Запретное место

– Не знаю, – ответила Натали.

– К тому же, – добавила Агнета, понижая голос, как будто кто-то мог их подслушать, – нам совсем не надо, чтобы люди начали болтать всякое о наших местах.

«Так вот, что ее волнует», – думала Натали, когда Агнета ушла.

Деловой подход.

Можно подумать, что репутация этих краев уже не испорчена безнадежно всем, что тут произошло.





4




Основные комнаты были уже меблированы, в частности кабинет. На неделе должны были прийти рабочие, чтобы начать ремонтировать остальные помещения; планировалось построить специальную темную комнату для проявки черно-белых фотографий, фотоателье с небольшим выставочным залом, а также маленький бар.

Майя бросила взгляд на компьютер, стоявший на краю кровати. Она бы с удовольствием взяла его и посмотрела еще на фотографии с болот – увядающая природа, странная крадущаяся фигура, – но у нее совершенно не осталось сил. Только что приходили журналист и фотограф из одного ежемесячного журнала брать у нее интервью по поводу того, какие она испытывает ощущения, вернувшись домой, и чего ждет от будущего. Фенгерскуг против Нью-Йорка.

Встреча получилась интересная. Журналист Том Седерберг оказался начитанным человеком, хорошо осведомленным о тех проектах, над которыми Майя работала в последнее время. Она была польщена тем, насколько глубоко и точно Том проанализировал ее работы.

Кроме того, ей понравилось, что он не только гладил ее по шерсти – пару раз журналист бросил ей вызов вполне конструктивной критикой, к чему она не привыкла. Все это пробудило в ней интерес, по крайней мере временный и по крайней мере к его интеллекту. Она могла позволить себе принять критику с легкой улыбкой, возможно, потому, что понимала, что он уже влюблен в нее и что чувство это созрело еще когда он читал о ней, о ее искусстве и карьере.

Такое случалось и раньше.

Фотограф подошла ближе к концу интервью. Вид у нее был несколько неуверенный и напряженный. Она хотела сфотографировать Майю в различных интерьерах дома, но также и на лугу, и по дороге в сарай. Том тоже захотел посмотреть. Они с Майей улыбались друг другу и обменивались безмолвными взглядами под жужжание и щелканье камеры.

Под конец Майя предложила Тому одолжить пару брошюр о ней, которые он не смог раздобыть.

Оставшись одна, Майя набрала себе тарелку деликатесов из холодильника, села за большой обеденный стол и посмотрела в окно. Две коричневые коровы, которые паслись на лугу, уставились прямо на нее. Майя перевела взгляд на большое зеркало, висевшее на стене, и в памяти всплыло несколько строк из книги, которую она не так давно прочитала. Там один человек описывался как «тело, полное еды и питья».

От отца Майя унаследовала круглую форму лица и короткую шею. Тонкие губы и волосы каштанового цвета, начавшие седеть у него только после пятидесяти. И даже те же морщинки. Ее лицо – полное отражение отца.

Майя прекрасно помнила тот день, когда поняла, что путь развития ее тела повернул вспять – плавное движение в вечном круговороте жизни. Естественно, процесс начался намного раньше, но тогда она впервые заметила его: это был целый комплекс изменений, начиная с ухудшения зрения и заканчивая кожей, потерявшей свою эластичность.

В тот самый момент Майя осознала, что ее тело – тленный организм, как все растения и животные на земле. Это было ощущение полной свободы. Как будто кто-то сверху или изнутри шептал: расслабься и отпусти. В ту минуту она почувствовала себя листиком, оторвавшимся от ветки и медленно опускающимся на землю, где его ожидает тлен.

Свободное падение.

Как у обычного листика.

«Научи меня гнить, как гниет простой листок», – написал один поэт.

А Майе не надо было даже учиться. У нее был природный дар.





5




Натали стояла у окна и любовалась пейзажем – лесом и хорошо знакомыми заброшенными просторами.

Сколько воспоминаний.

Но в то же время все по-другому.

Теперь нервы натянуты как струна. Или она просто стала более открытой. Что-то внутри пришло в движение, проснулось и рвалось наружу. Создавалось ощущение, что ситуация вышла из-под контроля. Если когда-то такой контроль и был.

По стенам носились острые тени от керосиновой лампы, похожие на ночных летучих мышей. Их колыхание усиливалось от малейшего движения.

Под полом слышалось тихое шуршание. Это вернулись на зимовку полевки.

Натали так и не ответила на вопрос Агнеты. Она чувствовала себя растерянной. Конечно, они встречались и раньше. И не один раз, много лет назад, у хозяйского дома в этой же усадьбе. Утаила Натали и истинную причину, по которой отправилась на поиски Юханнеса. Да, из-за погоды, но не из-за плохой, а из-за того, что ненастье так внезапно стихло.

Она знала, что это может означать, – по собственному опыту и потому, что сто раз перечитала книгу, взятую у соседа, тогда, давным-давно. Слова о резких переменах погоды до сих пор звучали у нее в ушах. Только эти слова, и ничто иное, заставили ее действовать так решительно и быстро.


Пробы, думала она теперь. Мне нужно взять пробы.

