Заражение

— Я был против свободного перемещения людей, следовало бы запереть их в одном корпусе, но меня никто не послушал. Свобода, свобода. Дай нашему человеку свободу, он в любой секретный бункер под семью замками проникнет.

Они спустились на нулевой этаж. Вход со стороны первого этажа был перекрыт — опять же по настоянию службы безопасности. Сверху на них смотрела камера и Лукин помахал в ее мерцающий зрачок.

У входа в подвал стояли большие синие двухсотлитровые бочки с трансформаторным маслом для подстанции, старые двери, оставшиеся после ремонта, покосившиеся вращающиеся кресла, ожидающие вывоза на свалку, листы оконного стекла, обернутые бумагой с двух сторон, кипы журналов, газет и книг, списанных из библиотеки — все это находилось в относительном порядке, хотя и было покрыто слоем пыли.

Трошин достал ключ.

— Надеюсь, мы не заблудимся, — сказал он. — Я, честно говоря, там был всего пару раз, когда принимал институт. Да и то, спустился вот тут, — он открыл железную дверь, на которой также висел знак биологической опасности — ярко-оранжевый трилистник с окружностями, — постоял и что-то мне расхотелось инспектировать дальше. По идее, тут есть указатели. Строили в советское время, это бомбоубежище выдерживает прямое попадание ядерной бомбы до пяти килотонн.

— Слушайте… — Лукин вдруг остановился. — А вам не показалось ничего странного в поведении Золотова?

Трошин нащупал выключатель на стене, щелкнул тумблером. Помещение за железной дверью осветилось тусклым желтым светом. Серые бетонные стены, лестница, уходящая вниз, знаки, показывающие направление движения в случае эвакуации.

— Золотова? — Трошин скривился. — Честно говоря… когда я увидел его там… под столом, у меня было желание чем-нибудь съездить по его довольной физиономии.

Лукин едва заметно усмехнулся.

— Я не совсем об этом. Почему он отказался с нами идти? Ведь оставаться там одному как бы… опасно. Особенно, после того, что мы увидели. Эти люди ни перед чем не остановятся, какова их цель, не ясно, и он, вместо того, чтобы идти с нами и получить шанс, решает остаться. Сомнительное решение.

— Я ему после всего случившегося вообще не доверяю, — ответил Трошин. Они начали медленно спускаться по довольно крутой лестнице, держась за стенку. — Кто бы мог подумать, что он был готов продаться «Фармапрому»? Я ведь его прочил на свое место, этот вопрос практически решен с акционерами. И тут на тебе!

Лестница закончилась, они повернули налево и обнаружили там еще одну, спускающуюся еще глубже.

— О черт, — ругнулся Лукин. — У меня клаустрофобия.

— Просто не думай об этом, — посоветовал Трошин.

— Как это, не думай? — Лукин показал рукой на еле светящийся фонарь, затянутый паутиной. Было холодно, но теплее, чем на улице. Он порадовался, что не снял свою куртку и сейчас не дрожал от холода. — Нужно быстрее дойти до третьего корпуса. Надеюсь, нас никто не встретит по пути.

— Это вряд ли, — сказал Трошин. Он до сих пор не мог отделаться от картины, увиденной в кабинете Золотова: обнаженная Вера под столом, раскинувшая тонкие руки, словно крылья, и его заместитель, красный, как рак, склонившийся над ней. Что он с ней делал? Что можно делать с мертвым человеком? Господи… — Может и хорошо, что он с нами не пошел, мало ли, что у него на уме.

— Лаборатория на третьем этаже. Актовый зал на первом. Мы выйдем в торце здания, также, как и в первом корпусе, поднимемся по боковой лестнице. Если повезет, и там нет террористов, мой кабинет сразу напротив выхода. Лаборатория хорошо изолирована и можно там забаррикадироваться, по крайней мере, на первое время. Если у них нет взрывчатки, проникнуть туда они вряд ли смогут, — рассуждал вполголоса Лукин.

