Заставь меня влюбиться

– Что? – Только и успела сказать мама, вцепившаяся в чайник, как в единственное средство спасения.

– Напоите Станислава Вячеславовича чаем, пожалуйста. Мы уже закончили, и нам пора. – Обернулся, подмигнул преподавателю. – No need to thank me!

– Что? Это? Было?! – Прошипела я в коридоре, раздумывая не придушить ли его.

– Переодевайся, мы идем гулять. Вот что.

– К…как.. ты… Это беспредел!

Он подошел вплотную, заставляя меня или попятиться к себе в комнату, или коснуться его губ. Я потеряла счет секундам. Забыла, где я и кто я. Просто смотрела и таяла, когда вдруг открылась дверь. На пороге стоял мой брат. Со счастливым видом и идиотским кольцом в носу.



– Давай! – Воскликнул он, поднимая толстовку и обнажая грудь. – Делай фотку и шли Солнцевой! Я сделал это!

– Дурдом… – Только и смогла произнести я.



– Чтоб мне провалиться! – Дима подошел ближе, наклонился, разглядывая колечко в соске Сурикова и поморщился. – Жесть просто. Фу…

– А больно, писец! – С гордостью признался брат.

– Уважаю, – Калинин пожал его руку, – мужик!

– Что там, кто там? – Заинтересованно вытянул шею Пашка, глядя в сторону кухни.

– Там Станислав Вячеслав-вович в гостях, – махнул рукой Дима, надевая кроссовки, – пошли лучше покурим, прогуляемся.

– Ну, ок, – согласился брат, открывая дверь.

– Переодевайся, жду, – подмигнул мне Калинин и вышел вслед за ним.



Когда мы почти добрались до кафе, на улице совсем распогодилось. Сняв кофту и повесив на плечо, я шла и разглядывала клумбы: от снега не осталось и следа. Зеленая травка, редкими островочками пробивающаяся тут и там из-под земли. Готовые вот-вот распуститься почки на деревьях. И солнце, буквально плавившее асфальт своими лучами.

Димка, крепко державший меня за руку, чуть отклонился назад. Мне стало неловко. Наверняка, через тонкую маечку видны были болячки на моей спине. Не самое приятно зрелище, которое может оттолкнуть. Если бы не Димина ладонь, которую совсем не хотелось отпускать, непременно бы накинула кофту.

– Не смотри на мои болячки, – шепнула я Калинину, пока Пашка разговаривал с кем-то по телефону. – Ну? Что там такое?

Дернула плечами.

– Ты и твоя спина рождены, чтобы покрыть их красивой цветной татуировкой. – Улыбнулся Дима, возвращаясь глазами к моему лицу. – Раскрепощенной и страстной.

– Ух, – мне стало даже не по себе, – звучит… как комплимент. Или угроза.

– Мне бы хотелось, – подмигнул он, – но это только тебе решать. – Обвел взглядом с головы до ног и вздохнул.

– Что?

– Так, ничего. – Поднял взгляд наверх, щурясь от солнышка.

– Что?! – Дернула его за рукав.

– Да… просто… странное чувство. – Уставился себе под ноги. – Смотрю и понимаю, что женщина, с которой мне легко, просто и интересно… она еще и прекрасна…

Никто раньше не говорил мне такого. Сказано так нежно, что я испугалась. Вдруг послышалось? Или…

Черт, никто не прикасался ко мне так раньше, никто не смотрел так, в самую душу, не окружал таким количеством внимания и заботы… Фух! По дыханию, которое начало сбиваться, вдруг поняла, что совершенно не привыкла к комплиментам. И не умею их принимать.

– И? – Выдохнула я, не зная, что делают в таких случаях. Бегут или бросаются нашею.

Посмотрел на меня.

– Это как-то по-другому заставляет на себя посмотреть, честно.

– Да брось! – Отшутилась я, краснея. – Ты же симпатичный парень.

– Я не в этом смысле.

– А в каком?


Дима замедлил шаг, нахмуриваясь.

– Я жил и вообще ни о чем не задумывался. – Сжал крепче мою руку. – Это как думать-думать-думать о чем-то важном, понимать, что оно вроде бы существует и… бояться попробовать. А потом в один момент… бах! Есть Она. И ты понимаешь, что с ней по-другому нельзя. С ней по-другому и в голову не придет. – Посмотрел на меня, не сбавляя шагу. – И это именно то, что так желалось. Вот, перед тобой. Только еще сильнее. И оно теперь жизненно необходимо тебе. Как воздух.

Заметно нервничая, он вновь ускорился.

– Очень сумбурно, но, кажется, суть я уловила. – Мне приходилось почти бежать, чтобы успевать за своим длинноногим спутником. – И как мне теперь выговаривать тебе, что накопилось?