Ей необходимо было что-нибудь измерить, отправить на анализ и получить ответ. Ей жизненно важно было получить эту бумагу с этим текстом, чтобы обрести почву под ногами. Буквы, таблицы. Выводы, которые можно из них извлечь. Все это поможет снова обрести контроль над ситуацией. Или по крайней мере иллюзию контроля.

Дрожащей рукой Натали ела пустую овсяную кашу. Во рту пересохло. Она выпила большой стакан воды, натянула теплый свитер, собрала необходимые инструменты и вышла на улицу.

В лицо пахнуло влагой. На болота опустился плотный туман. Видимость была не более метра, Натали словно прокладывала себе дорогу сквозь плотную гущу капелек.

Она шла той же дорогой, которой бежала в поисках Юханнеса, и скоро оказалась на месте, где нашла его тогда. Тогда тоже стелился туман, но не такой густой.

Вот здесь он лежал и стонал, смотрел прямо на нее, но отсутствующими глазами. Натали запомнила его взгляд, полный усталости и отчаяния. А также смятения или даже удивления.

Она видела, как он тонет, и ощущала, будто действительность сжимается, искажается, умирает. А затем снова расширяется, пытаясь сделать глубокий вдох. В последнюю минуту ей удалось затащить его на мостки. Убедившись в том, что Юханнес дышит, Натали кинулась к домику за телефоном. Потом побежала обратно, на ходу разговаривая со службой спасения.

Вернувшись к мосткам, она нашла Юханнеса без сознания. Ее поразило ошеломительное чувство, как будто она кого-то теряет – кого-то горячо любимого. Ощущение, что больше ничто в жизни не имеет значения – лишь бы он остался жив. Иначе жизнь превратится в богом забытое окно, которое никто не позаботился закрыть и в котором она будет колыхаться тонкой занавеской, пока ветер и дождь не разорвут ее на полоски и не уничтожат совсем.



Натали продолжала свой путь. Туман понемногу рассеивался. В том месте, где мостки расходились, Натали повернула направо. Ей надо было взять два образца, чтобы проверить активность бактерий, что, в свою очередь, указывало на скорость распада. Натали чувствовала, что ей необходимо стряхнуть с себя беспокойство и сосредоточиться на конкретных фактах.

Она поставила сумку на траву, достала бур и просверлила первый слой. Затем глубже, еще глубже, пока бур не оказался полностью погружен в землю. Потом извлекла его, сняла кусочек торфа и положила его в пробирку.

Следующее место находилось недалеко, это она точно помнила. Натали собралась занести в навигатор новые координаты, когда краем глаза уловила что-то необычное рядом с мостками, на более сухом участке торфяника.

Тело распознало, что же это такое, еще до того, как мозг успел отправить сигнал. Глубокая, пустая, длиной около двух метров – сомнений быть не могло, перед ней в болоте виднелась вырытая кем-то могил.





6




– Натали Стрем, девушка, которая обнаружила Юханнеса, кажется, нашла что-то на болоте, – сообщил Лейф. – Мы собираемся встретиться с ней.

Они снова сидели в машине, направляющейся в Моссмаркен.

Это Лейф позвонил Майе. На болоте обнаружена вырытая яма, совсем недалеко от места, где лежал без сознания тот парень из художественной школы. Лейф хотел все проверить сам и предложил Майе поехать с ним. Она не возражала.

– Она довольно замкнутая, просто так болтать не будет, – сказал Лейф. – Я виделся с ней накоротке вчера. Если мы хотим что-нибудь из нее вытащить, придется постараться.

Какое-то время они молчали, затем Майя спросила:

– А эта яма, она прямо на болоте?

– Да.

– И что ты об этом думаешь?

– Не знаю. Может быть, кто-то собирался похоронить собаку. Или что-то в этом роде.

– Вряд ли ты так считаешь, – прервала его Майя. – Если бы это было так, ты бы не поехал проверять. И меня бы с собой не стал брать.

– Она сказала, что яма два метра в длину. Вот в чем дело.

– Понятно. Значит, могила, – сказала Майя. – Интересное место – это болото. Я имею в виду с исторической точки зрения. Не знаю почему, но мне в голову приходит Брусничная девушка и все эти старые захоронения…

– Ну…

– Если сейчас начать копать в болотах, можно найти много интересного, тебе так не кажется?

– И?.. – спросил Лейф.

– Просто мне кажется, что некоторые могли начать копать наугад. Может, кто-то пытался отыскать какую-нибудь древность?

– Не думаю, что нам стоит сосредотачиваться на исторической версии. Встретимся с этой Натали Стрем и проверим яму. Потом продолжим выяснять, что за тип этот Юханнес и почему на него могли напасть. А главное – почему он находился на болотах так поздно, в непогоду.

– Ну, то, что он там оказался, – совсем не удивительно. Он ведь там бегал почти каждый день, – возразила Майя. – Я немного поспрашивала в художественной школе. Он самый обыкновенный студент, прописан в Эребру, учится здесь чуть больше года… Ничего примечательного.

– Знаю, – вздохнул Лейф. – И все-таки кто-то напал на него.