Затми меня, если сможешь

— Доброе утро, Ева, — с легкой улыбкой на устах произносит он мягким голосом. Его серые глаза бегло окидывают меня ленивым взглядом с долей насмешки. — Можешь не притворяться, мы больше не в борделе. Я — не твой клиент, а ты… не мое очередное развлечение на одну ночь…

Я нервно сглатываю, неловко натягивая одеяло на себя.

— Что вам от меня нужно?

Его губ касается легкая усмешка. Он расслабленно откидывается на спинку кресла: одной рукой задумчиво подпирает подбородок, а другой с нетерпением постукивает указательным пальцем по подлокотнику.

— Ближе к делу? Твое нетерпение кого-то мне напоминает… — усмехается мужчина, и вокруг его глаз образуются мимические морщинки радости. — Ты права, не будем терять время…

Пару секунд он копошится во внутреннем кармане пиджака, не отрывая от меня взгляд, в сочетании с легкой насмешкой. Наконец, мужчина достает знакомый блокнот с потертыми временем краями, и я в буквальном смысле забываю сделать очередной вздох. В легкие вонзаются тысячи игл, когда я узнаю в нем старый дневник…

— Ты хорошая актриса, моя дорогая, — произносит он хрипловатым голосом, небрежно бросая мой блокнот на прикроватную тумбочку, отчего я невольно вздрагиваю. — Ты отлично держалась все две недели, и мы скорее всего ничего бы и не заподозрили. Но ты даже и не подозревала, насколько может сдать тебя с потрохами этот клочок пожелтевшей бумаги.

Я нервно сглатываю, бросая мимолетный взгляд на блокнот.

Они все это время знали.

И, черт возьми, нет абсолютно никаких сомнений, что прямо сейчас передо мной сидит сам Ричард Морган — президент корпорации и ненавистный отец Аарона.





Глава 10




Прежде мне никогда не приходилось видеть отца Аарона в живую.

Мне было абсолютно неинтересно чем он занимается и что из себя представляет. Аарон и сам не очень-то и хотел рассказывать о своем отце. Все, что я знала о Ричарде — он владелец крупного бизнеса и не последний человек в Лондоне.

Но на тот момент меня интересовали лишь наши с Аароном отношения, которые были похожи на американские горки с крутыми смертельными петлями, временами висящие на краю пропасти.

— Так и будем играть в гляделки? — его бровь с любопытством взлетает вверх.

— Зачем вы похитили меня? — тут же спрашиваю я. — Зачем было устраивать цирк с тем борделем?

Ричард широко улыбается, обнажая до идеала белоснежные зубы. Он слегка прочищает горло, не спуская с меня хищного взгляда, граничащего с надменностью.

— Знаешь ли, моя дорогая, — произносит мужчина вкрадчивым бархатистым голосом, — вся ирония состоит в том, что бордель как раз-таки и не подчиняется нам. Мы сотрудничаем с теми ребятами, которые его содержат, и прекрасно уживаемся в одном городе. Похитили они тебя совершенно случайно и вовсе не по нашей наводке. Они делают это регулярно, надо же каким-то образом пополнять товар… Человек, знаешь ли, не вечен, к сожалению… — он обводит меня каким-то хитрым оценивающим взглядом, словно завидует моему положению, но я прекрасно понимаю, что это далеко не так. — Уже потом, когда они поняли, что очередная похищенная девчонка оказывает сопротивление даже под воздействием синтетики, поняли, что с ней что-то не так. В этот момент настал наш выход.

Сам президент корпорации пошел в бордель играть агента под прикрытием ради какой-то непокорной девчонки? Неужели я настолько им нужна?

— Почему я должна вам верить? — металлическим голосом проговариваю я, глядя прямо ему в глаза.

— Пойми, я твой друг, — мистер Морган все еще улыбается, но уже без прежней демонстрации белоснежных зубов. — Мне незачем тебе лгать. Наше с тобой сотрудничество принесет огромную пользу обществу. Я надеюсь, ты осознаешь это?

Сомнительная дружба.

— А что, если я не хочу с вами сотрудничать? — напрямую спрашиваю я, наблюдая за его ленивой ухмылкой.

— У тебя нет выбора, — самоуверенно произносит Ричард, с вызовом вскидывая бровь.

— Какая мне польза от сотрудничества с вами?

— По меньшей мере, ты узнаешь все, на что способен твой организм, — убедительно сообщает мужчина тихим вкрадчивым голосом. — И, как следствие, поможешь всем выжившим людям обрести пожизненный иммунитет к вирусу.

А что, если он лжет? Такая себе выйдет польза…

— Я буду сотрудничать с вами только при одном условии, — твердо предупреждаю я.

Мистер Морган чуть подается вперед, с интересом изгибая бровь.

— Если вы отпустите Аарона и прекратите следить за каждым его шагом.

