Жаркий август

– Ничего. Смеялся только. Говорил, что в Германии он точно так же дурил. Но что вообще он безобидный. И девчонок этих, как сказал синьор Спечале, он только поцеловать хотел. Но я вот что думаю: чего ж ты, касатик, догола-то раздеваешься, если только целоваться хочешь?

– Хорошо, можете пока идти. Если что, мы вас вызовем.

Дипаскуале, сам того не зная, преподнес ему голову Ральфа на блюдечке даже не с золотой каемочкой, а из чистого золота. Тем более что прораб пока слыхом не слыхивал об убитой девушке. Только и оставалось, что выбрать между двумя сексуальными маньяками: подрядчиком Спиталери и Ральфом. Мешали, правда, две неувязочки: то, что юный немчик пропал на обратном пути в Германию, а Спиталери в этот треклятый день двенадцатого октября был в отъезде.





7




Чтобы как-то убить время до возвращения Фацио, Монтальбано решил позвонить криминалистам.

– Мне надо поговорить с криминалистом Аркуа. Это комиссар Монтальбано.

– Оставайтесь на линии.

Ждал он достаточно, чтобы не торопясь повторить таблицу умножения на шесть, на семь, на восемь и на девять.

– Комиссар Монтальбано? К сожалению, синьор Аркуа сейчас очень загружен.

– А когда его разгрузят?

– Он просит вас перезвонить минут через десять.

Загружен? Грузчиков на него не хватает! Этот говнюк хочет, чтобы за ним побегали, цену себе набивает. А какая у дерьма цена? И может ли она вырасти?



Комиссар встал, вышел из кабинета, прошел мимо Катареллы.

– Схожу в порт, выпью кофе. Скоро вернусь.

Едва он вышел за дверь, как тут же понял, что идея дурная. Парковка дышала жаром, будто горящий камин. Монтальбано дотронулся до дверной ручки и обжегся. Чертыхаясь, пошел назад. Катарелла посмотрел на него обалдело, потом перевел взгляд на часы. Он явно никак не мог взять в толк, как комиссару удалось за такое короткое время сходить в порт, выпить кофе и вернуться.

– Катарелла, свари мне кофе.

– Еще кофе, синьор комиссар? Так вы ж только что выпили. Много кофе вредно.

– Твоя правда. Отбой.



– Мне, пожалуйста, криминалиста Аркуа, если его уже разгрузили. Это все тот же самый Монтальбано, что и раньше.

– Оставайтесь на линии.

На сей раз вместо таблицы умножения лишь безуспешные попытки напеть мотивчик: сперва что-то наподобие «Роллинг Стоунз», потом другой – вроде бы из «Битлз». Получилось приблизительно одно и то же, потому что музыкальным слухом Монтальбано похвастать не мог.

– Комиссар Монтальбано? Синьор Аркуа еще занят. Попробуйте перезвонить ему…

– …минут через десять, я понял.



Ну как можно гробить столько времени на какого-то дебила, который так и млеет оттого, что заставил тебя ждать? Монтальбано скатал два листочка бумаги, скомкал в шарик, засунул в рот. Потом надел на нос прищепку и еще раз набрал номер криминалистического отдела.

– Это полномочный министр и генеральный инспектор Джанфилиппо Марадона, – сказал он с легким тосканским акцентом. – Срочно соедините меня с синьором Аркуа.

– Сию минуту, ваше превосходительство.

Монтальбано выплюнул бумажный шарик, снял прищепку.

Секунд через тридцать раздался голос Аркуа:

– Добрый день, ваше превосходительство. Слушаю вас.

– Чего это ты зовешь меня превосходительством? Это я, Монтальбано.

– Но мне сказали…


– Впрочем, можешь продолжать в том же духе. Мне нравится.

Аркуа помолчал. Понятно было, что его так и подмывает бросить трубку. Потом собрался с духом.

– Чего тебе?

– У тебя есть для меня новости?

– Да.

– Валяй.

– А где «пожалуйста»?

– Пожалуйста.

– Спрашивай.

– Где ее убили?

– Там же, где нашли.

– А если точнее?

– В гостиной, рядом с проемом, где должно быть французское окно.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Почему?

– Там целая лужа крови натекла.

– А в других местах?

– Ничего.

– Одна только эта лужа?

– Кровавые полосы там, где тело тащили от лужи к сундуку.

– Орудие убийства нашли?

– Нет.

– Отпечатки пальцев?

– Миллиард.

– В том числе и на пленке, в которую завернули тело?

– Нет, там отпечатков нет.

– Еще что-нибудь нашли?

– Рулон упаковочной пленки. Точно такая же, как та, в которую завернуты рамы.

– Там тоже никаких отпечатков?

– Никаких.

– Это все?

– Все.

– Чтоб тебя!

– И тебе того же.

Вот и поговорили. Сжатость и лаконичность диалога, достойные трагедии Витторио Альфьери.

Удалось выяснить по крайней мере одно: убийство могло произойти только в последний день строительных работ.