Закон Хармонта[= Никто не уйдет]
Часть 11 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Про Зоны много чего написано. Научные отчеты само собой, но их, кроме ученых и военных, никто не читает. А вот книг написано много. Фантастика – в основном жуткая, с кровью, мясом, страданиями и ожиданием таковых, что особо щекочет нервы читателей, «саспенс» называется. Кино снимают как любительское, так и нет, и тоже с ним, с саспенсом, с ожиданием неминуемого финала с криками, воплями и последним взглядом чисто выбритого героя через ярко-синие контактные линзы…
В реальности, не книжной и не киношной, по-другому все. Основное в Зоне – это не саспенс, а грязь. Грязь под ногами и грязь в душах. Ученые хотят сделать открытия мирового значения и стать знаменитыми и богатыми. Сталкеры хотят найти дорогой артефакт и стать просто богатыми. Второе, кстати, честнее. Без налета «чистых помыслов ради блага всего человечества», напоминающих накрахмаленную простыню, брошенную поверх лужи дерьма. Попервоначалу белизна режет глаз, но потом все равно проступит сквозь нее коричневое пятно, неаппетитное и вонючее.
Сегодня кто-то высоколобый и вдобавок высоко сидящий послал на верную смерть группу лаборантов-новичков – опытные ученые, знающие Зону, так бы себя не вели. Зачем послал? А хрен его знает зачем. И вряд ли узнать получится. Виден был только результат, простой и безыскусный, без киношного саспенса. Были люди – и нет людей. Черные пятна копоти на земле вскоре развеет ветер, дождь смоет остальное, и только взгляд опытного сталкера сможет определить, что случилось на том проклятом месте несколько дней назад. Сможет. Но не определит. Потому что не суются опытные сталкеры на танковое поле…
– Хорош тебе, – грубовато произнес Снайпер. – Совсем загонишься. Они знали, на что шли, когда костюмы надевали и винтовки брали в руки. И еще раньше знали, когда контракты подписывали. Так что ты к этому непричастен.
– Все мы причастны, – криво усмехнулся Шухарт. – Каждый из нас. Это от полицейских, военных, судей отбрехаться можно, хотя бы чисто теоретически, для себя – мол, я ангел, а вы все жабы навозные. Но перед самим собой не отмажешься. Все мы, кто по Зоне шатается, кто арты из нее таскает, садится из-за нее, детей делает… других. Это ж мы ей рекламу создаем, это ж из-за нас сюда другие лезут, начитавшись в газетах, в телевизорах насмотревшись, в интернетах просветившись. И гибнут здесь из-за нас. Мы как свет в гребаной лампочке, который с виду прям счастье бесплатное, приходи и бери сколько утащишь. На деле же смерть это. И грязь…
– Все так и есть, – пожал плечами Снайпер, швырнув очередную гайку в подозрительную рябь на луже. – А жизнь – это вообще в большинстве случаев грязь, после которой наступает смерть. Причем у всех без исключения, что у миллионеров, родившихся с золотой ложкой в одном из природных отверстий, что у таких, как мы. И от человека зависит, вездеход он или развалюха, которой в ту грязь лучше вообще не соваться.
– А ты, значит, вездеход? – кивнул Шухарт. – Весь такой непробиваемый супермен, который прет по жизни вперед и все ему по фигу?
Снайпер остановился и посмотрел на спутника. И такую тоску в его взгляде Рэдрик увидел, что немедленно заткнулся и пожалел о сказанном, вылетевшем на эмоциях от только что увиденного.
– Везучий ты, – медленно произнес русский сталкер. – Переживать еще можешь по поводу чьей-то смерти. И семья у тебя есть, ради которой готов жизнь отдать…
Он не договорил и пошел себе вперед, по прямой, без гаек, которые, как и Шухарту, в общем-то, не особо и нужны ему были, так разве что, проверить собственные ощущения. Рэду от его спины, слегка согнутой под тяжестью рюкзака, аж как-то не по себе стало. Дошло – все, что у него порой вырывается наружу, как лава из жерла вулкана, у этого парня внутри перегорает, медленно и мучительно. Страшно это, наверно. И больно. Потому что он не супермен ни хрена, а живой человек, который в своей скорлупе замкнулся от всего мира и идет по грязи прямой дорогой к собственной смерти. И по фиг ему, когда она наступит, сейчас или завтра. Потому что ему, в отличие от Шухарта, реально незачем жить.
