Завет стали

Боунс сделал выпад, но Синдер уже пришел в движение. Он парировал и в то же время сделал шаг в сторону, провернул кисти и хотел нанести горизонтальный рубящий удар. Боунс вовремя спохватился и парировал.

Синдер нанес ленивый колющий удар, буквально тычок. Боунс даже не стал блокировать. Вместо этого он увернулся от медленного колющего удара и перешел в наступление. На этот раз он стал напирать сильнее, не давая Синдеру времени восстановиться.

Синдер отступил, стараясь сохранять бесценную для него дистанцию. Ему нужно было сосредоточиться.

Боунс атаковал. Колющий удар и последующий удар локтем. Синдер парировал первый и ушел в сторону, согнувшись, чтобы избежать второго. Этим движением он открылся для пинка, и Боунс это заметил. Еще один колющий удар от Боунса, который на этот раз тот выполнил одной рукой. И снова Синдер блокировал. Он бросился в сторону, увеличивая расстояние между ними.

Пока он держал нервы под контролем, он поспевал за Боунсом. Синдер пресек нарождающуюся радость, которая грозилась проникнуть в его мысли. Ему еще только предстояло выиграть поединок.

Боунс вновь напал. Его оружие сверкнуло, проделав отвлекающий круг. Синдер отбил шок Боунса. Еще один круг, за которым последовал выпад. Синдер блокировал. Боунс подался слишком сильно вперед.

Он раскрылся.

Сердце Синдера в надежде забилось. Он произвел вертикальный рубящий удар, который пришелся Боунсу в плечо. Синдер пребывал в шоке и изумлении. Понадобилось много времени, чтобы осознание того, чего он добился, проникло сквозь его потрясение. Он даже не знал, кто удивился сильнее: он или Боунс.

До сих пор ему ни разу не удавалось нанести удар Боунсу, и он не ожидал, что получится сегодня. Он надеялся на это, желал этого, старался заставить себя поверить в то, что у него получится, но уверенность в себе всегда подтачивал червячок сомнения.

Шок Синдера медленно перерос в удовлетворение и радость.

Он выиграл очко у Боунса!

Это было сложно, но не невозможно. Он мог сделать это снова и был уверен в этом. Он также был уверен и в том, что продолжит совершенствоваться. Быть может, когда в следующий раз появится возможность бросить вызов, чтобы увеличить рейтинг, он займет первое место среди воинов-людей, а не второе.

Боунс ругался вслух.

– Как, черт возьми, ты стал настолько хорош? – Он расправил плечи и встал с шоком наизготовку. – Посмотрим, удастся ли тебе проделать это дважды. Обещаю, что нет.

Он сдержал свое слово, разбив Синдера наголову в следующих пяти поединках.





Глава 28




Дни неслись один за другим, и весна прислала в Третий Директорат своих первых гонцов: обилие диких цветов, покачивающихся на ветру, словно стоящие рядами танцоры. С юга задул более теплый и нежный ветер. Никому не хотелось сидеть в классе. Сосредоточиться на истории, тактике или стратегии оказалось непросто. Ученикам хотелось наслаждаться каждым мгновением теплой погоды, какой бы недолгой она ни была, ведь все еще могли ударить поздние заморозки. На увольнительных, кадеты испытывали особенно непреодолимую тягу выйти на улицу. Тогда они отправлялись в Веру, чтобы выпить, расслабиться и послушать сплетни.

Весенняя лихорадка.

Синдер и сам ее чувствовал, но его грызла другая необходимость: сильнейшее желание стать более хорошим воином. Великолепным воином. Она заставляла его оставаться в Директорате. Он не мог и не хотел противиться этому неизведанному желанию. Вместо этого он прислушивался к себе и тренировался. Не целый день, он помнил о том, что нужно давать телу отдых, но часть дня, хотя бы по утрам. Он сменял деятельность: час на стрельбу из лука, затем на упражнения с мечом и, наконец, на рукопашный бой. Что касалось последнего, обычно он тренировался с мастером Джовиком или с кем-нибудь из гномов, по счастливой случайности оставшихся в академии.

А после обеда он занимался дыхательной практикой мастера Абсина, стараясь очистить и пропустить через себя лоретасру, пусть это до сих пор так ему и не помогло. За все те месяцы, как он впервые узнал об эльфийской очищающей технике, Синдер лишь изредка видел лоретасру, если только не был в Вороге. В этом странном полумире ему даже удавалось пропустить ее через себя, но вне его это было невозможно.

Он припомнил эти моменты в Вороге. Во многом это было именно так, как описывали гномы и эльфы. Разумеется, Синдер не чувствовал связь с окружавшими камнями, как гномы, не видел прохладной влаги отдаленной сырой пещеры или древних сухих валунов, которыми были усыпаны горы. В отличие от эльфов, он не слышал голос ветра, дувшего сквозь ветви деревьев, не чувствовал дождь, ласкавший отдаленные равнины, и не знал, каково на вкус солнечное тепло, согревавшее луга.

В случае Синдера все было гораздо проще. Повышалась степень его осознания окружающего мира. Все чувства обострялись, ощущения усиливались, он становился быстрее и сильнее. И именно по этим причинам он так усердствовал в тренировках и дыхательных упражнениях. Несмотря на то, что они зачастую навевали скуку, они также были призваны успокоить его ум, притупить беспокойные невысказанные нужды. Он не знал, был ли в этом какой-то смысл, но на данный момент этого было достаточно.

