Замок на Вороньей горе
Часть 18 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мы начали изучать чары, которые поначалу принимали за магию. Оказалось — нет, чары — это не она, это всего лишь несложный набор умений, который позволяет магу упростить себе жизнь, главное не слишком увлекаться. Как выяснилось, чары — очень энергозатратное дело. Например, когда мне удалось в первый раз с их помощью изменить свою внешность, я чуть не вычерпал свои силы до донышка, хотя сумел лишь немного удлинить свой нос. А Аманда и вовсе упала без чувств, создав морок, который до судорог напугал Фришу в замковом переходе. Между этими двумя пробежала черная кошка, и при каждой возможности они старались усложнить друг другу жизнь. Хорошо хоть Аманда была не одна, в компании Агнесс, и подруга привела ее в себя.
Но все же чароплетением мы занимались очень охотно — это ведь была практика. Кстати, именно чары отсеяли еще пятерых из тех, кто пришел в замок, причем четверо благородных. Остальные показывали хоть какие-то результаты, а эти пятеро остались на той же ступени, где и были с самого начала. Ворон ничего им не говорил и относился ровно так же, как и к остальным, но самолюбие — это такая вещь… Кому охота чувствовать себя ущербным? А здесь дело обстояло именно так. И за неделю до Нового года в нашей спальне появилось еще несколько пустых кроватей.
Дни летели быстро, поскольку были заполнены учебой и делом. Нет, кое-какие мелочи не слишком радовали, например, мысли о том, что после праздника Ворон собирается подложить нам какую-то свинью или походы в лес за дровами (ох, сколько же снега выпало этой зимой!), но все это было не слишком критично.
Добавляло ералаша в нашу жизнь и то, как именно Ворон делился с нами своими знаниями. Никто из нас даже догадаться не мог, о чем он будет рассказывать на следующий день. Сегодня он мог объяснять о том, как отличить ведьму от обычной женщины и обезвредить ее, завтра — рассказывать о том, в каких зельях и как именно использовать корень мандрагоры, а еще через день поведать о правильном распечатывании древних гробниц. «А что, может, кому и понадобится», — отвечал он при этом на наши вопросы вроде: «Нам-то это зачем?» Каждый новый день приносил новую тему занятий.
Хотя мне это нравилось. Во-первых, не скучно. Во-вторых, не знаю, кто как, а я таким образом все запоминал куда лучше. Одно на другое не падало, а наоборот, в голове по полочкам раскладывалось.
В таком плотном течении жизни был еще один плюс — практически затихла скрытая вражда между нами и простолюдинами. Нет, о серьезном сближении речь не шла, и тот вечер в спальне, когда мы вроде как нормально общались друг с другом, ничего не изменил. Но вот напряженность, которая то и дело могла закончиться кровью, спала, сменившись неким соревновательным духом: мол, кто лучше усвоит материал? Да и не было особо времени на взаимную ругань и выяснение отношений, Ворон нам его не оставлял.
Правда, оружие в специальную комнату, которую нам показал маг, так никто и не сдал, предпочитая держать все при себе.
Новый год мы встретили весело, наш наставник, как выяснилось, любил этот праздник. Мы даже нарядили елку, которую припер из леса Тюба, и поводили вокруг нее хороводы.
В качестве подарка Ворон позволил нам посетить Кранненхерст, как он высказался, чтобы мы проветрились. И еще по-отечески посоветовал молодым людям не слишком нахально вести себя с селянками, чтобы не быть битыми, а девушкам — соблюдать скромность, ибо если кто из них понесет, то он отдаст распутницу нам на расправу, в качестве подопытного кролика. Шутить-то он шутил, но глаза у него были серьезные.
Сразу всех он не отпустил, разбил нас на три группы, причем мне повезло — я попал в первую, которая на третий день нового года, отменно солнечный и морозный, отправилась в деревню за нехитрыми развлечениями. Проще говоря — попить пивка и поесть жирной пищи, мы очень по этому всему соскучились. Да и прогуляться, это ведь очень важно для молодых людей — просто пошататься без дела, ведя пустые разговоры.