– Стоять, – тихо произнес сталкер.
Снайпер остановился, развернулся. В его глазах промелькнула искра удивления.
– Это ты мне?
– Ага, – зло сказал Рэдрик. – Вот что я тебе скажу. Ты эту хрень свою брось. Не может быть, чтоб у нормального мужика не было существа на земле, за которого он в горло готов любому вцепиться. И нечего в себе человеческое хоронить. Ты живой, понял? А не могила, в которую мертвечину сгрузили и закопали.
Снайпер поморщился.
– Ты это… Не надо. Я сказал, что тебе помогу, – значит, помогу. И всё. Потом разойдемся краями, как в море корабли, и забудем друг о друге. А в душу не лезь. Моя она, и нечего тебе там делать.
– А то что? – поинтересовался Шухарт.
– А то могу в морду дать.
– Ну, попробуй, – окрысился Рэд. – Может, хоть человеком себя почувствуешь, а не живым трупом…
Это оказалось быстрее, чем он ожидал. Секунда – и три метра, разделяющие сталкеров, оказались покрыты одним прыжком. Кулак летел прямо в лицо Шухарта, и он лишь чудом ушел от удара. Чисто на рефлексах, полученных еще в подростковых драках, когда пацаны-тинейджеры сходились на пустыре в конце Горняцкой улицы биться район на район. И на тех же рефлексах со всей дури саданул Рэд противнику локтем в живот.
С учетом искусственных волокон, усиливающих динамику движений, получилось душевно. Снайпера согнуло на вдохе. Рэдрик тут же занес было руку для второго удара в сочленение края шлема и бронированного воротника, дожидаясь, когда цель опустится достаточно низко, чтоб точно ударить, куда наметил… но тут она резко сместилась вперед.
Удар шлемом в грудь был не особо сильным, больше тяжелым, нанесенным всей массой тела, отчего Шухарт не удержался на ногах и рухнул на спину. Пока летел, хотел извернуться – не получилось. Только сгруппировался маленько, по привычке сберегая затылок от удара об землю, хотя это не особо и нужно было в бронекостюме. И тут же по факту приземления получил удар предплечьем в кадык.
Не было бы горло защищено броневоротником с амортизирующей подкладкой, кирдык бы настал тому горлу. А так Шухарт лишь захрипел, да в глазах слегка помутилось. Что, впрочем, ничуть не помешало ему резко встать «на мостик», сбросив с себя тяжелого противника. И даже вскочить на ноги получилось, и в боевую стойку встать, хотя больше хотелось кашлять, отплевываться и мотать головой, прогоняя пелену, нависшую перед глазами.
Снайпер стоял напротив, тоже со сжатыми кулаками, правда, слегка согнутый – по ощущениям, в «солнышко» ему Рэд попал нормально. Это удар пули умный костюм распознает и распределяет по всей площади. А тупой удар, неопасный для жизни, доводит до хозяина на уровне обычного болевого ощущения – мол, не надо оно тебе, спасайся, пока не поздно. И если бить точно в болевые точки, можно, по идее, ненадолго вывести из строя врага, одетого в суперкостюм. Только кто ж на реальной войне будет драться с противником на кулаках?
Рэд поднял забрало шлема, кашлянул пару раз, прочищая горло, сплюнул вязкую слюну.
– Значит, душа у тебя все-таки есть, – произнес он. – Значит, не все потеряно.
– Насчет не все потеряно – аналогично, – слегка сдавленным голосом произнес Снайпер. – Только в твоем случае, если эмоции зашкаливать не будут, так вообще отлично. Кстати, думаю, то, что сейчас произошло, нам обоим нужно было. Чисто для обмена опытом. Драться учился где?
– На улице, – сказал Рэд, кашлянув еще раз, чисто для проверки, все ли в порядке со слегка помятой дыхалкой.
– Самая лучшая школа рукопашного боя, – кивнул Снайпер. – Когда твоей шкуре все уязвимые места голыми кулаками простучат, сразу доходит, что к чему. Намного лучше получается научиться реальной драке, чем в перчатках. И быстрее.
– Это точно, – согласился Рэд. – В общем, поговорили по душам, и хорошо. Даже как-то полегче стало.
