Заложница чужих желаний
Часть 21 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Смотри-ка, даже родители тебе не доверяют, а я уж тем более не могу.
Я и сама не заметила, как улыбка на моем лице стала искренней. Такие разговоры с ним мне нравятся. Нравились даже в те времена, когда я ничего, кроме страха, к нему не испытывала. Не то что сейчас, когда уже страха не осталось… О чем это я?
– А сами-то, сами! Расскажите, Сергей Андреевич, у вас хотя бы в детстве были домашние питомцы?
– Не было.
– Ну вот! Сразу виден пробел в воспитании – как еще научить маленького человека быть человеком?
– Будешь моим питомцем, Юль? Обещаю ошейник, поводок и море внимания. Черт, у меня от одной мысли штаны меньше размером становятся.
– Вы, кажется, намекаете на что-то, что нормальные люди с щеночками не делают.
Он вдруг обратился к навесному шкафу, изображая негодование:
– Нет, вы слыхали? Она всеми способами меня обидеть пытается! Типа я намекаю. А я же прямо говорю – куда уж прямее: хочу нацепить на тебя ошейник и заставить скулить, как щенок. Но нет же, весь приличный смысл наизнанку вывернет!
Такая постановка вопроса меня рассмешила:
– Вы просто маньяк! И как я могла подумать, что мы и вправду щеночков обсуждаем? Кстати, вкусно? Положить добавки?
– Нет. Объедаться на завтрак – дурная примета. Особенно когда впереди физнагрузки.
Я вмиг помрачнела, вспомнив текущие неприятности:
– Вы снова поедете искать Криса? Думаете, он все еще в городе?
– Нет. В смысле, и не думаю, и не поеду. Останусь с тобой, чтобы не скучала.
– Тогда о каких нагрузках вы гово… – начала я и не закончила, поскольку заметила, как он многозначительно изогнул бровь. Чуть смутилась и все же спросила: – А разве мы не расстались?
– Расстались. А люди после расставания никогда не сходятся? Юль, я за эту ночь понял, что меня тошнит от твоего присутствия здесь.
Я очень удивилась, он ведь он сам меня сюда притащил:
– Что вы имеете в виду?
– То, что сказал. Мне тошно. Привяжи голодного рядом с едой – лучшей пытки не придумаешь. А еще мне кажется, что ты только и ждешь, когда я снова все решу за тебя. Не зря же так смотришь.
– Как?
– Как будто ты тоже голодная и не можешь дотянуться до еды.
– Вы придумываете… – прозвучало неуверенно.
– Да, я придумываю, – он встал, взял меня за руку и потянул вверх, вынуждая тоже подняться. – Только не вздумай сейчас напрягаться. Стоп-слово работает, ясно? Как только ты посчитаешь, что не хочешь продолжать, просто скажешь. И да, я хочу быть грубым.
Я задрожала от странного ощущения: предвкушения, перемешанного с надвигающимся срывом. Наверное, так алкоголик долго держится в стороне от выпивки, а потом вдруг не выдерживает – разрешает себе сорваться. Получить хоть каплю, после чего он, конечно, в запой не уйдет. И неизбежно уходит, потому что срыв – это всегда четкая граница, за которой уже нечему останавливать. Ты или остаешься перед ней, или потом уже летишь как с обрыва.
Знала, что вопрос прозвучит глупо, я задала его больше для самой себя – услышать, как он прозвучит в воздухе:
– Но я же больше не обязана?
– Именно поэтому я и оставляю за тобой право притормозить в любой момент. В любой, Юль, я серьезно. Заметь, какой классный способ мне отомстить – остановить в такой момент, чтобы я потом на стены лез. Ух, самому жутко стало.
– За что мстить?
– Вот, а эта мысль мне нравится. Запомни ее.
И он наклонился к моим губам, целуя. Я сама обвила руками его шею и отдалась порыву – все силы израсходовались на вчерашнюю решимость и ее осмысление. А чего бояться, если я могу остановить? И ведь он остановится – вчерашнее все-таки прошло не зря, теперь я точно знала, что остановится. Именно это и уничтожило последние рубежи сопротивления. Странный психологический трюк: стоило ему дать мне свободу выбора, как я перестала выбирать.