Простолюдины шли впереди, мы — чуть поодаль, но потом Флоренс запустила снежком в спину Мартина (она, в отличие от остальных наших девочек, почему-то совершенно его не боялась), тот не остался в долгу, и в деревню мы вошли все в снегу, но одной толпой. Увы, но она распалась в центре деревни. Мы отправились в «Голову вепря», ту самую, где корчмарем был приснопамятный мордатый Йоганн Литке, а наши не слишком кредитоспособные друзья пошли дальше, к совсем уж убогонькой пивной «Кружка и тарелка», которая была не в пример дешевле.
Флоренс было открыла рот, чтобы предложить им свой кошелек, из которого она оплатит их счет, но я, поняв, что у нее на уме, не дал ей этого сделать.
— Что тут такого? — напустилась она на меня. — Мы почти поладили!
— Вот поэтому я и не дал тебе за них заплатить. — Меня поразило то, как она недогадлива. — Это оскорбило бы их. Кто-то непременно вякнул бы: «Богатые угощают», — и понеслась ругань. Пусть идут, куда идут.
— Как это все глупо. — Флоренс покачала головой. — Там из одного котла едим, тут никак определиться не можем. Агнесс, пошли к тетушке Марте, надо тебе носки теплые купить.
Бедняжка де Прюльи все так же мерзла, особенно по вечерам, и ждала лета, когда будет тепло. Потому она тут же кивнула и зашагала за Флоренс. Еще две наши девушки, подумав, направились за ними, пообещав скоро присоединиться к нам.
В результате в «Голову вепря» мы ввалились впятером — я, Гарольд, Фрай и еще двое ребят из Восточных королевств — Робер де Лакруа и Анри Фюнц. Они были знакомы еще до прибытия в Вороний замок и всегда держались вместе.
— Корчмарь, лучшего вина! — прямо с порога рыкнул Гарольд и затопал ногами. — И еще свинины, хорошо прожаренной, с картофелем и луком.
— Гуся, — в один голос сказали Робер и Анри. — Жирного. С кашей.
— И пива с колбасками, — попросил я, переглянувшись с Фраем, который согласно кивнул. — Пива побольше, и колбасок — тоже. И гороху моченого давай.
Надо заметить, что благородные, которые дома от подобной пищи, скорее всего, брезгливо отвернулись бы, тут проявляли редкостное единодушие. Голод не тетка.
Впрочем, Гарольд наверняка и дома такое ел. Он брал от жизни все и даже сейчас, еще не дождавшись выпивки и еды и только плюхнувшись за стол, уже строил глазки грудастой селянке, наплевав на то, что рядом с ней сидит ее муж. Оно и понятно — если даже ничего не выйдет с селянкой, от драки Гарольд тоже не откажется.
— Эта, — к нам подошел пузатый корчмарь, — милсдарь. Да, вот вы.
Он обращался ко мне, а чтобы я не сомневался, даже дернул меня за рукав.
— Эта, вам бы со мной пройти, почтеннейший. Колбасок-то у меня много разных. Вам какие подавать?
И тут он мне подмигнул, причем так ловко, что, кроме меня, этого никто не заметил.
Я задавил реплику: «Всех и побольше», — смекнув, что все это неспроста. Стало быть, прорезался мастер Гай, напомнил о себе. Кончилось мое беззаботное учение.
— Ага, — поднялся я из-за стола. — Идем. Еда — это серьезно.
— Да ты, Эраст, гурман, — заметил Гарольд, белозубо улыбнувшись крутобедрой красавице с румянцем во всю щеку. — Я бы всех заказал. И побольше.
— Э нет. — Я хохотнул и помахал пальцем. — Мы с Фраем абы что есть не будем, да?
— Мне, признаться, все одно, — не согласился со мной Фрай. — Я сейчас стол грызть начну, так кушать хочется.
— Эта… — Йоганн потянул меня за собой. — Идем, а то подгорят колбаски-то!
— Вина неси! — потребовал Гарольд. — А то я захочу полакомиться напитком под названием «Благочестивый корчмарь»!
— Никогда о таком не слышал, — заинтересовался Йоганн. — Это что же такое? Вино или же пиво?
— Если через пять минут передо мной не будет стоять мой заказ, узнаешь, — пообещал Гарольд и нехорошо улыбнулся.
Я эту улыбку уже знал и потянул Йоганна за собой, приговаривая:
— Пошли, колбаски горят.
— «Благочестивый корчмарь», — бубнил он, шагая впереди. — Эта, не слыхал про такое даже.
