Зазеркалье Нашей Реальности

– Все хорошо, – заявил он уверенно, приподнятым тоном.

Ирен знала, что Каспар был слишком горд, чтобы жаловаться.

– Каспар, – она села на соседний стул, – знаю, я не вправе спрашивать вас, как и вы не обязаны мне отвечать, но… Если вы действительно совершили этот проступок, то сознайтесь. Хуже не будет.

– Как вы можете ему такое предлагать? – возмутилась Шарлотта, вытаращив на нее глаза. – Сознаться в том, чего он не совершал… Как можно?

– Я читала расшифровку допросов, – продолжила Ирен. – Ни разу вы не сказали: «Нет, я не убивал». Вы не отрицаете вину, но и не признаете. Я хочу понять причину.

– Это провокация. Наверняка за дверью стоят ее люди. Так и ждут, когда ты возьмешь вину на себя. Как вы и сказали, миссис Шерро, он не обязан отвечать.

– Но я все же отвечу, – прервал Каспар Шарлотту.

Подруга собиралась вступиться за него, но он успокоил ее мягким кивком. Раздосадованная, она опустила голову и ссутулилась. Каспар заговорил неторопливо:

– Кто бы ни убил его, Адам это заслужил. Каждая пуля в его мерзком теле не была потрачена зря. Сколько людей пострадало из-за него. А сколько могло? Разве вы смогли бы его остановить? Он бы не оказался на моем месте, даже если бы список его жертв был больше в разы. Он насиловал, продавал людей. Держал их, отняв документы, до первого вызова очередного клиента. И среди невольных работников были дети. Сколько еще детей могло пропасть из-за него? Сколько умереть от передозировки наркотиками? Разве это не настоящая беда, миссис Шерро? А теперь представьте, сколько радости было у родителей вернувшихся домой детей – неважно, сколько им лет. А сколько так и не дождутся своих чад? Мы живем в прогрессивное время, но рабство никто не отменял. А вы когда-нибудь задумывались: «Что, если следующей жертвой станет кто-то из моих родных?» Согласитесь, от одной мысли вы готовы схватиться за пистолет и превратить Адама в решето. Есть люди, которые не заслуживают ни следствия, ни долгих разбирательств, ни тем более прощения. Их не исправит даже смерть. Она только станет предупреждением для подобных ему.

Ирен сглотнула, опустив дрожащий взгляд.

– Я всегда считала, что ни один человек, каким бы он ни был, не заслуживает смерти.

– Но вы же знаете, что справедливость не работает по этому закону. Согласитесь, в большинстве своем справедливость – это ответный акт душевного или телесного насилия, потери, разочарования. Мы бы никогда не узнали о ней, если бы люди были обделены дурными качествами. Вы знаете, что я прав. И знаете, что Адам Синглер заслужил свой конец.

После недолгого вынужденного молчания Ирен сказала:

– Но это не значит, что нужно уподобляться дикарям и наказывать всех неугодных.

– Вы правы. Но бездействие и снисхождение порой и есть дикость. Сколько шансов ежедневно люди упускают из-за своей мягкотелости и бесхребетности. И скольким они же разрушают неустойчивую жизнь. Адам Синглер пользовался тем, что люди вокруг не были такими, как он. А он был сильнее и всегда прогибал их под себя.

Каспар вовсе не хвалился и не испытывал гордости от содеянного, но чувствовал, что впервые в жизни он совершил нечто действительно великое. Назвать это преступлением он не мог. Преступление – когда плохие покушаются на хороших. Но не наоборот. Убийство не лишило его человечности, не наделило его новыми качествами, не сделало его отцом и телохранителем хуже, а лишь расширило его подсознание и взгляды. Выйди он на волю, смерть Адама постепенно стерлась бы у него из памяти, ведь теперь, хоть беда минула давно, он был уверен, что Александр в безопасности. Отчасти.

– Как принц? – спросил он твердо. – Идет на поправку?

– Сложно сказать. Все еще не пришел в себя. Все винят Сашу. Сам он этого не отрицает, но и не признает. Молчит, не появляется на публике. Вероятно, снова закрылся в замке.

– Но это не Саша.

Ирен нетерпеливо уставилась на него, ожидая продолжения.

– Кто же тогда?

Шарлотта чувствовала, как на нее смотрят.

– Хорошо, поняла, ухожу.

– Мы еще увидимся, – утешил ее Каспар.

– Конечно, – ответила она не сразу и вышла из комнаты.

Отдаляющийся стук каблуков стал знаком к продолжению разговора.

– Так кто же это?

– Королева Делинда.

Ирен прижалась к спинке стула. Взгляд ее перестал быть цепким, серьезность исчезла.

– Звучит сомнительно. Крайне сомнительно. Зачем ей отравлять своего брата?

– Чтобы обвинить во всем Сашу.

– Для чего?

– Чтобы развязать скандал и ввести санкции. Разве не это в итоге произошло?

– И снова вопрос: для чего?

– Я не могу знать. Вы единственная, кому я решил об этом сказать. Остальные не стали бы слушать, но даже если бы выслушали, то только для того, чтобы обвинить в клевете. Но это не ложь, миссис Шерро. Стоило мне догадаться об этом, как меня скрутили полицейские. Она избавляется от всех, кто может ей помешать. Ее бездушие в отношении принца поражало меня и раньше, но я всегда объяснял его нарциссизмом. Оказалось, что все гораздо хуже.

