Здравствуйте, «скорую» вызывали?

36




Ночью в Городе царил холод.

Не мороз, не зябкость, не вьюга.

Холод.



Это когда случайный резкий вдох причиняет боль. Мелкие кристаллики льда в твоем дыхании успевают дерануть слизистую бронхов. Когда осознаешь фразу «глаза замерзли». Когда потерянная по дороге из школы варежка означает обмороженные пальцы, а заглохший на трассе мотор играет на твою жизнь в рулетку. Когда тебе под ноги с деревянным стуком падает птичка-камушек.

Такое случается нечасто. Пару недель в году. И не каждый год, но… Народ пакуется по всем правилам старинного сибирского искусства выживания. Многослойные шито-вязаные доспехи, украшенные шкурками песцов-неудачников, заполняют улицы, магазины, автобусы-трамваи. Люди радостно удивляются заклинившим термометрам, лохматому инею на бровях румяных девушек и незамерзающей водке.

Скоропомошникам тоже становится весело. Однозначно всех радует аттракцион «одетый в уставной халат коллега». Если учесть, что халатик с треском напялен поверх трех свитеров, то зрелище становится особо ударным. Далее, к основным навыкам присоединяется еще один – способность быстро раздевать пациента, чтобы добраться до вожделенного тела. Особенно этот навык пригодится для пациентов, подобранных на улицах. Догадаться о показателях артериального давления и других увлекательных данных можно только обладая недюжинным опытом и интуицией. Количество травм удивительным образом снижается. Сломать или отбить, упакованную справным зимним образом, бабушку или ребенка – задача непростая. Требуются дополнительные усилия и средства.

Машины ездят как паровозики по ледяным колеям. Основная проблема водителя – поворот в нужном месте. Тормозят все вместе, об самого массивного. Паркуются по звуку смятого бампера. Красотень! На окраинах города маневрировать может только уазик-буханка и аварийная «шишига». Тротуары с медленно ползущими пешеходами ограждают от бешеных водителей сугробы, сравнимые с противотанковым рвом. Снегоуборщики выходят только на основные магистрали. И там, не особо ярко, демонстрируют якобы результат на окаменевшей ледяной грязи. В общем, все как всегда. Неожиданно для всех в Сибирь пришла зима и стало то, что стало… Удивительное рядом. Ничего не поделать, судьба такая у местных!

«Эх, коза – твоя невеста!» – вежливо прошипел свое отношение к невнятному водительскому мастерству водителя «жигулей» наш водитель. Осторожно покосившись на мирно дремлющую медсестричку. Та еле заметным вздрагиванием бровей указала свое одобрение попытке сохранить иллюзию комфорта в скачущей по колдобинам машинке. Целых пятнадцать минут можно подремать при доезде. Эти минуты на вес золота…

Прибыли. Быстрое закутывание в шарфы, платки, перчатки – и бегом в подъезд. Вызов банален и привычен. Давление. Плохо, когда его много, худо, когда маловато. А выбирать особо не из чего. На клеенке старого стола помятые блистеры с таблетками. Собственно по ним уже можно предполагать очевидный диагноз. Одиночество. И попробуйте мне возразить. И лечится это все не пилюльками или инъекциями…

Давеча рассуждали с друзьями о смысле жизни. Проверенный рецепт «Три капли коньяка на восемь мыслей» помогли расслабить сфинктер логики и шаблонного мышления. Пришли к выводу, что жизнь – есть, а конкретного смысла – нет. Но есть надежда отыскать. Каждый ищет в своем огороде. Одних увлекает сам процесс поиска, и они продолжают рыться и перебирать отрытое даже после того, как вроде бы уже все и хорошо. Другие слепнут от когда-то нарисованного идеала и не видят очевидного под носом. Третьи, выкопав изрядную яму, ждут похвалы и признания достижений от проходящих мимо. Но хвалят и поощряют только такие же ямокопатели. Четвертые обнаруживают у себя в итоге язву и геморрой. Что материально подтверждает их усердие и усилия в поисках «абсолютного счастья».





