За закрытыми дверями
Часть 24 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Первые годы Леонид честно о Соне не вспоминал. Иногда, бывало, мелькала в голове подленькая мыслишка или картинка из прошлого, которую он гнал от себя нещадно, и тут же старался занять себя другими радостями, другими делами, делая вид, будто ничего и не было.
Однажды в середине зимы, в погожий субботний день он взял семью на прогулку по берегу моря. Аманда, плаксивая и капризная, не давала деду с бабкой покоя, а те так и не научились справляться с ее тяжелыми истериками. В тот день, после очередного затяжного скандала, Леониду удалось усадить внучку с женой на скамейку, купить им по мороженому и отправиться прогуляться.
Он шел по берегу моря, вдыхая соленый запах, любуясь кружевами волн, ноги его окунались в теплую воду… И вдруг увидел ее. Она сидела в прибрежном кафе, держа на руках девочку. Малышка засыпала, и она качала ее, что-то напевая.
Леонид опасливо обернулся, но Наталья была далеко. Она увлеченно вытирала лицо внучке и не видела мужа.
Казалось, они оба ждали этой встречи, готовились к ней внутренне, и когда наконец она случилась, повели себя абсолютно спокойно, без стеснения и лишних раздумий. Соня вздохнула облегченно и засомневалась даже, были ли годы разлуки – так естественно чувствовала она себя рядом с ним. Он вздохнул устало и счастливо оттого, что Соня не держала на него зла и не гнала от себя. Лишь только взглянув на девочку, которая смеялась тонким, звонким голоском и улыбалась широкой приветливой улыбкой, понял, что оставить ее снова он не в силах.
И он снова погрузился в этот роман. Только теперь уже вел двойную семейную жизнь: в одной были жена, дочь и внучка, в другой – настоящая семья, чувства, привязанность… И страх потерять все это.
О его параллельной семье знали все: коллеги, знакомые, приятели. Даже газетчики то и дело писали сплетни, ссылаясь на «проверенные источники». Хотя что там было проверять, если Сонин инстаграм пестрел фотками «счастливой пары». Только Наталья ничего не знала. Увлеченная воспитанием внучки, раз и навсегда заточившая себя в стеклянный гроб неведения, она старательно не замечала происходящего – ни того, что муж не ночует дома, ни того, что превратилась во всеобщее посмешище и повод для бесконечных пересудов. Он видел в ней обслугу, молчаливую и удобную, которая всегда под рукой, – но не человека. Правда, Наталья по-прежнему маниакально гнала от себя любые мысли, которые могли бы травмировать ее несмелую душу и слишком подвижную психику.
Наталья
Наталья до вечера занималась хозяйством, потом накормила ужином и уложила спать Аманду, а ближе к девяти почувствовала головную боль и легла в постель. Посмотрела телевизор, почитала немного дамский роман, который показался ей бесконечным и никак не хотел заканчиваться, потом задремала. Голова раскалывалась, она чувствовала, как боль поднимается от плеч, перетекает в шею, тянется выше, обвивает затылок, сжимает, как скользкая мокрая змея…
Вдруг в ее тяжелую дрёму ворвался телефонный звонок – настойчивый, долгий, тревожный. Наталья с трудом разлепила веки, посмотрела на часы: двенадцать тридцать. Леонида все еще нет, Лилечки тоже. Звонок повторился. И снова требовательный, наглый… Она поднялась с постели, потащилась к телефону.
– Алло?
– Ваш муж вам изменяет, – послышался незнакомый голос.
– Что? Кто говорит? Кто это?
– У вашего мужа другая семья. У него растет дочь. Он вам изменяет.
– Да кто вы такой, в конце концов?!
– Это не имеет значения. Не будьте дурой, примите меры.
– Да откуда вы это знаете?
– Будьте здоровы. Желаю удачи, – и в трубке послышались гудки.
– Спасибо, – прошептала Наталья и повесила трубку.
Она почувствовала, как кровь прилила к лицу. Боль стала невыносимой. Наталья схватилась за голову, сжала крепко, вцепилась в волосы, зажмурилась и завыла протяжно, мучительно, как умирающее животное.
На другом конце линии Толик тоже нажал кнопку отбоя на телефонной трубке, снял очки, вытер их о подол замызганной рубашки, пожевал губами… Если он и совершил подлость, то, видит Бог, это был единственный раз в жизни!
* * *
Итак, прозрение состоялось. Наступил самый страшный в жизни Натальи момент. Ей нужно, необходимо было что-то сделать – что-то важное, нужное, кардинальное… Ладони ее вспотели и зачесались, губы начало покалывать, а глаза заслезились. В таком состоянии было невозможно принимать решения.
