Железный цветок
Часть 25 из 110 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Широко шагая, входит Рейф с Олиллией на руках. Девушка вся залита кровью. Кровь у неё на лице, шее, на руках… Взглянув на её руки, я леденею от ужаса, забыв вдохнуть. Олиллия кричит и кричит, прижимая ладони к ушам.
Ушки с заострёнными кончиками всегда были гораздо крупнее её тонких рук.
Стоит мне осознать, что именно с ней сделали, и к моим глазам подступают горячие слёзы. Аметистовые глаза Олиллии округлились от страха, из её рта вырывается бесконечный и безнадёжный стон. Прелестное фиолетовое личико залито кровью, а волос надо лбом больше нет – они безжалостно срезаны.
Следом за Рейфом и Олиллией вбегает Тристан, тёмный плащ вздувается у него за плечами, волшебная палочка крепко зажата в руке, взгляд острый и очень внимательный. Последней входит измученная Тьерни. Она отворачивается, чтобы запереть дверь на замок и опустить щеколду. Над её головой клубится грозовая туча.
Айвен и Фернилла бегут к Олиллии, Айрис от ужаса таращит глаза, а Рейф осторожно опускает раненую на стол. Айвен склоняется над бедняжкой, чтобы осмотреть её раны. Бледдин, пошатываясь, подходит ближе, а малышка Ферн судорожно всхлипывает. Тристан методично запирает все двери и зачаровывает их охранными заклинаниями, от чего каждая створка в свою очередь вспыхивает ярко-голубым цветом.
Олиллия, одеревенев от боли и страха, сидит на краю стола и крепко прижимает уши руками. Её глаза широко распахнуты и не мигают.
– Олиллия, – ласково обращается к ней Айвен, – пожалуйста, опусти руки.
– Нет, нет, нет, нет! – неистово тряся головой и отшатываясь назад, кричит она и зажмуривает глаза.
Рейф отходит, уступая место Айвену, и останавливается рядом со мной. Глаза брата полыхают от едва сдерживаемой ярости.
– Их надо арестовать, – дрожащим голосом выдавливаю я.
Рейф напряжён, как натянутая струна.
– Этих негодяев слишком много. Они сегодня повсюду, заполонили весь город. Мы даже не сможем выяснить, кто это сделал.
Айвену наконец удаётся убедить Олиллию, и он накрывает её изуродованные ушки своими ладонями. Бледдин крепко обнимает раненую за плечи и придерживает её правую руку, Айрис сжимает левую руку девушки, даже не пытаясь вытирать слёзы, неудержимо катящиеся по щекам. Фернилла стоит перед Олиллией и пытается утешить её, что-то быстро-быстро говоря на языке урисков.
Судорожные всхлипы Олиллии постепенно стихают, она сосредотачивает взгляд на Фернилле. Грудь её вздымается от рыданий. Айвен несколько долгих минут стоит, опустив голову, и наконец отнимает руки от головы Олиллии. Его ладони окрашены кровью.
Олиллия вырывает руки у Бледдин и Айрис и ощупывает свою голову. В ту же секунду я слышу отчаянный крик:
– Мои уши!
Бледдин опускается перед Олиллией на колени и пытается заглянуть ей в лицо.
– Shush’onin.
– Не-ет! Не смотри на меня! – всхлипывает Олиллия, зажимая руками уши.
– Милая…
– Я такая стра-а-ашная!
– Нет, что ты! – уверяет Бледдин.
– У-уши! Они отрезали мне уши-и!
– Я знаю, милая, знаю. Но ты всё равно очень красивая. Им никогда этого не изменить. Ты всегда будешь самая красивая.
Бледдин ласково обнимает девушку, а Олиллия опускает голову на плечо подруге и долго безудержно рыдает.
Тристан и Тьерни стоят возле самого большого окна у раковины. Тристан прижимает к стеклу волшебную палочку, из кончика которой вырывается крошечная синяя молния. Он что-то тихо говорит Тьерни, она прижимает руку к окну, и густые зимние узоры за секунду полностью скрывают стекло.
