Загадай любовь
Часть 25 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Девчонки, обсуждающие что-то, тут же примолкли и уставились в нашу сторону. Зная, что некоторые из них тоже вздыхали по Золотку, я почувствовала на себе недоуменные и завистливые взгляды. Из вредности мне хотелось прильнуть к Антону Владимировичу, им назло. Но географ может все не так понять… Однако в этот момент Золотко сам подтянул меня, потому как я немного сползла.
– Вам не тяжело, Антон Владимирович? – спросила я. И тут же испугалась, что мой вопрос может прозвучать кокетливо.
– Наташа, вы просто пушинка, – посмотрел мне в глаза Золотко. Взгляд его был так похож на взгляд Тимура, что я невольно заулыбалась.
Краем глаза заметила, что за нами наблюдает Кристина Благовещенская – моя давняя врагиня. Мы практически не общались, и я даже не помню, с чего конкретно началось наше соперничество. И все-таки оно было. Во всем. В школьных мероприятиях, в учебе, в симпатиях к мальчикам… А еще я не раз слышала, как Кристина обсуждала в раздевалке, какой шикарный мужчина Антон Владимирович. Конечно, эти разговоры меня страшно злили. Я ревновала. Но тогда ведь я не могла запретить другим девчонкам влюбляться в молодого учителя. Возможно, не заметь я ядовитый взгляд Благовещенской, то так бы тихонечко и просидела на руках у географа. Но тут во мне взыграло непонятное злорадство. Когда мы поравнялись с Кристиной, я крепче обняла за шею Антона Владимировича и на несколько секунд прижалась к нему. Золотко не обратил на это никакого внимания, а может, просто сделал вид, что не заметил… Когда мы прошли мимо Кристины, я с довольным видом выглянула из-за плеча географа, но вместо Благовощенской наткнулась на взгляд суровых карих глаз. Улыбка тут же сползла с моего лица. Несмотря на больную ногу, захотелось сразу слезть с рук Антона Владимировича. Или хотя бы чтобы он меня скорее донес до медкабинета. Но школьный коридор теперь казался бесконечным.
Сиять на руках географа сразу расхотелось. В медкабинете Антон Владимирович осторожно усадил меня на кушетку, объяснил школьной медсестре ситуацию и вместе со звонком, извинившись, покинул кабинет.
– Как же это тебя угораздило? – спросила медсестра, туго перевязывая мне ногу эластичным бинтом.
– Замечталась и навернулась с лестницы, – буркнула я. Какая же я дура! Об этом и вспоминать не хотелось.
Медсестра как-то хитро взглянула на меня, но промолчала.
Когда я, прихрамывая, вышла из ее кабинета, урок уже был в самом разгаре. Коридор опустел, и Тимура в нем, разумеется, не было.
На информатику я не пошла. Тем более у меня уважительная причина – травма. Остальные подтвердят. Весь класс наблюдал за тем, как Антон Владимирович несет меня на руках. Вспомнив, что Макеев тоже стал свидетелем этого действа, я помрачнела. Все-таки Тимур до сих пор не верил, что у меня прошли чувства к его брату. Да и кто бы поверил? Я ведь еще обняла географа, чтобы Благовещенскую позлить.
Я доковыляла до широкого подоконника и кое-как забралась на него. В школе шли уроки, и вокруг было тихо. За окном начался сильный снегопад. Я подумала о Яне. Как она сейчас? Чем занимается? Бездумно слоняется по улицам в такую погоду? Я достала из рюкзака телефон и набрала номер подруги.
– Да? – грустно ответила Янка. Ее голос был таким усталым, будто она вагоны разгружала.
– Гуляешь? – задала я какой-то глупый вопрос.
У Казанцевой на фоне гудели машины. Снег так и валил с неба. Наверное, сейчас на дорогах настоящий коллапс.
– Маринку жду у универа. Только вот думаю, что прятаться от родителей в своем же доме, только в соседнем подъезде, – глупо. Они меня быстро вычислят. Из окна увидят, например.