В помещении раздается его неуместный издевательский смех. На пару секунд он слегка запрокидывает голову назад, чтобы продемонстрировать, насколько глупо звучит мое условие.

— Как интересно… пару недель назад он сказал тоже самое, только в отношении тебя, — на его губах все еще красуется надменная улыбка. — Мой сын настолько любит тебя, что готов пожертвовать собой, лишь бы мы не трогали тебя… какая ирония.

— Не понимаю, о чем вы, — безразлично бросаю я, отводя взгляд в сторону.

— Брось, все знают, что вы с Аароном не в эрудита играли, — он высокомерно закатывает глаза. — Разве что собаки из подворотни не знают о вашем романе. Бедный мальчик… еще не понимает во что вляпался.


— Не притворяйтесь, что вас это заботит, — грубо бросаю я, переплетая руки на груди. — Вам всегда было плевать на него.

В воздухе раздается его короткая усмешка.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так… но не будем углубляться в наши семейные отношения, — Ричард тактично переводит тему, закидывая нога на ногу. Пару секунд пальцы его левой руки с нетерпением барабанят по коленной чашечке. — К моему глубокому сожалению, я не могу отпустить вас обоих. Аарон слишком много знает для обычного среднестатистического выжившего, а ты… — он вновь окидывает меня до омерзения жадным взглядом. — Ты — наш самый лучший эксперимент, а значит априори являешься ценным образцом.

Эксперимент, образец…

Значит мне не послышалось про образец номер семь еще тогда, две недели назад!

— Не беспокойся, наградой мы тебя не обделим, — продолжает он, улавливая мой хмурый взгляд. — Ты будешь обеспечена всеми благами цивилизации. Сытная и вкусная еда, комфортабельное жилье, удобная одежда и даже гаджеты — все это будет в твоем распоряжении.

На кой черт мне удобная одежда и вкусная еда, если я всю жизнь проведу в заточении, позволяя проводить на себе эксперименты?

— Почему вы позволили мне уйти из борделя? — вопрос мгновенно срывается с губ, растворяясь в прохладном воздухе.

Мистер Морган подавляет слабую улыбку, закрепляя ладони в замок.

— Это тоже был своего рода эксперимент. Как и вся твоя жизнь после санации. Нам было важно проследить за каждым твоим шагом, а затем наблюдать, как он влияет на твое сознание.

Я резко подрываюсь с кровати, отчего ощущаю моментальный укол боли в раненом бедре.

— То есть, солдат номер семь, группа «Торнадо», таинственный хакер и добровольная санация — все это лишь цирк?! — грудная клетка возмущенно вздымается, пока я удерживаю гнев в намертво сжатых кулаках, комкающих одеяло.

— Отчасти, — мужчина едва заметно вскидывает брови, продолжая наблюдать за моей возмущенной реакцией. — Нам все еще нужны люди, которые будут проходить санацию, ведь, в конце концов, рано или поздно нам всем предстоит ее пройти. А чтобы максимально улучить и упростить процедуру — нам нужно большее количество людей с различным ДНК. Приведу пример: так как ты уже прошла процедуру санации — твоей матери, сестре и Диане на данный момент нет нужды проходить ее. Ты успешно ее прошла, а значит и они пройдут процедуру с успешностью примерно на шестьдесят процентов.

— Что происходит с теми, кто ее не проходит? — задаю я вполне логичный вопрос.

Он громко выдыхает, устремляя отстраненный взгляд куда-то сквозь меня.

— Тебе предстоит узнать об этом чуть позже, — мягко уверяет Ричард. — Думаю, ты уже сообразила, что мы не просто так свели тебя именно с этой группой выживших. Мы должны были проследить, как люди, успешно прошедшие санацию, адаптируются в социуме. Вспоминают ли они друзей, родственников, места, где выросли и все то, что делали в прежней жизни. Проявляют ли они хоть какие-то эмоции, что вызывает у них тоску, жалость, симпатию… А посредством различных приказов, мы лишь прощупывали почву, насколько могут быть внушаемы люди, только что потерявшие память. Но, к сожалению, большая часть из них уже давно мертвы. Они так и не смогли вернуться к прошлой жизни.

Мужчина медленно поднимается с кресла, принимаясь размеренно расхаживать по палате, словно по собственным владениям. Только сейчас я замечаю, как несколько человек в белых халатах в буквальном смысле приклеены к прозрачным стеклам помещения, с нескрываемым любопытством наблюдая за президентом корпорации со стороны.

Неужели они заметили меня спустя две недели моего заточения?..

— Я знал, что мой сын слишком любит тебя, чтобы позволить так глупо умереть. Поэтому был твердо уверен, что он будет защищать тебя любыми способами, — невозмутимо продолжает мистер Морган. — А что касается того загадочного хакера… он до сих пор там… орудует на свободе с другими выжившими. И это далеко не мой сын.

