Жажда
Часть 39 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Очень классно. – Я выхожу в центр зала, чтобы рассмотреть люстру получше. – Интересно, сколько времени ушло на ее изготовление? Ведь наверняка это было коллективное произведение всей группы, а не одного-единственного ученика.
– Коллективное произведение? – в недоумении переспрашивает Флинт.
– Мы не знаем, – вступает в разговор Лия. – Здешний декор был изготовлен за много лет до того, как сюда прибыли мы, – за много лет до того, как здесь появились твой дядя и другие нынешние учителя. Но да, наверняка это было коллективное произведение всей группы. Один человек никак не мог изготовить все это за семестр и даже за год.
– Это потрясающе. Все выполнено так искусно и так реалистично – ты понимаешь, о чем я, да?
Она кивает:
– Да.
Над входом в каждый из туннелей красуются еще кости, а также таблички с надписями на каком-то незнакомом мне языке. Я уверена, что это язык одного из коренных народов Аляски – хотелось бы знать какого. И я достаю телефон и делаю фото ближайшей таблички, рассчитывая погуглить этот текст вместе с названиями здешних флигелей.
– Нам надо идти, – спешно говорит Флинт, когда я пытаюсь снять на телефон еще одну табличку. – Сейчас начнется урок.
– А, ну да. Извини. – Я оглядываюсь по сторонам и засовываю телефон в карман блейзера. – По какому из этих туннелей мы пойдем?
– По третьему слева, – отвечает Лия.
Мы идем ко входу в туннель, но когда мы подходим совсем близко, зал начинает трясти. Поначалу мне кажется, что у меня просто разыгралось воображение, но когда свисающие с люстры кости начинают жутко стучать друг о друга, я понимаю, что воображение тут ни при чем.
Мы стоим посреди старинного подземного хода в то время, как землю трясет.
Глава 30
Земля уходит у меня из-под ног
Люстра над нашими головами качается, и у Лии округляются глаза:
– Нам надо убраться из этого зала.
– Нам надо убраться из этих туннелей! – отвечаю я. – Как ты думаешь, насколько они крепки?
– Они не обрушатся, – заверяет она, но начинает чертовски быстро двигаться в сторону туннеля, ведущего в изостудию.
Мы с Флинтом идем так же быстро.
Это не похоже на предыдущие еле заметные подземные толчки, которые я уже застала здесь, на Аляске. Опираясь на мой калифорнийский опыт, я бы оценила это землетрясение баллов на семь по шкале Рихтера.
Должно быть, это понимают и Лия с Флинтом, поскольку, зайдя в новый туннель, мы все переходим на бег.
– Далеко ли до выхода? – спрашиваю я. Мой телефон вибрирует в кармане блейзера, сообщения приходят на него одно за другим. Но я игнорирую их, потому что земля продолжает ходить ходуном.
– Еще около двухсот ярдов, – говорит Флинт.
– Мы успеем добежать?
– Само собой. Мы… – Он осекается, когда из-под земли доносится низкий гул и она сотрясается еще сильнее.
У меня слабеют ноги, я начинаю спотыкаться, и Флинт, сжав мою руку выше локтя, быстро тащит меня вперед.
Лия перед нами бежит еще быстрее, хотя я не понимаю, как такое возможно, если учесть ту скорость, с которой движемся мы с Флинтом.
Наконец пол под нашими ногами начинает идти вверх, и меня охватывает невыразимое облегчение. Мы уже почти добрались до выхода, и пока туннели не рушатся. Еще двадцать секунд – и показывается дверь. В отличие от той двери, через которую мы вошли, эта покрыта рисунками, изображающими драконов, волков, ведьм и, как мне кажется, вампира на сноуборде.
Рисунки выполнены в стиле граффити с использованием самых разных цветов. И у них совершенно офигенный вид. Как-нибудь в будущем – когда земля не будет ходить ходуном под моими ногами – я остановлюсь, чтобы ими полюбоваться. Но сейчас я жду, чтобы Лия набрала код – 59578 (на сей раз я стараюсь ничего не пропустить), – и мы трое, распахнув дверь, вваливаемся в просторный чулан для хранения принадлежностей для занятий изобразительным искусством.