* * *


«Боли в животе» и пометка «медик вызывает на себя». Добро, тут скорее всего все серьезно. Среди медиков тоже есть шутники, но со скорой вряд ли кто шутить возьмется. Едем быстро, насколько возможно. Хотя и предутренние часы и город практически пустой, но наледи и колеи не позволяют разогнаться. В квартире спешно убранные следы вечеринки и несколько напуганных обитателей. Среди них энергичная средних лет женщина с лихим русым вихром и морем энтузиазма. Она – медсестра. Она же и вызвала помощь. Пациент – мужчина лет пятидесяти, жалуется на разлитые боли в животе и на глазах плохеет. Сложился в позу эмбриона и тихо стонет. Сухие слизистые, низкое артериальное давление, в животе – катастрофа. Все мышцы напряжены (дефанс), щупать не дает. Ладно, умничать с диагнозами времени не остается. На носилки и в машинку. С нами садится медсестричка.

– Доктор, отвезите в Чкаловскую. Тут рядом. Если что – я помогу договориться с госпитализацией.

– Медик-Центральный! Медик-16 в Калининском. Взрослый острый живот. Разрешите госпитализацию в Чкаловскую.

– Везите Медик-16. 7.22. Потом на Станцию. Конец смены.

Ага! Кому конец, а кому пипец с продолжением. Пока приемный покой оформляет пациента, успеваю договориться со Станцией, что кофр с лекарствами и халат отправлю с водителем, а сам останусь здесь. Водитель знакомый, серьезный взрослый дядька. Ситуация с подрабатывающими на «cкорой» студентами рядовая. Волей случая, у меня сегодня начинается цикл «Госпитальной хирургии» и именно на базе Чкаловской больницы. Уже у учебной комнаты кафедры меня перехватывает моя жена и вручает свежий, наглаженный халат. Мда, вот так вот. С молодой женой вижусь чаще в институте, нежели дома. Успеваем переброситься буквально парой слов, пофыркать что-то свое невнятно-ласковое на ушко и сосредоточится. Цикл новый. Ведет доцент кафедры. Он же – декан факультета. Не забалуешь. Известен своей строгостью.

Буквально через несколько вступительных фраз в двери стучатся. Доцент сердито открывает. Нам слышны только обрывки фраз: «…Сложный случай… а Васильич где?.. У травматологов политравма, он уже час в операционной… Кто из ассистентов свободен?… Ясно. Сейчас буду…» Декан обводит взглядом нашу притихшую группу.

– Вот так вот случается, ребята… Мне нужно в операционную. Сейчас подойдет ассистент кафедры и вами займется. Порядок вы уже знаете. Тема. Разобрать пациентов. Записать истории болезни. Отчитаться преподавателю. Я постараюсь освободиться поскорее. И да… Кто со мной к столу пойдет? Там руки нужны будут…

Ну и дернул меня черт. А как же… Любопытство сгубило не только кошку, отвечаю!

У операционного стола я стоял уже давно. В мединститут шел не просто после прочитанной увлекательной книжки о героической работе медиков. Бредил этой профессией. Мне это уже было ясно в возрасте 5–6 лет. Все игры, игрушки, книжки… В тринадцать лет устроился санитаром в больницу, в хирургию. Естественно, что моей задачей были мытье полов, кроватей и всего-всего и борьба с горшками и утками. Я привозил пациентов на перевязки и все чаще зависал там. Наконец меня «повысили» и доверили мыть перевязочные. Долго объясняли и проверяли понимание технологии обработки стерильных помещений. Все-таки пацан. Но скоро убедились в серьезности моих намерений и ответственности. Я фанател от врачей, обстановки, атмосферы больницы. Своими глазами и без подсказки видел истинную картину, условия, трудности этой работы. Грязь и боль, отчаяние и радость, страдание и смерть…