Заведя меня в кухню, он оглянулся, шуганул поваренка, который крутился у плиты, и повернулся ко мне.
— Эта, вы же Эраст фон Рут, все верно? — пытливо глядя мне в глаза, спросил он. — Я вас давно приметил.
— Верно, — подтвердил я.
— Маленький вопрос. — Корчмарь вытер руки о засаленный фартук. — Какое у вас было раньше прозвище?
— Жучок, — помедлив, ответил я.
С таким человеком мне не хотелось откровенничать, но без этого, как видно, никуда.
— Все верно, — облегченно вздохнул Йоганн и протянул мне запечатанный пергамент. — Ф-фу. Ох ты ж! Колбаски и впрямь горят!
Он бросился к плите, я же убедился в том, что оттиск перстня не поврежден, взломал печать и развернул документ.
В третье воскресенье этого месяца, после полудня, тебя будут ждать в третьем доме от входа в деревню, в том, что по правой стороне. На крыше — флюгер в виде кота, сидящего верхом на собаке. Другого такого нет, так что не заплутаешь.
Быть непременно.
А.
Ну да, ну да. Это же так просто — уйти из школы. И никому нет дела до того, что Ворону с его мировоззрением плевать — воскресенье на дворе или вторник, у него свой календарь, личный.
— Эта, прочли? — уточнил у меня корчмарь. Я кивнул, он тут же вырвал у меня пергамент и отправил его в огонь, который полыхал в плите. — Вот и славно.
Ну да. Тебе, может, и славно.
— Все, идите к вашим друзьям, — помахал рукой Йоганн. — Сейчас подам колбасок с пивом, а после — свинину вашему приятелю. Гуся, правда, придется подождать. Да, вот еще что. Дружок ваш, эта, пусть на Гретхен так не пялится. С ней брат ить сидит, а не муж. Муж ее сейчас занят, но, эта, скоро подойдет. Он кузнец наш, так что если красавчику вашему зубы дороги и остальные кости в теле — тоже, то лучше бы ему, эта, просто выпивать и закусывать.
Грохот из зала подсказал мне, что предупреждение запоздало. Явно началась потасовка.
Оно и к лучшему — никому ничего не придется объяснять. Например, тот факт, почему у меня настроение испортилось. Да и кулаками я сейчас с удовольствием помашу, главное, чтобы Гарольд никого не убил.
Глава 10
Против моих ожиданий, кузнец оказался не здоровенным детиной — косая сажень в плечах, а не очень-то и высоким мужичком, тому же Гарольду — по плечо. Но рост ростом, а силы в нем было немало. Впрочем, он же кузнец, что тут удивляться?
На моих глазах этот работник молота и наковальни под одобрительные вопли публики типа: «Давай-давай, Германн, бей этих прощелыг из замка колдуна!» — отправил в полет к входной двери Фрая, разбил табурет о голову де Лакруа, пытавшегося достать шпагу, ударом ноги отшвырнул в угол Фюнца, особо и не рвавшегося в драку, а после рывком поднял с пола разместившегося там Гарольда, которому, судя по всему, перепало первому. Экая досада, сорвался спокойный и размеренный ужин.
Кузнец деловито сжал горло моего приятеля здоровенной лапищей, которая не слишком монтировалась с его обликом, и, сопя, начал Гарольда душить. Причем не в шутку, не чтобы попугать. Он его натурально решил лишить жизни, и это меня не устраивало.
В два прыжка я подскочил к кузнецу, что с удовлетворением смотрел на синеющего Гарольда, который, судя по выпученным глазам, таки пришел в себя, и приставил к его горлу кинжал.
— Отпусти его, пожалуйста, — попросил я. — Зачем тебе это нужно? Ты его убьешь, потом сюда приедет его родня, спалит деревню. А то и раньше все здесь полыхнет, мы тоже ребята злопамятные. Кому от этого будет прок?
Сзади послышался звук отодвигаемого табурета — надо полагать, что брату жены кузнеца не слишком понравилось то, как я поступаю с его родственником.
— Если даже меня стукнут кружкой по голове или сунут нож под ребра, я все равно успею полоснуть ему по горлу, — сообщил я громко. — Лезвие у моего кинжала хорошее, вы не успеете кровь остановить. Кто тогда будет ваших лошадей подковывать и всякое разное-полезное делать?