Как только дверь закрывается за нами, землетрясение стихает. Флинт отпускает мою руку, я облегченно вздыхаю, наклоняюсь и пытаюсь перевести дух.
Наконец отдышавшись, я выпрямляюсь и вижу, что, во-первых, ассортимент художественных принадлежностей здесь весьма широк, во-вторых, дверь класса широко открыта, а в-третьих, в ее проеме стоит Джексон с совершенно каменным лицом.
У меня екает сердце, когда я замечаю его сжатые кулаки и неистовую ярость, пылающую в глубине черных глаз, – не потому, что я боюсь, а потому, что мне очевидно, что страх только что испытывал он сам.
Несколько долгих секунд никто ничего не делает и не говорит, только Лия смотрит то на Джексона, то на меня, и в ее взгляде я различаю лукавство. Затем, сказав: «Не беспокойся, дорогой, я в полном порядке», – гладит его по не прочерченной шрамом щеке и, пройдя мимо него в дверь класса, закрывает ее за собой.
Он даже не смотрит на нее – его глаза, темные и пустые, прикованы к Флинту. Тот картинно закатывает глаза и говорит:
– Они обе в полном порядке. И можешь меня не благодарить.
Джексон не отвечает и вообще не издает ни звука. Но сейчас, после реплики Флинта, вид у него делается уже не просто взбешенный, а такой, словно сейчас с ним либо случится удар, либо он совершит массовое убийство.
– Убирайся, – рычит он.
– Я и не собирался тут оставаться. – Однако Флинт не сдвигается с места ни на дюйм, а продолжает стоять передо мной, пытаясь заставить Джексона опустить глаза.
– Отодвинься, – приказываю ему я и, когда он движется недостаточно быстро, отталкиваю его.
Мгновение мне кажется, что сейчас он остановит меня, но Джексон издает тихий рык, и Флинт отступает назад. Это злит меня еще больше. Я понимаю, что Джексон боялся за меня, но это не дает ему права вести себя как психопат.
– Ты действительно в порядке? – спрашивает Джексон, когда я делаю шаг вперед.
– Да, в полном. – Я пытаюсь оттолкнуть его, но в отличие от Флинта Джексон неподвижен как скала. Он просто стоит на моем пути, и его темные глаза, неотрывно глядящие на меня, полны гнева… и чего-то еще, хотя я не могу понять чего. Что бы это ни было, у меня возникает такое ощущение, будто я газированный напиток, который слишком сильно встряхнули. Но сейчас мое внимание сосредоточено на охватившей меня злости, и я не хочу отвлекаться на остальное.
– Я говорю тебе держаться подальше от Флинта, а ты спускаешься с ним в туннели? – вопрошает Джексон.
Не стоило ему говорить мне такое теперь, когда мою кровь все еще переполняет адреналин, вызванный землетрясением. Но то, что несколько минут назад я была сама не своя от ужаса, вовсе не означает, что я смирюсь с попыткой Джексона наехать на меня. И диктовать мне, что делать.
– Сейчас я не стану об этом говорить, – отвечаю я. – Я опаздываю на урок, на который мне совсем не хочется опоздать, и у меня нет времени на это ваше позерство. – Моя злость направлена сейчас не только на Джексона, но и на Флинта.
– Это не позерство, Грейс. – Джексон тянется ко мне, но я отдергиваю руку прежде, чем он успевает ее взять.
– Как бы ты это ни назвал, это скучно и глупо, и с меня хватит. Так что дай мне пройти на урок, пока я не забыла, что я пацифистка и не двинула тебя кулаком в лицо.
Не знаю, какое из этих слов потрясает меня больше – «двинула кулаком» или «пацифистка». Но прежде чем кому-то из нас удается в этом разобраться, в разговор включается Флинт:
– Иди, Грейс. Скажи ему, чтобы он отвалил.
На сей раз рык Джексона звучит ужасающе – и так громко, что группа учеников и даже учительница с другой стороны двери замолкают. Ужас, просто кошмар.
