Заберите вашего сына

Поэтому, наплевав на наше семейное проклятие и собственную неудачу, приподнялась на носочках, касаясь губ, выдохнув прямо в поцелуе, ощутив его улыбку:

— Верю.

Кто знает, может мои деньги у старой вредной гадалки сделали свое дело.





Глава 22




Амир

Маленькая Соня Сорокина чудо, как хороша. Глазищи огромные, голубые, на пол лица, а светлые волосы заплетены в сложные косы, переплетенные друг с другом в замысловатую прическу. Что говорить: дочка Аринки удалась на славу, если не считать, что маленькая прилипала.

— Дядь Амир, а вы турецкий султан, или вы, как Алладин? А у вас в Агробе верблюды водятся? Дядь Амир, а летающий ковер у вас есть? Лампы тоже нет? Что есть тогда?

Закатываю глаза, аккуратно почесывая бровь запястьем руки, стараясь не испачкаться, пытаясь сообразить, что можно ответить пятилетней девочке. Стоит, глазами хлопает в розовом свитере со слоником и с пятки на носок покачивается, разглядывая меня серьезно — взгляд из-под светлых бровей пронизывает насквозь. Прям не ребенок — рентген.

Настоящий грузинский шашлык у нас называется — мцвади. Он не требует никакого маринада, потому, когда Еремин озаботился проблемой настаивания мяса, пришлось вышвырнуть этого неумеху за дверь и пригрозить зарезать шампуром. Пока остальные готовят мангал, аккуратно нарезаю остатки мяса на длинные узкие кусочки одного размера и принялся аккуратно нанизывать на плоский шампур.

— Дитя, — вздохнул я, разглядывая каждый кусочек с тщательностью ювелира. — Послушай дядю Амира, дорогая. Агроба — это вымышленная страна из мультика, где…

— Ой, да что вы мне пересказываете. Будто я без вас поисковиком пользоваться не умею, — отмахнулась от меня Соня, громко фыркая и надувая щеки, отчего немедленно захотелось улыбнуться. — Мне скоро шесть. Без вас знаю, что такой страны нет. Не глупая, — она задирает нос выше, по-прежнему покачиваясь, будто жаждет сказать что-то еще. Или спросить.

Ха, почему все свалили и оставили ребенка на меня? Хотя ладно, Еремин кружит вокруг Нади и готовит мангал на улице. Ладужкин с Айваровой обжимаются где-то по углам — влюбленная парочка же — Олег с Машкой в гостиной накрывают стол, Арина заставляет Юрку колоть дрова для камина, а Лиля…

Кстати, где она?

— Боже, это баран? — в ужасе смотрит в большую эмалированную кастрюлю мой цветочек, отшатнувшись в сторону, прижимая руку к груди. — Не-не, я пас, с этого дня — вегетарианка!

— Что значит ты «пас»? — принимаю самый оскорбленный вид, взмахнув шампуром, прижимая к себе взвизгнувшую от восторга дочь Сорокиной. — Кто здравом откажется от настоящего грузинского шашлыка? — возмущенно тычу в нее острым кончиком.

Лиля, отшатнувшись в сторону, в панике вертит головой, пытаясь спрятаться за холодильник. Дом у Ереминых просторный, Макс явно строил гнездо для будущих потомков и не собирался ограничиваться одним ребенком, судя по количеству спален. Каждой паре выделили по спальне, о чем Лиля благополучно забыла. Как всегда, ушами хлопала и не слушала, пока разбрасывала вещи по кровати. Ничего, вечером то придётся порадоваться неожиданному соседству. Особенно, если учесть, что готовых комнат больше нет. Остальная часть дома еще доделывается. Даже на кухне докуплена еще не вся техника: не хватает микроволновки и кое-каких мелочей.

— Пфф, двух баранов мне вот так, знаешь ли, — показывает рукой над своей макушкой, а Соня хихикает рядом, утаскивая со стола помидор черри.

— Теть Лиль, а у вас волосы такие рыжие почему?

Глаза Магазинчиковой становятся просто огромными, она отчаянно пытается придумать ответ и умоляюще косится в мою сторону. Эх, дилетанты. Тут никто с детьми обращаться не умеет. Как только привезли, так сразу все по углам попрятались, изображая бурную деятельность.

— Э-э-э, ну-у-у, — потянула Лиля, возводя взгляд к побеленному потолку, кусая губы.

Непроизвольно, но так маняще, отчего на секунду забыл, что хотел сделать. Уставился на ее рот, желая вновь прикоснуться к нему губами. Блин, а я на этом воздержании сойду с ума. Крыша едет — при ребенке о пошлостях думаю.

— Понимаешь, все дело в таком веществе в организме человека…

Нет, кто такие вещи пятилетке рассказывает? Ой, Лиль, нет, детей после двадцати пяти — до этого срока ты еще сама дитя неразумное.