Она легла на диван. Лежала долго. Ей показалось – не меньше недели. И удивительно было, что она ничего не чувствовала. Лежа без сна – так же, как и вчера, и позавчера, и месяц назад, – она размышляла о том, что жизнь ее сложилась совсем не так, как думалось в юности, как представлялось и мечталось. Более того, попытки спрятаться от действительности, засунуть голову в песок и не видеть, не слышать ничего вокруг – все это привело к бесконечному ее одиночеству, непониманию собственной судьбы, растерянности, незнанию, как продолжать жить. Ужасно было то, что изменить она уже ничего не сможет – и сказать не сказанное, и сделать не сделанное, и отдать не отданное, и забыть не забытое…
Наверное, главной бедой было то, что она выбрала себе неправильного мужа. Ей бы сойтись с простым, обычным парнем, которому она бы варила борщи, а на работу совала бутерброды с колбасой. По субботам они бы ездили за город на пикники шумной компанией таких же работяг или сидели бы дома, глядели в телевизор. Четыре раза в год обязательно праздновали бы семейные праздники: дни рождения (ее, мужа и ребенка) и, конечно, Новый год. Летом ездили бы отдыхать в Турцию, ну, или, на худой конец, в Крым, а после – полгода вспоминали об этом, перебирая фотографии и разрабатывая план следующей поездки. Иногда переругивались бы, понятно, не без этого. Но так положено, так у всех. А в пятницу у них была бы близость. Так тоже заведено. И она была бы счастлива. Несомненно, счастлива…
Она поднялась, походила по квартире – почти темной в предрассветный час, гулкой, извилистой.
Она посмотрела в зеркало и поняла, что это конец. Взглянула на свое полное, рыхлое, лишенное привлекательности тело, на свои волосы, в которых седина просвечивала даже сквозь дорогую краску, на морщины, избороздившие ее лицо… Хотя она пользовалась кремами и ходила к косметологу, ее дряблую шею было уже не скрыть, и мешки под глазами тоже. Да и зачем? Кого она хочет обмануть? Смешно смотреть на этих молодящихся баб с натянутыми мордами. Кожа, как у студентки, а глаза выдают. В глазах-то отражаются и страдание, и боль, и опыт… То, что называют женской мудростью. Тьфу на нее, на эту мудрость! От нее все беды. Терпи, терпи – только и слышала она всю жизнь. Терпи издевательства, терпи пренебрежение, терпи равнодушие… Прощай, будь умной, будь выше этого, будь удобной. Закрывай глаза, делай вид, что ничего не знаешь. Надоело! Тошно. Стыдно. Больно.
Она почувствовала, что сходит с ума, потому что мир вокруг нее принял новые, неожиданные формы, каких не было раньше, – исказился, перевернулся и упал.
Вдруг она услышала, как поворачивается ключ в замочной скважине. Леонид возвратился домой. Он всегда возвращался. Где бы он ни был, с кем бы ни проводил время, он всегда возвращался к ней.
Она слышала, как он пошел в спальню. Журчание воды в туалете, затем в душе. Она, сама того не ожидая, вдруг побежала в спальню и нырнула в его постель. Сколько времени они не были вместе? Кажется, целую вечность. И как, как она сама оттолкнула его от себя? Зачем отдалилась от него? Зачем лишила себя радости любви? Какой же она была дурой!
* * *
Дверь спальни отворилась, и Леонид вошел, еще мокрый, только после душа. От него пахло мылом и свежестью. Он удивился, увидев ее в своей кровати, но все же лег рядом.
Несколько минут они лежали молча.
– Почему ты не спишь?
– У меня бессонница, – ответила она и спросила поле недолгого молчания: – Где ты был?
– На работе.
– Я понимаю.
– Как у тебя день прошел?
– Прекрасно. Без новостей.
– Хорошо. Спокойной ночи. – Он отвернулся к стенке.
Но они не спали. И знали о том, что не спят. Они лежали вместе и врозь. Каждый со своими мыслями.
– Ты меня все еще любишь? – спросила Наталья и затаила дыхание.
– Что за вопрос? Конечно, люблю. – Они снова замолчали. Он повернулся к ней, прижался к ее телу. – Иди ко мне.
Его рука залезла под ночную рубашку.
– Но…
Он закрыл ей рот поцелуем. Его умелые руки продолжали ласкать ее тело. Не такое молодое, как прежде, и не такое чувственное, как у Сони, но это тело теперь, после стольких лет, вдруг показалось ему новым, свежим, незнакомым. Он изучал каждый волосок, каждую родинку, каждую морщинку.
– Перестань… – вяло сопротивлялась она.
Но он ее не слышал. Она сдалась.
Через некоторое время они снова лежали в постели. Вместе и врозь.
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и отважилась:
– Скажи, у тебя есть другая женщина?
Она не видела его в темноте, но поняла, что он напрягся.
– С чего ты взяла? – произнес он спокойным, чуть хриплым, голосом.
– Мне позвонили.
– Кто?
– Не знаю.
– И ты веришь сплетням? Каким-то жалким идиотам, которые даже имя свое боятся назвать?
– Так есть или нет?
– Нет, конечно. Что за ерунда.
Наталья замолчала. Потом собралась с силами и спросила:
– Ты любишь ее больше, чем меня?
Леонид ответил ворчливо и раздраженно:
– Знаешь, у тебя есть удивительная способность все испортить! Спокойной ночи!
Он отвернулся к стенке и захрапел.
