Жажда. Тёмная вода

В конце коридора дверь. Слева через окно виднелся открытый широкий уступ под аркой, ведущий, подобно мостику, в смежное здание. Шепот звал туда.

Дверь заперта. Попасть в другое здание можно и другим способом. Например, спуститься в жилую часть и перейти по внутреннему проходу. Но там наверняка тоже есть дверь, от которой у Локуса нет ключа. А что если его кто — то увидит? Или духи решат, что он испугался…

Необходимо пройти именно здесь.

Локус разбил окно осколком половой плитки. В здание ворвался прохладный бриз, отдающий кислым запахом водорослей из реки. Он просунул ногу в образовавшуюся дыру, однако нащупать пол с другой стороны не смог — слишком высоко. Стараясь не пораниться торчащими осколками, протиснулся в дыру, повис на руках. Пол оставался все также недосягаем. Отпустил хват. Заросший мхом уступ смягчил падение.

Локус лежал на спине, разглядывая в щели между двумя арками звездное небо. И тут вдруг до него дошло — источник кислого запаха не в реке, а где — то поблизости.

Он приподнялся и осмотрелся. На первый взгляд, казалось, повсюду навалены одинаковые овальные камни. Только это были не камни. Яйца. И их оставило очень крупное животное.

Боковым зрением Локус заметил движение. Из угла, на скупой лунный свет медленно выбиралось нечто большое с грубыми угловатыми очертаниями. Шепот вдруг превратился в рёв — оглушающий, неистовый, звериный.

Локус в ужасе вскочил и попятился назад. Наступил на яйцо. Под его весом оно расплющилось с противным хлюпающим звуком.

Зверь кинулся на него. Локус рванулся в сторону, запнулся, упал лицом в грязный мох. В панике забился в угол и закрыл голову руками.

Зверь склонился над погибшим детенышем, из пасти донесся жалобный стон. Длинным рыбьим носом он принялся сгребать осколки яйца в кучу, будто надеясь оживить детеныша.

Локус бросился к разбитому окну, подпрыгнул, зацепился руками за раму, подтянулся и, не обращая внимания на царапающие тело осколки, втиснулся внутрь здания. Упал на пол — отдышаться.

Зверю ни за что не пролезть следом. Теперь он в безопасности.

Шепот оглушительным ором обрушился на него. Локус закрыл уши, закричал от невыносимой боли. Неведомая сила подняла его на ноги, заставила дернуть ручку двери. Не получилось — заперто. Затем ноги сами подвели его к окну, появилось чуждое ему желание снова вылезти на уступ. Борясь со вселившейся в него силой, Локус включил фонарь и направил на зверя. Испугавшись яркого света, тот отвернулся. Неведомая сила отступила. Локус, не раздумывая, бросился бежать.

За спиной громыхнуло — деревянный скрежет, россыпь бетонных осколков по полу. Зверь вышиб дверь и теперь несся по коридору следом за ним.

Добежав до третьего этажа, Локус с ужасом обнаружил, что обе створки двери, через которую вошел, закрыты. В отчаянии он принялся стучать и звать на помощь.

Лязг мощных когтей приблизился. Локус обернулся. Оголив десяток жалоподобных усиков, зверь готовился убить загнанную жертву.

— Кобальт, — вырвалось из глотки. — Помоги…

Засверкали огни автоматных очередей. Холл заполонил оглушающий грохот. Зверь кричал и корчился от боли, не в силах противостоять такому напору.

Локус забился к двери и закрыл руками уши.

Когда все затихло, его подхватили сильные руки и поставили на ноги. В лицо светил яркий свет, в ушах звенело. Голоса что — то требовали от него, но он ничего не мог разобрать.

Стало тяжело дышать, словно тисками сдавило шею. Локус беспомощно хватал воздух ртом, в глазах потемнело.





* * *


Витька потерял счет времени. Не помнил ни сколько стаканов выпил, ни что наплел бармену за стойкой. Тело будто вросло в кресло, мышцы выкручивало, желудок норовил самоочиститься.

— Первый раз с бормотухи всегда так, — сказал бармен сочувственно. — Попробуешь снова, и будешь чувствовать только кайф.

— Ккайфф?

— Главное, не затягивай, а то организм забудет эффект. Обязательно приходи завтра.

Фокусник по имени великий Грудини показывал на сцене трюк с металлическими кольцами, вставляя их непонятным образом один в другой. До этого он гнул мыслями ложки и склеивал лоскуты порезанной газеты. Толпа зевала от скуки и недовольно улюлюкала, требуя чего — нибудь более захватывающего.

Бармен бросил листок на стол, там значилась цифра с двумя нулями. Витька театрально порылся в карманах. Вытащил одну монету.