— Он — мою жену… — проворчал кузнец. — Даже я себе не позволяю!
— Не успел бы он ее огулять, не волнуйся, — заверил его я. — Меня не было всего несколько минут. Мой приятель — парень шустрый, но не настолько.
— Мою жену! — упрямо повторил кузнец и сильнее сжал руку на горле Гарольда.
Еще полминуты — и нас станет четверо.
— Если умрет он, умрешь ты, — без злобы, без угрозы сообщил ему я. — И твоя жена — тоже, лично ей брюхо вспорю и кишки на шею намотаю. А до того, как меня твои односельчане прибьют, еще человек пять порежу, а то и поболе. Вот теперь скажи — не слишком ли высокая плата за то, что обычный молодой и веселый парень пару раз подмигнул такой красивой женщине, как твоя жена? Не собирался он ничего другого делать, поверь. Да и на что ему неумытая селянка, сам посуди, он же благородной крови человек? Хороший день, солнце, мы собирались поесть, просто хорошо поесть впервые за несколько месяцев. Настроение у нас замечательное было. Вот и все.
Ничего бы я не успел, кроме того, как его прикончить, запинали бы меня селяне. Ну, может, только бабу его подрезать. Но ему про это знать не надо.
— Уходите отсюда. — Кузнец разжал руку, и Гарольд как мешок с картошкой грохнулся на пол. — Сейчас. Пока не передумал.
— Э нет, кузнец. — Я не спешил отнимать лезвие кинжала от его шеи. — Мы хотим поесть, и мы это сделаем. Или ты думаешь, что нас, дворян, всерьез интересует, как ты к этому относишься и нравится тебе это или нет? Нас выгнать может только владелец корчмы, да и то я бы советовал ему раз десять подумать перед тем, как попросить уйти пятерых благородных, которые подобное могут счесть как личную обиду и спалить эту халупу ко всем демонам, причем вместе с вами. Так что иди за свой стол, к жене, выпей пива, потрогай ее за ляжку и успокойся. А когда остынешь, подумай, что с тобой будет за то, что ты пролил благородную кровь. У моего приятеля Фюнца вон все лицо всмятку. Любой из нас, и в первую очередь он, без особых хлопот может подать прошение твоему герцогу, указав, что ты первый полез в драку, и тот просто из дворянской солидарности пришлет сюда отряд стражи, который и вздернет тебя на воротах твоей же кузни. А потом эти славные ребята по очереди отметятся на твоей женушке и как следует пройдутся по домам твоих односельчан. Тебе этого надо?
Но все же чароплетением мы занимались очень охотно — это ведь была практика. Кстати, именно чары отсеяли еще пятерых из тех, кто пришел в замок, причем четверо благородных. Остальные показывали хоть какие-то результаты, а эти пятеро остались на той же ступени, где и были с самого начала. Ворон ничего им не говорил и относился ровно так же, как и к остальным, но самолюбие — это такая вещь… Кому охота чувствовать себя ущербным? А здесь дело обстояло именно так. И за неделю до Нового года в нашей спальне появилось еще несколько пустых кроватей.
Дни летели быстро, поскольку были заполнены учебой и делом. Нет, кое-какие мелочи не слишком радовали, например, мысли о том, что после праздника Ворон собирается подложить нам какую-то свинью или походы в лес за дровами (ох, сколько же снега выпало этой зимой!), но все это было не слишком критично.
Добавляло ералаша в нашу жизнь и то, как именно Ворон делился с нами своими знаниями. Никто из нас даже догадаться не мог, о чем он будет рассказывать на следующий день. Сегодня он мог объяснять о том, как отличить ведьму от обычной женщины и обезвредить ее, завтра — рассказывать о том, в каких зельях и как именно использовать корень мандрагоры, а еще через день поведать о правильном распечатывании древних гробниц. «А что, может, кому и понадобится», — отвечал он при этом на наши вопросы вроде: «Нам-то это зачем?» Каждый новый день приносил новую тему занятий.
Хотя мне это нравилось. Во-первых, не скучно. Во-вторых, не знаю, кто как, а я таким образом все запоминал куда лучше. Одно на другое не падало, а наоборот, в голове по полочкам раскладывалось.