Они отступают на шаг и придирчиво осматривают результат своей работы. Потом Тристан подходит к нам с Рейфом, а Тьерни выскальзывает из кухни через заднюю дверь.
– Пойду поищу Диану, – сообщает нам Рейф сдавленным от гнева голосом.
Тристан на прощание мрачно кивает старшему брату.
– Что вы с Тьерни там делали с окнами и дверьми? – спрашиваю я Тристана.
– Зачаровывали, – угрюмо поясняет он. – Если кто попытается войти и применит заклинание магов, оно отрикошетит в незваного гостя с удвоенной силой. А полезут в окно, руки примёрзнут к раме.
– Сильная магия, – одобрительно киваю я.
– Пожалуй, мне лучше догнать Тьерни, – встревоженно произносит Тристан. – Помогу ей проверить, всё ли спокойно в округе.
– А вдруг вы встретите погромщиков? – От страха за брата и подругу становится трудно дышать.
В глазах Тристана сияет нечто невиданное раньше – чистая, незамутнённая ярость.
– Они получат от меня по молнии в грудь.
Что же случилось с моим маленьким братиком, который в детстве так боялся грома? Он прибегал ко мне, обнимая плюшевого мишку, и прятался под моим одеялом, пережидая гулкие раскаты. А теперь стоит передо мной, такой сильный и уверенный в себе, готовый отразить с помощью молнии любое нападение и защитить тех, кто ему дорог.
– Осторожней, – едва сдерживая слёзы, говорю я.
– Знаешь, Рен, наверное, сегодня их очередь вспомнить об осторожности, – медленно и угрожающе произносит он.
Тристан уходит, тёмный плащ в такт шагам развевается за его спиной.
Маленькие ручки тянут вниз мою юбку – это крошка Ферн подобралась поближе со своей неизменной куклой.
– Иди сюда, малютка. – Я опускаюсь на пол и обнимаю девочку.
Как бы я хотела стереть из её памяти эту жуткую ночь!
– Они отрежут ей ушки, – всхлипывает Ферн, прижимаясь губами к затылку тряпичной куклы.
Я ласково глажу её по спинке.
– Мы не дадим тебя в обиду.
Ферн упрямо качает головой:
– Они поймают мою Миину и отрежут ей уши.
О Древнейший! Девочка боится за свою тряпичную куклу Миину. Думает, что придут гарднерийцы и изувечат её любимую игрушку.
Меня внезапно охватывает такой беспросветный ужас от осознания жестокости, на которую способны гарднерийцы, что сердце, кажется, отказывается биться. Если бы я владела магией, как Тристан, я выхватила бы спрятанную в сапоге волшебную палочку и разделалась с мерзавцами без капли жалости!
– Тебя никто не обидит. Ни тебя, ни Миину – никого, – пылко обещаю я. – Мы все тебя защитим.
Подходит Фернилла – она ищет внучку. Мрачно покосившись на меня, повариха поднимает девочку на руки, тихо приговаривая что-то на непонятном языке.
Я тоже встаю с пола и встречаюсь взглядом с Бледдин – на удивление серьёзным и понимающим. Вместе с Айрис они помогают встать Олиллии, обнимая её за худенькие плечи, и направляются к двери, за которой находится вход в пристройку для кухонной прислуги. Фернилла идёт первой. Она передала крошку Ферн Айвену. Девочка крепко обнимает друга, поглядывая на меня круглыми испуганными глазками. Я пытаюсь выдавить ободряющую улыбку, но сердце у меня рвётся на части.
Прежде чем переступить порог, Айвен оглядывается, словно приказывая: «Жди меня здесь».
Дверь со стороны главной кухни вспыхивает голубым, и входит Тристан. Бледдин кивает ему, скрываясь в коридоре, Тристан мрачно склоняет в ответ голову.
– Сегодня я ночую здесь, Рен, – произносит младший брат, крепко сжимая волшебную палочку. – Тьерни сейчас придёт. Мы побудем рядом с ними, – кивает он в сторону комнат, где живут уриски.
– А где ты будешь спать?
– На полу у их порога, если придётся.
Я благодарно киваю.