— Так, Софи, ну-ка, к тете задом, к дяде султану передом, — скомандовал я и Соня удивленно обернулась, хлопая длинными пушистыми ресницами.

Я не знаю почему, но дети мне нравились всегда. Наверное, где-то в глубине души я всегда знал, что хочу большую крепкую семью. Когда ты растешь единственным сыном, тебе попросту скучно. Не с кем делить игрушки, воевать за машинки и делиться тайнами. Клясться в дурацких клятвах, обещая невыполнимое на всю жизнь. Друзья друзьями, но мне всегда хотелось младшего брата или сестру.

А может уже собственных детей.

Тьфу, Амир, парами какими надышался. Эти рыжие волосы совсем отбивают извилины.

— В общем, рыжие они такие, потому что любопытная. Вот знаешь, как лисицы. Туда нос сунет, сюда нос сунет, — потянул, хохочу, уворачиваясь от летящего в меня полотенца. — Так что, Софья, будешь совать носик свой в дела опасные — тоже рыжей станешь.

— Ничего нет плохого в рыжем! — возмутилась Лиля обиженно, на что я довольно хмыкнул.

— Ничего, ты права.

— Нет, рыжей быть не хочу, — решительно заявила маленькая «почемучка».

На кухню под шум ввалился тяжело дышащий Юрец. На Бубликова прямо смотреть страшно: шапка на влажных темных волосах перекосилась, серый старый Ереминский пуховик, который ему довольно широк, расстегнул. Сипит, хрипит, ручки к минералке на столе тянет и стонет:

— Воды…

— Ой, не могу. Десять поленьев порубил — устал! — раздается голос Арины, к которой бросается с визгом Соня. Едва молодая мать обнимает ребенка, тут же переводит взор на этого компьютерного гения, собравшегося помереть прямо посреди дома молодой четы Ереминых.


— Что ты стонешь, Бублик? Физические нагрузки при твоем сидячем образе жизни — полезны!

— Мам, а дядя Юра умирает? — как-то жалобно интересуется непорочное дитя, сморгнув пару скатившихся слезинок. — Мама, давай его вылечим и оставим. Он хороший.

Ишь ты, а сердце маленькой девочки, наш великий гуру сети и материнских плат уже завоевал. Юра оторвался от бутылки, покосился в мою сторону и со стоном выдал:

— Женщина, я ж никогда таким не занимался!

— Мужчины, — презрительно фыркает Сорокина, обходя дочь и удивленную Лилю, принявшись стягивать с Бубликова пуховик. Натянула на себя. Утонув в нем, решительно накинув капюшон.

— Так, за ребенком смотри! — рыкнула командирским тоном. Юрик в ужасе уставился на дитя, Соня радостно бросилась ему на шею, пугая без того шуганного гения.

— Поночка, мамуля сейчас вернется, — уже ласковее произнесла, погрозив Юрке кулаком и оглядела нас. — Лиля смотри за Бубликом. Честное слово, будто не один ребенок, а два!

— Я сам могу! — попытался возразить высокорослый детина. Шампуры осторожно вручил Лиле, с наказом детям в руки не давать и двинулся за шагнувшей из кухни Арины, обернувшись всего на пару секунд.

— Амир? — жалобно пискнула Лиля.

— Доронов, — в ужасе выдохнул Бубликов, косясь на довольную Сонечку.

— Вы там в Гугл что ли поиграйте. Сонь, дядя Юра — мальчик умный. На все твои вопросы ответит лучше Гугла. Доставай, — милостиво разрешил пытать друга. Получив в ответ испепеляющий взгляд.

А как ты хотел, дружище? Путь к сердцу обиженной женщины с ребенком лежит через ее кровиночку. Так-то. Любовь детей завоевал, считай пол дела сделал.

Арина удивленно косится в мою сторону. Но молчит. Зато Олег в гостиной на диване устроился с удобством. Придерживает тоненькую руку Машки Свиристеловой, что-то нашептывая ей на ухо. Суровый адвокат в суде — влюбленный идиот на кожаном черном диване за большим столом. Картина маслом: она ему волосы светлые треплет, он ей в глаза преданно смотрит.

— Рожок пошли, мужиками побудем, мышцами поработаем, — хватаю друга за шкирку темного свитера, сдергивая того с дивана и таща к выходу. Машка глазами хлопает, улыбается, машет нам рукой, пока Олег тоскливым взором смотрит в ее сторону.

— Доронов, ты мне мешаешь строить вечную любовь!

— Олег, ну ты же не Дом 2. Выбрось из головы эти глупости. Какая еще вечная любовь?

— Такая! Такая вот красивая вечная любовь, — огрызается Рожков, набрасывая на плечи чью-то черную куртку и не застегивая, выходя наружу.