Ханна?! Черт возьми, это она! Вот стерва! Она мне никогда не нравилась…

— Нам было важно знать, какой именно способ сработает как триггер и вернет память человеку, который успешно прошел санацию. В твоем случае ими оказались этот дневник и… как это ни странно — мой сын, — он небрежно кивает в сторону прикроватной тумбочки, лениво рассматривая ногти на раскрытой ладони. — Но никто не мог и предположить, что воздействие синтетического наркотика на твой мозг и центральную нервную систему послужит последним толчком к восстановлению памяти.

Так вот почему они с самого начала твердили мне, как важно всегда быть рядом с «вожаком стаи»… чтобы я вспомнила нашу связь! Или… моя связь с Аароном настолько сильна, что преодолела даже барьер моего беспамятства?!

— Сколько таких как я выжили на данный момент? — спрашиваю я, ощущая, как в дрожащих ладонях скапливается пот.

— На улице — ноль. Людей, которые относительно недавно успешно прошли санацию — около десяти человек, сейчас их готовят к выходу на улицы города. А таких как ты… — он подавляет вялую ухмылку. — Таких как ты — больше не существует… теперь ты осознаешь, какую ценность ты представляешь для нас?

— Не может быть! — восклицаю я, откидывая одеяло в сторону. Мои босые ноги за считанные секунды соприкасаются с ледяным полом, а в правом бедре ощущается резкий укол боли. — В том борделе я видела точно такую же девушку, ей тоже кололи наркотик! Кажется, ее звали Мелани…

Ричард плотно сжимает губы и покачивает головой с таким видом, будто я только что сморозила полнейшую чушь.

— На ее руке был браслет, разве не припомнишь? — он вновь улыбается надменной улыбкой, которая одним только видом сообщает, что его мнение — авторитетное и единственно верное во всем здании. — И он далеко не сдерживает эмоции. Он послушно подает нам сигнал о том, что солдат что-то чувствует. И чем больше человек ощущает эмоции, чем больше чувствует разряды тока…тем больше вспоминает свою прошлую жизнь, понимаешь? Большинство людей, прошедших санацию, попросту не сталкивались с родственниками, близкими и друзьями. Не видели своих детей, дом, в котором прожили половину жизни… У большей половины из них чувства и эмоции как отрезало, а у остальных чувства лишь притупились и ожидали определенного толчка, триггера… Кстати говоря, ты относишься ко второй категории людей, успешно прошедших санацию. Девяносто пять процентов из этих людей погибли просто так, практически никто из близких не захотел вернуть им память. Было несколько попыток, но все они закончились провалом. Выжившие превратились в настоящих дикарей, согласись?

— Они всего лишь пытаются выжить, полагаясь на инстинкт самосохранения, — произношу я металлическим голосом. — Их недоверие ко всему живому вполне можно объяснить банальным страхом.

— Возможно, но… именно животный страх, первобытные инстинкты и другие чувства, затмевающие человеку разум — и являются неким тормозным фактором в масштабном прогрессе человека разумного, — убежденно проговаривает Ричард, твердо глядя мне в глаза. Он без особой на то надобности стряхивает невидимые пылинки с пиджака цвета осени и прочищает горло. — Представляешь сколько всего люди еще не сделали только потому, что склонны к предрассудкам или к банальному страху смерти?

В горле застревает ком, я нервно сглатываю, прежде чем сказать что-либо. Мои губы изгибаются в искаженной усмешке, когда я осознаю, что он имеет в виду.

— Хотите сказать, что вы изобрели санацию не для того, чтобы спасти людей? — мой вопрос встает поперек горла, когда обретает словесную оболочку, рассекая воздух.

Мистер Морган медленно разворачивается ко мне боком и переплетает руки на груди, отчего ткань на его пиджаке натягивается, образуя морщины. Он стреляет в меня тусклыми глазами цвета кофе с молоком, а на губах его красуется привычная надменная ухмылка.

— Ты слишком узко мыслишь, моя дорогая. Слышала когда-нибудь о бессмертии? — его рассудительный голос звучит уверенно, строго, по-командирски властно. — Может, смотрела бутафорские фильмы на эту тему, читала книги?

Я хмуро оглядываю его силуэт, напрочь запутавшись в мыслях.

— Я не понимаю… что вы имеете…

— Это будет тебе дополнительной пищей для ума, — мужчина не спеша подходит к потайной двери в стене, которая мгновенно открывается перед его персоной. — А пока отдыхай. Совсем скоро тебя ждет день правды. Постарайся не свихнуться ни во время его ожидания, ни после него…

— Подождите! — громко выкрикиваю я, подаваясь вслед за ним. — Вы сказали, что Аарон знает слишком много… Это означает, что вы отправите его на санацию?!..