Мне повезло с персоналом. Наверное они увидели во мне настоящее желание и решимость влезть в эту профессию и помогали. Помогали понять, прочувствовать, принять решение, увидеть истинное, отделить фантик от содержимого… На следующее лето, я снова был в больнице и через следующее тоже…

Постепенно привычным стало мое присутствие на перевязках, потом ассистирование в травмпункте. На мелочах, но это ж было для меня уже нечто! Я учился работать инструментами, делать инъекции, шить, накладывать лигатуры, правильно подавать и держать инструменты, накидывать и снимать зажимы. Увлеченно читал расклады хирургической тактики и описания доступов. Я учился быть тенью оперирующего хирурга. Знакомые хирурги брали меня «крючки подержать» на несложные операции. В пятнадцать лет встал однажды ассистентом у стола у заведующего отделением, и тот с пристрастием и ворчливо дрючил мои действия во время какой-то полостной операции. А потом, когда мы уже размывались, пожал руку и пожелал успехов в будущей профессии. Никто меня не избавлял от основной работы. И я снова и снова кидался со шваброй на полы, потолки и стены. Мытье оперблока, это вам не бублик счавкать…

…Декан косился на меня, наблюдая как обрабатываю руки. Порывался делать замечания, но вскоре убедился, что я опережаю его советы. У стола работали трое хирургов и операционная сестра. Как только появился наш доцент, один из них отошел от стола и буквально убежал из операционной. Его уже ждали в соседнем оперблоке. Через какое-то время стало понятно, что мы вляпались.

Кровило. Полное брюхо крови, и льется непонятно откуда. Чтобы не было хирургам скучно, случай подбросил опухоль толстого отдела кишечника. Плохую. С прорастанием в окружающие ткани, в брыжейку, в сальник. Знал ли пациент о наличии у него опухоли, было неизвестно и неважно. На стол его закидывали уже в бессознательном состоянии. Сразу пошли широким доступом, раскрыв почти на всю длину живота. Убедившись, что кроме крови в брюшной полости ничего лишнего не плавает, кровь вычерпали и зарядили напрямую в капельницу. Плюс в другие доступные сосуды лили ручьем донорскую. Если потерять необходимый объем сердце встанет и все – хоть разорвись.

Перебирали пальцами весь кишечник в поисках кровотечения. Наконец сошлись на том, что льет из-под опухоли. Видимо она разрушила крупный сосуд. То есть придется делать секторную резекцию кишечника. Операция сама по себе очень непростая и требующая дополнительной подготовки пациента. Делать такое по «экстре» – рулетка еще та. Но выбора не оставалось. Через какое-то время отпросился один из ассистентов. Потом другой. Основное они сделали, показав просто ювелирное мастерство. Заканчивали операцию вдвоем, плюс оперсестра. В какой-то момент я почувствовал, что изображение двоится и начинает вращаться.

– Я щас навернусь!

– Брысь от стола, студент! Падай в сторону…

Падать не пришлось, но и встать с корточек в предоперационной не получалось. Онемели мышцы живота и спины, тряслись колени, шею сковало тугим воротником. С помощью сестрички стащил с себя пропитанный кровью халат и операционное белье. Это при том, что во время операции уже один раз переодевались и перемывались. С подсказками умылся, размылся и переоделся в свое. Доцент размылся и с кряхтением натянул на себя халат да дурацкую шапочку-таблетку с болтающимися шнурками-завязками. С оттопыренной губой рассмотрел мое полужидкое состояние и сварливо поинтересовался:

– Ну и чо мы в обморок валимся, как гимназистка в мясной лавке? Крови чтоль боимся?

Задать такой вопрос после нашего совместного полоскания в пузе пациента было как минимум нечестно. Лицом я изобразил негодование и желание сатисфакции! Дуэль на клизмах, как минимум!

– Шагайте за мной, кадет! И не позорьте профессию, держитесь ровно, не шатайтесь!


Мы продефилировали через отделение в его кабинет. Декан молча воткнул в розетку радостно зашумевший чайник и кивком указал на кресло.

– Ну давайте знакомиться, товарищ студент. Как вас там по батюшке-то?