Они вышли в длинный коридор, тускло освещенный, с вереницей исчезающих в тусклой полутьме светильников. По стене змеились толстые, в руку толщиной, черные провода.

— Кабели резервного энергоснабжения, — сказал Трошин.

— Видимо тут где-то есть и резервная лаборатория, — предположил Лукин. — На случай, если здания будут уничтожены.

— Да. Есть. Связь, кстати, тоже есть. Но… она идет через общий кабель, который, видимо, обесточен где-то снаружи.

— Целый подземный город.

— Комплекс был разработан на случай возможной бактериологической атаки и должен продолжать функционировать при любых условиях.

Лукин присвистнул.

— Жаль, спутникового интернета здесь нет.

— Чего нет, того нет. Когда строили институт, интернета даже в зачаточном состоянии не существовало.

На стене они увидели стенд с планом коммуникаций. Заросший паутиной, он выглядел как карта пиратских сокровищ.

— Отойди от света, — сказал Трошин. — Так… прямо метров двести, потом направо, снова прямо примерно треть, то есть семьдесят метров, налево. Там будет что-то типа командного пункта. И оттуда еще столько же до третьего корпуса.

Лукин посмотрел на карту.

— А куда ведут другие пути? Вот этот, сейчас налево. Там направо. Куда они все?

— Да черт его знает, тот что налево, смотри сам — в трансформаторную подстанцию, дальше еще что-то. Каждый корпус имеет свой выход.

— Интересно, они об этом знают?

— Кто, террористы?

— Если бы и знали, думаю, сейчас у них другие задачи. Вопрос, зачем они убивают наших людей.

Они направились по тускло освещенному коридору. Иногда по пути попадались железные двери, на каждой из них был номер и знак биологической опасности.

— Что там, за этими дверьми?

Трошин покачал головой:

— В основном, склады гражданской обороны. Наборы ГО, противогазы, может быть склады питания, медикаментов — так сказать, промежуточные, на случай завалов.


— А опасные агенты здесь хранятся? — спросил Лукин.

Трошин взглянул на него, помолчал, но потом ответил.

— Формально по бумагам, нет. По бумагам здесь небольшое количество наборов гражданской обороны, сухие пайки, одеяла, что-то из питания…

— А не формально? Нет, нет… — поспешил сказать Лукин, — если это военная тайна…

— Если прямо сейчас на нас упадет бомба и со мной что-то случится, то именно вы примете руководство лабораторией. Я уже не в состоянии… между нами… — Трошин перешел на шепот, — у меня… Альцгеймер, стал забывать формулы, интуиция не та. Так что, и формально и не формально, да. Здесь есть опасные агенты, вирусы и бактерии для работы. Очень опасные. Гораздо опаснее, чем те, с которыми мы имеем дело каждый день. Все надежно законсервировано, так что не стоит волноваться.

Они добрились до первого поворота направо, хотя основной коридор продолжался. На стене, напротив поворота висела точно такая же схема, как и на входе. Красной точкой было помечено текущее местонахождение.

— М-да, — присвистнул Лукин, — действительно, целый город под землей.

— Автономный город, — заметил Трошин.

— А что, если целью террористов являются законсервированные вирусы? — предположил Лукин. — Такое возможно?

— В теории все возможно, — сказал Лукин, вглядываясь в желтоватую темноту позади них. Ему показалось, что он услышал какой-то звук. — Но в реальности, очень маловероятно. Во-первых, кроме меня никто не имеет доступ в хранилище. Не смотри так, если я вдруг умру, ключи также есть у ребят из министерства обороны, они курируют это направление. И поверь, там не просто ключи. Во-вторых, это слишком опасно, сам знаешь. Только в кино можно утащить и распылить вирус какого-нибудь тифа или сибирской язвы без особых последствий. Реально же, все гораздо сложнее. Если это будет делать не специалист, то вряд ли он успеет даже выйти отсюда.

Лукин кивнул.

— Это понятно.

Они, наконец, дошли до командного пункта. Это была большая полукруглая конструкция из бетона типа рубки, диаметром метров шестьдесят, с задраенными ставнями и двумя металлическими дверьми.

