Забудь меня, если сможешь

Вот оно, ирония, сарказм, гнев и решительность в одном лице.

Меня предупреждали об этом явлении. Меня предупреждали о том, что, возможно, я многого не пойму из сленга инфицированных, что они будут давить на меня и пытаться манипулировать. Меня предупреждали и о том, что они будут угрожать мне оружием, при этом, не имея намерений выстрелить или того хуже, убить меня. Меня предупреждали, что зараженные очень противоречивы в своих действиях, мыслях и поступках.

И именно это убивает инфицированных. Именно это делает их уязвимыми.

— Ну, и о чем я говорил? — торжественно заявляет Сэм, убирая пушку в кобуру. — Рон, мы не знаем, что с ней сделали в этой чертовой корпорации зла. Да, она не изменилась внешне, но…

Я вдыхаю прохладный воздух, заполняя легкие кислородом.

— Меня зовут солдат номер семь, и я намерена спасти ваши организмы от вашего прошлого, чтобы открыть идеальное будущее, — заявляю я, наблюдая, как Рон и Сэм замирают на месте, направляя недоуменные взгляды в мою сторону.

— Если это ты так пошутила, то юмор у тебя не очень, — через несколько секунд хладно произносит Сэм.

— Ты нас типа завербовать хочешь? — удивляется Рон, вопросительно изгибая бровь.

— Моя основная задача состоит в том, чтобы на добровольных началах доставить вас в научный центр корпорации «Нью сентори», — отчеканиваю я.

— Мне больше нравилось, когда ты молчала, — ухмыляется Сэм, направляясь к двери, и через несколько секунд по всему помещению раздается тошнотворный дверной скрип.

Ребенок на руках женщины нервно ерзает, начиная капризничать. Она всеми силами пытается утихомирить его, нашептывая на ушко ласковые слова. Некоторое время все присутствующие наблюдают за этой странной картиной, и Рон решает взять инициативу в свои руки, в буквальном смысле. Он аккуратно берет малышку, улыбаясь ей самой искренней улыбкой, на которую только способен и на его щеках тут же появляются две едва заметные ямочки. Спустя несколько секунд малышка затихает, с интересом рассматривая его улыбку.

— Мы полчаса назад покормили ее, но она все никак не может успокоиться, — со вздохом произносит женщина, вставая с кресла. Секунду она озабоченно потирает лоб, рассматривая большую тряпичную сумку с детскими вещами. — Наверное, тебя ждала.

— Нет, она ждала не меня, — проговаривает Рон, наблюдая за моей реакцией.

Вероятно, он смотрит на меня, потому что я должна что-то сказать.

Я оглядываю всех присутствующих.

Мой взгляд падает на Кэти, которая, с нескрываемым ожиданием смотрит на меня, ожидая ответа с моей стороны. Ее серые, полупрозрачные глаза, такие же, как и у брата, искрятся от предвкушения. Женщина со светлыми волосами и возрастными морщинами на лице направляет недоуменный взгляд больших карих глаз в мою сторону. Ханна, все это время не подающая виду, что ей вообще интересна вся эта ситуация, с интересом поднимает два изумруда, наблюдая за происходящим.

Я продолжаю осматривать небольшое помещение. Комната с двух противоположных сторон усыпана сплошными панорамными окнами, открывающими вид на внутренний дворик огромного здания и на гигантское шоссе, усеянное большим количеством пустующих машин. Внутреннее убранство комнаты гораздо скромнее: несколько небольших светлых шкафчиков с книгами, пару кресел и огромный овальный стол цвета горчицы, на котором располагаются бесконечное количество дорожных сумок. Очевидно, это помещение использовалось в качестве читального зала или же для проведения различных психологических тренингов.

— Это твоя дочь? — спрашиваю я, глядя ему в упор.

Несколько секунд он продолжает глупо улыбаться, смотря на меня так, будто я спросила нечто несуразное, нечто бестолковое, нечто очевидное. Я продолжаю осматривать его странные едва заметные ямочки на щеках причудливой формы.

— Не смотри на меня так, солдат номер семь, — усмехается он. — Это твоя младшая сестра.

— Исключено, — бесцветным голосом произношу я, продолжая оглядывать всех присутствующих. — У Евы Финч не имеется братьев и сестер.

— Это тебе в корпорации зла сказали? — усмехается Ханна, вальяжно усаживаясь на одно из кресел.

Рон проделывает несколько уверенных шагов в мою сторону, удерживая малышку на руках. Он подходит слишком близко, достаточно близко, чтобы я уловила прерывистое дыхание девочки. На меня смотрит парочка синих заплаканных глаз, а маленькие пухлые ручки продолжают тянуться ко мне, с интересом ощупывая комбинезон.

— Возьми ее, — тихо проговаривает он. — Она ждала именно тебя. Ты единственный родной человек для нее.

Я продолжаю стоять, намертво пригвожденная к кафельному полу.

