Железный цветок
Часть 46 из 110 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты сказала: «Я в тебя влюбляюсь».
Я падаю на спину и закрываю лицо руками. Хоть бы сквозь землю провалиться…
– Прости…
– Ничего.
– Сны мне неподвластны.
Я отвожу ладони от лица и складываю руки на животе, разглядывая на потолке паутину. Из уголка глаза скатывается одинокая слезинка, и я нетерпеливо её смахиваю.
– Иногда мне бывает очень одиноко, – оправдываюсь я.
И снова холодная слеза катится по щеке.
– Я понимаю, – взволнованно отвечает он.
– Когда я увидела тебя тогда с Айрис… – Он болезненно морщится, услышав в моём голосе упрёк, и я тут же жалею, что произнесла эти слова. Как это глупо. – Вы ведь с ней давно знакомы?
Айвен глубоко вздыхает, его подбородок становится квадратным от напряжения.
– Мы с Айрис давние друзья, Эллорен. Просто хорошие друзья. Ничего другого между нами не было.
Однако ей наверняка известны все твои секреты. Она ведь тоже потомок фей.
И она не копия Карниссы Гарднер.
Я сажусь и подтягиваю колени к груди, мечтая быть похожей на кого угодно, только не на бабушку.
– Она очень красивая, – говорю я, и слёзы одна за другой катятся по моему лицу.
– Ты тоже.
От такого признания у меня перехватывает дыхание.
– Но… ты же сам говорил, что я тебе отвратительна.
Он снова морщится.
– Это было до того, как я по-настоящему узнал тебя. Прости. Нельзя было так себя вести, но тогда я видел перед собой только твоё лицо, которое напоминало…
– О моей бабушке?
– О ней… и обо всех остальных.
Я смахиваю слёзы.
– А теперь? Что ты видишь теперь?
Он задумчиво вздыхает и устремляет на меня зелёные с золотистой каймой глаза.
– Ты самая красивая девушка на свете.
Айвен резко выдыхает и отворачивается, крепко сжав губы, как будто сказал слишком много и не хочет повторять эту ошибку.
Когда он снова поднимает на меня глаза, я вижу в них своё одиночество и ту же страсть, что не даёт мне спать. Обхватив покрепче колени и пытаясь унять колотящееся сердце, я всё ещё не верю, что правильно расслышала его слова.
– Уже поздно, – печально говорит он. – Надо хоть немного поспать.
«Нет! – хочется крикнуть мне. – Иди сюда. Побудь со мной. Ты мне так нужен!»
Однако вместо этого я вынужденно киваю и выдавливаю вежливое:
– Конечно.
Мне грустно и тяжело видеть, как Айвен отстраняется от меня.
Он возвращается к камину и растягивается на полу, повернувшись ко мне спиной и подложив под голову руку. Представляю, как ему неудобно. Одиночество будто повисает в воздухе и остужает комнату.
– Эллорен, – вдруг, не шевелясь, произносит Айвен.
– Что?
– Знаешь, что случилось с родственниками того кельта, с которым сбежала Сейдж Гаффни? – Я не отвечаю, и он добавляет: – Сегодня днём, когда мы остановились у таверны, я встретил знакомых, и они мне всё рассказали.
– Что с ними случилось? – неуверенно спрашиваю я.
Не знаю, хочется ли мне услышать ответ.
– Их нашли несколько дней назад. Мёртвых. Их убили гарднерийские солдаты.
– О нет, – в ужасе шепчу я.
– Всех – его родителей, брата, даже скотину. – Поколебавшись, Айвен продолжает. – Так приказал Совет магов, Эллорен. По просьбе семьи Гаффни. Ради чистоты гарднерийской расы.
К горлу подкатывает тошнота, и я вдруг понимаю, почему Айвен так старательно держится от меня на расстоянии. Почему он сейчас лежит на полу, а не в моих объятиях. В священной книге сказано, что, если гарднерийская женщина обесчещена мужчиной другой расы, его настигнет месть. И в Западных землях это происходит всё чаще, альфсигрские эльфы тоже борются за чистоту крови таким же варварским способом.
– Ты считаешь, что тебе опасно быть со мной, – застывшими губами произношу я.
– Я это знаю.
– Из-за моей семьи.
– Да. И потому, что очень влиятельные маги желают, чтобы ты обручилась с Лукасом Греем. Всякий, кто встанет у них на пути, очень рискует. Особенно если это не гарднериец.
– Ты хочешь сказать… твоя мать тоже может пострадать?
– Да. И я не вижу способа это изменить. Поверь мне, я много думал об этом.
Подступающие слёзы снова покалывают мне глаза.
– Всё, что я говорила во сне, правда. – К чему скрывать? Я открою ему сердце.
– Мы можем быть вместе… иначе, – сдавленно произносит он. – Как друзья. Союзники.
– А если этого недостаточно?
– Наверное, в нашем случае придётся смириться. И на то даже больше причин, чем мы знаем.
– А если мы никому не скажем?