– Не без этого, – отозвался Снайпер. – Только после удара в «солнышко» лучше сразу второй рукой сверху бить, не дожидаясь, пока противника как следует скрючит. Если удар поставлен, его по-любому согнет, так что если в себе уверен, бей сразу «низ-верх». Японцы называют этот прием «заходящее солнце».
– Учту, – кивнул Шухарт.
– Ну и хорошо, – отозвался Снайпер. – Кстати, о главном. Долго нам еще?
– Да не особо. Вон там, за холмом оно и будет.
– Тогда давай перекусим и в путь. Что-то мне подсказывает, в ближайшее время нам привалов не светит.
Рэд спорить не стал. Тем более что его чутье подсказывало ему то же самое…
Глава 5
Посещение
Посещение имело место на самом деле, но оно отнюдь не окончилось. Фактически мы сейчас находимся в состоянии контакта, только не подозреваем об этом. Пришельцы угнездились в Зонах и тщательно нас изучают, одновременно подготавливая к «жестоким чудесам грядущего».
Аркадий и Борис Стругацкие.
«Пикник на обочине»
Костер разводить не стали. Снайпер достал из вещмешка остатки былой роскоши и быстро срезал с копченого мяса потемневший верхний слой – здесь, в Зоне, любые продукты портятся моментом, поэтому сталкеры предпочитают консервы. Но не пропадать же добру.
– Всё, остальное придется выбросить, – с явным сожалением сказал он, протягивая напарнику кусок окорока в полфунта весом.
– Хороший у тебя нож, – отметил Шухарт, принимая еду. – По мясу ходит, словно по воздуху.
– Что есть, то есть, – согласился Снайпер. – Уникальный экземпляр. Нож – это наше всё. Как говорится, будет нож – будет пища. Здесь, в Зоне, да и вообще по жизни, без хорошего ножа никуда. Перерезать веревку или запястье врагу, тянущему руки к твоему горлу. Открыть банку консервов или бутылку вина (кстати, очень просто – аккуратно воткнул и вывинтил пробку, если штопора нет под рукой). Выкопать схрон для трофеев или могилу погибшему другу. Знакомый у меня был, ученый-археолог, так он говорил, что первым предметом, который сделал первобытный человек, был именно каменный нож-рубило, универсальное орудие для войны и охоты.
– Похоже, это твоя любимая тема, – заметил Рэд, запивая еду остатками вина из кожаного меха.
– Ножи люблю, – не стал спорить Снайпер. – Их, в отличие от автомата, гораздо труднее сломать. А еще у них никогда не заканчиваются патроны…
Внезапно он замолчал, прислушиваясь. Там, за холмом, что-то явно происходило. Гудело что-то, звук будто из-под земли шел. Сначала тихо, еле слышно, но звук быстро набирал силу.
– Что это? – обернулся Снайпер к Шухарту. – На вертолет не похоже…
И вправду, гудение было какое-то странное. Жуть в нем присутствовала, нотки какие-то инородные, от которых очень хотелось развернуться и бежать не разбирая дороги, подальше от источника инфернального шума.
– Это «Бродяга Дик» на старом заводе опять шалит, – мрачно проговорил Рэдрик. И, видя непонимание в глазах Снайпера, пояснил: – Аномалия такая. То ли звуковая, то ли хрен ее знает. И сталкеры ходили на тот завод, и ученые. И ни один не вернулся. С вертолета смотрели – нету на территории того завода ничего интересного, пусто, как в кармане после запоя. Артефактов вообще нет, одни развалины и аномалий прорва, еще больше, чем возле Института. А когда «Бродяга» беснуется, в ту сторону даже вертолеты не летают. Все, что летали посмотреть, какого беса там происходит, тоже сгинули. Так что нам из-за холма лучше не высовываться, пока он не отгудит, целее будем…
– Верные признаки крайне интересного места, – проговорил Снайпер, экстренно дожевывая свою порцию. Закон Зоны и войны одинаков: если есть хоть малейшая возможность, доешь свою порцию сейчас. Дальше может или времени не быть, или еды, или того, чем жевать.
