Загадай любовь
Часть 18 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А тут вроде как неопровержимые доказательства, – упавшим голосом продолжила Света. – С утра в аудитории девица появилась, с нашего потока. Рассказала, что они с Эдиком еще с октября шуры-муры крутят. И видео показала.
– Видео? – поразилась я.
– Ну… Интимное, из личного архива. Для себя снимали.
– Ужас какой, – пробормотала я.
Это же надо! Бедная Алина! Что она почувствовала в тот момент? Сестра же по уши влюблена в Кравеца… Как же ее угораздило еще и замуж собраться за этого козла? Мне тут же захотелось придушить Эдика собственными руками. Но в то же время я почувствовала странное облегчение, будто все закончилось. Вряд ли Алина простит его после такого. Да если папа узнает, он сам Кравеца на порог нашего дома не пустит. Как бы они с мамой ни обожали Эдика до этого…
– И где же теперь Алина? – быстро спросила я.
Света только покачала головой.
– Мы не знаем. Она вылетела из аудитории как ошпаренная. Мы с Катькой ее догнать не успели. На звонки она теперь не отвечает. Я подумала, может, домой пошла?
– Но дома ее тоже нет, – сказала я.
Значит, маму чутье все-таки не подвело.
– Плохо дело, – вздохнула Света.
– Ну, а сам Кравец? – зло спросила я.
– А что ему сделается? – горько усмехнулась Света. – Как с гуся вода. Наверное, снова думает, что ему все с рук сойдет. Знаешь, Наташа, мы его еще летом подозревали в связи с другой девчонкой, первокурсницей. Но Алина нас и слушать не хотела. А доказательств у нас не было. А вот в этот раз девица сама с доказательствами пришла. Неоспоримыми. Решила тоже за счастье побороться. Да разве нужно девчонкам «счастье» такое?
– Да уж, – растерянно отозвалась я, непроизвольно сжимая кулаки. Я и не знала, что способна испытать такую ненависть. Никто в жизни меня так сильно не злил. Даже Стас Калистратов своими выходками.
Света хотела еще что-то мне сказать, но тут же замолчала, уставившись на крыльцо. Я проследила за ее взглядом. На крыльце появился Кравец собственной персоной с двумя приятелями. Улыбающийся и довольный, как будто никакой ссоры с Алиной не было. Света тут же поджала губы и отвернулась. Зато я смотрела на Эдика во все глаза. Громко разговаривая, Кравец спустился с крыльца и прошел мимо нас, словно не заметив. А может, действительно не увидел. Только у меня при виде его сияющей физиономии внутри все перевернулось. Захотелось его придушить прямо здесь, при свидетелях, посреди дворика пединститута. Не представляю, что пережила моя сестра, когда увидела компромат на своего жениха.
Эдик поигрывал ключами от машины и что-то с веселой улыбкой рассказывал своим приятелям. Вот они попрощались за руку, и Кравец двинулся к воротам. Там, за корпусом, наверняка была припаркована его машина. Мы со Светой проводили его взглядами и продолжили стоять на месте как вкопанные.
– Какой же гад… – наконец еле слышно проговорила Света. – Каково сейчас Алине? Где нам теперь ее искать?
Я кивнула Свете на прощание. Мне нужно было высказать все, что я думаю, этому подонку. Не помня себя и совсем позабыв о стоявшей в стороне Казанцевой, я понеслась вслед за Эдиком. Выскочила за ворота и увидела знакомую прямую спину в сером модном пальто. Я прибавила шаг. Мокрый снег летел в лицо. Кравец свернул за угол дома и исчез в арке. Пока Эдик не сел в машину, я выкрикнула его имя. Кравец быстро обернулся и, увидев меня, нагло заулыбался. Будто только и ждал, что я здесь появлюсь.
– Здравствуй, Наташенька, – ласково начал он. От его тона меня даже передернуло. – Тебя сестрица подослала ко мне? Или ты сама наконец изъявила желание?
– Никто меня не подсылал! – запальчиво ответила я. – И что означает твое «наконец»?