– Так ты не прячься, – посоветовала я. – Предупреди, что ушла из дома, поживешь у друзей. Только у конкретно каких, не говори. Если мне твоя мама позвонит, я не выдам. Честное слово!
Яна долго молчала. Я даже решила, что это связь прервалась, но машины продолжали шуметь и изредка сигналить.
– Я вообще-то их проучить хотела, – наконец сказала Казанцева. – Ну, чтоб, знаешь, побеспокоились…
– Они уже беспокоятся, – перебила я. – А так – весь город на уши поставят, в полицию сообщат, в школе трепаться будут. Оно тебе надо?
Мне даже не верилось, что все это я говорю Казанцевой – строгой, пунктуальной, правильной Казанцевой.
– Вообще-то ты права, – нехотя согласилась Яна. – Но во дворе все-таки буду оглядываться, чтобы они меня не заметили.
– Ты только долго родителей не маринуй, – осторожно сказала я. Отчим ее мне никогда особо не нравился, а вот маму Янкину было жалко. Бесхребетная она, конечно. Но Яну очень любит.
– Посмотрим, – проворчала Казанцева и перевела тему разговора: – Ну… А в школе как?
– Классная про тебя спрашивала, – сообщила я. – Я ответила, что ты болеешь. А так…
Я задумалась, стоит ли рассказывать Яне о своем падении с лестницы и чудесном спасении Антоном Владимировичем. Все-таки мы с Яной решили ничего друг от друга не скрывать. Но о той ситуации мне даже вспоминать было стыдно, не то что рассказывать. Тем более что это был явно не телефонный разговор.
– А так… вроде больше ничего нового, – закончила я.
Яна вздохнула:
– Понятно. Ну, я завтра в школу все-таки приду. Ты мне скинешь домашку?
– Угу.
Гудение на фоне прекратилось, и вдруг стало тихо-тихо.
– Ты тут? – спросила я. – Ян, ты чего молчишь?
– Тут, – отозвалась Казанцева. – Я слушаю, как снег шелестит. Ты слышишь?
Я ничего не слышала. Только из спортзала доносился стук баскетбольного мяча и редкие свистки.
– Наташ, и почему все так сложно? – спросила Яна.
На этот вопрос у меня ответа не было.
Глава пятнадцатая
На уроки в тот день я решила больше не идти. Если уж прогуливать, то вместе с Казанцевой. Без нее сидеть на алгебре, которая стояла в расписании последней, не хотелось. К тому же после случившегося в коридоре приходить в класс было стыдно. Как я в глаза Тимуру посмотрю? Наверняка девчонки уже шушукаются по этому поводу… Поэтому я, закончив телефонный разговор с Казанцевой, недолго думая, слезла с подоконника и поковыляла в сторону гардероба.
По улицам ползли снегоуборочные машины. Ледяной ветер покалывал лицо. Нога ныла, поэтому до дома я плелась неприлично долго. Алины и мамы не было. Сестра сдавала последний зачет, а мама умотала на дачу приводить дом в порядок перед праздниками. Чтобы отвлечь Алину от расставания с Эдиком, родители готовили большую вечеринку. На Новый год должны были прийти мамины друзья, а это всегда торжество в духе: «А Наташка-то как вымахала! Жених-то у тебя есть? А поступать на кого собираешься? Тоже в педагогический? А почему? Профессия не модная и не перспективная…» Взрослые всегда лезли со своим ценным и неинтересным для меня мнением. Поэтому я была даже рада, что на Новый год уеду с классом за город. К тому же с Алиной мы по-прежнему не помирились, а делить с сестрой на даче одну комнату в неуютной тишине мне точно не хотелось.