Но гул продолжал нарастать, мерзко взбивая в желудке только что проглоченную пищу. Еще немного, и обед обратно попросится, а вместе с ним волосы повылезают, зубы из десен повыпадают и ногти отвалятся – именно такое было ощущение. Все, что не плоть, словно своей жизнью зажило, завибрировало, норовя покинуть тело и расползтись по покинутым кротовьим норам…
– Бродяжий зуд, – поморщился Рэд. – Слишком близко мы подошли к заводу, в Хармонте он почти не ощущается. Только…
– Что только?
Рэд помрачнел.
– Дети Зоны на него реагируют. Те, кто в сталкерских семьях родился после Посещения. И слепки мертвых, вернувшиеся туда, где раньше жили…
– Зомби, что ли? – переспросил Снайпер.
– Какие зомби на хрен?! – взъярился Рэдрик. – Я тебе сказал – слепки, живые копии. Живые, понял?
Снайпер внимательно посмотрел на напарника. Что-то очень личное было в его ярости, больно много боли в глазах напарника увидел стрелок, будто полыхнуло у него изнутри той болью…
– Понял, – кивнул он, вытряхивая из вещмешка остатки пищи в неглубокую канавку. – Это все не мое дело. В каждой Зоне свои особенности. У нас зомби, у вас – слепки. Твою мать, когда ж этот гребаный гул уже закончится?
– Еще минут на пять, – сказал Рэд, остывая. И правда, чего он на русского кинулся? Он же не в курсе, что Мартышка, его отец, да и Гута уже тоже…
Додумать не получилось. Внезапно там, за холмом, что-то нехило рвануло. Гул прервался тут же, будто отрубило.
– Что-то не так, – пробормотал Шухарт. – «Бродяга Дик» так себя не ведет. Он постепенно затухает.
– Ну, значит, самое время посмотреть, что там не так, – сказал Снайпер, взваливая на плечи сильно полегчавший рюкзак.
Рэдрик покачал головой, но ничего не сказал. Русский отчаянный и везучий, в этом он убедился еще в украинской Зоне. Так что как знать, может, и вправду с ним получится вытащить своих из лабораторий Института. Если, конечно, еще есть кого вытаскивать…
Шухарт мотнул головой, отгоняя страшные мысли. Потом бросил в канаву огрызок окорока и пустой мех, после чего обрушил ее край на остатки пищи. Свой мусор, свои отходы, свои мысли гнилые надо хоронить вовремя. Иначе Зона удачи не даст и ничем не поможет слабаку, а при первой возможности и похоронит его, как хороший санитар избавляя мир от бесполезного биологического хлама. Поэтому Рэд прикусил до крови губу, чтоб мозги против воли о ней думали, а не о настоящей боли, не отвлекаясь на эмоции. Прикусил, проверил наличие снаряженного магазина в тяжелом пистолете, что никогда не лишне, и пошел следом за русским, который уже почти поднялся на вершину холма.
С вершины открывалось зрелище, величественное в своей страшной красоте. Справа, над полосой холмов, поросших мутировавшим лесом, маячили верхушки высотных зданий – корпусов Института. Слева высокие горы кутали свои вершины в грозовые тучи, а возле их подножия рассыпались светлые кирпичики зданий – Рексополис с его странными жителями. В отличие от Хармонта, Зона не пришла к ним, затухла на полпути, словно выдохшееся цунами, лишь слегка лизнув краем условную границу города. Казалось бы, радуйся, что не за кордоном живешь, а лишь рядом с ним, и что дети у вас нормальные рождаются. Так нет, тамошний народ в большинстве своем испытывал недетскую зависть к хармонтцам. Мол, сидят на артефактах, собирают их, словно грибы после дождя, богатеют день ото дня. Как известно, в чужих руках всегда «пустышка» толще. Хотя, надо признать, рядом с Хармонтом Зона была намного щедрее на свои опасные дары, чем та ее часть, что граничила с Рексополем. Правда, и цену за это сомнительное счастье хармонтцы платили сполна…
А прямо перед сталкерами, в полумиле от холма, раскинулась территория огромного заброшенного завода.
До того, как его поглотила Зона, это было гигантское предприятие, на котором работали три четверти мужского населения Хармонта. Оно и сейчас было величественным, тоскливым в своем великолепии, словно труп древнего динозавра. Полуразрушенные коробки цехов, напоминающие фотографии времен Второй мировой войны… Гигантские кауперы, похожие на зачарованных великанов, закованных в ржавую броню… Цепочка открытых грузовых вагонов, застывшая возле конусообразных куч желтой породы… И повсюду рельсы, рельсы, рельсы, во всех направлениях перечеркивающие территорию старого завода.
