Жажда

– Нет, не умею совсем. – Я опять направляюсь к стенному шкафу. – Может быть, вместо блузки мне лучше надеть тенниску?

– Не беспокойся. Я покажу тебе, как завязывать галстук. Это намного проще, чем кажется на первый взгляд.

– Ну, если ты так считаешь, то ладно.

Она ухмыляется:

– Да, я так считаю.

Она начинает оборачивать длинный конец галстука вокруг короткого, потом делает еще пару оборотов, проводит длинный широкий конец в сделанную ранее петлю, причем моя кузина подробно описывает каждую из этих операций, – и на шее у меня оказывается идеально повязанный галстук… Правда, он немного туговат.

– Смотрится хорошо, – говорит Мэйси, отступив назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. – Этот узел не так замысловат, как узлы галстуков некоторых здешних парней, но он выглядит вполне пристойно.

– Спасибо. Во второй половине дня я просмотрю пару роликов на Ютубе, чтобы знать, что делать, когда буду повязывать галстук завтра.

– Это нетрудно. Ты наловчишься завязывать этот узел в два счета. Вообще-то… – Она замолкает, услышав громкий стук в дверь.

– Ты кого-нибудь ждешь? – спрашиваю я.

– Нет. С моими друзьями я обычно встречаюсь в кафетерии. – У нее округляются глаза: – Ты думаешь, это Джексон? – Она произносит его имя шепотом, как будто боится, что он услышит ее через дверь.

– Нет, я так не думаю. – Но теперь, когда она заронила мне в голову эту мысль… Хм. В животе у меня разверзается пустота. – Что же мне делать? – Мой голос сам собой опускается до шепота. Вчера вечером перед сном он прислал мне сообщение, и теперь, после того как я полночи не спала, думая о нем, меня охватывает ужасная неловкость.

Она смотрит на меня так, словно я упускаю очевидное.

– Ты откроешь дверь?

– А, ну да. – Я вытираю вспотевшие ладони о юбку и кладу руку на дверную ручку. Я понятия не имею, что мне делать, что говорить… хотя, судя по тому, каким тугим вдруг начинает казаться этот дурацкий галстук, возможно, я вообще ничего не смогу сказать, поскольку он просто задушит меня.

Я оглядываюсь на Мэйси, она ободряюще поднимает вверх большой палец, затем я делаю как можно более глубокий вдох и наконец открываю дверь.

И вся моя нервозность мигом проходит, поскольку за дверью стоит отнюдь не Джексон Вега.

– Привет, дядя Финн! Как дела?

– Привет, Грейси. – Он наклоняется и рассеянно целует меня в макушку. – Я зашел, чтобы справиться о состоянии твоей лодыжки и принести тебе твое расписание. – Он протягивает мне лист голубой бумаги. – И пожелать тебе удачи в твой первый день учебы. Уверен, что у тебя все будет хорошо.

Сама я не очень-то в этом уверена, но полна решимости мыслить позитивно, а потому я улыбаюсь и говорю:

– Спасибо. Мне не терпится начать. Моя лодыжка еще побаливает, но, в общем, она в порядке.

– Вот и хорошо. Как ты и хотела, я записал тебя в группу, изучающую изобразительное искусство, и тебе будет преподавать наш лучший учитель истории, поскольку это твой любимый предмет. Но просмотри свое расписание, вдруг там есть повтор. Я сделал все, что мог, но туда все равно могли вкрасться ошибки.

Он треплет меня по щеке, как будто мне пять лет. Это так похоже на моего отца, что у меня щемит сердце.

– Уверена, что с расписанием все в порядке, – говорю я.

Мэйси фыркает:

– А может, и нет. Если папа составлял его сам, вместо того чтобы предоставить это дело миссис Хейвершем, он мог записать тебя на что угодно.

– Расписание составляла миссис Хейвершем, – отвечает он, подмигнув ей. – Я только осуществлял надзор, негодница ты этакая. – Он подходит к ней, одной рукой обнимает ее за плечи и целует в макушку точно так же, как поцеловал меня.