Дома у меня разболелась голова. В холодильнике мышь повесилась, из-за чего настроение еще больше испортилось. Небо в снегопад было темное, низкое и лохматое, оттого в квартире стало неуютно и сумрачно. Я даже толком не разделась. Просто завалилась в школьной форме на диван и включила телевизор. Бесконечные дневные ток-шоу, все тупые и провокационные, и сериалы для домохозяек… Ничего интересного. Остановившись на кнопке с музыкальным каналом, я немного убавила звук и прикрыла глаза. Сама не заметила, как заснула. Снились коридоры. Длинные, бесконечные и неуютные. По ним меня на руках нес Тимур. Я, крепко ухватив его за шею, много говорила, оправдывалась, признавалась в любви, а Макеев уже привычно молчал. Поочередно вышибал ногой двери и кого-то там высматривал, не обращая на меня внимания. Наконец мы дошли до кабинета географии и остановились. Класс был пуст. Мы стояли у огромных карт, Макеев по-прежнему со мной не разговаривал. «Перестань на меня обижаться! – плакала я во сне. – Ты все не так понял! Я не люблю его больше… Он хороший, но не мой. Ну почему все так сложно? Зачем мы вообще начали общаться? Зачем ты подарил мне свои перчатки?..»
Я почувствовала, что плачу по-настоящему. А потом прозвенел школьный звонок. Правда, странный какой-то… Он звонил и звонил. Так настойчиво, что я наконец проснулась. Мои глаза не разлеплялись от слез. Еле-еле я сообразила, что это был дверной звонок. Кто-то отчаянно пытался меня разбудить. Я наконец открыла глаза и огляделась. В квартире по-прежнему было пусто. Может, мама уже с дачи вернулась? Или Алина оставила дома ключи…
Встав на больную ногу, я охнула. Совсем забыла о том, что ее подвернула. Доковыляв до двери, даже не взглянула в глазок. И очень удивилась, когда за порогом обнаружила соседку с пятого этажа – Екатерину Васильевну.
– Слава богу! А я уж думала, дома никого нет, – запричитала она. – Но решила на всякий случай проверить.
Я спросонья вообще не соображала.
– Здравствуйте! – сказала я. – А мамы нет дома, она…
– Спускайся скорее на улицу! – закричала Екатерина Васильевна, перебив меня. Затем заглянула в нашу квартиру и принюхалась. – Горим!
– Как горим? – опешила я. И только тут заметила на площадке задымление и ощутила запах гари. У нас в квартире, как мне казалось, горелым не пахло… А может, я просто спала и не почуяла.
– Пожар на шестом. У меня вся квартира в дыму! Пожарные будут с минуты на минуту. Ну же, собирайся! – торопила меня Екатерина Васильевна, сея панику.
И я, конечно, тоже запаниковала. Ступая на больную ногу, бросилась к шкафу в родительской комнате. Мама всегда говорила, что первым делом в случае ЧП нужно хватать документы. Я взяла папку с документами, и тут мой взгляд упал на толстый семейный альбом. И почему-то в эту минуту я подумала, как жалко будет, если он сгорит. Это же такая память… Возможно, если б я бегала по квартире в поисках ценных вещей, то мне еще много чего стало бы жалко, но сейчас я без раздумий схватила альбом и вместе с папкой сунула его под мышку.
Екатерина Васильевна ждала меня в коридоре и громко причитала:
– Ох, господи помилуй! Господи помилуй! Сгорим ведь! Все сгорим! Наташенька, ты готова?
Послышался вой сирен, и оттого я еще больше испугалась. Внутри все неприятно задрожало. Я схватила с вешалки пуховик и зачем-то нацепила на ноги папины тапки сорок четвертого размера.
На лестничной клетке творилась суматоха. С верхних этажей суетливо спускались соседи. С питомцами, ноутбуками, вещами в руках… Я подумала, что, возможно, стоит вернуться домой и прихватить тоже что-нибудь дорогостоящее из техники, но в подъезде уже стоял едкий запах гари, и я передумала. Едва не теряя огромные тапки, спускалась вслед за остальными, минуя сразу несколько ступеней. На удивление даже нога не болела. Хотя в ту минуту я подумала, что позже мне такая прыть все-таки аукнется.
Екатерина Васильевна проявляла небывалую активность. Обычно тучная и неповоротливая, сейчас она неслась вперед, опережая других соседей. Выбежав на улицу под мокрый снег, я тут же угодила в крепкие объятия Алины.
– Натуся! Ты как? Слава богу, жива!
Я, как ошалелая, оглядывалась по сторонам. У подъезда толпились соседи и оживленно переговаривались:
– А у кого горит?