– О как! – сказал Снайпер. – А ваши инопланетяне знали, где устраивать свой пикник. По ходу, их на радиацию тянет, как нас на свежий лесной воздух.
В реальности, не книжной и не киношной, по-другому все. Основное в Зоне – это не саспенс, а грязь. Грязь под ногами и грязь в душах. Ученые хотят сделать открытия мирового значения и стать знаменитыми и богатыми. Сталкеры хотят найти дорогой артефакт и стать просто богатыми. Второе, кстати, честнее. Без налета «чистых помыслов ради блага всего человечества», напоминающих накрахмаленную простыню, брошенную поверх лужи дерьма. Попервоначалу белизна режет глаз, но потом все равно проступит сквозь нее коричневое пятно, неаппетитное и вонючее.
Сегодня кто-то высоколобый и вдобавок высоко сидящий послал на верную смерть группу лаборантов-новичков – опытные ученые, знающие Зону, так бы себя не вели. Зачем послал? А хрен его знает зачем. И вряд ли узнать получится. Виден был только результат, простой и безыскусный, без киношного саспенса. Были люди – и нет людей. Черные пятна копоти на земле вскоре развеет ветер, дождь смоет остальное, и только взгляд опытного сталкера сможет определить, что случилось на том проклятом месте несколько дней назад. Сможет. Но не определит. Потому что не суются опытные сталкеры на танковое поле…
– Хорош тебе, – грубовато произнес Снайпер. – Совсем загонишься. Они знали, на что шли, когда костюмы надевали и винтовки брали в руки. И еще раньше знали, когда контракты подписывали. Так что ты к этому непричастен.
– Все мы причастны, – криво усмехнулся Шухарт. – Каждый из нас. Это от полицейских, военных, судей отбрехаться можно, хотя бы чисто теоретически, для себя – мол, я ангел, а вы все жабы навозные. Но перед самим собой не отмажешься. Все мы, кто по Зоне шатается, кто арты из нее таскает, садится из-за нее, детей делает… других. Это ж мы ей рекламу создаем, это ж из-за нас сюда другие лезут, начитавшись в газетах, в телевизорах насмотревшись, в интернетах просветившись. И гибнут здесь из-за нас. Мы как свет в гребаной лампочке, который с виду прям счастье бесплатное, приходи и бери сколько утащишь. На деле же смерть это. И грязь…
– Все так и есть, – пожал плечами Снайпер, швырнув очередную гайку в подозрительную рябь на луже. – А жизнь – это вообще в большинстве случаев грязь, после которой наступает смерть. Причем у всех без исключения, что у миллионеров, родившихся с золотой ложкой в одном из природных отверстий, что у таких, как мы. И от человека зависит, вездеход он или развалюха, которой в ту грязь лучше вообще не соваться.
– А ты, значит, вездеход? – кивнул Шухарт. – Весь такой непробиваемый супермен, который прет по жизни вперед и все ему по фигу?
Снайпер остановился и посмотрел на спутника. И такую тоску в его взгляде Рэдрик увидел, что немедленно заткнулся и пожалел о сказанном, вылетевшем на эмоциях от только что увиденного.
– Везучий ты, – медленно произнес русский сталкер. – Переживать еще можешь по поводу чьей-то смерти. И семья у тебя есть, ради которой готов жизнь отдать…
Он не договорил и пошел себе вперед, по прямой, без гаек, которые, как и Шухарту, в общем-то, не особо и нужны ему были, так разве что, проверить собственные ощущения. Рэду от его спины, слегка согнутой под тяжестью рюкзака, аж как-то не по себе стало. Дошло – все, что у него порой вырывается наружу, как лава из жерла вулкана, у этого парня внутри перегорает, медленно и мучительно. Страшно это, наверно. И больно. Потому что он не супермен ни хрена, а живой человек, который в своей скорлупе замкнулся от всего мира и идет по грязи прямой дорогой к собственной смерти. И по фиг ему, когда она наступит, сейчас или завтра. Потому что ему, в отличие от Шухарта, реально незачем жить.
– Стоять, – тихо произнес сталкер.
Снайпер остановился, развернулся. В его глазах промелькнула искра удивления.
– Это ты мне?