— Там сейчас делать нечего, — сказал Трошин. — В ста метрах отсюда лаборатория, но укрыться потом можно и в рубке — она непробиваема. А вот и путь к третьему корпусу, — он показал на коридор с крупной зеленой цифрой «3» на стене. — Почти пришли.

Проследовав по коридору еще метров сто, они поднялись по лестнице, потом еще по одной — кругом знаки биологической опасности и смутное тревожное ощущение, просачивающееся сквозь тишину.

— Ну что, открываю? — спросил Трошин, замерев перед железной дверью с колесом, открывающим замок.

Лукин вынул шокер и сжал его в руке.

— Давайте.



Оставшись наедине с собой в кабинете Трошина, Золотов не стал баррикадировать двери и вообще предпринимать каких-либо действий. Он дождался, пока шаги Трошина и Лукина стихнут, набрал на компьютере адрес камеры наблюдения перед спуском в подвал. Ждал не долго. Через несколько минут Лукин помахал рукой прямо перед его лицом.

Уж не догадался ли он, подумал Золотов, обливаясь потом. Нам всего лишь нужно выйти отсюда, а эти двое могут стать помехой. Неизвестно, когда на них подействует вирус. Лукин мог постоянно вводить себе все новые и новые антидоты. Будучи научным маньяком, почти все вакцины он пробовал на себе, правда никому об этом не говорил.

Трошин же просто соблюдал календарь прививок. Старый афганец имел колоссальный иммунитет, Золотов никогда не видел его даже шмыгающим носом.

Удостоверившись, что двое мужчин скрылись за тяжелой дверью подвала, он не спеша вышел из-за стола и направился в свой кабинет. Там вытащил у охранника из кармана куртки миниатюрную рацию, нажал на кнопку передачи и сказал:

— Директор института Трошин и заведующий лабораторией Лукин идут в третий корпус по подземному переходу. В кабинете Лукина есть рабочий мобильный телефон. Они представляют опасность, но их ликвидация нежелательна.

Секунду рация молчала, потом хриплый простуженный голос в ответ сказал:

— Понял. Встречаем.





Глава 19




Лето 2014 года

В первый день они сдавали множество анализов, выходить из палат было запрещено. Зато к вечеру второго дня, все кто прошел медицинский отбор, получили на руки расписание прививок, дневник самонаблюдения, доктор Лукин обстоятельно рассказал в актовом зале на первом этаже третьего корпуса о целях и задачах тестирования.

Мария вышла в коридор, потирая место укола. Ее тонкая худая рука повисла плетью. Белый халат, который оказался больше на два размера, висел на хрупком теле, словно на вешалке — работники хозяйственной службы обещали заменить его как можно быстрее. Утром на третий день, после утомительных и зачастую болезненных процедур, целью которых было доскональное исследование состояния здоровья, им ввели первую вакцину.

Днем ранее, в ярко освещенном коридоре она заметила молодого человека, у которого просила ручку, когда заполняла договор в административном корпусе. Кажется, он обрадовался ей и даже подмигнул, но времени на то, чтобы перекинутся хотя бы парой слов не было — каждую минуту они вереницей переходили от одной процедурной к другой, от томографа до пункции спинного мозга. Последнее испытание вышло особенно болезненным — длинной сверкающей иглой доктор взял мозговую жидкость прямо из позвоночника: Маша едва вышла из кабинета, прихрамывая на обе ноги, вся в слезах, полная решимости тут же бросить все к чертовой матери и уехать восвояси.

Андрей стоял через одного в очереди на экзекуцию. Он заметил ее, тут же подхватил под руку и довел до палаты. Она просто физически не могла ничего говорить, от боли перехватило дыхание, но его поддержка на удивление вселила в нее уверенность. Он улыбнулся подбадривающей улыбкой, потом сказал:

— А представьте, каково пингвинам там на холоде!

Маша невольно, сквозь слезы рассмеялась. И расхотела уезжать. Андрей кивнул ей, сжал руку на прощание и пошел в свою очередь.