Кравец заулыбался еще шире:
– Да брось, будто я не вижу, как ты меня взглядом пожираешь все время.
– Ты с ума сошел? – искренне удивилась я. Если я его и пожирала глазами, то только полными пренебрежения. А теперь и ненависти. Чего он себе надумал? Или четыре года на филфаке в окружении одних девчонок не прошли даром? И почему на него все вешаются? Скользкий, противный тип! А корону себе отрастил до самых небес.
– А ты за последний год ничего стала, – нагло заявил Эдик, рассматривая меня с ног до головы. – Раньше такой соплячкой была, а теперь настоящая леди. И характер у тебя что надо. Не такая размазня, как Алина.
– Какой же ты урод, – зло сказала я.
– Вот это я и имел в виду, – засмеялся Эдик противным хрипловатым смехом. – Смотри, если Алинка меня обратно не примет, могу к тебе под крылышко, так и быть. С родней твоей я уже поладил…
Я поверить не могла, что все это он говорит всерьез. По-хорошему, надо было развернуться и уйти. Даже все слова обидные, которые я для него приготовила, вылетели из головы. И взгляд Кравеца был таким изучающим, наглым, неприятным… Воспользовавшись моим замешательством, он продолжил насмешливо:
– Думаешь, я не понял, что ты малолетку этого на дачу привела только для того, чтобы я приревновал? Я же видел, что ты на ходу тогда выдумала свое свидание.
– Тебе лечиться надо, – посоветовала я. – Алина тебя никогда не простит. И чтобы даже не смел появляться на пороге нашего дома.
– Какая дерзкая соплячка, – умилился Эдик. Он отошел от своей машины и подошел ко мне практически вплотную. – А то что? Отшлепаешь меня?
Наклонился ближе и прошептал на ухо:
– Я люблю, когда пожестче. Твоя сестра об этом знает.
Меня после его слов чуть не вывернуло. Я хотела было отпрянуть от Кравеца, но он вдруг схватил меня за талию, силой притянул к себе и впился губами в мои губы. На мгновение я обмякла от ужаса. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы мой первый поцелуй произошел вот так – в какой-то подворотне, помимо моей воли, с человеком, которого я ненавижу всей душой. У меня не было ни сил, ни возможности закричать. Воздуха не хватало. Только сейчас я почувствовала, что от Кравеца пахнет алкоголем. Он что, прямо в универе на парах водку глушил со своими приятелями? А может, все-таки с горя? Все мысли вихрем проносились в моей голове. Ноги ослабли, и я ощутила давящую, неприятную горечь… Остервенело принялась отталкивать Кравеца, но мне это оказалось не по силам. Оставалось только мычать. Но я все же нашла решение: со всей силы укусила этого придурка за губу, и он наконец отпрянул.
– Ты что делаешь? – взвизгнул Эдик, схватившись за губу, из которой сочилась кровь.
Вместо ответа я занесла ладонь и еще влепила ему звонкую оплеуху. Развернулась, чтобы убежать, но Эдик тут же схватил меня за капюшон куртки и потянул на себя. Ноги заскользили по наледи. Сюда, в подворотню, практически не попадал свет, поэтому здесь было не так солнечно, как в студенческом дворике.
Я не знаю, что произошло бы дальше, если бы не Янка. Она выскочила откуда-то из-за угла и пронзительно закричала:
– Отвали от нее! Я звоню в полицию!
Решительный тон Казанцевой явно охладил пыл Эдика. Он тут же выпустил меня и, грязно выругавшись, быстрым шагом направился к своей машине. Яна подскочила ко мне:
– Ты как? Он тебя не обидел?
Я не могла найти слов. Страх словно перехватилось горло. Вся моя смелость и ненависть тут же куда-то испарились. На их место, помимо ужаса, пришла еще и непонятная жалость к себе. Я всхлипнула и покачала головой:
– Нет, не в порядке. Яна, какой же он гнилой человек… Как страшно…
Тем временем Кравец завел машину и дал по газам. Мы едва успели отскочить к стене арки, чтобы он нас не задавил. Пронесся мимо, одарив меня ненавидящим взглядом. Мне кажется, я навсегда запомнила его озлобленное перекошенное лицо. Как было бы хорошо больше никогда с ним не встречаться…
Я сползла по холодной стенке и наконец дала волю слезам. Яна тут же присела на корточки рядом и принялась гладить меня по плечу.
