Зазеркалье Нашей Реальности

– Я знаю, что Шарлотта ненавидит тебя, но это не гарантирует, что ты в ответ испытываешь к ней такие же чувства. Полиция не знала, в каком направлении им копать, но я помогла.

Дверь в лазарет распахнулась и ударилась о стену. Женщины в полицейской форме схватили Каспара за обе руки и нацепили наручники на запястья. Он не сопротивлялся. Лишь злился на себя за то, что теперь остаток дней проведет в четырех стенах, пока дочери будут расти без него, а принц – страдать от тирании королевы.

– За что вы так с ним? – вздохнул Каспар, качая головой.

– Каспар Шульц, – начала Делинда, – вы обвиняетесь в жестоком, просто бесчеловечном убийстве Адама Синглера. Любое слово, сказанное вами, будет и должно быть использовано против вас.





* * *


Все шло так, как она и задумывала. В план вторглось откровение Саши, но и о нем скоро забудут. Заголовки всех статей пестрели вызывающими названиями. Одно привлекательнее другого. А содержание заметок изголодавшихся журналистов заслуживало похвалы.

Люди ловили каждое слово. Ловили и тут же проглатывали, как бессмысленно снующие рыбки. Делинда прочувствовала, как легко управлять мнительной серой массой людей. Сладкий вкус победы был для нее не нов, и все же, наряжаясь к встрече с Мировым Советом в длинное красное платье без рукавов и любуясь собой в зеркале, она не сдержала безумного смеха. Ей нравилось быть победительницей. Нравилось уничтожать проигравших, но не до конца, не лишая их жизни. Это было не снисхождение и не милосердие, а всплеск интереса. Неутоленная жажда потешить самолюбие, неземное удовольствие наблюдать за тем, как рушатся жизни неугодных.

На одну проблему в лице догадливого Каспара стало меньше. Александр, если оправится, вернется в прежнее состояние не раньше, чем к дню своего совершеннолетия. Осталась главная проблема.

Делинда зашла в зал Совета с выражением скорби, на радостях не осознавая, что переигрывает. Ее приветствовали все, выражая сочувствие, расспрашивая о бедном принце.

– Я бы ни за что не покинула его в таком состоянии. Но была вынуждена. – Она смахнула скупую слезу. – Саша Клюдер сначала очернил мое имя и оскорбил мои чувства, заявив, что все мои старания были только ради Сердца «Зазеркалья Нашей Реальности». Пропади оно пропадом! Ему не понять, каково это, когда теряешь сначала отца, затем мать. Никто, провожая своих родителей на Съезд, не думал, что видит их в последний раз. Мои подозрения были обоснованы, ведь как раз его родителей там не было! А где же они? Мы до сих пор не знаем. Пока добивались обыска, он успел замести следы, а теперь… – Делинда всхлипнула и склонилась над столом. Девушки и женщины столпились вокруг нее. – Решил отомстить мне, отравив моего брата, а перед этим опозорив. Он ненормальный. Не зря сегодня не пришел – чувствует свою вину!

– И что же теперь делать? Все только об этом и говорят.

– Некоторые верят Саше.

– Люди требуют вмешательства Ссовета.

Делинда подняла голову, прерывисто дыша. Сглотнула, повернулась и произнесла севшим голосом:

– Мы введем санкции против Германской империи. Он слишком много себе позволяет и не спешит извиняться. А что будет дальше? Я не собираюсь ждать нового удара. В следующий раз он меня отравит? Или, может, застрелит? С радостью расчистил себе путь, позволив Урсуле умереть, а кто следующий? А ведь я предупреждала, что с ним что-то не так!

– Я тоже считаю, что нужно ввести санкции, – поддержала ее миссис Уилсон. – Он сразу мне не понравился.

– А кому он понравился-то? – спросил кто-то. – Пришел и стал вести себя как хозяин.

– Вероятно, считает, что останется безнаказанным.

– Предлагаю собрать пакет санкций и ввести их на следующей неделе.

И гул принятия решения большинством членов Совета пронесся по залу. Делинда вновь спрятала лицо за руками, чтобы скрыть удовлетворенную улыбку. Она сказала хрипло:

– Если даже это не остановит его, то я не вижу иного решения, как начать войну. Знаю, что это слишком, но… Если что-то случится с Александром, если он не выкарабкается…

«У меня будет полное право объявить Саше войну».





20

Замысел




Шла третья неделя с момента введения санкций.

Ежедневно людей оповещали о трех вещах: десятки тысяч человек покидают Германскую империю в поисках лучшей жизни; принц Саша не появлялся на людях с момента неудавшейся дуэли; принц Александр все еще не очнулся.

Робин сидела у его постели, уходя, лишь чтобы принять душ, поесть и поспать. Иногда в палату заходила Янмей, чтобы сказать только одну фразу:

– Если спросят, то королева сегодня заходила.

Робин кивала и выполняла приказ. Чувство одиночества поглотило ее. Внезапно она поняла, что родным для нее этот буржуазный мир делали добрые люди, которых сейчас нет рядом.

В дверь палаты постучались. Ирен Шерро заглянула внутрь и зашла с бумажным пакетом.