Я резко разворачиваюсь и смотрю на Флинта:
– А ну заткнись, или я сотворю что-нибудь ужасное и с тобой. – Затем опять поворачиваюсь к Джексону: – А что до тебя, то дай мне пройти, или я вообще перестану с тобой говорить.
Поначалу Джексон стоит неподвижно. Но, кажется, это связано с изумлением (оно ясно написано на его лице), а вовсе не с желанием дать мне отпор.
Однако в конце концов он поднимает руки и отступает в сторону, как я и просила.
– Спасибо, – уже тише говорю ему я. – Я ценю, что ты беспокоился за меня. Правда ценю. Но сегодня первый день моей учебы, и мне надо идти на урок.
И, не дожидаясь его ответа, я прохожу мимо него и вхожу в класс, где все – даже Лия и учительница – смотрят на меня.
Что совсем меня не удивляет.
Глава 31
Большие девочки не плачут, если не хотят
– Грейс! Берегись!
Я поворачиваюсь на голос моей двоюродной сестры – первой девушки, которая заговорила со мной после того, как пять часов назад я напустилась на Джексона и Флинта, – и успеваю заметить летящий мне в голову баскетбольный мяч. Я отбиваю его и сжимаю губы, чтобы не вскрикнуть от боли в руке.
Странно, что отбить в сторону мяч оказалось так больно, но тот, кто бросил его, вложил в бросок всю свою силу. У меня болит вся рука до самого плеча – я и не подозревала, что такое возможно.
– Какого черта? – кричит Мэйси, обращаясь ко всему спортзалу, и подбегает ко мне. – Кто бросил этот мяч?
Никто не отвечает.
– Это вы? – Моя кузина упирает руки в бока и сердито смотрит на стайку девушек, стоящих возле двери раздевалки. – Это сделали вы?
– Не бери в голову, – говорю я ей. – Ничего страшного.
– Ничего страшного? Я слышала, с какой силой мяч шмякнулся о твою руку. Если бы он попал тебе в голову, ты могла бы получить сотрясение мозга!
– Но он же не попал. И я в порядке. – Вообще-то это натяжка, ведь мне до сих пор больно, но я уже и так выставила себя сегодня дурой, и становиться посмешищем во второй раз не хочу. И не стану ныть из-за нескольких вредных девиц.
– Коллективное произведение? – в недоумении переспрашивает Флинт.
– Мы не знаем, – вступает в разговор Лия. – Здешний декор был изготовлен за много лет до того, как сюда прибыли мы, – за много лет до того, как здесь появились твой дядя и другие нынешние учителя. Но да, наверняка это было коллективное произведение всей группы. Один человек никак не мог изготовить все это за семестр и даже за год.
– Это потрясающе. Все выполнено так искусно и так реалистично – ты понимаешь, о чем я, да?
Она кивает:
– Да.
Над входом в каждый из туннелей красуются еще кости, а также таблички с надписями на каком-то незнакомом мне языке. Я уверена, что это язык одного из коренных народов Аляски – хотелось бы знать какого. И я достаю телефон и делаю фото ближайшей таблички, рассчитывая погуглить этот текст вместе с названиями здешних флигелей.
– Нам надо идти, – спешно говорит Флинт, когда я пытаюсь снять на телефон еще одну табличку. – Сейчас начнется урок.
– А, ну да. Извини. – Я оглядываюсь по сторонам и засовываю телефон в карман блейзера. – По какому из этих туннелей мы пойдем?
– По третьему слева, – отвечает Лия.
Мы идем ко входу в туннель, но когда мы подходим совсем близко, зал начинает трясти. Поначалу мне кажется, что у меня просто разыгралось воображение, но когда свисающие с люстры кости начинают жутко стучать друг о друга, я понимаю, что воображение тут ни при чем.
Мы стоим посреди старинного подземного хода в то время, как землю трясет.
Глава 30
Земля уходит у меня из-под ног
Люстра над нашими головами качается, и у Лии округляются глаза:
– Нам надо убраться из этого зала.
– Нам надо убраться из этих туннелей! – отвечаю я. – Как ты думаешь, насколько они крепки?
– Они не обрушатся, – заверяет она, но начинает чертовски быстро двигаться в сторону туннеля, ведущего в изостудию.