– Пожалуй, ты прав. – Повернувшись к Тристану, я с трудом выговариваю трясущимися от ярости губами: – Как я хочу добраться до своей магии… и выйти против погромщиков!
Тристан молчит, его глаза непримиримо блестят.
– Я найду способ уйти в земли Ной, Рен. Пойду к ву трин, и неважно, примут они меня или нет. А потом вернусь сюда с армией, биться против гарднерийцев, – мрачно заканчивает он.
Айвена я дожидаюсь в одиночестве, ночной сумрак понемногу густеет, на кухонном столе передо мной неверным светом мерцает одинокий фонарь.
В бессмысленной попытке успокоиться я заварила себе мятного чаю и теперь смотрю, как от чашки и от носика старого чайника тонкой спиралью поднимается пар. Кухня провалилась в серый сумрак, и Бингли, наш кот, молча крадётся вдоль тёмных стен.
Айвен входит с той безмолвной пружинистой грацией, от которой у меня всегда сладко замирает сердце. Он прислоняется к высокому кухонному столу и смотрит на меня сияющими золотом глазами.
Такой огонь я видела в его взгляде лишь дважды: когда он спас меня от дракона – тогда они сверкали, как изумруды, а когда на меня бросился келпи, глаза Айвена стали золотыми.
– У тебя глаза… – прерывающимся голосом говорю я, – светятся золотом. Опять.
Он крепко хватается за край стола.
– Мне всё труднее держать огонь в узде, – признаёт он. Голос у Айвена спокойный, как обычно, пламя пылает только в его глазах. Он оглядывается, будто подыскивая верные слова. – Особенно тяжело, когда я злюсь, или в ярости, или…
Он искоса бросает на меня взгляд. Золотое пламя вспыхивает с новой силой, и я опускаю голову.
– Я должен сразиться с ними, Эллорен.
Эти слова звучат как окончательное решение. Как нерасторжимая клятва. Он готов взорваться и дать начало большому пожару.
– Ты пойдёшь в город? К погромщикам? – осторожно уточняю я под всё убыстряющиеся удары сердца.
Айвен злобно оскаливается.
– Нет. Я намерен сразиться с гарднерийскими и альфсигрскими военными, – произносит он грозно, но тихо. – Когда разразится неизбежная война.
Ушки с заострёнными кончиками всегда были гораздо крупнее её тонких рук.
Стоит мне осознать, что именно с ней сделали, и к моим глазам подступают горячие слёзы. Аметистовые глаза Олиллии округлились от страха, из её рта вырывается бесконечный и безнадёжный стон. Прелестное фиолетовое личико залито кровью, а волос надо лбом больше нет – они безжалостно срезаны.
Следом за Рейфом и Олиллией вбегает Тристан, тёмный плащ вздувается у него за плечами, волшебная палочка крепко зажата в руке, взгляд острый и очень внимательный. Последней входит измученная Тьерни. Она отворачивается, чтобы запереть дверь на замок и опустить щеколду. Над её головой клубится грозовая туча.
Айвен и Фернилла бегут к Олиллии, Айрис от ужаса таращит глаза, а Рейф осторожно опускает раненую на стол. Айвен склоняется над бедняжкой, чтобы осмотреть её раны. Бледдин, пошатываясь, подходит ближе, а малышка Ферн судорожно всхлипывает. Тристан методично запирает все двери и зачаровывает их охранными заклинаниями, от чего каждая створка в свою очередь вспыхивает ярко-голубым цветом.
Олиллия, одеревенев от боли и страха, сидит на краю стола и крепко прижимает уши руками. Её глаза широко распахнуты и не мигают.
– Олиллия, – ласково обращается к ней Айвен, – пожалуйста, опусти руки.
– Нет, нет, нет, нет! – неистово тряся головой и отшатываясь назад, кричит она и зажмуривает глаза.
Рейф отходит, уступая место Айвену, и останавливается рядом со мной. Глаза брата полыхают от едва сдерживаемой ярости.
– Их надо арестовать, – дрожащим голосом выдавливаю я.
Рейф напряжён, как натянутая струна.
– Этих негодяев слишком много. Они сегодня повсюду, заполонили весь город. Мы даже не сможем выяснить, кто это сделал.