– Ну-ну, Наташенька, не плачь, – негромко и ласково говорила она. – Все хорошо, все обошлось. Теперь вы знаете, какой он человек…
– Я ведь это всегда знала-а, – всхлипывала я. – Почему у Алины не было такого же предчувствия?
– Что очевидно даже слепому, неведомо влюбленному, – философски отозвалась Казанцева.
Она крепко обняла меня, и я беспомощно протянула руки к ней в ответ. Так мы просидели несколько минут, пока я не почувствовала, что от холода руки и ноги совсем онемели.
– Вставай! – приказала Казанцева, первой поднимаясь. – А то простудишься перед самым Новым годом. И как же тогда наш поход с Золотком?
Я послушно встала следом. Конечно, не Золотко стал мотивацией. Сейчас мне было все равно. Пусто как-то и безразлично. Было бесконечно жаль Алину, родителей, себя… Я до сих пор чувствовала привкус чужой крови на губах.
Мы не спеша направились в сторону проспекта. Яна крепко держала меня под руку.
– Как хорошо, что ты поехала вместе со мной, – негромко сказала я.
– Пусть этот гад только попробовал бы с тобой что-то сделать, – сердито проговорила подруга. Ветер в арке был холодным, пронизывающим и неприятно жег лицо. Двор с парочкой припаркованных машин по-прежнему пуст. Вокруг – ни души. Страшно подумать, если бы никто не пришел мне на помощь…
До остановки мы не проронили больше ни слова. Мне не хотелось говорить, и Яна это понимала. Поэтому не лезла с разговорами и утешениями.
Что творится сейчас дома? Нашлась ли Алина? И если нашлась, то где была? А если не вернулась в нашу квартиру, то где пропадает и когда вернется?
Солнце спряталось. Стало морозно и неуютно. Я не знала, как дальше будет развиваться ситуация. Конечно, в этой истории больше всего было жаль мою сестру… Но от этого мне не становилось менее гадко.
На остановке уже толпились люди. Мы с Казанцевой еле влезли в только подошедший переполненный автобус. Двери – пых!.. И за окном поплыл хмурый декабрьский город.
Глава одиннадцатая
Алина вернулась домой только под вечер. Мы с мамой, обе перепуганные, выскочили ее встречать в коридор. Сестра молча сняла шапку, отряхнула ее от снега. Потом подняла на нас глаза, полные слез, и вымученно улыбнулась.
Мама тут же бросила к Алине с объятиями:
– Алиночка, доченька, где ты была все это время?
– Гуляла, – глухо ответила Алина, уткнувшись маме в плечо. Я же стояла в стороне и глупо топталась на месте. Утешение – не самая моя сильная сторона. Я не знала, что теперь сказать Алине… Ну, что? «Он мне сразу не понравился»? Или: «Забей, у тебя этих Эдиков еще будет…» Все слова казались неподходящими. Тем более когда все зашло так далеко – до свадьбы. Когда нужно найти слова для утешения, все фразы кажутся таким глупым и бестолковым. Поэтому я просто молчала.
Конечно, мама уже была в курсе того, что произошло. Я рассказала. Не стала говорить только о том, что случилось между мной и Эдиком в арке двора. Почему-то было стыдно. Да и неприятно об этом рассказывать маме. Хотя эта сцена так и стояла у меня перед глазами. Когда я пришла домой, то долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя произошедшее…
Отец уже тоже знал, каким козлом оказался Эдик Кравец. Мама позвонила папе тотчас же после моего рассказа. Он пообещал приехать, как только освободится.