В таком плотном течении жизни был еще один плюс — практически затихла скрытая вражда между нами и простолюдинами. Нет, о серьезном сближении речь не шла, и тот вечер в спальне, когда мы вроде как нормально общались друг с другом, ничего не изменил. Но вот напряженность, которая то и дело могла закончиться кровью, спала, сменившись неким соревновательным духом: мол, кто лучше усвоит материал? Да и не было особо времени на взаимную ругань и выяснение отношений, Ворон нам его не оставлял.
Правда, оружие в специальную комнату, которую нам показал маг, так никто и не сдал, предпочитая держать все при себе.
Новый год мы встретили весело, наш наставник, как выяснилось, любил этот праздник. Мы даже нарядили елку, которую припер из леса Тюба, и поводили вокруг нее хороводы.
В качестве подарка Ворон позволил нам посетить Кранненхерст, как он высказался, чтобы мы проветрились. И еще по-отечески посоветовал молодым людям не слишком нахально вести себя с селянками, чтобы не быть битыми, а девушкам — соблюдать скромность, ибо если кто из них понесет, то он отдаст распутницу нам на расправу, в качестве подопытного кролика. Шутить-то он шутил, но глаза у него были серьезные.
Сразу всех он не отпустил, разбил нас на три группы, причем мне повезло — я попал в первую, которая на третий день нового года, отменно солнечный и морозный, отправилась в деревню за нехитрыми развлечениями. Проще говоря — попить пивка и поесть жирной пищи, мы очень по этому всему соскучились. Да и прогуляться, это ведь очень важно для молодых людей — просто пошататься без дела, ведя пустые разговоры.
Простолюдины шли впереди, мы — чуть поодаль, но потом Флоренс запустила снежком в спину Мартина (она, в отличие от остальных наших девочек, почему-то совершенно его не боялась), тот не остался в долгу, и в деревню мы вошли все в снегу, но одной толпой. Увы, но она распалась в центре деревни. Мы отправились в «Голову вепря», ту самую, где корчмарем был приснопамятный мордатый Йоганн Литке, а наши не слишком кредитоспособные друзья пошли дальше, к совсем уж убогонькой пивной «Кружка и тарелка», которая была не в пример дешевле.
Флоренс было открыла рот, чтобы предложить им свой кошелек, из которого она оплатит их счет, но я, поняв, что у нее на уме, не дал ей этого сделать.
— Что тут такого? — напустилась она на меня. — Мы почти поладили!
— Вот поэтому я и не дал тебе за них заплатить. — Меня поразило то, как она недогадлива. — Это оскорбило бы их. Кто-то непременно вякнул бы: «Богатые угощают», — и понеслась ругань. Пусть идут, куда идут.
— Как это все глупо. — Флоренс покачала головой. — Там из одного котла едим, тут никак определиться не можем. Агнесс, пошли к тетушке Марте, надо тебе носки теплые купить.
Бедняжка де Прюльи все так же мерзла, особенно по вечерам, и ждала лета, когда будет тепло. Потому она тут же кивнула и зашагала за Флоренс. Еще две наши девушки, подумав, направились за ними, пообещав скоро присоединиться к нам.
В результате в «Голову вепря» мы ввалились впятером — я, Гарольд, Фрай и еще двое ребят из Восточных королевств — Робер де Лакруа и Анри Фюнц. Они были знакомы еще до прибытия в Вороний замок и всегда держались вместе.
— Корчмарь, лучшего вина! — прямо с порога рыкнул Гарольд и затопал ногами. — И еще свинины, хорошо прожаренной, с картофелем и луком.
— Гуся, — в один голос сказали Робер и Анри. — Жирного. С кашей.
— И пива с колбасками, — попросил я, переглянувшись с Фраем, который согласно кивнул. — Пива побольше, и колбасок — тоже. И гороху моченого давай.
Надо заметить, что благородные, которые дома от подобной пищи, скорее всего, брезгливо отвернулись бы, тут проявляли редкостное единодушие. Голод не тетка.
Впрочем, Гарольд наверняка и дома такое ел. Он брал от жизни все и даже сейчас, еще не дождавшись выпивки и еды и только плюхнувшись за стол, уже строил глазки грудастой селянке, наплевав на то, что рядом с ней сидит ее муж. Оно и понятно — если даже ничего не выйдет с селянкой, от драки Гарольд тоже не откажется.