– Ага, – зло сказал Рэдрик. – Вот что я тебе скажу. Ты эту хрень свою брось. Не может быть, чтоб у нормального мужика не было существа на земле, за которого он в горло готов любому вцепиться. И нечего в себе человеческое хоронить. Ты живой, понял? А не могила, в которую мертвечину сгрузили и закопали.
Снайпер поморщился.
– Ты это… Не надо. Я сказал, что тебе помогу, – значит, помогу. И всё. Потом разойдемся краями, как в море корабли, и забудем друг о друге. А в душу не лезь. Моя она, и нечего тебе там делать.
– А то что? – поинтересовался Шухарт.
– А то могу в морду дать.
– Ну, попробуй, – окрысился Рэд. – Может, хоть человеком себя почувствуешь, а не живым трупом…
Это оказалось быстрее, чем он ожидал. Секунда – и три метра, разделяющие сталкеров, оказались покрыты одним прыжком. Кулак летел прямо в лицо Шухарта, и он лишь чудом ушел от удара. Чисто на рефлексах, полученных еще в подростковых драках, когда пацаны-тинейджеры сходились на пустыре в конце Горняцкой улицы биться район на район. И на тех же рефлексах со всей дури саданул Рэд противнику локтем в живот.
С учетом искусственных волокон, усиливающих динамику движений, получилось душевно. Снайпера согнуло на вдохе. Рэдрик тут же занес было руку для второго удара в сочленение края шлема и бронированного воротника, дожидаясь, когда цель опустится достаточно низко, чтоб точно ударить, куда наметил… но тут она резко сместилась вперед.
Удар шлемом в грудь был не особо сильным, больше тяжелым, нанесенным всей массой тела, отчего Шухарт не удержался на ногах и рухнул на спину. Пока летел, хотел извернуться – не получилось. Только сгруппировался маленько, по привычке сберегая затылок от удара об землю, хотя это не особо и нужно было в бронекостюме. И тут же по факту приземления получил удар предплечьем в кадык.
Не было бы горло защищено броневоротником с амортизирующей подкладкой, кирдык бы настал тому горлу. А так Шухарт лишь захрипел, да в глазах слегка помутилось. Что, впрочем, ничуть не помешало ему резко встать «на мостик», сбросив с себя тяжелого противника. И даже вскочить на ноги получилось, и в боевую стойку встать, хотя больше хотелось кашлять, отплевываться и мотать головой, прогоняя пелену, нависшую перед глазами.
Снайпер стоял напротив, тоже со сжатыми кулаками, правда, слегка согнутый – по ощущениям, в «солнышко» ему Рэд попал нормально. Это удар пули умный костюм распознает и распределяет по всей площади. А тупой удар, неопасный для жизни, доводит до хозяина на уровне обычного болевого ощущения – мол, не надо оно тебе, спасайся, пока не поздно. И если бить точно в болевые точки, можно, по идее, ненадолго вывести из строя врага, одетого в суперкостюм. Только кто ж на реальной войне будет драться с противником на кулаках?
Рэд поднял забрало шлема, кашлянул пару раз, прочищая горло, сплюнул вязкую слюну.
– Значит, душа у тебя все-таки есть, – произнес он. – Значит, не все потеряно.
– Насчет не все потеряно – аналогично, – слегка сдавленным голосом произнес Снайпер. – Только в твоем случае, если эмоции зашкаливать не будут, так вообще отлично. Кстати, думаю, то, что сейчас произошло, нам обоим нужно было. Чисто для обмена опытом. Драться учился где?
– На улице, – сказал Рэд, кашлянув еще раз, чисто для проверки, все ли в порядке со слегка помятой дыхалкой.
– Самая лучшая школа рукопашного боя, – кивнул Снайпер. – Когда твоей шкуре все уязвимые места голыми кулаками простучат, сразу доходит, что к чему. Намного лучше получается научиться реальной драке, чем в перчатках. И быстрее.
– Это точно, – согласился Рэд. – В общем, поговорили по душам, и хорошо. Даже как-то полегче стало.
– Не без этого, – отозвался Снайпер. – Только после удара в «солнышко» лучше сразу второй рукой сверху бить, не дожидаясь, пока противника как следует скрючит. Если удар поставлен, его по-любому согнет, так что если в себе уверен, бей сразу «низ-верх». Японцы называют этот прием «заходящее солнце».