– Мы с Эдиком расстались, – еле слышно произнесла Алина, не сдерживая слезы. – Кажется, что навсегда, мамочка. Он… Он…
Сестра снова отчаянно разрыдалась у мамы на плече, а мама принялась ее успокаивать:
– Ну, ну, ну… Перестань, Алиночка. Мы знаем. Мы все знаем. И мы всегда будем с тобой. Моя девочка…
Следующие несколько дней в нашей квартире царила траурная и очень гнетущая обстановка. Алина практически не выходила из комнаты. Рыдала целыми днями. Мама носила ей на подносе бульон, чай, фрукты… Но Алина не притрагивалась к еде, и мама вынуждена была нести все обратно на кухню. Сам Кравец попыток помириться пока не предпринимал и в нашей квартире не показывался. И это хорошо. Потому что папа был так зол на него, что, явись Эдик к нам домой, отец тут же спустил бы его с лестницы. Мама все эти дни тоже ходила как мешком прихлопнутая. Никто из домашних не ожидал такой подставы от правильного женишка Кравеца. Никто, кроме меня.
Собственно, поэтому между мной и сестрой и вспыхнул первый конфликт. Хотя конфликтом это все же сложно назвать. Алина просто на мне сорвалась.
В тот день маме удалось уговорить сестру хотя бы один раз пообедать с нами. Отец был на работе, а я только вернулась из школы. Алина, уже по традиции, осталась дома. Да, это первая зима, когда моя сестра начала прогуливать институт…
Наш обед казался мне бесконечным и таким тяжелым, что мне даже воздуха в груди не хватало. Алина сидела молчаливая, с распухшим от слез носом. Было непривычно видеть сестру со взлохмаченными спутавшимися волосами и синяками под глазами. Мы обедали в тишине, без веселой болтовни Алины, которую всегда поддерживала мама. Странно, раньше мне казалось, что они чересчур много разговаривают за столом. Сейчас бы я отдала все на свете, чтобы наш обед проходил как обычно.
– Алиночка, сейчас начнется зачетная неделя, – осторожно начала мама. – Тебе все-таки нужно будет съездить в институт.
Алина вымученно подняла глаза на маму. Ведь в институте она наверняка столкнется с Эдиком или его новой пассией. Это было мучительно и унизительно для сестры.
– Видео? – поразилась я.
– Ну… Интимное, из личного архива. Для себя снимали.
– Ужас какой, – пробормотала я.
Это же надо! Бедная Алина! Что она почувствовала в тот момент? Сестра же по уши влюблена в Кравеца… Как же ее угораздило еще и замуж собраться за этого козла? Мне тут же захотелось придушить Эдика собственными руками. Но в то же время я почувствовала странное облегчение, будто все закончилось. Вряд ли Алина простит его после такого. Да если папа узнает, он сам Кравеца на порог нашего дома не пустит. Как бы они с мамой ни обожали Эдика до этого…
– И где же теперь Алина? – быстро спросила я.
Света только покачала головой.
– Мы не знаем. Она вылетела из аудитории как ошпаренная. Мы с Катькой ее догнать не успели. На звонки она теперь не отвечает. Я подумала, может, домой пошла?
– Но дома ее тоже нет, – сказала я.
Значит, маму чутье все-таки не подвело.
– Плохо дело, – вздохнула Света.
– Ну, а сам Кравец? – зло спросила я.
– А что ему сделается? – горько усмехнулась Света. – Как с гуся вода. Наверное, снова думает, что ему все с рук сойдет. Знаешь, Наташа, мы его еще летом подозревали в связи с другой девчонкой, первокурсницей. Но Алина нас и слушать не хотела. А доказательств у нас не было. А вот в этот раз девица сама с доказательствами пришла. Неоспоримыми. Решила тоже за счастье побороться. Да разве нужно девчонкам «счастье» такое?
– Да уж, – растерянно отозвалась я, непроизвольно сжимая кулаки. Я и не знала, что способна испытать такую ненависть. Никто в жизни меня так сильно не злил. Даже Стас Калистратов своими выходками.