– У Семеновых! Слава богу, Васильевна почуяла…
– Как же так? Забыли утюг отключить?
– Говорят, гирлянды китайские вспыхнули.
Все это громким шепотом вперемежку с ахами и вздохами. Когда я выбежала на улицу, во двор уже въезжала тяжелая пожарная машина.
Алина продолжала меня осматривать и бормотать, не давая мне и слова вставить.
– А я иду из института, смотрю, народ у подъезда стоит. Говорят, пожар. Я кинулась внутрь, а меня дядя Коля с первого этажа не пускает. Я уже не знала, что и делать… И тут ты выбегаешь! Натуся, а что с твоей ногой?
– В школе подвернула, – поморщилась я, подтягивая папку и тяжелый альбом. Алина тут же обратила на него внимание.
– А это что? Семейный альбом? – вздернула брови сестра.
– Ну да… – Я растерялась. – Взяла самое ценное.
Алина вдруг улыбнулась сквозь слезы и снова крепко обняла меня.
– Ох, ты же почти босиком! Заболеешь. А шапка?
Сестра быстро стянула с себя шапочку – серую, вязаную, которая очень шла ее приталенному зеленому пальто, а с моим длинным черным пуховиком и папиными тапками смотрелась нелепо.
Но ее шапку мне снимать не хотелось. Алина обняла меня за плечи, будто таким образом могла согреть, и мы принялись смотреть на работу пожарных. С возгоранием они справились достаточно быстро, поэтому вскоре я немного успокоилась. Хотя, конечно, струхнула знатно.
Спустя сорок минут, когда мы уже окончательно продрогли, нам разрешили возвращаться в квартиры.
Дома Алина тут же побежала ставить чайник, а меня усадила на диван и укрыла пледом.
– Маме пока звонить не будем, зачем ее пугать? – кричала Алина из кухни, гремя чашками. – Они сегодня с папой на джазовый концерт идут. Папа должен освободиться пораньше и забрать ее с дачи. Если мама узнает, что у нас в доме пожар был, то сразу ведь примчится. И расстроится страшно. Все ведь, слава богу, обошлось. Хотя квартира Семеновых здорово пострадала. Так жалко их! Прямо перед Новым годом…
– Вам не тяжело, Антон Владимирович? – спросила я. И тут же испугалась, что мой вопрос может прозвучать кокетливо.
– Наташа, вы просто пушинка, – посмотрел мне в глаза Золотко. Взгляд его был так похож на взгляд Тимура, что я невольно заулыбалась.
Краем глаза заметила, что за нами наблюдает Кристина Благовещенская – моя давняя врагиня. Мы практически не общались, и я даже не помню, с чего конкретно началось наше соперничество. И все-таки оно было. Во всем. В школьных мероприятиях, в учебе, в симпатиях к мальчикам… А еще я не раз слышала, как Кристина обсуждала в раздевалке, какой шикарный мужчина Антон Владимирович. Конечно, эти разговоры меня страшно злили. Я ревновала. Но тогда ведь я не могла запретить другим девчонкам влюбляться в молодого учителя. Возможно, не заметь я ядовитый взгляд Благовещенской, то так бы тихонечко и просидела на руках у географа. Но тут во мне взыграло непонятное злорадство. Когда мы поравнялись с Кристиной, я крепче обняла за шею Антона Владимировича и на несколько секунд прижалась к нему. Золотко не обратил на это никакого внимания, а может, просто сделал вид, что не заметил… Когда мы прошли мимо Кристины, я с довольным видом выглянула из-за плеча географа, но вместо Благовощенской наткнулась на взгляд суровых карих глаз. Улыбка тут же сползла с моего лица. Несмотря на больную ногу, захотелось сразу слезть с рук Антона Владимировича. Или хотя бы чтобы он меня скорее донес до медкабинета. Но школьный коридор теперь казался бесконечным.
Сиять на руках географа сразу расхотелось. В медкабинете Антон Владимирович осторожно усадил меня на кушетку, объяснил школьной медсестре ситуацию и вместе со звонком, извинившись, покинул кабинет.