Но зачем мне это? В мои обязанности не входит общение с детьми. Я имею полное право отказаться от предложения, развернуться и пойти прочь, ожидая, когда группа «Торнадо» полностью созреет для оздоровления.

Но то странное чувство, медленно зарождающееся внутри, заставляет меня протянуть руки вперед и принять ребенка. У малышки Беллы на лице созревает искренняя детская улыбка, ее пухлые ручки продолжают изучать мой белоснежный костюм, с интересом трогают волосы и ощупывают мое лицо. То чувство, медленно разливающееся, разрастающееся в груди, заставляет меня ощущать страх. А страх — один из симптомов зараженного, один из признаков того, что твой организм инфицирован.

Я должна подавить, задушить, убить это новое чувство.

Мой слух улавливает короткое шипение и через мгновение левую руку парализует удушающий, колющий разряд. Я ощущаю, как каждая мышца руки накаляется до предела, словно ее медленно натягивают на остроконечный предмет и старательно пытаются разрезать, разорвать, уничтожить. Я изо всех сил пытаюсь удержать ребенка на руках, стискивая зубы, и Рон ловко перехватывает Беллу, с опаской глядя мне в глаза.

— Что происходит? — спрашивает он, отдавая кому-то ребенка.

Перед глазами все плывет. Время от времени появляются огромные, блестящие искры, ослепляющие сознание. Я падаю на колени и мгновенно хватаюсь за левую руку. Ощущаю нервную пульсацию в области серебряного браслета. Ощущаю, как все пять пальцев сводит неведомая и парализующая сила. Ощущаю, как кто-то пытается дотронуться до меня, но я с силой отталкиваю всех, кто посмеет ко мне прикоснуться.

В голове раздается чей-то крик, вперемешку с бормотанием, визгом и отчаянным нервным голосом, тонущем в боли. Я ничего не вижу, я ничего не ощущаю. Я — бесконечная серая субстанция, питающая маленькими вздохами. Я — маленький огонек, опасно сверкнувший в холодных, прозрачных глазах. Я растворяюсь в затхлом, кислом воздухе, ощущая лишь чьи-то руки, вовремя подхватывающие меня на лету.





Глава 3





Кто-то резко дергает меня за плечо, я содрогаюсь от парализующего страха.


В голове проносится бешеный голос, постепенно срывающийся на крик. Я встаю с ледяного мокрого асфальта, руками утопая в холодной, мерзкой луже.

«Беги, беги, беги!» — непрерывно раздается в моей голове. Но тело отказывается подчиняться мыслям. С огромным трудом я делаю пару шагов вперед, и только спустя несколько секунд мои несчастные шаги превращаются в бег.

Перед взором появляется девочка с белокурыми косичками, ее волосы резво подпрыгивают через каждый шаг. Она постоянно оборачивается, пытаясь достучаться до моего сознания. Ее губы что-то произносят, говорят, кричат, и через мгновение я осознаю, чей голос раздается в моей голове. Это она предупреждала меня об опасности, это ее грубый толчок вернул меня к опасному ощущению реальности.

Ее прозрачные бешеные глаза приводят меня в ужас. С каждой секундой я осознаю, что происходит что-то ужасное, нечто немыслимое, парализующее одной только мыслью. Она хватает мою влажную, грязную от лужи ладонь, с опаской оглядываясь назад снова и снова. Из ее губ вырывается ужасающий крик, из глаз градом катятся слезы отчаяния, а сквозь тусклый свет уличных фонарей на ее щеке я улавливаю кровавый след погони — ярко-красную ссадину, сверкающую завораживающим блеском при мертвом свете ночи.

«Нет, нет, нет!» — ее парализующий визг эхом раздается по всему периметру.

Мне не хватает духу оглянуться назад. Страх полностью сковывает тело, сознание, рассудок.

У меня сводит лодыжки, в горле разрастается бушующий пожар, в груди практически не остается кислорода. Организм отчаянно пытается хватать ртом воздух, но его всегда не хватает, его постоянно мало, остается совсем немного.

За одно мгновение в сознании проносятся тысячи пугающих, неутешительных, парализующих мыслей, а я продолжаю считать миллионные удары сердца…

Кто-то резко зажимает мой рот, другой рукой грубо стискивает плечо, и в этот момент я ощущаю резкий и болезненный укол в области предплечья. С каждым вдохом я теряю чувствительность ног, они медленно подкашиваются, и через мгновение меня охватывает тьма с гостеприимными распростертыми объятиями.



***

Я резко подрываюсь с места.

Мои глаза лоб в лоб встречаются с мертвой темнотой, окутывающей небольшое пространство комнаты. Я терпеливо жду, пока зрительные рецепторы адаптируются к темноте, и на ощупь пытаюсь встать со странной конструкции, чем-то схожей со спальным мешком. Левая рука продолжает пульсировать, и на ощупь я осознаю, что область возле серебряного браслета покрыта округлыми болезненными пятнышками, немного возвышающимися над поверхностью кожи.