– А что такое? – Дима остановился, давая мне небольшую передышку, и обратился к Пашке, нагнавшему нас. – Дружище, мы с малявкой на больничном. Так что в кафе не сунемся. Иди один и предъяви Солнцевой доказательства своей любви.

– Ну… ладно…

– Ждем тут.

– Спасибо, – благодарно кивнула я, глядя вслед удаляющемуся Павлику, – мне бы не хотелось появляться там сейчас даже с сыном хозяина. Все-таки я на счету, как хороший работник. А тут вроде как на больничном, и гуляю. А вступаться за меня… Нет, так не могу. Неловко.

– Да? – Дима теперь держал меня за обе руки. – А я об этом даже не подумал. Просто решил, что ты хочешь мне что-то сказать, поэтому отправил его одного.

– Ага, – кивнула я, – но пока ты держишь мои руки, мне тяжело с тобой ругаться.

– Ругаться? – Улыбнулся он. Отпустил мои руки и растерянно потер татуировку на шее. – Слушаю тебя внимательно.

Я тряхнула волосами, заставив его невольно перевести на них взгляд.

– Скажи мне что-нибудь… неприятное, что ли. Чтобы настроиться!

Дима удивленно распахнул глаза.

– Про себя?

Кивнула.

– Можно.

– Я… ленивый бездельник.

– Не пойдет.

Он хитро прищурил глаза.

– Что-то гадкое нужно?

– Да.

– Совсем-совсем гадкое?

– Ладно, все. – Я выдохнула. – Мне не нравится, что ты не можешь быть серьезным. Вот, сказала.

Дима почему-то не выглядел особо расстроенным.

– С тобой ведь я серьезен. Не?

– И да, и нет. – Мне пришлось прокашляться, чтобы собраться с мыслями. – Понимаешь, все у тебя легко. Так ведь не бывает. И мне становится страшно, что если мы… вместе… и… я вдруг захочу поговорить с тобой серьезно, а ты меня не услышишь. – Закрыла глаза, вздохнула, открыла их снова. – «Хи-хи-ха-ха» – оно не всегда бывает уместно, если дело касается проблем и отношений. Ты всегда такой?

– На тебя прямо сейчас все вывалить? – Он засиял так, будто собирался осветить весь мир вокруг. – Или постепенно?

– Даже взять мою маму. Я молчу, что ты, позабыв о приличиях, панибратски разговаривал с преподавателем. Но мама! Моя мама! Блин, это даже сводничеством назвать нельзя. Это… это… я не знаю. Хуже!

Дима кивнул.

– Я должен был спросить у тебя, понял. – Теперь Калинин действительно выглядел виноватым.

– Ты заигрался. – Я махнула рукой в сторону кафе. – Вон, Суриков тоже думал, что все должен решать за меня. Как итог – я его боюсь. Он же неуправляемый!

– Ох, да, твой брат совсем без башки! – Весело рассмеялся Дима, снова нежно взяв мои ладони в свои.

– Не знаю, что между нами происходит. – Сделав над собой усилие, подняла на него глаза. – Но одну могу сказать честно. Мне нужен человек надежный.

И захотелось снова закрыть глаза. Чтобы спрятаться. Мир будто перевернулся. Наконец-то, я это сказала.

Это как долго что-то держать в себе и, наконец, произнести вслух, боясь осуждения. Я привыкла к тому, что девочка должна нравиться, девочка должна быть красивой и веселой, должна-должна-должна. И тут первый раз в жизни прямо говорила другому человеку, чего хочу. Пятьдесят на пятьдесят. Теперь он испугается и убежит, либо сделает вид, что не испугался, и сольется позже.

Но я обещала Ане. Дала подруге слово. Это было, когда меня впервые прорвало после истории с Костылем. Впервые, когда я смогла рассказать об этом кому-то еще. Просто открыть рот и сознаться. А потом рыдала, заливая кухню кафе водопадами слез и говорила-говорила. Без умолку. Знаете, это было похоже на принцип работы баллончика с монтажной пеной: ты только нажал на рычаг, а из носика уже потекла тоненькая струя. Потом она начала увеличиваться в объеме, еще и еще, и так, пока не достигла гигантских размеров.

В тот день Солнцева пыталась анализировать мои ошибки. По ее мнению, неправильным было лишь хотеть понравиться парню. И не требовать ничего взамен. Необходимо всегда выбирать партнера и самой. Да уж, Аня будет поувереннее меня. У нее есть своя философия: «Не нужно стесняться предъявлять требования мужчинам. До тех пор, пока ты будешь думать, что недостойна лучшего, тебя будут бросать даже самые отъявленные *удаки».