— Эта, — к нам подошел пузатый корчмарь, — милсдарь. Да, вот вы.
Он обращался ко мне, а чтобы я не сомневался, даже дернул меня за рукав.
— Эта, вам бы со мной пройти, почтеннейший. Колбасок-то у меня много разных. Вам какие подавать?
И тут он мне подмигнул, причем так ловко, что, кроме меня, этого никто не заметил.
Я задавил реплику: «Всех и побольше», — смекнув, что все это неспроста. Стало быть, прорезался мастер Гай, напомнил о себе. Кончилось мое беззаботное учение.
— Ага, — поднялся я из-за стола. — Идем. Еда — это серьезно.
— Да ты, Эраст, гурман, — заметил Гарольд, белозубо улыбнувшись крутобедрой красавице с румянцем во всю щеку. — Я бы всех заказал. И побольше.
— Э нет. — Я хохотнул и помахал пальцем. — Мы с Фраем абы что есть не будем, да?
— Мне, признаться, все одно, — не согласился со мной Фрай. — Я сейчас стол грызть начну, так кушать хочется.
— Эта… — Йоганн потянул меня за собой. — Идем, а то подгорят колбаски-то!
— Вина неси! — потребовал Гарольд. — А то я захочу полакомиться напитком под названием «Благочестивый корчмарь»!
— Никогда о таком не слышал, — заинтересовался Йоганн. — Это что же такое? Вино или же пиво?
— Если через пять минут передо мной не будет стоять мой заказ, узнаешь, — пообещал Гарольд и нехорошо улыбнулся.
Я эту улыбку уже знал и потянул Йоганна за собой, приговаривая:
— Пошли, колбаски горят.
— «Благочестивый корчмарь», — бубнил он, шагая впереди. — Эта, не слыхал про такое даже.
Заведя меня в кухню, он оглянулся, шуганул поваренка, который крутился у плиты, и повернулся ко мне.
— Эта, вы же Эраст фон Рут, все верно? — пытливо глядя мне в глаза, спросил он. — Я вас давно приметил.
— Верно, — подтвердил я.
— Маленький вопрос. — Корчмарь вытер руки о засаленный фартук. — Какое у вас было раньше прозвище?
— Жучок, — помедлив, ответил я.
С таким человеком мне не хотелось откровенничать, но без этого, как видно, никуда.
— Все верно, — облегченно вздохнул Йоганн и протянул мне запечатанный пергамент. — Ф-фу. Ох ты ж! Колбаски и впрямь горят!
Он бросился к плите, я же убедился в том, что оттиск перстня не поврежден, взломал печать и развернул документ.
В третье воскресенье этого месяца, после полудня, тебя будут ждать в третьем доме от входа в деревню, в том, что по правой стороне. На крыше — флюгер в виде кота, сидящего верхом на собаке. Другого такого нет, так что не заплутаешь.
Быть непременно.
А.
Ну да, ну да. Это же так просто — уйти из школы. И никому нет дела до того, что Ворону с его мировоззрением плевать — воскресенье на дворе или вторник, у него свой календарь, личный.
— Эта, прочли? — уточнил у меня корчмарь. Я кивнул, он тут же вырвал у меня пергамент и отправил его в огонь, который полыхал в плите. — Вот и славно.
Ну да. Тебе, может, и славно.
— Все, идите к вашим друзьям, — помахал рукой Йоганн. — Сейчас подам колбасок с пивом, а после — свинину вашему приятелю. Гуся, правда, придется подождать. Да, вот еще что. Дружок ваш, эта, пусть на Гретхен так не пялится. С ней брат ить сидит, а не муж. Муж ее сейчас занят, но, эта, скоро подойдет. Он кузнец наш, так что если красавчику вашему зубы дороги и остальные кости в теле — тоже, то лучше бы ему, эта, просто выпивать и закусывать.
Грохот из зала подсказал мне, что предупреждение запоздало. Явно началась потасовка.
Оно и к лучшему — никому ничего не придется объяснять. Например, тот факт, почему у меня настроение испортилось. Да и кулаками я сейчас с удовольствием помашу, главное, чтобы Гарольд никого не убил.
Глава 10
Против моих ожиданий, кузнец оказался не здоровенным детиной — косая сажень в плечах, а не очень-то и высоким мужичком, тому же Гарольду — по плечо. Но рост ростом, а силы в нем было немало. Впрочем, он же кузнец, что тут удивляться?