Браслет обезвредил меня током.

Несколько раз провожу ладонью по левой руке и обнаруживаю, что все мое тело полностью облачено в странную одежду: брюки черного покрова плотно облегают ноги, на теле светлый вязаный пуловер, одно плечо которого слегка спадает, едва оголяя ключицу, на ногах по-прежнему покоятся белоснежные кроссовки с термо-контролем, специально предназначенные для непредвиденных погодных условий.

Я делаю первый шаг в густую темноту, с одной только мыслью в сознании — отыскать комбинезон. Провожу рукой по прохладной бетонной стене, на ощупь пытаясь найти дверь, которая послужит мне спасительным кругом в бездонном океане мрака.

Секунда.

Две.

Три.

И мои пальцы ощущают холодный металл дверной ручки. Медленно и аккуратно я тяну дверь на себя, ощущая, как в лицо ударяет поток прохладного воздуха. Несколько секунд пряди волос совершают сальто в воздухе и вновь покорно укладываются на плечи.

Коридор помещения тускло освещается флуоресцентными лампами, ежесекундно мигающими в пространстве, но мне вполне достаточно этого бледного освещения, чтобы благополучно добраться до конца длинного коридора и отворить старую деревянную дверь.

Меня встречает помещение, чем-то схожее с кухней. Кругом металлические полки, наполненные разнообразной посудой, несколько видов деревянных шкафчиков, три небольших плиты и два огромных холодильника. В помещении раздается монотонный звук работающей техники и мой слух мгновенно улавливает короткий щелчок, раздающийся сзади.

Я действую решительно.

Именно так, как нас учили в корпорации. Так, как поступил бы любой солдат на моем месте.

Резко разворачиваясь, я обрушиваю все силы на противника, плотно припечатывая его к стене. Замечая едва сверкнувший металл в его руке, хватаю запястье с оружием, резко разворачивая в сторону, и мгновенно тяну на себя. Секунда и пистолет покоится в моей руке, крепко прижатый ко лбу противника. Он медленно поднимает руки, сгибая их в локтях, и благодаря тусклому уличному освещению я рассматриваю «армейскую» стрижку с выбритыми висками противника и опасный проблеск в его черных глазах.

Но не успеваю я сделать и шагу, как получаю резкий удар в область печени. Благодаря чертовому удару мое тело становится уязвимым, а дыхание прерывистым, и я крепко сжимаю челюсть, стараясь перетерпеть боль. Кто-то позади пытается обезвредить мои руки, обожженная кожа от браслета мгновенно отзывается болью, но некоторое время я стойко сопротивляюсь: произвожу сильный удар рукояткой отобранного пистолета в челюсть второму противнику, находящемуся позади. Спустя несколько секунд оружие выпадает из моих рук и с характерным звуком приземляется на светлый кафель.

Но второй противник не дремлет. Одним движением руки локтевым сгибом он резко обхватывает мою шею, крепко сжимая ее. Несколько секунд я пытаюсь выбраться из искусственных оков, но оставляю эту затею и обеими ладонями хватаюсь за руку противника, которая продолжает покоиться на моей шее. Мысленно набираясь сил, я отталкиваясь от пола, производя ногами несколько ударов в другого противника.

Некоторое время я продолжаю слепо наносить яростные удары в воздух. Мои ноги несколько раз приземляются об мягкую поверхность, и спустя мгновение руки оказываются обезвреженными какой-то пластмассовой веревкой, а рот зажат крупной ладонью, которая отдает железом и горьким табачным дымом.

Очевидно, я повстречала остальных членов группы «Торнадо». И стоит признать, знакомство у нас получилось не из приятных.

— Какого черта? — недоуменно спрашивает рыжеволосый парень, одной рукой вытирая капли багровой жидкости возле уголка губ. — Ты откуда такая буйная?

— Надо было сразу же ее пристрелить на хрен, — с раздражением проговаривает парень позади, продолжая удерживать мой рот.

Наконец, я перестаю сопротивляться.

— Погоди-ка, Роберт, — с интригой в голосе произносит парень с рыжими волосами, включая свет в помещении. Несколько секунд он с непривычки щурится. — Финч, ты что ли?

Я продолжаю молчать, направляя твердый взгляд в изумрудные глаза рыжеволосого парня. Цвет его волос странно влияет на мое сознание. Возможно, я бы даже назвала это чувство удивлением или изумлением. Нет, его волосы не ядреного морковного оттенка, как это бывает у ирландцев. Они скорее имеют бронзовый, медный характер.

Практически рыжий, вот как называется этот цвет.

— Да какая разница, кто это? — сердитым голосом проговаривает мой надзиратель. — Валить ее надо, пока не поздно.

— Почему ты не визжишь, как раньше? — удивляется рыжеволосый. — Почему не плачешь, не молишь о пощаде?