– Как же это тебя угораздило? – спросила медсестра, туго перевязывая мне ногу эластичным бинтом.
– Замечталась и навернулась с лестницы, – буркнула я. Какая же я дура! Об этом и вспоминать не хотелось.
Медсестра как-то хитро взглянула на меня, но промолчала.
Когда я, прихрамывая, вышла из ее кабинета, урок уже был в самом разгаре. Коридор опустел, и Тимура в нем, разумеется, не было.
На информатику я не пошла. Тем более у меня уважительная причина – травма. Остальные подтвердят. Весь класс наблюдал за тем, как Антон Владимирович несет меня на руках. Вспомнив, что Макеев тоже стал свидетелем этого действа, я помрачнела. Все-таки Тимур до сих пор не верил, что у меня прошли чувства к его брату. Да и кто бы поверил? Я ведь еще обняла географа, чтобы Благовещенскую позлить.
Я доковыляла до широкого подоконника и кое-как забралась на него. В школе шли уроки, и вокруг было тихо. За окном начался сильный снегопад. Я подумала о Яне. Как она сейчас? Чем занимается? Бездумно слоняется по улицам в такую погоду? Я достала из рюкзака телефон и набрала номер подруги.
– Да? – грустно ответила Янка. Ее голос был таким усталым, будто она вагоны разгружала.
– Гуляешь? – задала я какой-то глупый вопрос.
У Казанцевой на фоне гудели машины. Снег так и валил с неба. Наверное, сейчас на дорогах настоящий коллапс.
– Маринку жду у универа. Только вот думаю, что прятаться от родителей в своем же доме, только в соседнем подъезде, – глупо. Они меня быстро вычислят. Из окна увидят, например.
– Так ты не прячься, – посоветовала я. – Предупреди, что ушла из дома, поживешь у друзей. Только у конкретно каких, не говори. Если мне твоя мама позвонит, я не выдам. Честное слово!
Яна долго молчала. Я даже решила, что это связь прервалась, но машины продолжали шуметь и изредка сигналить.
– Я вообще-то их проучить хотела, – наконец сказала Казанцева. – Ну, чтоб, знаешь, побеспокоились…
– Они уже беспокоятся, – перебила я. – А так – весь город на уши поставят, в полицию сообщат, в школе трепаться будут. Оно тебе надо?
Мне даже не верилось, что все это я говорю Казанцевой – строгой, пунктуальной, правильной Казанцевой.
– Вообще-то ты права, – нехотя согласилась Яна. – Но во дворе все-таки буду оглядываться, чтобы они меня не заметили.
– Ты только долго родителей не маринуй, – осторожно сказала я. Отчим ее мне никогда особо не нравился, а вот маму Янкину было жалко. Бесхребетная она, конечно. Но Яну очень любит.
– Посмотрим, – проворчала Казанцева и перевела тему разговора: – Ну… А в школе как?
– Классная про тебя спрашивала, – сообщила я. – Я ответила, что ты болеешь. А так…
Я задумалась, стоит ли рассказывать Яне о своем падении с лестницы и чудесном спасении Антоном Владимировичем. Все-таки мы с Яной решили ничего друг от друга не скрывать. Но о той ситуации мне даже вспоминать было стыдно, не то что рассказывать. Тем более что это был явно не телефонный разговор.
– А так… вроде больше ничего нового, – закончила я.
Яна вздохнула:
– Понятно. Ну, я завтра в школу все-таки приду. Ты мне скинешь домашку?
– Угу.
Гудение на фоне прекратилось, и вдруг стало тихо-тихо.
– Ты тут? – спросила я. – Ян, ты чего молчишь?
– Тут, – отозвалась Казанцева. – Я слушаю, как снег шелестит. Ты слышишь?
Я ничего не слышала. Только из спортзала доносился стук баскетбольного мяча и редкие свистки.
– Наташ, и почему все так сложно? – спросила Яна.
На этот вопрос у меня ответа не было.