– Нет-нет, пойдем в комнату, – он оторвался от моих губ, почувствовав первый невольный отклик.
И потянул меня за руку в свою спальню. Мне это понравилось – в моем понимании романтическая близость и должна происходить в постели, в комфорте, а еще лучше при свечах. Но явно неправильно оценила его настроение.
Едва переступили порог, как он резко развернул меня к себе и начал быстро раздевать, не позволяя опомниться. Я вскрикнула, когда он буквально сорвал с меня футболку и толкнул спиной на кровать, чтобы заняться штанами. Они полетели на пол через пару секунд. Все мои возмущения были перекрыты такими же сумасшедшими, почти агрессивными ласками – он до боли сжимал мою грудь, массировал, снова заставил встать и положил другую ладонь на ягодицу, начав ее тоже с усилием сжимать. От такого напора я растерялась, но почему-то возбуждалась довольно быстро – будто бы попала в его руки без остатка, вот он и делает, что хочет: сжимает, мнет, скользит ладонями. Выгнулась, когда умелые пальцы скользнули между ног, доводя мое возбуждение до вполне осознаваемого.
– Стой так, не двигайся, – распорядился коротко и вдруг шагнул в сторону.
Сам он оставался одетым – снова. Вероятно, его очень возбуждает именно такой расклад. Странно ли, что она возбуждает и меня – или я только как зеркало отражаю его эмоции? Вот только когда он вернулся, показывая мне коричневый кожаный ошейник, я вмиг забыла о сладком томлении внизу живота.
– Зачем?! – пискнула, но так тихо, что сама себя едва услышала.
Он обернул его вокруг моей шеи, застегнул замок, лишь после этого наклонился до уровня моего лица и ответил:
– Просто символ, Юль. Часть игры. Кстати, в этой игре есть еще одно очень важное правило – ты не можешь кончать без разрешения. Если почувствуешь, что близка, спроси.
– Да как это возможно?
Он улыбнулся и поцеловал меня вскользь.
– Возможно. А если не справишься – накажу.
– Но я не хочу, чтобы вы меня наказывали! Я же могу остановить…
– Тогда справишься, – отрезал он и снова притянул меня к себе. – Разве я разрешал менять позу?
Я вновь немного расставила ноги и приняла внутрь его пальцы, выдав ощущения стоном. Утонуть так же просто в наслаждении уже не получилось. Ошейник не просто мешал – он отрезвлял. Меня будто бы унизили, приравняли к вещи или собаке. И уж точно я не могла понять, как это связано с удовольствием. Совсем уж не по себе стало, когда он оставил в покое мою самую чувствительную точку, повернул меня к кровати и поставил меня на четвереньки на самом краю. Притом движения его потеряли интенсивность на грани болезненности – он вдруг начал очень нежно поглаживать мои ягодицы, иногда заныривая между складок, вскользь касаясь клитора, но почти сразу убирал руку и оглаживал бедра, ноги, талию.
– Позу не меняй. Жди. Юль, я хочу заняться анальным сексом… но не сегодня, к сожалению.
– Что? – до меня смысл дошел запоздало.
В ответ я расслышала тихую усмешку.
– Сказал, что не сегодня. Долго готовить, а я на взводе. И да, хватит переспрашивать и возмущаться. Прими уже как должное – я тут главный. И ты признаешь это – в этом и есть твое удовольствие.
Меня теперь смущало все подряд, но я все еще его очень хотела. Точнее, он томил меня возбуждением, то и дело касаясь чувствительных зон и наращивая во всем теле ожидание. Потому решила попросить только об одном – чтобы он снял этот чертов ошейник, который сильно смущал:
– Сергей Андреевич…
И тут же получила ладонью по ягодице.
– Кто-то плохо слышит? В следующий раз начнешь говорить, только когда захочешь кончить. Ясно?