Айвену наконец удаётся убедить Олиллию, и он накрывает её изуродованные ушки своими ладонями. Бледдин крепко обнимает раненую за плечи и придерживает её правую руку, Айрис сжимает левую руку девушки, даже не пытаясь вытирать слёзы, неудержимо катящиеся по щекам. Фернилла стоит перед Олиллией и пытается утешить её, что-то быстро-быстро говоря на языке урисков.
Судорожные всхлипы Олиллии постепенно стихают, она сосредотачивает взгляд на Фернилле. Грудь её вздымается от рыданий. Айвен несколько долгих минут стоит, опустив голову, и наконец отнимает руки от головы Олиллии. Его ладони окрашены кровью.
Олиллия вырывает руки у Бледдин и Айрис и ощупывает свою голову. В ту же секунду я слышу отчаянный крик:
– Мои уши!
Бледдин опускается перед Олиллией на колени и пытается заглянуть ей в лицо.
– Shush’onin.
– Не-ет! Не смотри на меня! – всхлипывает Олиллия, зажимая руками уши.
– Милая…
– Я такая стра-а-ашная!
– Нет, что ты! – уверяет Бледдин.
– У-уши! Они отрезали мне уши-и!
– Я знаю, милая, знаю. Но ты всё равно очень красивая. Им никогда этого не изменить. Ты всегда будешь самая красивая.
Бледдин ласково обнимает девушку, а Олиллия опускает голову на плечо подруге и долго безудержно рыдает.
Тристан и Тьерни стоят возле самого большого окна у раковины. Тристан прижимает к стеклу волшебную палочку, из кончика которой вырывается крошечная синяя молния. Он что-то тихо говорит Тьерни, она прижимает руку к окну, и густые зимние узоры за секунду полностью скрывают стекло.
Они отступают на шаг и придирчиво осматривают результат своей работы. Потом Тристан подходит к нам с Рейфом, а Тьерни выскальзывает из кухни через заднюю дверь.
– Пойду поищу Диану, – сообщает нам Рейф сдавленным от гнева голосом.
Тристан на прощание мрачно кивает старшему брату.
– Что вы с Тьерни там делали с окнами и дверьми? – спрашиваю я Тристана.
– Зачаровывали, – угрюмо поясняет он. – Если кто попытается войти и применит заклинание магов, оно отрикошетит в незваного гостя с удвоенной силой. А полезут в окно, руки примёрзнут к раме.
– Сильная магия, – одобрительно киваю я.
– Пожалуй, мне лучше догнать Тьерни, – встревоженно произносит Тристан. – Помогу ей проверить, всё ли спокойно в округе.
– А вдруг вы встретите погромщиков? – От страха за брата и подругу становится трудно дышать.
В глазах Тристана сияет нечто невиданное раньше – чистая, незамутнённая ярость.
– Они получат от меня по молнии в грудь.
Что же случилось с моим маленьким братиком, который в детстве так боялся грома? Он прибегал ко мне, обнимая плюшевого мишку, и прятался под моим одеялом, пережидая гулкие раскаты. А теперь стоит передо мной, такой сильный и уверенный в себе, готовый отразить с помощью молнии любое нападение и защитить тех, кто ему дорог.
– Осторожней, – едва сдерживая слёзы, говорю я.
– Знаешь, Рен, наверное, сегодня их очередь вспомнить об осторожности, – медленно и угрожающе произносит он.
Тристан уходит, тёмный плащ в такт шагам развевается за его спиной.
Маленькие ручки тянут вниз мою юбку – это крошка Ферн подобралась поближе со своей неизменной куклой.
– Иди сюда, малютка. – Я опускаюсь на пол и обнимаю девочку.
Как бы я хотела стереть из её памяти эту жуткую ночь!
– Они отрежут ей ушки, – всхлипывает Ферн, прижимаясь губами к затылку тряпичной куклы.
Я ласково глажу её по спинке.
– Мы не дадим тебя в обиду.
Ферн упрямо качает головой:
– Они поймают мою Миину и отрежут ей уши.