Глава пятнадцатая
На уроки в тот день я решила больше не идти. Если уж прогуливать, то вместе с Казанцевой. Без нее сидеть на алгебре, которая стояла в расписании последней, не хотелось. К тому же после случившегося в коридоре приходить в класс было стыдно. Как я в глаза Тимуру посмотрю? Наверняка девчонки уже шушукаются по этому поводу… Поэтому я, закончив телефонный разговор с Казанцевой, недолго думая, слезла с подоконника и поковыляла в сторону гардероба.
По улицам ползли снегоуборочные машины. Ледяной ветер покалывал лицо. Нога ныла, поэтому до дома я плелась неприлично долго. Алины и мамы не было. Сестра сдавала последний зачет, а мама умотала на дачу приводить дом в порядок перед праздниками. Чтобы отвлечь Алину от расставания с Эдиком, родители готовили большую вечеринку. На Новый год должны были прийти мамины друзья, а это всегда торжество в духе: «А Наташка-то как вымахала! Жених-то у тебя есть? А поступать на кого собираешься? Тоже в педагогический? А почему? Профессия не модная и не перспективная…» Взрослые всегда лезли со своим ценным и неинтересным для меня мнением. Поэтому я была даже рада, что на Новый год уеду с классом за город. К тому же с Алиной мы по-прежнему не помирились, а делить с сестрой на даче одну комнату в неуютной тишине мне точно не хотелось.
Дома у меня разболелась голова. В холодильнике мышь повесилась, из-за чего настроение еще больше испортилось. Небо в снегопад было темное, низкое и лохматое, оттого в квартире стало неуютно и сумрачно. Я даже толком не разделась. Просто завалилась в школьной форме на диван и включила телевизор. Бесконечные дневные ток-шоу, все тупые и провокационные, и сериалы для домохозяек… Ничего интересного. Остановившись на кнопке с музыкальным каналом, я немного убавила звук и прикрыла глаза. Сама не заметила, как заснула. Снились коридоры. Длинные, бесконечные и неуютные. По ним меня на руках нес Тимур. Я, крепко ухватив его за шею, много говорила, оправдывалась, признавалась в любви, а Макеев уже привычно молчал. Поочередно вышибал ногой двери и кого-то там высматривал, не обращая на меня внимания. Наконец мы дошли до кабинета географии и остановились. Класс был пуст. Мы стояли у огромных карт, Макеев по-прежнему со мной не разговаривал. «Перестань на меня обижаться! – плакала я во сне. – Ты все не так понял! Я не люблю его больше… Он хороший, но не мой. Ну почему все так сложно? Зачем мы вообще начали общаться? Зачем ты подарил мне свои перчатки?..»
Я почувствовала, что плачу по-настоящему. А потом прозвенел школьный звонок. Правда, странный какой-то… Он звонил и звонил. Так настойчиво, что я наконец проснулась. Мои глаза не разлеплялись от слез. Еле-еле я сообразила, что это был дверной звонок. Кто-то отчаянно пытался меня разбудить. Я наконец открыла глаза и огляделась. В квартире по-прежнему было пусто. Может, мама уже с дачи вернулась? Или Алина оставила дома ключи…
Встав на больную ногу, я охнула. Совсем забыла о том, что ее подвернула. Доковыляв до двери, даже не взглянула в глазок. И очень удивилась, когда за порогом обнаружила соседку с пятого этажа – Екатерину Васильевну.
– Слава богу! А я уж думала, дома никого нет, – запричитала она. – Но решила на всякий случай проверить.
Я спросонья вообще не соображала.
– Здравствуйте! – сказала я. – А мамы нет дома, она…
– Спускайся скорее на улицу! – закричала Екатерина Васильевна, перебив меня. Затем заглянула в нашу квартиру и принюхалась. – Горим!
– Как горим? – опешила я. И только тут заметила на площадке задымление и ощутила запах гари. У нас в квартире, как мне казалось, горелым не пахло… А может, я просто спала и не почуяла.
– Пожар на шестом. У меня вся квартира в дыму! Пожарные будут с минуты на минуту. Ну же, собирайся! – торопила меня Екатерина Васильевна, сея панику.