– Ты готова к сегодняшней контрольной по математике? – спрашивает он.

– Я была готова к ней еще неделю назад.

– Прекрасно. А как продвигается дело с той внеаудиторной письменной работой по английскому и литературе? Ты закончила…

– Это же школа-пансион, – перебивает Мэйси, легонько шлепнув его по руке. – А значит, родители тут не должны допрашивать своих детей с пристрастием о каждом задании.

– Это потому, что они ничего не знают об этих заданиях. А я знаю. И это означает, что я могу проверять тебя, когда захочу.

– Как же мне повезло. – Она делает невозмутимое лицо.

– Вот именно, – ухмыляется он.

– Может, ты выйдешь, чтобы я могла одеться? До начала уроков нам с Грейс надо еще зайти в кафетерий, ведь завтрак – этот как-никак самая важная трапеза дня.

– Если только вы не решите позавтракать печеньем с вишневой начинкой «Черри поп Тартс».

– Печенье «Черри поп Тартс» составляет свою собственную, отдельную группу продуктов питания. – Мэйси лукаво смотрит на меня: – Поддержи меня, Грейс.


– Может, не одну, а две, если считать глазурь, – соглашаюсь я. – И печенье с коричневым сахаром тоже.

– Об этом я и толкую!

Дядя Финн целует дочь в макушку еще раз и идет к двери.

– Сделай одолжение, поешь фруктов, когда будешь есть это печенье, хорошо?

– Вишни – это тоже фрукты, – дразню его я.

– Не совсем. – Он ободряюще сжимает мое плечо. – Не забудь зайти ко мне после уроков. Теперь, когда ты стала чувствовать себя лучше, я хочу поговорить с тобой кое о чем и услышать, как прошел первый день твоей учебы.

– Все будет нормально, дядя Финн.

– Надеюсь, что все будет не просто нормально, а отлично. Но как бы все ни прошло, зайди ко мне и расскажи, как у тебя дела. Ладно?

– Да, конечно.

– Вот и замечательно. До свидания, девочки. – Он улыбается нам и исчезает за дверью.

Мэйси качает головой и достает из стенного шкафа свою школьную форму.

– Не обращай на него внимания. Мой отец настоящий зануда.

– Большинство хороших отцов – зануды, не так ли? – замечаю я и подхожу к зеркалу на дверце моего стенного шкафа, чтобы привести в порядок волосы. – К тому же он напоминает мне моего отца. Это так мило.

Мэйси молчит, и, посмотрев на нее, я вижу ее устремленный на меня печальный взгляд. Это однозначно вторая наиболее скверная вещь в моей утрате. Меня очень напрягает то, что все жалеют меня и никто не знает, что мне говорить.

– Это было сказано в позитивном ключе, – объясняю я. – Так что тебе нет нужды чувствовать себя виноватой.

– Знаю. Просто я так радуюсь тому, что ты здесь и мы можем лучше узнать друг друга. А затем я все вспоминаю, и моя радость кажется мне такой эгоистичной. – Она вздыхает: – Ну вот, получается, что я опять говорю о себе, хотя этого вовсе не хочу. Просто…

– Брось. Я все понимаю. И хотя попала я сюда не по своей воле, я тоже рада, что теперь мы можем лучше узнать друг друга. Понятно?

Ее озабоченный вид сменяется улыбкой:

– Понятно.

– Вот и хорошо. Давай, одевайся. Я умираю с голоду.

– Я сейчас! – говорит она и скрывается в ванной.

Двадцать минут спустя мы наконец спускаемся по черной лестнице (тут не так чтобы много народу, клянется Мэйси) в кафетерий, пройдя по меньшей мере мимо семи комплектов рыцарских доспехов, четырех громадных каминов и стольких колонн, сколько не сыскалось бы во всей Древней Греции.