Ясно мне не было. Но, ощутив набухшую головку внизу, я забыла, что хотела сказать. Он вошел очень плавно, медленно, замер на несколько секунд, а затем подался бедрами назад. Следующий толчок был уже не таким плавным. На третьем я застонала в голос. Одной рукой он придерживал меня за бедро, не позволяя отстраняться, другой зацепил за кольцо ошейника и потянул чуть на себя. Я была вынуждена запрокинуть голову и изогнуться в пояснице. Следующий резкий толчок уже вошел будто еще глубже. От переизбытка ощущений на глаза навернулись слезы. Я стонала, а через пару минут начала вскрикивать – так невыносимо было принимать его в себя и хотеть еще большего. Мужчина, словно угадав мое желание, увеличил темп, выбивая из меня крики каждым движением. Он здесь главный. И пусть, что с моего разрешения, но как же хорошо, когда он главный.
Я закусила губу, почувствовав, как пружина внутри сжимается, и именно в этот момент вспомнила о его требовании.
– Я хочу… – прохрипела, стараясь говорить отчетливо. – Можно?
Он даже с ритма не сбился:
– Что можно?
И ведь все понимает – издевается, подчеркивает свою власть. Заставляет в очередной раз признавать свое поражение и ощущать еще больше смущения:
– Я хочу… кончить.
– Нет.
Он неожиданно остановился, а член выскользнул из меня. Я все еще пребывала в вязком тумане – до оргазма оставалось совсем немного. И теперь не только мозг, все тело ощущало себя обманутым, обиженным. Сергей Андреевич подхватил меня под живот, поднял, а потом надавил на плечо.
– Рот открой, – он прямо перед моим носом медленно снимал презерватив. – Соси, пока не кончу. Себя внизу не трогай.
Я посасывала, жадно проходилась языком по солоноватой головке и дальше, я вылизывала его, но сама сходила с ума от тянущего ощущения внизу. Возбуждение не спадало, будь оно неладно, оно менялось, мариновалось, освобождало мысли, но слабее не становилось. Я стонала даже от того, что сосала его член. Осознав всю изощренность этой пытки, я остановилась и посмотрела на него вверх.
– Продолжай, – он сказал тихо. – Если хочешь кончить, то постарайся.
Он зацепил указательным пальцем ошейник и потянул, вынуждая меня вернуться к прежнему ритму. Я уже ни о чем думать не могла. Кончил он быстро – мне в рот, конечно. Я проглотила больше по инерции. После чего оказалась на постели, а на мои колени с силой давили.
– Раскройся, лежи так.
Теперь у него совсем пропало желание спешить, еще бы. Он подчеркнуто медлительно наклонился, оставил легкий поцелуй на внутренней стороне бедра, я готова была взвыть даже от этого прикосновения. И говорил неспешно:
– В отложенном оргазме есть один бонус – он всегда ярче. Только посмотри, какая ты сейчас чувствительная – можешь кончить от любого прикосновения.
Будто в доказательство он коснулся языком соска, меня выгнуло дугой. Поцелуй в живот оказался таким же нестерпимым, кожа буквально горела.
– Пожалуйста, пожалуйста… – стонала я и сама себя не слышала.
Поняла, что своей же рукой тянусь, чтобы прикоснуться там, только в тот момент, когда он перехватил мое запястье со смехом.
– Давай я сам. Юль, открой глаза, смотри на меня. Ты можешь кончить, но постарайся сделать это после того, как я допишу весь алфавит.
Я сломалась на букве «Б». Зато как раз до конца алфавита меня разрывало удовольствием. Или он уже после «В» смеялся мне в губы, но продолжал водить там пальцами? Или ему нравилось наблюдать за моим лицом в этот затянувшийся момент, потому он готов был перейти и на латиницу после кириллицы? Не так уж важны эти детали. Важно лишь то, что я впервые подчинялась ему полностью, без остатка, я податливо скулила и была готова делать что угодно, совсем забыв о том, что имею свободу этого не делать.