– Учту, – кивнул Шухарт.
– Ну и хорошо, – отозвался Снайпер. – Кстати, о главном. Долго нам еще?
– Да не особо. Вон там, за холмом оно и будет.
– Тогда давай перекусим и в путь. Что-то мне подсказывает, в ближайшее время нам привалов не светит.
Рэд спорить не стал. Тем более что его чутье подсказывало ему то же самое…
Глава 5
Посещение
Посещение имело место на самом деле, но оно отнюдь не окончилось. Фактически мы сейчас находимся в состоянии контакта, только не подозреваем об этом. Пришельцы угнездились в Зонах и тщательно нас изучают, одновременно подготавливая к «жестоким чудесам грядущего».
Аркадий и Борис Стругацкие.
«Пикник на обочине»
Костер разводить не стали. Снайпер достал из вещмешка остатки былой роскоши и быстро срезал с копченого мяса потемневший верхний слой – здесь, в Зоне, любые продукты портятся моментом, поэтому сталкеры предпочитают консервы. Но не пропадать же добру.
– Всё, остальное придется выбросить, – с явным сожалением сказал он, протягивая напарнику кусок окорока в полфунта весом.
– Хороший у тебя нож, – отметил Шухарт, принимая еду. – По мясу ходит, словно по воздуху.
– Что есть, то есть, – согласился Снайпер. – Уникальный экземпляр. Нож – это наше всё. Как говорится, будет нож – будет пища. Здесь, в Зоне, да и вообще по жизни, без хорошего ножа никуда. Перерезать веревку или запястье врагу, тянущему руки к твоему горлу. Открыть банку консервов или бутылку вина (кстати, очень просто – аккуратно воткнул и вывинтил пробку, если штопора нет под рукой). Выкопать схрон для трофеев или могилу погибшему другу. Знакомый у меня был, ученый-археолог, так он говорил, что первым предметом, который сделал первобытный человек, был именно каменный нож-рубило, универсальное орудие для войны и охоты.
– Похоже, это твоя любимая тема, – заметил Рэд, запивая еду остатками вина из кожаного меха.
– Ножи люблю, – не стал спорить Снайпер. – Их, в отличие от автомата, гораздо труднее сломать. А еще у них никогда не заканчиваются патроны…
Внезапно он замолчал, прислушиваясь. Там, за холмом, что-то явно происходило. Гудело что-то, звук будто из-под земли шел. Сначала тихо, еле слышно, но звук быстро набирал силу.
– Что это? – обернулся Снайпер к Шухарту. – На вертолет не похоже…
И вправду, гудение было какое-то странное. Жуть в нем присутствовала, нотки какие-то инородные, от которых очень хотелось развернуться и бежать не разбирая дороги, подальше от источника инфернального шума.
– Это «Бродяга Дик» на старом заводе опять шалит, – мрачно проговорил Рэдрик. И, видя непонимание в глазах Снайпера, пояснил: – Аномалия такая. То ли звуковая, то ли хрен ее знает. И сталкеры ходили на тот завод, и ученые. И ни один не вернулся. С вертолета смотрели – нету на территории того завода ничего интересного, пусто, как в кармане после запоя. Артефактов вообще нет, одни развалины и аномалий прорва, еще больше, чем возле Института. А когда «Бродяга» беснуется, в ту сторону даже вертолеты не летают. Все, что летали посмотреть, какого беса там происходит, тоже сгинули. Так что нам из-за холма лучше не высовываться, пока он не отгудит, целее будем…
– Верные признаки крайне интересного места, – проговорил Снайпер, экстренно дожевывая свою порцию. Закон Зоны и войны одинаков: если есть хоть малейшая возможность, доешь свою порцию сейчас. Дальше может или времени не быть, или еды, или того, чем жевать.
Но гул продолжал нарастать, мерзко взбивая в желудке только что проглоченную пищу. Еще немного, и обед обратно попросится, а вместе с ним волосы повылезают, зубы из десен повыпадают и ногти отвалятся – именно такое было ощущение. Все, что не плоть, словно своей жизнью зажило, завибрировало, норовя покинуть тело и расползтись по покинутым кротовьим норам…
– Бродяжий зуд, – поморщился Рэд. – Слишком близко мы подошли к заводу, в Хармонте он почти не ощущается. Только…
– Что только?