Последнее, конечно, являет собой некоторое преувеличение, но совсем небольшое. К тому же здесь колонны не белые, а черные, что, на мой взгляд, дает им дополнительные очки. Не говоря уже о том, что их капители и подножия отделаны позолотой.

Все это просто уму непостижимо. Невероятно уже и то, что моя школа находится на Аляске, в настоящем замке, с залами, имеющими кроваво-красные потолки, и стрельчатыми готическими арками – это вообще улет.

Во всяком случае, если игнорировать всех тех, кто глазеет на меня, пока мы идем через все эти залы. Мэйси говорит мне, что это просто из-за того, что я новенькая, и советует не обращать на них внимания. Но сделать это нелегко, ведь, когда я прохожу мимо, люди, не скрываясь, оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я знаю, Мэйси говорила, что они учатся вместе уже давно, но ведь я тут не первая новенькая, не так ли? Думать, что я первая, было бы глупо. В школах все время появляются новые ученики, даже если эти школы находятся на Аляске.

Мэйси прерывает мой внутренний монолог возгласом: «Вот мы и пришли!» – и мы останавливаемся перед черно-золотыми дверьми. Двери украшены резьбой, я пытаюсь рассмотреть ее, но моя кузина слишком спешит показать мне кафетерий. Да ладно, думаю, раз я видела кафетерий в моей прежней школе… значит, я видела их все.

Но когда она с помпой распахивает одну из дверей, словно ведущая телевикторины, демонстрирующая автомобиль, скрытый за первым занавесом, я понимаю, что ошибалась. Опять. Потому что этот кафетерий – и мне неловко даже называть этот зал таким прозаичным словом – не похож ни на что из того, что я видела прежде. Вообще.

Пожалуй, он может заткнуть за пояс даже здешнюю библиотеку.

Во-первых, этот зал огромен и его длинные стены украшены фресками с изображениями драконов, волков и я не знаю чего еще. Края потолка отделаны черно-золотым бордюром, такой же бордюр обрамляет и каждую из фресок, словно это картина в раме. Живущий во мне художник восхищен и хочет внимательно изучить их все, но через полчаса у меня начнется урок, так что с этим придется подождать. К тому же здесь столько всего интересного, столько всего нужно рассмотреть, что у меня разбегаются глаза.

Потолок тут сводчатый, у него кричащий кроваво-красный цвет, и он отделан черной лепниной, образующей затейливый повторяющийся геометрический узор, из центра каждой части которого свисает огромная хрустальная люстра, и от всех их исходит мягкий свет, подчеркивающий здешнее великолепие.

Здесь нет ни простеньких столиков, похожих на столы для пикника, ни утилитарных подносов, ни пластиковых столовых приборов. Три длинных во всю длину зала стола покрыты скатертями, в которых сочетаются черный, золотой и кремовый цвета. Они окружены мягкими стульями с высокими спинками, и на каждом из них стоит настоящий фарфор и лежат серебряные столовые приборы.

В зале звучит классическая музыка, мрачная и жутковатая. Я мало что знаю о музыке такого рода, но мне хорошо известно, что такое настоящая музыкальная драма, и это именно она.

А потому я не могу удержаться и говорю Мэйси:

– Музыка звучит… интересно.

– Это «Пляска смерти» Камиля Сен-Санса. Да, знаю, это слишком уж круто, но мой отец приказывает включать ее здесь каждый год на Хэллоуин. Вместе с саундтреком из «Челюстей» и еще кое-какой классикой. Просто эту музыку еще не заменили.

Я думаю о Лии и о том, что она сказала о подушках в библиотеке – что их не успели убрать. В моей прежней школе празднование Хэллоуина исчерпывалось зачитыванием какой-нибудь страшной истории на уроке английского и литературы и конкурсом костюмов, проводимым в школьном дворе. А вот Кэтмир вывел этот праздник на совершенно новый уровень.

– Она классная, – говорю я. Мы идем вдоль одного из столов, пока не находим несколько незанятых стульев.

– У моего отца Хэллоуин всегда был самым любимым праздником, – замечает Мэйси.