– Спасибо.
Я и сама не заметила, как улыбка на моем лице стала искренней. Такие разговоры с ним мне нравятся. Нравились даже в те времена, когда я ничего, кроме страха, к нему не испытывала. Не то что сейчас, когда уже страха не осталось… О чем это я?
– А сами-то, сами! Расскажите, Сергей Андреевич, у вас хотя бы в детстве были домашние питомцы?
– Не было.
– Ну вот! Сразу виден пробел в воспитании – как еще научить маленького человека быть человеком?
– Будешь моим питомцем, Юль? Обещаю ошейник, поводок и море внимания. Черт, у меня от одной мысли штаны меньше размером становятся.
– Вы, кажется, намекаете на что-то, что нормальные люди с щеночками не делают.
Он вдруг обратился к навесному шкафу, изображая негодование:
– Нет, вы слыхали? Она всеми способами меня обидеть пытается! Типа я намекаю. А я же прямо говорю – куда уж прямее: хочу нацепить на тебя ошейник и заставить скулить, как щенок. Но нет же, весь приличный смысл наизнанку вывернет!
Такая постановка вопроса меня рассмешила:
– Вы просто маньяк! И как я могла подумать, что мы и вправду щеночков обсуждаем? Кстати, вкусно? Положить добавки?
– Нет. Объедаться на завтрак – дурная примета. Особенно когда впереди физнагрузки.
Я вмиг помрачнела, вспомнив текущие неприятности:
– Вы снова поедете искать Криса? Думаете, он все еще в городе?
– Нет. В смысле, и не думаю, и не поеду. Останусь с тобой, чтобы не скучала.
– Тогда о каких нагрузках вы гово… – начала я и не закончила, поскольку заметила, как он многозначительно изогнул бровь. Чуть смутилась и все же спросила: – А разве мы не расстались?
– Расстались. А люди после расставания никогда не сходятся? Юль, я за эту ночь понял, что меня тошнит от твоего присутствия здесь.
Я очень удивилась, он ведь он сам меня сюда притащил:
– Что вы имеете в виду?
– То, что сказал. Мне тошно. Привяжи голодного рядом с едой – лучшей пытки не придумаешь. А еще мне кажется, что ты только и ждешь, когда я снова все решу за тебя. Не зря же так смотришь.
– Как?
– Как будто ты тоже голодная и не можешь дотянуться до еды.
– Вы придумываете… – прозвучало неуверенно.
– Да, я придумываю, – он встал, взял меня за руку и потянул вверх, вынуждая тоже подняться. – Только не вздумай сейчас напрягаться. Стоп-слово работает, ясно? Как только ты посчитаешь, что не хочешь продолжать, просто скажешь. И да, я хочу быть грубым.
Я задрожала от странного ощущения: предвкушения, перемешанного с надвигающимся срывом. Наверное, так алкоголик долго держится в стороне от выпивки, а потом вдруг не выдерживает – разрешает себе сорваться. Получить хоть каплю, после чего он, конечно, в запой не уйдет. И неизбежно уходит, потому что срыв – это всегда четкая граница, за которой уже нечему останавливать. Ты или остаешься перед ней, или потом уже летишь как с обрыва.
Знала, что вопрос прозвучит глупо, я задала его больше для самой себя – услышать, как он прозвучит в воздухе:
– Но я же больше не обязана?
– Именно поэтому я и оставляю за тобой право притормозить в любой момент. В любой, Юль, я серьезно. Заметь, какой классный способ мне отомстить – остановить в такой момент, чтобы я потом на стены лез. Ух, самому жутко стало.
– За что мстить?
– Вот, а эта мысль мне нравится. Запомни ее.
И он наклонился к моим губам, целуя. Я сама обвила руками его шею и отдалась порыву – все силы израсходовались на вчерашнюю решимость и ее осмысление. А чего бояться, если я могу остановить? И ведь он остановится – вчерашнее все-таки прошло не зря, теперь я точно знала, что остановится. Именно это и уничтожило последние рубежи сопротивления. Странный психологический трюк: стоило ему дать мне свободу выбора, как я перестала выбирать.