– Слышала, вы практически не отходите от него. Принесла вам поесть. – Следователь выложила на небольшой столик у окна контейнеры с домашними булочками, салатом и супом, термос с чаем и фрукты.

Робин сглотнула подступившую слюну. Голод мучил ее с утра. Как бы она ни старалась скрыть это, аппетит ее бросался в глаза, но вызывал у стороннего наблюдателя лишь прилив тепла и нежности. Она схватилась за булочку, держа в другой руке кружку чая, как вдруг, вспомнив о приличиях, залилась румянцем и отложила еду.


– Спасибо вам.

– Не за что, милая. – Ирен спрятала в пакет пустой контейнер.

– Вы не знаете, как там Каспар?

Ирен опустила пакет на пол, сложила руки на столе и чуть сгорбилась.

– Я пытаюсь забрать его дело себе, но это непросто. Камера у него отвратительная, как и обращение с ним.

– А кто сейчас расследует убийство Адама?

– Моя коллега. Она объективный человек, но заранее была настроена плохо. Такое чувство… – Ирен запнулась.

– Что?

– Такое чувство, что Каспара пытаются… сломить. Уничтожить. Это незаконно, по-человечески неправильно, даже если он виновен, но окружающие его люди словно получили разрешение.

– Получается, все подстроено?

– Как минимум преувеличено.

Робин питала к Каспару особые чувства. Он был наставником, покровителем, примером для подражания. Человеком, заслуживающим уважения и внимания. Человеком сдержанным и кротким. Но, возможно, она знала его настолько плохо, что не смогла убедить себя в его невиновности. И все же, если он убил Адама…

– Кем был убитый? – спросила Робин опасливо.

– Бизнесменом, очень богатым человеком. Держал клубы. Заставлял некоторых людей в них работать, в том числе несовершеннолетних. Много раз на него поступали жалобы. Пострадавшие пытались подать в суд, но у них не получалось.

– Он всех купил?

– Да. Он был мерзавцем. Много человек пострадало из-за него.

– Тогда разве не хорошо, что его убили?

Уголки маленького рта Ирен дрогнули.

– Следователь во мне признает убийство любого человека преступлением, за которым следует наказание. Но простой человек считает, что когда справедливости не стоит ждать, приходится самой идти к ней.

В палату зашла медсестра. Халат с длинными рукавами был словно с чужого плеча. Детское личико было скрыто за медицинской маской и очками, а каштановые волосы собраны в низкий хвост.

– Я думала, здесь никого. Пришла взять кровь на анализ.

– Вы, наверное, новенькая, – улыбнулась ей Робин. За время, проведенное в больнице, она успела познакомиться со всем персоналом.

– Д-да. Т-так можно?

– Конечно, не стоит спрашивать, – кивнула Ирен.

Сочтя, что девушка смущается, она отвернулась и сделала вид, словно ее совершенно не заботили хлопоты медсестры. Робин покачивалась от бессилия. Лицо ее побледнело, веки потемнели, а в движениях сквозила слабость.

– Вам следует отдохнуть, – заботливо проговорила Ирен. – Возвращайтесь во дворец. Здесь хорошая охрана. С принцем ничего не случится. А я проведаю Каспара.

Тучи сгущались над Лондоном. Хоть Ирен переехала давно, постоянность серости не прекращала ее удивлять. Редкие капли теплого дождя стучали по ее старенькому коричневому зонту. Она добралась до машины на забитой парковке, стряхнула воду с зонта и села на водительское сиденье.

Дождь набирал силу. К моменту, когда Шерро добралась до места, вода заполнила ямы в покореженном асфальте. Следовательница зашла в здание, машинально показала пропуск и стряхнула капли грязи с подола бежевого пальто.

– К Каспару Шульцу, – заявила она у единственного окошка, вдыхая аромат крепкого кофе, смешанного с цветочным запахом, которым через каждые полчаса по всему этажу взрывались четыре дозатора.

Женщина за стеклом закрыла парящую в воздухе вкладку с фильмом.

– Он сейчас на встрече. К нему пришла… – Она заглянула в компьютер. – Шарлотта Аткинсон.

– Благодарю.

Ирен зашагала вдоль светлого чистого коридора. Табличка «Идет встреча» на предпоследней двери светилась зеленым. Ей не следовало стучать перед тем, как зайти, но так велело ее воспитание. Она открыла дверь и поздоровалась. Шарлотту и Каспара разделяло прозрачное стекло, настолько чистое, что его наличие можно было заметить лишь под углом. Они сидели за столом, сложив руки. Шарлотта привстала, но мягким движением руки Ирен попросила ее сесть и не беспокоиться.

– Что вам нужно?

– Я Ирен Шерро, следователь. Пришла к Каспару.

Она подошла к стеклу, рассмотрела его, насколько это позволял стол перед ним. Он подготовился к встрече с подругой: причесался, побрился, надел свежую одежду – белую обтягивающую футболку и растянутые джинсы. Внешний облик не скрывал усталости и измотанности. Каспар чуть похудел. Глаза его говорили, что стоит встрече закончиться, и он снова вернется в серый тюремный мир, где нет места ни чистой одежде, ни сытости.

– Как вы?