– Такое не спрячешь, – горько отвечает Айвен.
– Кто я для тебя, Айвен? – спрашиваю я, вцепившись в одеяло.
Он садится и поворачивается ко мне.
– Мне кажется, мы стали добрыми друзьями.
– И всё?
– Друзьями и останемся, Эллорен. Чтобы не подвергать опасности мою мать. Тебя. Твоих родных.
Мои огненные линии силы непокорно вспыхивают, и мне хочется бросить строптивым языком пламени в Айвена. Он тоже сдерживает свой огонь, лишь его глаза сияют золотом.
Вот и всё. Я в ловушке. В клетке, из которой нет выхода, а стальные прутья отделяют меня от Айвена. Но я не могу требовать от него такой жертвы. Я ни за что не подвергну опасности его жизнь или жизни наших родных.
Отвернувшись, я ложусь и прячусь с головой под одеяло. Потом закрываю глаза, вытираю слёзы и мечтаю увидеть другой прекрасный сон. И не просыпаться.
На обратном пути Айвен почти всё время молчит, да и я тоже. Каждый погружён в свои мысли. Я обнимаю его за талию, сидя на крупе чёрной кобылы, крепко прижимаюсь к его тёплой спине, и всё же я будто далеко-далеко – нам не повезло родиться в разных мирах.
И ничего не поделаешь. Айвен прав. Если мы сбежим, то подвергнем наших родных смертельной опасности.
Спустя несколько часов, которые кажутся вечностью, оставив лошадь у Андраса и пробравшись сквозь заснеженные поля и лес, мы снова стоим у подножия Южного хребта.
Айвен задумчиво оглядывает заснеженные вершины, пока мы смущённо переминаемся с ноги на ногу. Мне больше не нужно объяснять, что и как сделать, чтобы удобнее перебраться через хребет, я всё прекрасно помню. Однако быть физически так близко и знать, что мы никогда не сможем дать волю нашим чувствам, очень тяжело.
– Айвен, – говорю я, прерывая молчание. – Хочу, чтобы ты знал: я долго думала о том, что ты сказал, и… я всё понимаю. Об опасности, которая грозит твоей матери. И о том, почему мы… не можем быть вместе. Глупо было даже воображать…
Айвен кивает, стискивая зубы, глядя то на меня, то вниз, будто пытаясь совладать с собой, сдержать огненную силу и яростные чувства.
– Эллорен, – глухим взволнованным голосом произносит он, – если бы всё было иначе…
Его слова повисают в холодном зимнем воздухе.
– Я знаю, – тихо отвечаю я.
Я падаю на спину и закрываю лицо руками. Хоть бы сквозь землю провалиться…
– Прости…
– Ничего.
– Сны мне неподвластны.
Я отвожу ладони от лица и складываю руки на животе, разглядывая на потолке паутину. Из уголка глаза скатывается одинокая слезинка, и я нетерпеливо её смахиваю.
– Иногда мне бывает очень одиноко, – оправдываюсь я.
И снова холодная слеза катится по щеке.
– Я понимаю, – взволнованно отвечает он.
– Когда я увидела тебя тогда с Айрис… – Он болезненно морщится, услышав в моём голосе упрёк, и я тут же жалею, что произнесла эти слова. Как это глупо. – Вы ведь с ней давно знакомы?
Айвен глубоко вздыхает, его подбородок становится квадратным от напряжения.
– Мы с Айрис давние друзья, Эллорен. Просто хорошие друзья. Ничего другого между нами не было.
Однако ей наверняка известны все твои секреты. Она ведь тоже потомок фей.
И она не копия Карниссы Гарднер.
Я сажусь и подтягиваю колени к груди, мечтая быть похожей на кого угодно, только не на бабушку.
– Она очень красивая, – говорю я, и слёзы одна за другой катятся по моему лицу.
– Ты тоже.
От такого признания у меня перехватывает дыхание.
– Но… ты же сам говорил, что я тебе отвратительна.
Он снова морщится.
– Это было до того, как я по-настоящему узнал тебя. Прости. Нельзя было так себя вести, но тогда я видел перед собой только твоё лицо, которое напоминало…
– О моей бабушке?
– О ней… и обо всех остальных.
Я смахиваю слёзы.
– А теперь? Что ты видишь теперь?
Он задумчиво вздыхает и устремляет на меня зелёные с золотистой каймой глаза.
– Ты самая красивая девушка на свете.
Айвен резко выдыхает и отворачивается, крепко сжав губы, как будто сказал слишком много и не хочет повторять эту ошибку.
Когда он снова поднимает на меня глаза, я вижу в них своё одиночество и ту же страсть, что не даёт мне спать. Обхватив покрепче колени и пытаясь унять колотящееся сердце, я всё ещё не верю, что правильно расслышала его слова.
– Уже поздно, – печально говорит он. – Надо хоть немного поспать.
«Нет! – хочется крикнуть мне. – Иди сюда. Побудь со мной. Ты мне так нужен!»