– Нет-нет, пойдем в комнату, – он оторвался от моих губ, почувствовав первый невольный отклик.
И потянул меня за руку в свою спальню. Мне это понравилось – в моем понимании романтическая близость и должна происходить в постели, в комфорте, а еще лучше при свечах. Но явно неправильно оценила его настроение.
Едва переступили порог, как он резко развернул меня к себе и начал быстро раздевать, не позволяя опомниться. Я вскрикнула, когда он буквально сорвал с меня футболку и толкнул спиной на кровать, чтобы заняться штанами. Они полетели на пол через пару секунд. Все мои возмущения были перекрыты такими же сумасшедшими, почти агрессивными ласками – он до боли сжимал мою грудь, массировал, снова заставил встать и положил другую ладонь на ягодицу, начав ее тоже с усилием сжимать. От такого напора я растерялась, но почему-то возбуждалась довольно быстро – будто бы попала в его руки без остатка, вот он и делает, что хочет: сжимает, мнет, скользит ладонями. Выгнулась, когда умелые пальцы скользнули между ног, доводя мое возбуждение до вполне осознаваемого.
– Стой так, не двигайся, – распорядился коротко и вдруг шагнул в сторону.
Сам он оставался одетым – снова. Вероятно, его очень возбуждает именно такой расклад. Странно ли, что она возбуждает и меня – или я только как зеркало отражаю его эмоции? Вот только когда он вернулся, показывая мне коричневый кожаный ошейник, я вмиг забыла о сладком томлении внизу живота.
– Зачем?! – пискнула, но так тихо, что сама себя едва услышала.
Он обернул его вокруг моей шеи, застегнул замок, лишь после этого наклонился до уровня моего лица и ответил:
– Просто символ, Юль. Часть игры. Кстати, в этой игре есть еще одно очень важное правило – ты не можешь кончать без разрешения. Если почувствуешь, что близка, спроси.
– Да как это возможно?
Он улыбнулся и поцеловал меня вскользь.
– Возможно. А если не справишься – накажу.
– Но я не хочу, чтобы вы меня наказывали! Я же могу остановить…
– Тогда справишься, – отрезал он и снова притянул меня к себе. – Разве я разрешал менять позу?
Я вновь немного расставила ноги и приняла внутрь его пальцы, выдав ощущения стоном. Утонуть так же просто в наслаждении уже не получилось. Ошейник не просто мешал – он отрезвлял. Меня будто бы унизили, приравняли к вещи или собаке. И уж точно я не могла понять, как это связано с удовольствием. Совсем уж не по себе стало, когда он оставил в покое мою самую чувствительную точку, повернул меня к кровати и поставил меня на четвереньки на самом краю. Притом движения его потеряли интенсивность на грани болезненности – он вдруг начал очень нежно поглаживать мои ягодицы, иногда заныривая между складок, вскользь касаясь клитора, но почти сразу убирал руку и оглаживал бедра, ноги, талию.
– Позу не меняй. Жди. Юль, я хочу заняться анальным сексом… но не сегодня, к сожалению.
– Что? – до меня смысл дошел запоздало.
В ответ я расслышала тихую усмешку.
– Сказал, что не сегодня. Долго готовить, а я на взводе. И да, хватит переспрашивать и возмущаться. Прими уже как должное – я тут главный. И ты признаешь это – в этом и есть твое удовольствие.
Меня теперь смущало все подряд, но я все еще его очень хотела. Точнее, он томил меня возбуждением, то и дело касаясь чувствительных зон и наращивая во всем теле ожидание. Потому решила попросить только об одном – чтобы он снял этот чертов ошейник, который сильно смущал:
– Сергей Андреевич…
И тут же получила ладонью по ягодице.
– Кто-то плохо слышит? В следующий раз начнешь говорить, только когда захочешь кончить. Ясно?