— Больше нет.

— Без обид, брат. Но лучше бы ты искал тщательней.

Витька пообещал вернуться через минуту. На полускрюченных ногах, неизвестно как, доковылял до двери с ширмой. Охранники, завидев его, встали живым забором.

— Минимальная сумма при себе — пятьсот фляг.

— Ток все оплатит. Я войду и позову его.

Охранники не расступались.

— Шагай отсюда, утырок.


— Никуда не пойду. У него мои деньги! Дюша! Дюша!!!

Мощный удар в живот прервал его крик. Витька упал, и тут же содержимое желудка выплеснулось охранникам под ноги.

— Фу, ну ты и урод.

С обратной стороны ширму раскрыл какой — то человек, спросил, все ли в порядке. Охранники указали на Витьку, обозвали надравшимся козлом.

Сквозь образовавшуюся щель Витька разглядел внутри помещения ряды игровых автоматов. Ток сидел за широким столом с золотистой чашей по центру. Перед ним стояли стопки фишек разных цветов. Ток смеялся и курил сигару.

Витька намеревался окликнуть его, но вместо слов промычал нечто несвязное. Ток обернулся на возглас, увидел его и сразу отвернулся, будто они незнакомы вовсе.

— Дюш…

Витьку выволокли в узкий переулок с обратной стороны Гума, бросили у стены. Охранник Паша присел рядом на корточки.

— Господин К не любит халявщиков.

Последовали мощные удары по голове и корпусу. Избивали несколько человек. Витька машинально закрывал голову, но почти все удары достигали цели. Им овладела паника. Казалось, вот — вот потеряет сознание, а потом его просто забьют до смерти.

Все резко прекратилось.

— Долг вычтем из фишек твоего дружка.

Когда охранники ушли, Витька понял, что лишился всего добра: наручных часов, подвески с зубом твари, которую дядя подарил, единственной монеты. Тело превратилось в гнойный нарыв, жаждущий взорваться и выпустить из себя разъедающую изнутри ненависть и обиду.

Язык присох к небу, невыносимо хотелось пить.

Ток поганый предатель! Он все видел и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.

Из переулка недалеко от него послышались голоса, кто — то с кем — то ругался. Витька прополз на четвереньках, выглянул из — за угла, увидел ту самую троицу парней, в компании которых ему мысленно (а может в реальности?) удалось побывать. Двое из них лежали навзничь без сознания, либо куда хуже — мертвые. А тот самый парень со странными глазами стоял рядом, пошатываясь, и отрешенными глазами рассматривал друзей. Напротив находились еще трое, все как на подбор высокие, с гладко выбритыми головами, у каждого над ухом татуировка с какой — то надписью. Один из них толкнул парня ногой, и тот повалился рядом с остальными.

— Ну чё, мажор, приехал?

— Да, он никакой.

— И чё? Сейчас ему башку проломлю.

— Погоди, ты знаешь кто он?

— Знаю. Поэтому и проломлю.

Парень медленно поднялся и, выпучив грудь, выругался на троицу. Витька не слышал, что именно он сказал, но слова показались его противникам очень обидными. Рассвирепев, они набросились на него и стали избивать.

Витька все еще ощущал невидимую связь с этим парнем, словно это его, Витьку, сейчас бьют. Схватив с земли кусок металлической трубы, он бросился на помощь.

Одному богу известно, откуда у него взялось столько сил, смелости, а главное, концентрации внимания. Удары противникам приходились точно в цель: в голову, в колено, в руку, сжимающую нож. При этом, Витька удивительно ловко уворачивался от ответных выпадов, словно весь мир вокруг замедлился.

Один из нападавших отправился в глубокий нокаут, второй, судя по звонкому хрусту, отделался переломом руки. Ну а третий оказался умнее — собрал в охапку раненых друзей и сбежал.

Избитый парень находился в сознании и смотрел на Витьку изумленным взглядом.

— Ты кто, блин, такой?

Со стороны Гума послышались крики, на помощь бежали какие — то люди.

— Лучше вали.

Витька не стал размениваться на вопросы. Нырнул в ближайший поворот и скрылся темноте.





Глава 6




Эли вбежала в туалет, заперла дверь. Упала на колени. Накопившаяся боль выплеснулась из нее фонтаном криков и слез.

По внутренним поверхностям бедер спускались кровавые полосы. Промелькнула мысль — прекратить страдания самой, как сделала Базилика. Эли тут же прогнала мысль, вспомнив, что ждет самоубийц:

«Вечное скитание в океане темной воды, которая будет разъедать ядами тело изнутри и снаружи». Откровение Кипариса, глава 2, стих 15.