Однажды в день увольнительной он обсудил это со Шриови, который согласился выйти против Синдера в рукопашном бою.

Они занимались на ринге для поединков в «Котле», в котором сегодня никого не было. Только они двое. Остальные ушли в Веру.

– Почему это так важно для тебя? – спросил Шриови.

– Хочу стать лучшим в классе, – ответил Синдер.

– Разве ты не побивал Боунса каждый раз, когда схватывался с ним на этой неделе? Ты уже первый.

Синдер покачал головой.

– Нет, не первый. Я шестой. А хочу быть первым.

Шриови усмехнулся.

– Ты идиот. Ты знаешь об этом? Еще ни один человек в Директорате не превосходил гнома.

Синдер осторожно произнес:

– Я хочу обойти не только гномов.

Он знал, что гном высмеет это заявление, и Шриови его не разочаровал. Гном вытаращил на него глаза.


– Эльфы? Ты хочешь побить эльфов? – Он запрокинул голову и рассмеялся.

Синдер не желал расставаться с мечтой.

– Когда-то люди обладали величием. Почему мы не можем снова стать великими?

– Потому что ни один из вас, жертв аборта, не может очищать прану. Или месяцы дыхательных упражнений ничему тебя не научили?

Синдеру пришлось признать правоту утверждения Шриови. Люди были самой слабой из всех рас. Может, Меде и создал Шань-Менди, но империя пала после его смерти. В остальном люди были вынуждены молить о помощи ситы и креши, когда их деревням и городам угрожали заххаки, паукины, рэйфы и проклятые эфиром звери.

Несмотря на это, в глубине души у Синдера оставалось зерно сомнения, досада и острая необходимость, которые не давали ему принять мир таким, какой он есть. Он хотел изменить его, готов был работать как угодно усердно, лишь бы увидеть, как мечты воплощаются в реальность. И он не бросит попыток, даже если все будут говорить ему, что он дурак, мечтающий поймать молнию.

К тому же было несколько причин, по которым он смел надеяться.

– А как же «Креш Прани»? – спросил он Шриови, ссылаясь на гномью книгу пророчеств. – В ней тоже говорится, что люди когда-то обладали силой и могут обрести ее вновь.

Шриови досадливо откашлялся в кулак.

– В нашем священном писании много что говорится. Кто знает, что из этого правда? Возможно, ее написал какой-то пьянчужка-гном. Он мог и выдумать все это. Такими уж бывают священные писания.

Синдер в это не верил.

– А что насчет религиозного текста троллей «Видения божественных откровений»? То же самое и с «Лор Агни». Во всех трех есть совпадения.

Синдер знал, что он прав. Об этом ему твердила уверенность где-то глубоко внутри. Люди могли пропускать через себя лоретасру. Они могли соединять ее с эфиром или что там делали сплетенные. Однако что-то сдерживало их, и Синдер был намерен преодолеть это препятствие.

Шриови сдвинул брови и издал нечто похожее на раздраженный вздох.

– Я обещал потренироваться с тобой в рукопашном бою, а не болтать о философии и о невозможном.

Синдер решил закрыть тему.

– Тогда давай драться, – сказал он, указывая на ближайший ринг для поединков. И широко улыбнулся. – Красивые пропускают старших.

Раздражение Шриови испарилось.

– Может, я и старше, но ты точно не красивее меня.

Синдер рассмеялся.

– Может, спросим у твоей сестры?

– Не вмешивай в это мою сестру! – прорычал Шриови.

Синдер умолк, осознав, как глупо прозвучало его заявление, как только оно сорвалось с его губ. Это была больная тема для Шриови. Сестра Шриови была красивой девушкой, обладавшей злосчастной слабостью легко влюбляться. Она вечно ставила в неловкое положение свою семью, которой приходилось вызволять ее из одной беды за другой. Однажды она даже сбежала с бродячими певцами-гномами.

Синдер поднял руки в примирительном жесте.

– Забудь, что я это сказал. Это была неудачная шутка.

– Не шути о моей сестре.

– Не буду, – сказал Синдер. – Прости меня. Мне правда жаль.

Они перешагнули через невысокую кирпичную стенку, обозначавшую границы ринга для поединков.

– Хорошо, – сказал Шриови. – Извинения приняты.

Но хмурое выражение лица говорило об обратном.

Синдер выразительно посмотрел на гнома:

– Ты уверен? Ты же не оторвешь мне руки или еще что-нибудь?

Шриови издал лающий смешок, и его злость, похоже, наконец, утихла.

– Я бы не стал так с тобой поступать. Не за то, что ты пошутил. Мы же должны быть братьями, верно? Разве не об этом ты вечно твердишь?

– Просто пообещай, что не станешь меня калечить, – сказал Синдер нарочито льстивым тоном.

Шриови закатил глаза.

– Я обещаю, но это не значит, что урок, который я собираюсь тебе преподать, будет безболезненным. На следующих Литаврах тебе стоит помолиться о том, чтобы Девеш одарил тебя мудростью.

– Мне разрешено делать это? Я думал, что Литавры только для гномов. Первый вечер первого дня каждого месяца и все такое.