Ясно мне не было. Но, ощутив набухшую головку внизу, я забыла, что хотела сказать. Он вошел очень плавно, медленно, замер на несколько секунд, а затем подался бедрами назад. Следующий толчок был уже не таким плавным. На третьем я застонала в голос. Одной рукой он придерживал меня за бедро, не позволяя отстраняться, другой зацепил за кольцо ошейника и потянул чуть на себя. Я была вынуждена запрокинуть голову и изогнуться в пояснице. Следующий резкий толчок уже вошел будто еще глубже. От переизбытка ощущений на глаза навернулись слезы. Я стонала, а через пару минут начала вскрикивать – так невыносимо было принимать его в себя и хотеть еще большего. Мужчина, словно угадав мое желание, увеличил темп, выбивая из меня крики каждым движением. Он здесь главный. И пусть, что с моего разрешения, но как же хорошо, когда он главный.
Я закусила губу, почувствовав, как пружина внутри сжимается, и именно в этот момент вспомнила о его требовании.
– Я хочу… – прохрипела, стараясь говорить отчетливо. – Можно?
Он даже с ритма не сбился:
– Что можно?
И ведь все понимает – издевается, подчеркивает свою власть. Заставляет в очередной раз признавать свое поражение и ощущать еще больше смущения:
– Я хочу… кончить.
– Нет.
Он неожиданно остановился, а член выскользнул из меня. Я все еще пребывала в вязком тумане – до оргазма оставалось совсем немного. И теперь не только мозг, все тело ощущало себя обманутым, обиженным. Сергей Андреевич подхватил меня под живот, поднял, а потом надавил на плечо.
– Рот открой, – он прямо перед моим носом медленно снимал презерватив. – Соси, пока не кончу. Себя внизу не трогай.
Я посасывала, жадно проходилась языком по солоноватой головке и дальше, я вылизывала его, но сама сходила с ума от тянущего ощущения внизу. Возбуждение не спадало, будь оно неладно, оно менялось, мариновалось, освобождало мысли, но слабее не становилось. Я стонала даже от того, что сосала его член. Осознав всю изощренность этой пытки, я остановилась и посмотрела на него вверх.
– Продолжай, – он сказал тихо. – Если хочешь кончить, то постарайся.
Он зацепил указательным пальцем ошейник и потянул, вынуждая меня вернуться к прежнему ритму. Я уже ни о чем думать не могла. Кончил он быстро – мне в рот, конечно. Я проглотила больше по инерции. После чего оказалась на постели, а на мои колени с силой давили.
– Раскройся, лежи так.
Теперь у него совсем пропало желание спешить, еще бы. Он подчеркнуто медлительно наклонился, оставил легкий поцелуй на внутренней стороне бедра, я готова была взвыть даже от этого прикосновения. И говорил неспешно:
– В отложенном оргазме есть один бонус – он всегда ярче. Только посмотри, какая ты сейчас чувствительная – можешь кончить от любого прикосновения.
Будто в доказательство он коснулся языком соска, меня выгнуло дугой. Поцелуй в живот оказался таким же нестерпимым, кожа буквально горела.
– Пожалуйста, пожалуйста… – стонала я и сама себя не слышала.
Поняла, что своей же рукой тянусь, чтобы прикоснуться там, только в тот момент, когда он перехватил мое запястье со смехом.
– Давай я сам. Юль, открой глаза, смотри на меня. Ты можешь кончить, но постарайся сделать это после того, как я допишу весь алфавит.
Я сломалась на букве «Б». Зато как раз до конца алфавита меня разрывало удовольствием. Или он уже после «В» смеялся мне в губы, но продолжал водить там пальцами? Или ему нравилось наблюдать за моим лицом в этот затянувшийся момент, потому он готов был перейти и на латиницу после кириллицы? Не так уж важны эти детали. Важно лишь то, что я впервые подчинялась ему полностью, без остатка, я податливо скулила и была готова делать что угодно, совсем забыв о том, что имею свободу этого не делать.
– Спасибо.