Света хотела еще что-то мне сказать, но тут же замолчала, уставившись на крыльцо. Я проследила за ее взглядом. На крыльце появился Кравец собственной персоной с двумя приятелями. Улыбающийся и довольный, как будто никакой ссоры с Алиной не было. Света тут же поджала губы и отвернулась. Зато я смотрела на Эдика во все глаза. Громко разговаривая, Кравец спустился с крыльца и прошел мимо нас, словно не заметив. А может, действительно не увидел. Только у меня при виде его сияющей физиономии внутри все перевернулось. Захотелось его придушить прямо здесь, при свидетелях, посреди дворика пединститута. Не представляю, что пережила моя сестра, когда увидела компромат на своего жениха.
Эдик поигрывал ключами от машины и что-то с веселой улыбкой рассказывал своим приятелям. Вот они попрощались за руку, и Кравец двинулся к воротам. Там, за корпусом, наверняка была припаркована его машина. Мы со Светой проводили его взглядами и продолжили стоять на месте как вкопанные.
– Какой же гад… – наконец еле слышно проговорила Света. – Каково сейчас Алине? Где нам теперь ее искать?
Я кивнула Свете на прощание. Мне нужно было высказать все, что я думаю, этому подонку. Не помня себя и совсем позабыв о стоявшей в стороне Казанцевой, я понеслась вслед за Эдиком. Выскочила за ворота и увидела знакомую прямую спину в сером модном пальто. Я прибавила шаг. Мокрый снег летел в лицо. Кравец свернул за угол дома и исчез в арке. Пока Эдик не сел в машину, я выкрикнула его имя. Кравец быстро обернулся и, увидев меня, нагло заулыбался. Будто только и ждал, что я здесь появлюсь.
– Здравствуй, Наташенька, – ласково начал он. От его тона меня даже передернуло. – Тебя сестрица подослала ко мне? Или ты сама наконец изъявила желание?
– Никто меня не подсылал! – запальчиво ответила я. – И что означает твое «наконец»?
Кравец заулыбался еще шире:
– Да брось, будто я не вижу, как ты меня взглядом пожираешь все время.
– Ты с ума сошел? – искренне удивилась я. Если я его и пожирала глазами, то только полными пренебрежения. А теперь и ненависти. Чего он себе надумал? Или четыре года на филфаке в окружении одних девчонок не прошли даром? И почему на него все вешаются? Скользкий, противный тип! А корону себе отрастил до самых небес.
– А ты за последний год ничего стала, – нагло заявил Эдик, рассматривая меня с ног до головы. – Раньше такой соплячкой была, а теперь настоящая леди. И характер у тебя что надо. Не такая размазня, как Алина.
– Какой же ты урод, – зло сказала я.
– Вот это я и имел в виду, – засмеялся Эдик противным хрипловатым смехом. – Смотри, если Алинка меня обратно не примет, могу к тебе под крылышко, так и быть. С родней твоей я уже поладил…
Я поверить не могла, что все это он говорит всерьез. По-хорошему, надо было развернуться и уйти. Даже все слова обидные, которые я для него приготовила, вылетели из головы. И взгляд Кравеца был таким изучающим, наглым, неприятным… Воспользовавшись моим замешательством, он продолжил насмешливо:
– Думаешь, я не понял, что ты малолетку этого на дачу привела только для того, чтобы я приревновал? Я же видел, что ты на ходу тогда выдумала свое свидание.
– Тебе лечиться надо, – посоветовала я. – Алина тебя никогда не простит. И чтобы даже не смел появляться на пороге нашего дома.
– Какая дерзкая соплячка, – умилился Эдик. Он отошел от своей машины и подошел ко мне практически вплотную. – А то что? Отшлепаешь меня?
Наклонился ближе и прошептал на ухо:
– Я люблю, когда пожестче. Твоя сестра об этом знает.