Рэд помрачнел.
– Дети Зоны на него реагируют. Те, кто в сталкерских семьях родился после Посещения. И слепки мертвых, вернувшиеся туда, где раньше жили…
– Зомби, что ли? – переспросил Снайпер.
– Какие зомби на хрен?! – взъярился Рэдрик. – Я тебе сказал – слепки, живые копии. Живые, понял?
Снайпер внимательно посмотрел на напарника. Что-то очень личное было в его ярости, больно много боли в глазах напарника увидел стрелок, будто полыхнуло у него изнутри той болью…
– Понял, – кивнул он, вытряхивая из вещмешка остатки пищи в неглубокую канавку. – Это все не мое дело. В каждой Зоне свои особенности. У нас зомби, у вас – слепки. Твою мать, когда ж этот гребаный гул уже закончится?
– Еще минут на пять, – сказал Рэд, остывая. И правда, чего он на русского кинулся? Он же не в курсе, что Мартышка, его отец, да и Гута уже тоже…
Додумать не получилось. Внезапно там, за холмом, что-то нехило рвануло. Гул прервался тут же, будто отрубило.
– Что-то не так, – пробормотал Шухарт. – «Бродяга Дик» так себя не ведет. Он постепенно затухает.
– Ну, значит, самое время посмотреть, что там не так, – сказал Снайпер, взваливая на плечи сильно полегчавший рюкзак.
Рэдрик покачал головой, но ничего не сказал. Русский отчаянный и везучий, в этом он убедился еще в украинской Зоне. Так что как знать, может, и вправду с ним получится вытащить своих из лабораторий Института. Если, конечно, еще есть кого вытаскивать…
Шухарт мотнул головой, отгоняя страшные мысли. Потом бросил в канаву огрызок окорока и пустой мех, после чего обрушил ее край на остатки пищи. Свой мусор, свои отходы, свои мысли гнилые надо хоронить вовремя. Иначе Зона удачи не даст и ничем не поможет слабаку, а при первой возможности и похоронит его, как хороший санитар избавляя мир от бесполезного биологического хлама. Поэтому Рэд прикусил до крови губу, чтоб мозги против воли о ней думали, а не о настоящей боли, не отвлекаясь на эмоции. Прикусил, проверил наличие снаряженного магазина в тяжелом пистолете, что никогда не лишне, и пошел следом за русским, который уже почти поднялся на вершину холма.
С вершины открывалось зрелище, величественное в своей страшной красоте. Справа, над полосой холмов, поросших мутировавшим лесом, маячили верхушки высотных зданий – корпусов Института. Слева высокие горы кутали свои вершины в грозовые тучи, а возле их подножия рассыпались светлые кирпичики зданий – Рексополис с его странными жителями. В отличие от Хармонта, Зона не пришла к ним, затухла на полпути, словно выдохшееся цунами, лишь слегка лизнув краем условную границу города. Казалось бы, радуйся, что не за кордоном живешь, а лишь рядом с ним, и что дети у вас нормальные рождаются. Так нет, тамошний народ в большинстве своем испытывал недетскую зависть к хармонтцам. Мол, сидят на артефактах, собирают их, словно грибы после дождя, богатеют день ото дня. Как известно, в чужих руках всегда «пустышка» толще. Хотя, надо признать, рядом с Хармонтом Зона была намного щедрее на свои опасные дары, чем та ее часть, что граничила с Рексополем. Правда, и цену за это сомнительное счастье хармонтцы платили сполна…
А прямо перед сталкерами, в полумиле от холма, раскинулась территория огромного заброшенного завода.
До того, как его поглотила Зона, это было гигантское предприятие, на котором работали три четверти мужского населения Хармонта. Оно и сейчас было величественным, тоскливым в своем великолепии, словно труп древнего динозавра. Полуразрушенные коробки цехов, напоминающие фотографии времен Второй мировой войны… Гигантские кауперы, похожие на зачарованных великанов, закованных в ржавую броню… Цепочка открытых грузовых вагонов, застывшая возле конусообразных куч желтой породы… И повсюду рельсы, рельсы, рельсы, во всех направлениях перечеркивающие территорию старого завода.
– О как! – сказал Снайпер. – А ваши инопланетяне знали, где устраивать свой пикник. По ходу, их на радиацию тянет, как нас на свежий лесной воздух.