У меня опять подозрительно завертелось «кино» перед глазами. Опять все поплыло и в ушах весело загудело.

– Да что ты будешь делать?! Студент! А ну смотри на меня! Погоди, а ты завтракал сегодня? Нет?! А-а-а… Спал?? Тоже нет?! Блин, дурак я старый! «Скоряк»?! Мля-а-а… И шесть часов у стола…

Я невпопад мотал головой, отвечая на вопросы, и старался не уплыть мозгами в страну Бессознанию, где все тепло, мягко и спокойно. Я слышал, как он говорит с кем-то по телефону, но тема от меня ускользнула навсегда.

– Эй, студент!? Ди-има!! На-ко вот тут чаек крепкий да сладкий! И вот бутерброд с сырком сейчас спроворим. Давай-давай! Жуй-глотай! Где-то у меня тут баночка с медом завалялась…

Опасливо оглянувшись на двери, с хирургической точностью вплеснул в мой стакан с чаем терапевтическую дозу коньяку. В свой стакан тоже. Откуда появилась бутылка и куда исчезла – понятия не имею! В двери кто-то осторожно поскребся и на столе возникла больничная тарелка с парой диетических котлет. В животе у меня неприлично забурчало и жадно захлюпало в предвкушении пищеварительного праздника.

– Ешь-ешь, сынок! Я потом. У меня от утомления наоборот аппетит пропадает. Сейчас вот чайку тово попью для аппетиту и тогда чегоньть съем… Да-а-а… Влетели мы с тобой сегодня! Ну да ничего. Всякое бывает. Угораздило вот, прям с утра приперли подарок. По скорой…

Бум-ц! По скорой…

– А как фамилия пациента-то? Во как… Ага-а-а… Нет-нет, ничего такого… Нет, не родственник, и не знакомый… Только это… эхм-м-м… Это ведь я его к вам и притащил сегодня. С «острым животом и подозрением на полостное кровотечение»…

Потом я услышал несколько содержательных фраз, со всем богатством русского языка описывающих фарт отдельно взятого дохтура, педагога и просто хорошего человека. Которому свезло на судьбинушку, студентов и помошничков, место работы и координаты на планете и вообще…

После сожранного и выпитого появилось просто адское желание упасть кулем хоть куда, лишь бы не переехали.

– Езжай-ка ты, парень, домой, на лекции все равно не попадаешь. Будут ставить прогул – приходи, решим.

Так, с приятной беседой мы дошли до учебной комнаты. Там, запустив в кудряшки тонкие пальцы, впитывала учебный материал из книжки студентка. Героически дожидаясь мужа.

Доцент свирепо зашевелил лохматыми бровями и кашлянул.

– Это Оля. Моя жена. Знакомьтесь!

– Здравствуйте барышня! Стало быть вот так вот получилось. Мы тут с вашим супругом подзадержались немного. Ну, до завтра!

Тискнул в крепком рукопожатии руку и ушел.

– Оль, веди меня домой, а то усну по дороге.

– Я тебе усну! А чем это от тебя таким интересным па-а-ахнет, а?

– Да чем-чем?! Руки вот обрабатывали тройным раствором. Им и пахнет!

– Я что коньяк от спирта не отличу?

– Ладно тебе…

– Да я ничего, но тебя ж сейчас развезет на утомлении таком… А я хрупкая женщина. И тебя не дотащу и меня кто-нибудь обязательно обидит!!

– Кто?! Кого?! Да я его!!!

– Во-во! И на этой бодрой ноте и порции адреналина до автобуса бего-о-ом!!!

Рвано. Ломко. Больно. Звонко.

Живо. Страшно. Бесконечно.

Сердце. Бьется. На ладони.

Вечно… Вечно… Вечно… Вечно…



Час. Минута. Капля-птичка.

Сталь. Игла. Шелков сплетенье.

Вытри пот со лба, сестричка…

В лампе. Криво. Отраженье.



Ожерелье. Льда. Зажимов.