Меня после его слов чуть не вывернуло. Я хотела было отпрянуть от Кравеца, но он вдруг схватил меня за талию, силой притянул к себе и впился губами в мои губы. На мгновение я обмякла от ужаса. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы мой первый поцелуй произошел вот так – в какой-то подворотне, помимо моей воли, с человеком, которого я ненавижу всей душой. У меня не было ни сил, ни возможности закричать. Воздуха не хватало. Только сейчас я почувствовала, что от Кравеца пахнет алкоголем. Он что, прямо в универе на парах водку глушил со своими приятелями? А может, все-таки с горя? Все мысли вихрем проносились в моей голове. Ноги ослабли, и я ощутила давящую, неприятную горечь… Остервенело принялась отталкивать Кравеца, но мне это оказалось не по силам. Оставалось только мычать. Но я все же нашла решение: со всей силы укусила этого придурка за губу, и он наконец отпрянул.
– Ты что делаешь? – взвизгнул Эдик, схватившись за губу, из которой сочилась кровь.
Вместо ответа я занесла ладонь и еще влепила ему звонкую оплеуху. Развернулась, чтобы убежать, но Эдик тут же схватил меня за капюшон куртки и потянул на себя. Ноги заскользили по наледи. Сюда, в подворотню, практически не попадал свет, поэтому здесь было не так солнечно, как в студенческом дворике.
Я не знаю, что произошло бы дальше, если бы не Янка. Она выскочила откуда-то из-за угла и пронзительно закричала:
– Отвали от нее! Я звоню в полицию!
Решительный тон Казанцевой явно охладил пыл Эдика. Он тут же выпустил меня и, грязно выругавшись, быстрым шагом направился к своей машине. Яна подскочила ко мне:
– Ты как? Он тебя не обидел?
Я не могла найти слов. Страх словно перехватилось горло. Вся моя смелость и ненависть тут же куда-то испарились. На их место, помимо ужаса, пришла еще и непонятная жалость к себе. Я всхлипнула и покачала головой:
– Нет, не в порядке. Яна, какой же он гнилой человек… Как страшно…
Тем временем Кравец завел машину и дал по газам. Мы едва успели отскочить к стене арки, чтобы он нас не задавил. Пронесся мимо, одарив меня ненавидящим взглядом. Мне кажется, я навсегда запомнила его озлобленное перекошенное лицо. Как было бы хорошо больше никогда с ним не встречаться…
Я сползла по холодной стенке и наконец дала волю слезам. Яна тут же присела на корточки рядом и принялась гладить меня по плечу.
– Ну-ну, Наташенька, не плачь, – негромко и ласково говорила она. – Все хорошо, все обошлось. Теперь вы знаете, какой он человек…
– Я ведь это всегда знала-а, – всхлипывала я. – Почему у Алины не было такого же предчувствия?
– Что очевидно даже слепому, неведомо влюбленному, – философски отозвалась Казанцева.
Она крепко обняла меня, и я беспомощно протянула руки к ней в ответ. Так мы просидели несколько минут, пока я не почувствовала, что от холода руки и ноги совсем онемели.
– Вставай! – приказала Казанцева, первой поднимаясь. – А то простудишься перед самым Новым годом. И как же тогда наш поход с Золотком?
Я послушно встала следом. Конечно, не Золотко стал мотивацией. Сейчас мне было все равно. Пусто как-то и безразлично. Было бесконечно жаль Алину, родителей, себя… Я до сих пор чувствовала привкус чужой крови на губах.
Мы не спеша направились в сторону проспекта. Яна крепко держала меня под руку.
– Как хорошо, что ты поехала вместе со мной, – негромко сказала я.
– Пусть этот гад только попробовал бы с тобой что-то сделать, – сердито проговорила подруга. Ветер в арке был холодным, пронизывающим и неприятно жег лицо. Двор с парочкой припаркованных машин по-прежнему пуст. Вокруг – ни души. Страшно подумать, если бы никто не пришел мне на помощь…
До остановки мы не проронили больше ни слова. Мне не хотелось говорить, и Яна это понимала. Поэтому не лезла с разговорами и утешениями.
Что творится сейчас дома? Нашлась ли Алина? И если нашлась, то где была? А если не вернулась в нашу квартиру, то где пропадает и когда вернется?