И я, конечно, тоже запаниковала. Ступая на больную ногу, бросилась к шкафу в родительской комнате. Мама всегда говорила, что первым делом в случае ЧП нужно хватать документы. Я взяла папку с документами, и тут мой взгляд упал на толстый семейный альбом. И почему-то в эту минуту я подумала, как жалко будет, если он сгорит. Это же такая память… Возможно, если б я бегала по квартире в поисках ценных вещей, то мне еще много чего стало бы жалко, но сейчас я без раздумий схватила альбом и вместе с папкой сунула его под мышку.
Екатерина Васильевна ждала меня в коридоре и громко причитала:
– Ох, господи помилуй! Господи помилуй! Сгорим ведь! Все сгорим! Наташенька, ты готова?
Послышался вой сирен, и оттого я еще больше испугалась. Внутри все неприятно задрожало. Я схватила с вешалки пуховик и зачем-то нацепила на ноги папины тапки сорок четвертого размера.
На лестничной клетке творилась суматоха. С верхних этажей суетливо спускались соседи. С питомцами, ноутбуками, вещами в руках… Я подумала, что, возможно, стоит вернуться домой и прихватить тоже что-нибудь дорогостоящее из техники, но в подъезде уже стоял едкий запах гари, и я передумала. Едва не теряя огромные тапки, спускалась вслед за остальными, минуя сразу несколько ступеней. На удивление даже нога не болела. Хотя в ту минуту я подумала, что позже мне такая прыть все-таки аукнется.
Екатерина Васильевна проявляла небывалую активность. Обычно тучная и неповоротливая, сейчас она неслась вперед, опережая других соседей. Выбежав на улицу под мокрый снег, я тут же угодила в крепкие объятия Алины.
– Натуся! Ты как? Слава богу, жива!
Я, как ошалелая, оглядывалась по сторонам. У подъезда толпились соседи и оживленно переговаривались:
– А у кого горит?
– У Семеновых! Слава богу, Васильевна почуяла…
– Как же так? Забыли утюг отключить?
– Говорят, гирлянды китайские вспыхнули.
Все это громким шепотом вперемежку с ахами и вздохами. Когда я выбежала на улицу, во двор уже въезжала тяжелая пожарная машина.
Алина продолжала меня осматривать и бормотать, не давая мне и слова вставить.
– А я иду из института, смотрю, народ у подъезда стоит. Говорят, пожар. Я кинулась внутрь, а меня дядя Коля с первого этажа не пускает. Я уже не знала, что и делать… И тут ты выбегаешь! Натуся, а что с твоей ногой?
– В школе подвернула, – поморщилась я, подтягивая папку и тяжелый альбом. Алина тут же обратила на него внимание.
– А это что? Семейный альбом? – вздернула брови сестра.
– Ну да… – Я растерялась. – Взяла самое ценное.
Алина вдруг улыбнулась сквозь слезы и снова крепко обняла меня.
– Ох, ты же почти босиком! Заболеешь. А шапка?
Сестра быстро стянула с себя шапочку – серую, вязаную, которая очень шла ее приталенному зеленому пальто, а с моим длинным черным пуховиком и папиными тапками смотрелась нелепо.
Но ее шапку мне снимать не хотелось. Алина обняла меня за плечи, будто таким образом могла согреть, и мы принялись смотреть на работу пожарных. С возгоранием они справились достаточно быстро, поэтому вскоре я немного успокоилась. Хотя, конечно, струхнула знатно.
Спустя сорок минут, когда мы уже окончательно продрогли, нам разрешили возвращаться в квартиры.
Дома Алина тут же побежала ставить чайник, а меня усадила на диван и укрыла пледом.
– Маме пока звонить не будем, зачем ее пугать? – кричала Алина из кухни, гремя чашками. – Они сегодня с папой на джазовый концерт идут. Папа должен освободиться пораньше и забрать ее с дачи. Если мама узнает, что у нас в доме пожар был, то сразу ведь примчится. И расстроится страшно. Все ведь, слава богу, обошлось. Хотя квартира Семеновых здорово пострадала. Так жалко их! Прямо перед Новым годом…