навевать типа всякие галлюцинации. Сиды в этом большие мастера.

— А железо и кровь? — машина ехала в тумане, шепотки сбивали с толку, и Анна предпочла закрыть своё окно тоже.

— Только холодное железо может навредить Другой стороне. Человеческая кровь, пролитая холодным железом имеет над ней особую власть, — охотник на фей говорил так, словно повторял чьи-то слова. Потом сбился и добавил уже с обычными своими интонациями: — Это все равно что прийти зимой к чужому дому с перфоратором и затребовать то, что тебе надо. А иначе ты насверлишь дырок в стене, и в них будет отвратительно сифонить. Так мне пытались объяснить.

— Я бы вызвала копов, — Анна чуть улыбнулась. Веточка кольнула в ладонь как-то особенно болезненно. — Если бы ко мне пришли дырявить стену

— Если у твоего гостя кроме перфоратора есть ещё и ствол, это не кажется такой уж хорошей идеей, — Марти Доннахью ухмыльнулся.

Туман снаружи чуть разошёлся, вдали стали видны холмы и тропка, убегающая куда-то под колёса.

— Ты смотри, даже дорожку указывают, — охотник на фей дёрнул ртом.

Анне показалось, что ладонь у неё почему-то влажная, и она вытащила руку из кармана. Тупо уставилась на измазанные в красном пальцы. Она укололась о веточку до крови и даже не заметила этого.

Марти Доннахью скосил глаза и присвистнул: — Где это ты так?

— Об эту штуку, которую я должна отдать, — Анна скривилась и полезла чистой рукой в сумку за салфеткой. — Надеюсь, это не считается за перфоратор.

— Человеческая кровь здесь имеет власть, — Доннахью как-то разом стал серьёзен. — Даже без железа. Может, дело вообще скорее в ней. Один парень говорил, что мы слишком реальны для этого мира, который весь сплетен из чар и теней.

— Дай угадаю, — Анна криво улыбнулась, оттирая перепачканные пальцы. — Он точно не был человеком.

— Был. И сейчас есть. Могу познакомить с ним. Летом он часто играет на рыночной площади. Бродячий арфист или что-то вроде того. Но ты права, он знается с сидами, и говорит иногда такие штуки, от которых у меня шерсть на заднице встаёт дыбом.

Греймур коротко рассмеялась.

Заночевали они на равнине. На синем горизонте вырисовывались холмы-сиды. Анне показалось, что за последние два часа дороги они совсем не приблизились, но наступал вечер, и охотник на фей остановился на ночёвку.

В этот раз они оба спали в машине, и Анна какое-то время не могла избавиться от навязчивой мысли, что в последний раз она так близко к мужчине была ещё зимой, с Дэйвом.

Дэйв, такой, каким она его помнила, подходил для этой туманной земли мороков больше, чем для Байля. Анна хотела бы перестать его помнить так мучительно отчётливо, но не могла. Это была какая-то ссадина, которая перестала болеть, но чувствовалась где-то под ребрами. Может, дело было ещё и в том, что для Дейва история с убитой пророчицей закончилась еще меньше, чем для самой Анны. Ему обещали возмездие осенью. Греймур это очень хорошо запомнила.

Кажется, ей досталось относительно немного яда Другой стороны. Анна приподнялась на локте. Марти Доннахью лежал на спине неподвижно, глаза закрыты, здоровая рука за головой, увечная лежит вдоль тела. Ему определённо досталось больше этой потусторонней отравы. Греймур помнила, как он смотрел на золотокосую сиду тогда, над кладом. Как будто не дав охотнику на фей умереть от потери крови, дева Заря ранила его как бы не тяжелее.

Скажи Анне кто-то год назад, что она будет на полном серьёзе думать о ранах от любви, она бы только покрутила пальцем у виска.

Доннахью приоткрыл глаза. Вздохнул:

— Если нужно, виски в бардачке. Спи. Готов спорить, что завтра будем на месте.

Анна подумала и не стала пренебрегать предложением насчёт виски.

Она проснулась утром от холода. Снаружи дрожал серебристый туман, Анне показалось, что за ним совсем близко маячат очертания холмов. Какое-то время она лежала неподвижно, глядела в окно на колышущееся марево. Чем прозрачнее оно делалось, тем сильнее отдалялись холмы, и когда туман разошёлся совсем, сиды оказались на горизонте, ровно там, где были вечером. Рядом потянулся и выматерился Марти Доннахью.

— Доброе утро, — сказала ему Анна.

Охотник на фей что-то неразборчиво пробормотал в ответ и вылез наружу. Через открытую дверь машины до женщины долетели горьковатые и холодные запахи утра.

— Так странно, — сказала она Марти чуть позже. — Пока не рассеялся туман, мне казалось, что эти холмы совсем близко.

— Это морок. С тех пор как там впереди появились сиды, мы едем на месте, — хмуро проговорил Доннахью и поставил на горелку воду для утреннего кофе.

Анна прикусила губу. Это утверждение ей вообще не понравилось. Она помнила, что вроде как ветка должна была дать ей возможность пройти. По крайней мере, так говорила мёртвая Молли Кэрри.

Уже после кофе и имбирного печенья Анна все еще крутило в голове эту мысль. Потом сказала не слишком уверенно:

— Возможно, дальше я должна идти одна. Эта штука откроет дорогу мне. Тётка ничего не говорила про сопровождающего.

Охотник на фей глянул на Анну хмуро. Налил себе вторую порцию кофе, откусил печенье. И только потом ответил:

— Попробуем вначале вместе пойти пешком. Фейри не любят авто, проклятые волшебные консерваторы.

Невольно Греймур усмехнулась. Марти подмигнул ей:

— Бери ещё печенье, не назад же его везти.