О Древнейший! Девочка боится за свою тряпичную куклу Миину. Думает, что придут гарднерийцы и изувечат её любимую игрушку.
Меня внезапно охватывает такой беспросветный ужас от осознания жестокости, на которую способны гарднерийцы, что сердце, кажется, отказывается биться. Если бы я владела магией, как Тристан, я выхватила бы спрятанную в сапоге волшебную палочку и разделалась с мерзавцами без капли жалости!
– Тебя никто не обидит. Ни тебя, ни Миину – никого, – пылко обещаю я. – Мы все тебя защитим.
Подходит Фернилла – она ищет внучку. Мрачно покосившись на меня, повариха поднимает девочку на руки, тихо приговаривая что-то на непонятном языке.
Я тоже встаю с пола и встречаюсь взглядом с Бледдин – на удивление серьёзным и понимающим. Вместе с Айрис они помогают встать Олиллии, обнимая её за худенькие плечи, и направляются к двери, за которой находится вход в пристройку для кухонной прислуги. Фернилла идёт первой. Она передала крошку Ферн Айвену. Девочка крепко обнимает друга, поглядывая на меня круглыми испуганными глазками. Я пытаюсь выдавить ободряющую улыбку, но сердце у меня рвётся на части.
Прежде чем переступить порог, Айвен оглядывается, словно приказывая: «Жди меня здесь».
Дверь со стороны главной кухни вспыхивает голубым, и входит Тристан. Бледдин кивает ему, скрываясь в коридоре, Тристан мрачно склоняет в ответ голову.
– Сегодня я ночую здесь, Рен, – произносит младший брат, крепко сжимая волшебную палочку. – Тьерни сейчас придёт. Мы побудем рядом с ними, – кивает он в сторону комнат, где живут уриски.
– А где ты будешь спать?
– На полу у их порога, если придётся.
Я благодарно киваю.
– Пожалуй, ты прав. – Повернувшись к Тристану, я с трудом выговариваю трясущимися от ярости губами: – Как я хочу добраться до своей магии… и выйти против погромщиков!
Тристан молчит, его глаза непримиримо блестят.
– Я найду способ уйти в земли Ной, Рен. Пойду к ву трин, и неважно, примут они меня или нет. А потом вернусь сюда с армией, биться против гарднерийцев, – мрачно заканчивает он.
Айвена я дожидаюсь в одиночестве, ночной сумрак понемногу густеет, на кухонном столе передо мной неверным светом мерцает одинокий фонарь.
В бессмысленной попытке успокоиться я заварила себе мятного чаю и теперь смотрю, как от чашки и от носика старого чайника тонкой спиралью поднимается пар. Кухня провалилась в серый сумрак, и Бингли, наш кот, молча крадётся вдоль тёмных стен.
Айвен входит с той безмолвной пружинистой грацией, от которой у меня всегда сладко замирает сердце. Он прислоняется к высокому кухонному столу и смотрит на меня сияющими золотом глазами.
Такой огонь я видела в его взгляде лишь дважды: когда он спас меня от дракона – тогда они сверкали, как изумруды, а когда на меня бросился келпи, глаза Айвена стали золотыми.
– У тебя глаза… – прерывающимся голосом говорю я, – светятся золотом. Опять.
Он крепко хватается за край стола.
– Мне всё труднее держать огонь в узде, – признаёт он. Голос у Айвена спокойный, как обычно, пламя пылает только в его глазах. Он оглядывается, будто подыскивая верные слова. – Особенно тяжело, когда я злюсь, или в ярости, или…
Он искоса бросает на меня взгляд. Золотое пламя вспыхивает с новой силой, и я опускаю голову.
– Я должен сразиться с ними, Эллорен.
Эти слова звучат как окончательное решение. Как нерасторжимая клятва. Он готов взорваться и дать начало большому пожару.
– Ты пойдёшь в город? К погромщикам? – осторожно уточняю я под всё убыстряющиеся удары сердца.
Айвен злобно оскаливается.
– Нет. Я намерен сразиться с гарднерийскими и альфсигрскими военными, – произносит он грозно, но тихо. – Когда разразится неизбежная война.