Мы с Флинтом идем так же быстро.
Это не похоже на предыдущие еле заметные подземные толчки, которые я уже застала здесь, на Аляске. Опираясь на мой калифорнийский опыт, я бы оценила это землетрясение баллов на семь по шкале Рихтера.
Должно быть, это понимают и Лия с Флинтом, поскольку, зайдя в новый туннель, мы все переходим на бег.
– Далеко ли до выхода? – спрашиваю я. Мой телефон вибрирует в кармане блейзера, сообщения приходят на него одно за другим. Но я игнорирую их, потому что земля продолжает ходить ходуном.
– Еще около двухсот ярдов, – говорит Флинт.
– Мы успеем добежать?
– Само собой. Мы… – Он осекается, когда из-под земли доносится низкий гул и она сотрясается еще сильнее.
У меня слабеют ноги, я начинаю спотыкаться, и Флинт, сжав мою руку выше локтя, быстро тащит меня вперед.
Лия перед нами бежит еще быстрее, хотя я не понимаю, как такое возможно, если учесть ту скорость, с которой движемся мы с Флинтом.
Наконец пол под нашими ногами начинает идти вверх, и меня охватывает невыразимое облегчение. Мы уже почти добрались до выхода, и пока туннели не рушатся. Еще двадцать секунд – и показывается дверь. В отличие от той двери, через которую мы вошли, эта покрыта рисунками, изображающими драконов, волков, ведьм и, как мне кажется, вампира на сноуборде.
Рисунки выполнены в стиле граффити с использованием самых разных цветов. И у них совершенно офигенный вид. Как-нибудь в будущем – когда земля не будет ходить ходуном под моими ногами – я остановлюсь, чтобы ими полюбоваться. Но сейчас я жду, чтобы Лия набрала код – 59578 (на сей раз я стараюсь ничего не пропустить), – и мы трое, распахнув дверь, вваливаемся в просторный чулан для хранения принадлежностей для занятий изобразительным искусством.
Как только дверь закрывается за нами, землетрясение стихает. Флинт отпускает мою руку, я облегченно вздыхаю, наклоняюсь и пытаюсь перевести дух.
Наконец отдышавшись, я выпрямляюсь и вижу, что, во-первых, ассортимент художественных принадлежностей здесь весьма широк, во-вторых, дверь класса широко открыта, а в-третьих, в ее проеме стоит Джексон с совершенно каменным лицом.
У меня екает сердце, когда я замечаю его сжатые кулаки и неистовую ярость, пылающую в глубине черных глаз, – не потому, что я боюсь, а потому, что мне очевидно, что страх только что испытывал он сам.
Несколько долгих секунд никто ничего не делает и не говорит, только Лия смотрит то на Джексона, то на меня, и в ее взгляде я различаю лукавство. Затем, сказав: «Не беспокойся, дорогой, я в полном порядке», – гладит его по не прочерченной шрамом щеке и, пройдя мимо него в дверь класса, закрывает ее за собой.
Он даже не смотрит на нее – его глаза, темные и пустые, прикованы к Флинту. Тот картинно закатывает глаза и говорит:
– Они обе в полном порядке. И можешь меня не благодарить.
Джексон не отвечает и вообще не издает ни звука. Но сейчас, после реплики Флинта, вид у него делается уже не просто взбешенный, а такой, словно сейчас с ним либо случится удар, либо он совершит массовое убийство.
– Убирайся, – рычит он.
– Я и не собирался тут оставаться. – Однако Флинт не сдвигается с места ни на дюйм, а продолжает стоять передо мной, пытаясь заставить Джексона опустить глаза.
– Отодвинься, – приказываю ему я и, когда он движется недостаточно быстро, отталкиваю его.
Мгновение мне кажется, что сейчас он остановит меня, но Джексон издает тихий рык, и Флинт отступает назад. Это злит меня еще больше. Я понимаю, что Джексон боялся за меня, но это не дает ему права вести себя как психопат.
– Ты действительно в порядке? – спрашивает Джексон, когда я делаю шаг вперед.