Однако вместо этого я вынужденно киваю и выдавливаю вежливое:
– Конечно.
Мне грустно и тяжело видеть, как Айвен отстраняется от меня.
Он возвращается к камину и растягивается на полу, повернувшись ко мне спиной и подложив под голову руку. Представляю, как ему неудобно. Одиночество будто повисает в воздухе и остужает комнату.
– Эллорен, – вдруг, не шевелясь, произносит Айвен.
– Что?
– Знаешь, что случилось с родственниками того кельта, с которым сбежала Сейдж Гаффни? – Я не отвечаю, и он добавляет: – Сегодня днём, когда мы остановились у таверны, я встретил знакомых, и они мне всё рассказали.
– Что с ними случилось? – неуверенно спрашиваю я.
Не знаю, хочется ли мне услышать ответ.
– Их нашли несколько дней назад. Мёртвых. Их убили гарднерийские солдаты.
– О нет, – в ужасе шепчу я.
– Всех – его родителей, брата, даже скотину. – Поколебавшись, Айвен продолжает. – Так приказал Совет магов, Эллорен. По просьбе семьи Гаффни. Ради чистоты гарднерийской расы.
К горлу подкатывает тошнота, и я вдруг понимаю, почему Айвен так старательно держится от меня на расстоянии. Почему он сейчас лежит на полу, а не в моих объятиях. В священной книге сказано, что, если гарднерийская женщина обесчещена мужчиной другой расы, его настигнет месть. И в Западных землях это происходит всё чаще, альфсигрские эльфы тоже борются за чистоту крови таким же варварским способом.
– Ты считаешь, что тебе опасно быть со мной, – застывшими губами произношу я.
– Я это знаю.
– Из-за моей семьи.
– Да. И потому, что очень влиятельные маги желают, чтобы ты обручилась с Лукасом Греем. Всякий, кто встанет у них на пути, очень рискует. Особенно если это не гарднериец.
– Ты хочешь сказать… твоя мать тоже может пострадать?
– Да. И я не вижу способа это изменить. Поверь мне, я много думал об этом.
Подступающие слёзы снова покалывают мне глаза.
– Всё, что я говорила во сне, правда. – К чему скрывать? Я открою ему сердце.
– Мы можем быть вместе… иначе, – сдавленно произносит он. – Как друзья. Союзники.
– А если этого недостаточно?
– Наверное, в нашем случае придётся смириться. И на то даже больше причин, чем мы знаем.
– А если мы никому не скажем?
– Такое не спрячешь, – горько отвечает Айвен.
– Кто я для тебя, Айвен? – спрашиваю я, вцепившись в одеяло.
Он садится и поворачивается ко мне.
– Мне кажется, мы стали добрыми друзьями.
– И всё?
– Друзьями и останемся, Эллорен. Чтобы не подвергать опасности мою мать. Тебя. Твоих родных.
Мои огненные линии силы непокорно вспыхивают, и мне хочется бросить строптивым языком пламени в Айвена. Он тоже сдерживает свой огонь, лишь его глаза сияют золотом.
Вот и всё. Я в ловушке. В клетке, из которой нет выхода, а стальные прутья отделяют меня от Айвена. Но я не могу требовать от него такой жертвы. Я ни за что не подвергну опасности его жизнь или жизни наших родных.
Отвернувшись, я ложусь и прячусь с головой под одеяло. Потом закрываю глаза, вытираю слёзы и мечтаю увидеть другой прекрасный сон. И не просыпаться.
На обратном пути Айвен почти всё время молчит, да и я тоже. Каждый погружён в свои мысли. Я обнимаю его за талию, сидя на крупе чёрной кобылы, крепко прижимаюсь к его тёплой спине, и всё же я будто далеко-далеко – нам не повезло родиться в разных мирах.
И ничего не поделаешь. Айвен прав. Если мы сбежим, то подвергнем наших родных смертельной опасности.
Спустя несколько часов, которые кажутся вечностью, оставив лошадь у Андраса и пробравшись сквозь заснеженные поля и лес, мы снова стоим у подножия Южного хребта.
Айвен задумчиво оглядывает заснеженные вершины, пока мы смущённо переминаемся с ноги на ногу. Мне больше не нужно объяснять, что и как сделать, чтобы удобнее перебраться через хребет, я всё прекрасно помню. Однако быть физически так близко и знать, что мы никогда не сможем дать волю нашим чувствам, очень тяжело.
– Айвен, – говорю я, прерывая молчание. – Хочу, чтобы ты знал: я долго думала о том, что ты сказал, и… я всё понимаю. Об опасности, которая грозит твоей матери. И о том, почему мы… не можем быть вместе. Глупо было даже воображать…
Айвен кивает, стискивая зубы, глядя то на меня, то вниз, будто пытаясь совладать с собой, сдержать огненную силу и яростные чувства.
– Эллорен, – глухим взволнованным голосом произносит он, – если бы всё было иначе…
Его слова повисают в холодном зимнем воздухе.
– Я знаю, – тихо отвечаю я.