На моих глазах этот работник молота и наковальни под одобрительные вопли публики типа: «Давай-давай, Германн, бей этих прощелыг из замка колдуна!» — отправил в полет к входной двери Фрая, разбил табурет о голову де Лакруа, пытавшегося достать шпагу, ударом ноги отшвырнул в угол Фюнца, особо и не рвавшегося в драку, а после рывком поднял с пола разместившегося там Гарольда, которому, судя по всему, перепало первому. Экая досада, сорвался спокойный и размеренный ужин.
Кузнец деловито сжал горло моего приятеля здоровенной лапищей, которая не слишком монтировалась с его обликом, и, сопя, начал Гарольда душить. Причем не в шутку, не чтобы попугать. Он его натурально решил лишить жизни, и это меня не устраивало.
В два прыжка я подскочил к кузнецу, что с удовлетворением смотрел на синеющего Гарольда, который, судя по выпученным глазам, таки пришел в себя, и приставил к его горлу кинжал.
— Отпусти его, пожалуйста, — попросил я. — Зачем тебе это нужно? Ты его убьешь, потом сюда приедет его родня, спалит деревню. А то и раньше все здесь полыхнет, мы тоже ребята злопамятные. Кому от этого будет прок?
Сзади послышался звук отодвигаемого табурета — надо полагать, что брату жены кузнеца не слишком понравилось то, как я поступаю с его родственником.
— Если даже меня стукнут кружкой по голове или сунут нож под ребра, я все равно успею полоснуть ему по горлу, — сообщил я громко. — Лезвие у моего кинжала хорошее, вы не успеете кровь остановить. Кто тогда будет ваших лошадей подковывать и всякое разное-полезное делать?
— Он — мою жену… — проворчал кузнец. — Даже я себе не позволяю!
— Не успел бы он ее огулять, не волнуйся, — заверил его я. — Меня не было всего несколько минут. Мой приятель — парень шустрый, но не настолько.
— Мою жену! — упрямо повторил кузнец и сильнее сжал руку на горле Гарольда.
Еще полминуты — и нас станет четверо.
— Если умрет он, умрешь ты, — без злобы, без угрозы сообщил ему я. — И твоя жена — тоже, лично ей брюхо вспорю и кишки на шею намотаю. А до того, как меня твои односельчане прибьют, еще человек пять порежу, а то и поболе. Вот теперь скажи — не слишком ли высокая плата за то, что обычный молодой и веселый парень пару раз подмигнул такой красивой женщине, как твоя жена? Не собирался он ничего другого делать, поверь. Да и на что ему неумытая селянка, сам посуди, он же благородной крови человек? Хороший день, солнце, мы собирались поесть, просто хорошо поесть впервые за несколько месяцев. Настроение у нас замечательное было. Вот и все.
Ничего бы я не успел, кроме того, как его прикончить, запинали бы меня селяне. Ну, может, только бабу его подрезать. Но ему про это знать не надо.
— Уходите отсюда. — Кузнец разжал руку, и Гарольд как мешок с картошкой грохнулся на пол. — Сейчас. Пока не передумал.
— Э нет, кузнец. — Я не спешил отнимать лезвие кинжала от его шеи. — Мы хотим поесть, и мы это сделаем. Или ты думаешь, что нас, дворян, всерьез интересует, как ты к этому относишься и нравится тебе это или нет? Нас выгнать может только владелец корчмы, да и то я бы советовал ему раз десять подумать перед тем, как попросить уйти пятерых благородных, которые подобное могут счесть как личную обиду и спалить эту халупу ко всем демонам, причем вместе с вами. Так что иди за свой стол, к жене, выпей пива, потрогай ее за ляжку и успокойся. А когда остынешь, подумай, что с тобой будет за то, что ты пролил благородную кровь. У моего приятеля Фюнца вон все лицо всмятку. Любой из нас, и в первую очередь он, без особых хлопот может подать прошение твоему герцогу, указав, что ты первый полез в драку, и тот просто из дворянской солидарности пришлет сюда отряд стражи, который и вздернет тебя на воротах твоей же кузни. А потом эти славные ребята по очереди отметятся на твоей женушке и как следует пройдутся по домам твоих односельчан. Тебе этого надо?