– Да, в полном. – Я пытаюсь оттолкнуть его, но в отличие от Флинта Джексон неподвижен как скала. Он просто стоит на моем пути, и его темные глаза, неотрывно глядящие на меня, полны гнева… и чего-то еще, хотя я не могу понять чего. Что бы это ни было, у меня возникает такое ощущение, будто я газированный напиток, который слишком сильно встряхнули. Но сейчас мое внимание сосредоточено на охватившей меня злости, и я не хочу отвлекаться на остальное.
– Я говорю тебе держаться подальше от Флинта, а ты спускаешься с ним в туннели? – вопрошает Джексон.
Не стоило ему говорить мне такое теперь, когда мою кровь все еще переполняет адреналин, вызванный землетрясением. Но то, что несколько минут назад я была сама не своя от ужаса, вовсе не означает, что я смирюсь с попыткой Джексона наехать на меня. И диктовать мне, что делать.
– Сейчас я не стану об этом говорить, – отвечаю я. – Я опаздываю на урок, на который мне совсем не хочется опоздать, и у меня нет времени на это ваше позерство. – Моя злость направлена сейчас не только на Джексона, но и на Флинта.
– Это не позерство, Грейс. – Джексон тянется ко мне, но я отдергиваю руку прежде, чем он успевает ее взять.
– Как бы ты это ни назвал, это скучно и глупо, и с меня хватит. Так что дай мне пройти на урок, пока я не забыла, что я пацифистка и не двинула тебя кулаком в лицо.
Не знаю, какое из этих слов потрясает меня больше – «двинула кулаком» или «пацифистка». Но прежде чем кому-то из нас удается в этом разобраться, в разговор включается Флинт:
– Иди, Грейс. Скажи ему, чтобы он отвалил.
На сей раз рык Джексона звучит ужасающе – и так громко, что группа учеников и даже учительница с другой стороны двери замолкают. Ужас, просто кошмар.
Я резко разворачиваюсь и смотрю на Флинта:
– А ну заткнись, или я сотворю что-нибудь ужасное и с тобой. – Затем опять поворачиваюсь к Джексону: – А что до тебя, то дай мне пройти, или я вообще перестану с тобой говорить.
Поначалу Джексон стоит неподвижно. Но, кажется, это связано с изумлением (оно ясно написано на его лице), а вовсе не с желанием дать мне отпор.
Однако в конце концов он поднимает руки и отступает в сторону, как я и просила.
– Спасибо, – уже тише говорю ему я. – Я ценю, что ты беспокоился за меня. Правда ценю. Но сегодня первый день моей учебы, и мне надо идти на урок.
И, не дожидаясь его ответа, я прохожу мимо него и вхожу в класс, где все – даже Лия и учительница – смотрят на меня.
Что совсем меня не удивляет.
Глава 31
Большие девочки не плачут, если не хотят
– Грейс! Берегись!
Я поворачиваюсь на голос моей двоюродной сестры – первой девушки, которая заговорила со мной после того, как пять часов назад я напустилась на Джексона и Флинта, – и успеваю заметить летящий мне в голову баскетбольный мяч. Я отбиваю его и сжимаю губы, чтобы не вскрикнуть от боли в руке.
Странно, что отбить в сторону мяч оказалось так больно, но тот, кто бросил его, вложил в бросок всю свою силу. У меня болит вся рука до самого плеча – я и не подозревала, что такое возможно.
– Какого черта? – кричит Мэйси, обращаясь ко всему спортзалу, и подбегает ко мне. – Кто бросил этот мяч?
Никто не отвечает.
– Это вы? – Моя кузина упирает руки в бока и сердито смотрит на стайку девушек, стоящих возле двери раздевалки. – Это сделали вы?
– Не бери в голову, – говорю я ей. – Ничего страшного.
– Ничего страшного? Я слышала, с какой силой мяч шмякнулся о твою руку. Если бы он попал тебе в голову, ты могла бы получить сотрясение мозга!
– Но он же не попал. И я в порядке. – Вообще-то это натяжка, ведь мне до сих пор больно, но я уже и так выставила себя сегодня дурой, и становиться посмешищем во второй раз не хочу. И не стану ныть из-за нескольких вредных девиц.