Солнце спряталось. Стало морозно и неуютно. Я не знала, как дальше будет развиваться ситуация. Конечно, в этой истории больше всего было жаль мою сестру… Но от этого мне не становилось менее гадко.
На остановке уже толпились люди. Мы с Казанцевой еле влезли в только подошедший переполненный автобус. Двери – пых!.. И за окном поплыл хмурый декабрьский город.
Глава одиннадцатая
Алина вернулась домой только под вечер. Мы с мамой, обе перепуганные, выскочили ее встречать в коридор. Сестра молча сняла шапку, отряхнула ее от снега. Потом подняла на нас глаза, полные слез, и вымученно улыбнулась.
Мама тут же бросила к Алине с объятиями:
– Алиночка, доченька, где ты была все это время?
– Гуляла, – глухо ответила Алина, уткнувшись маме в плечо. Я же стояла в стороне и глупо топталась на месте. Утешение – не самая моя сильная сторона. Я не знала, что теперь сказать Алине… Ну, что? «Он мне сразу не понравился»? Или: «Забей, у тебя этих Эдиков еще будет…» Все слова казались неподходящими. Тем более когда все зашло так далеко – до свадьбы. Когда нужно найти слова для утешения, все фразы кажутся таким глупым и бестолковым. Поэтому я просто молчала.
Конечно, мама уже была в курсе того, что произошло. Я рассказала. Не стала говорить только о том, что случилось между мной и Эдиком в арке двора. Почему-то было стыдно. Да и неприятно об этом рассказывать маме. Хотя эта сцена так и стояла у меня перед глазами. Когда я пришла домой, то долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя произошедшее…
Отец уже тоже знал, каким козлом оказался Эдик Кравец. Мама позвонила папе тотчас же после моего рассказа. Он пообещал приехать, как только освободится.
– Мы с Эдиком расстались, – еле слышно произнесла Алина, не сдерживая слезы. – Кажется, что навсегда, мамочка. Он… Он…
Сестра снова отчаянно разрыдалась у мамы на плече, а мама принялась ее успокаивать:
– Ну, ну, ну… Перестань, Алиночка. Мы знаем. Мы все знаем. И мы всегда будем с тобой. Моя девочка…
Следующие несколько дней в нашей квартире царила траурная и очень гнетущая обстановка. Алина практически не выходила из комнаты. Рыдала целыми днями. Мама носила ей на подносе бульон, чай, фрукты… Но Алина не притрагивалась к еде, и мама вынуждена была нести все обратно на кухню. Сам Кравец попыток помириться пока не предпринимал и в нашей квартире не показывался. И это хорошо. Потому что папа был так зол на него, что, явись Эдик к нам домой, отец тут же спустил бы его с лестницы. Мама все эти дни тоже ходила как мешком прихлопнутая. Никто из домашних не ожидал такой подставы от правильного женишка Кравеца. Никто, кроме меня.
Собственно, поэтому между мной и сестрой и вспыхнул первый конфликт. Хотя конфликтом это все же сложно назвать. Алина просто на мне сорвалась.
В тот день маме удалось уговорить сестру хотя бы один раз пообедать с нами. Отец был на работе, а я только вернулась из школы. Алина, уже по традиции, осталась дома. Да, это первая зима, когда моя сестра начала прогуливать институт…
Наш обед казался мне бесконечным и таким тяжелым, что мне даже воздуха в груди не хватало. Алина сидела молчаливая, с распухшим от слез носом. Было непривычно видеть сестру со взлохмаченными спутавшимися волосами и синяками под глазами. Мы обедали в тишине, без веселой болтовни Алины, которую всегда поддерживала мама. Странно, раньше мне казалось, что они чересчур много разговаривают за столом. Сейчас бы я отдала все на свете, чтобы наш обед проходил как обычно.
– Алиночка, сейчас начнется зачетная неделя, – осторожно начала мама. – Тебе все-таки нужно будет съездить в институт.
Алина вымученно подняла глаза на маму. Ведь в институте она наверняка столкнется с Эдиком или его новой пассией. Это было мучительно и унизительно для сестры.