– Это крайне смелое заявление.

– Время покажет мою правоту. Но я боюсь, что будет поздно. Прошу, защитите Александра. Снаружи остались только вы да Робин. Я связался со своей знакомой. Она тоже присоединится к вам.

Настойчивость и мольба смешались в его тоне, не оставляя Ирен шансов возразить.


– Почему вы так переживаете за него? Больше не в ваших полномочиях защищать его.

Каспара терзало острое желание признаться. Анджеллина знала о его чувствах, но хранила секрет и за всю его короткую службу из уважения к неприкосновенной любви ни разу не обсуждала с ним этого напрямую. Сейчас мать принцессы оградила ее от политических дел и запретила посещать Каспара.

Подбирая каждое слово, доставая из запретных недр, он ответил:

– Если с ним вновь что-то случится, я этого не вынесу.





* * *


Когда Робин добралась до Букингемского дворца, часы показывали уже десятый час вечера. Она едва волочила ноги в сладком предвкушении долгожданного сна в объятиях мягких одеял. Быстрее всего добраться до комнаты на третьем этаже можно было по министерской лестнице в правой части дворца. Путь к ней лежал через парадный вестибюль и мраморный зал, расположенный под картинной галереей. Несмотря на непреодолимое желание пройтись по красному ковру, правила для телохранителей вынуждали ее в любом состоянии оставаться тенью до надобности хозяина. А он, вероятно, находился на волосок от смерти. Робин покинула его нехотя, но дурное предчувствие заглушили уверения в наличии охраны на этаже.

Что ж, всего одна ночь, и она снова вернется на свой пост.

Робин вышла на третий этаж. Жилые покои в разы уступали размерами залам на втором этаже и были, по сравнению с ними, довольно скромными.

Проходя мимо закрытого кабинета Делинды, она вдруг услышала тихое:

– …с самого начала предназначен для этого.

Робин замерла. Желание спрятаться и подслушать подстегивалось интересом и смутными догадками.

– Его смерть была лишь вопросом времени. Порой мне казалось, что мама любила его больше, чем меня. Это сильно раздражало. Они с отцом часто ссорились из-за этого, и дело заканчивалось рукоприкладством. В итоге после многих лет сомнений и насилия, после смерти отца ее чувства к Александру изменились на противоположные. Она стала видеть в нем корень всех бед. В чем-то это было верно.

– Но отравления все равно недостаточно, чтобы начать войну. – Робин узнала голос Янмей.

– Отравления-то, может, и нет, но смерть… – Делинда засмеялась, словно пребывая в пьяном тумане. – Наконец от него будет хоть какой-то прок. Думаю, пора поторопить ход событий. Робин не отходила от него сутками, – поразительная преданность! – но сегодня решила переночевать во дворце. К слову, она скоро вернется.

Подгоняемая страхом, Робин сделала было уверенный шаг вперед, намереваясь поскорее попасть в комнату. Но чутье приказало подождать и дослушать.

– Вы воспользовались моментом?

– Да. Наемников нынче нелегко найти, да и расценки у них зашкаливают. Пришлось нанимать заранее, задолго до дня выполнения задания, чтобы она успела влиться в коллектив. Ввести новую порцию яда сможет любой дурак – даже искать вену не нужно.

За секунду Робин пробрал леденящий сковывающий ужас. Она развернулась, забыв о «правиле тени», и лишь молилась, чтобы ее не заметили.

«Что, если его уже отравили?»

Мгновенно выступившие слезы скатились по щекам, а ноги гудели, пока она не выбежала на главную улицу.

Нет, она успеет. Не допустит. Опередит.

Робин поймала такси и велела водителю гнать что есть мочи к больнице. Штраф за превышение скорости? Она оплатит его с лихвой, только бы добраться как можно скорее.

Те двадцать пять минут пути были самыми мучительными в ее жизни. От мысли, что все это время она бесполезна, ей хотелось кричать.

Позвонить охране? Что, если они в сговоре? Кому можно доверять? Остался ли кто-то, кто мог бы помочь и кого жизнь принца волнует хотя бы примерно так же, как ее?

Ирен Шерро.

Несмотря на поздний час, после пары гудков со старенького непрослушиваемого телефона звонок был принят.

– Да?

– Тот, кого все винят, не виноват, – дрожащим голосом проговорила Робин, поглядывая на приезжего таксиста.

– Робин? Что с вами?

– Это все она. Все она. Это сделала она!

– Кто?..

Повисло напряженное молчание, прерванное тяжелым вздохом Шерро. Она спросила тоном ниже:

– Это та, о ком я думаю? Вы не первая, от кого я это слышу, и тот человек сейчас в тюрьме из-за своей догадки. Есть доказательства?

– Я слышала разговор, но была так напугана, что не записала его. Прошу, только вам я могу верить. Только вы можете стать проводником к спасению. Умоляю, добейтесь встречи с ним. Он не виноват, но он единственный, кто может помочь. Времени совсем нет. Как можно скорее, прошу!

– Хорошо, хорошо! – затараторила Ирен. – Я сейчас же еду в аэропорт.