На улице прохладно, морозно. Свежий воздух наполняет легкие, где-то неподалеку рядом с беседкой у мангала стоит парочка. Надя кутается в теплую шубку, обнимая Еремина за спину и над чем-то громко смеясь. Ощущение покоя вокруг и безмятежности уносит прочь все переживания последних дней. Все эти погони, террористы, полицейские, наряды, взрывы — хочется оставить позади хотя бы на пару дней. Не знаю, как Лиле, а лично мне совсем не улыбается бегать по кустам в поиске преступников. Пару раз она пыталась завязать разговор на эту тему. Но я быстро с нее съехал.

Незачем ей себе этим голову забивать. На подобные расследования есть профессионалы — служба безопасности отца, Юрка, обещавший достать все документы в кратчайшие сроки, и полиция. Я со своей стороны сделаю все, чтобы Магазинчикова и близко ко всему этому не подходила. Я обещал ее защищать — пусть даже от самой себя.

Дрова ждут нас прямо за домом в небольшом деревянном загоне рядом с сараем, укрытые брезентом и аккуратно разложенные по стопкам. В принципе, в доме проведено отопление, однако сама атмосфера посиделок у камина очень вдохновила девушек. И кто мы такие, чтобы спорить с дамами? Повсюду на снегу разбросаны щепки — Юра похоже не только первый раз колол дрова. Он топор в руках никогда не держал. Олег косится на истрепанные бревна, валяющиеся рядом и пнув одно, выразил общую мысль:

— Знаете, думаю Бублу лучше никаких инструментов в руки не давать. Они у него из задницы.

— Золотые рученьки из платиновой жопочки, — прокомментировала Арина, хмурясь и кусая губу, напряженно разглядывая нас. — Сами справитесь?

— Обижаешь, Сорока, — усмехнулся я, закатывая рукава на свитере, радуясь тому, что куртку не взял. — Иди лучше проверь тот детсад на кухне. И пусть никто не смеет трогать шашлык, пока я не вернусь! — грожу пальцем, получая в ответ обаятельную улыбку.

— А Лильке повезло, — хмыкает она, похлопав меня по плечу, выходя наружу.

— Нет, а почему все комплименты вечно тебе? — возмущается Олег, хватая брошенный топор.

— Так ведь понятное дело: я же настоящий грузин!

— Баран ты горный, а не грузин, — отвечает Рожков, отпрыгивая в сторону от подзатыльника.

Вдвоем дело спорилось быстрее. Потом вовсе разобравшись с большим количеством дров, понимаем, что переборщили. Еремин чуть в обморок не грохнулся, а Колька ржал, прижимая к себе Настю. Пришлось разогнать всех по углам и отобрав у любопытной Сони шашлыки, отправив ее изучать математические дроби с Юркой, я пошел готовить.

Наблюдая за тем, как ребята веселятся точно дети, бросаясь друг в друга снежками и не услышал сразу, как Лиля подкралась, вставая рядом.

— Все еще не будешь? — усмехнулся я, поднимая шампур с сочным мясом, от вида которого она сглотнула. По глазам голодным видел, что мысль прекратить беречь природу и всех парнокопытных у нее в голове уже поселилась.

— Один… — втянула носом воздух, а затем я поднял кастрюлю с уже готовым сочным мясом, приманивая ее запахами. Лиля втянула ноздрями воздух. Ее куртка распахнулась, а сама она едва не угодила носом в мясо. Удержалась на ногах, а я расхохотался, ставя ту на стол.

— Что смешного?

— Ты смешная, — хмыкнул, рассматривая ее покраснее лицо. — Всегда была и есть.

— Доронов. ты дурак? — ворчит, пытаясь отшагнуть, но не тут-то было. Слышу, как Аринка возмущаются насчет запрета на ноутбук в выходной день. Бубликов огрызается в ответ, а Сонька принимается обкидывать их снежками.

— Всего лишь немножечко болтливый баран, — улыбаюсь широко, дернув ее за рукав и притягивая к себе. Тяну в сторону, уводя подальше от посторонних глаз за дом к сараю, который все еще открыт.

Там внутри темно — свет нарочно не стал включать. Пинком закрываю деревянную дверь со скрипом, и та захлопывается, погружая нас во мрак, лишь немного рассеявшийся в том месте, где через небольшое окошко проникает солнечный дневной свет. Лиля охает от удивления, когда сажаю ее на один из ящиков, зарывая пальцами в холодные медные пряди, перебирая их с маниакальностью дракона, считающего свое золото.

— Обожаю твои волосы, — выдохнул я, накручивая на палец локон, прижимая к губам и ощущая их шелковистость. Губы Лили дрожать, будто она хочет что-то сказать, но не может. Стянул шапку с помпоном, кладя на небольшой столик с инструментами. Она хватает мое запястье, обхватывая то пальцами, тяжело дыша и глядя прямо в глаза.