Она закрыла глаза. Леонид рядом с ней уже глубоко спал. Она слышала его медленное дыхание, видела вздымавшуюся грудь, его беспокойные, нервные жесты во сне. Она видела его спящим тысячи раз, когда осторожно, чтобы не разбудить, заходила к нему в комнату и молча наблюдала за ним. И в этом зрелище не было ничего нового, ничего удивительного. В этом была многолетняя привычка. Была ли любовь? Она и сама уже не знала.
«Мужчины такие странные, – рассуждала она, – они готовы на любую подлость, на любую пакость, на любую мерзость, но при этом боятся, что жена уличит их в измене. Они совершают самые отвратительные поступки и при этом боятся слабой женщины. Они изменяют, обманывают, заводят детей – и при этом больше всего на свете боятся разоблачения. Как это смешно! Ну а вдруг он не врет? Вдруг он действительно любит меня? И все эти годы он действительно сохранял верность? В конце концов, сегодня он это доказал. Откуда мне знать? От анонима? Может быть, это его враг. Или завистник. Да мало ли кто это может быть! Может быть, даже его специально наняла какая-то влюбленная в Леонида поклонница, чтобы нас рассорить».
И вдруг все встало на свои места. Наталья почувствовала небывалую легкость и спокойствие. Не о чем беспокоиться!
Однажды в середине зимы, в погожий субботний день он взял семью на прогулку по берегу моря. Аманда, плаксивая и капризная, не давала деду с бабкой покоя, а те так и не научились справляться с ее тяжелыми истериками. В тот день, после очередного затяжного скандала, Леониду удалось усадить внучку с женой на скамейку, купить им по мороженому и отправиться прогуляться.
Он шел по берегу моря, вдыхая соленый запах, любуясь кружевами волн, ноги его окунались в теплую воду… И вдруг увидел ее. Она сидела в прибрежном кафе, держа на руках девочку. Малышка засыпала, и она качала ее, что-то напевая.
Леонид опасливо обернулся, но Наталья была далеко. Она увлеченно вытирала лицо внучке и не видела мужа.
Казалось, они оба ждали этой встречи, готовились к ней внутренне, и когда наконец она случилась, повели себя абсолютно спокойно, без стеснения и лишних раздумий. Соня вздохнула облегченно и засомневалась даже, были ли годы разлуки – так естественно чувствовала она себя рядом с ним. Он вздохнул устало и счастливо оттого, что Соня не держала на него зла и не гнала от себя. Лишь только взглянув на девочку, которая смеялась тонким, звонким голоском и улыбалась широкой приветливой улыбкой, понял, что оставить ее снова он не в силах.
И он снова погрузился в этот роман. Только теперь уже вел двойную семейную жизнь: в одной были жена, дочь и внучка, в другой – настоящая семья, чувства, привязанность… И страх потерять все это.
О его параллельной семье знали все: коллеги, знакомые, приятели. Даже газетчики то и дело писали сплетни, ссылаясь на «проверенные источники». Хотя что там было проверять, если Сонин инстаграм пестрел фотками «счастливой пары». Только Наталья ничего не знала. Увлеченная воспитанием внучки, раз и навсегда заточившая себя в стеклянный гроб неведения, она старательно не замечала происходящего – ни того, что муж не ночует дома, ни того, что превратилась во всеобщее посмешище и повод для бесконечных пересудов. Он видел в ней обслугу, молчаливую и удобную, которая всегда под рукой, – но не человека. Правда, Наталья по-прежнему маниакально гнала от себя любые мысли, которые могли бы травмировать ее несмелую душу и слишком подвижную психику.
Наталья
Наталья до вечера занималась хозяйством, потом накормила ужином и уложила спать Аманду, а ближе к девяти почувствовала головную боль и легла в постель. Посмотрела телевизор, почитала немного дамский роман, который показался ей бесконечным и никак не хотел заканчиваться, потом задремала. Голова раскалывалась, она чувствовала, как боль поднимается от плеч, перетекает в шею, тянется выше, обвивает затылок, сжимает, как скользкая мокрая змея…
Вдруг в ее тяжелую дрёму ворвался телефонный звонок – настойчивый, долгий, тревожный. Наталья с трудом разлепила веки, посмотрела на часы: двенадцать тридцать. Леонида все еще нет, Лилечки тоже. Звонок повторился. И снова требовательный, наглый… Она поднялась с постели, потащилась к телефону.
– Алло?
– Ваш муж вам изменяет, – послышался незнакомый голос.
– Что? Кто говорит? Кто это?
– У вашего мужа другая семья. У него растет дочь. Он вам изменяет.
– Да кто вы такой, в конце концов?!
– Это не имеет значения. Не будьте дурой, примите меры.
– Да откуда вы это знаете?
– Будьте здоровы. Желаю удачи, – и в трубке послышались гудки.
– Спасибо, – прошептала Наталья и повесила трубку.
Она почувствовала, как кровь прилила к лицу. Боль стала невыносимой. Наталья схватилась за голову, сжала крепко, вцепилась в волосы, зажмурилась и завыла протяжно, мучительно, как умирающее животное.
На другом конце линии Толик тоже нажал кнопку отбоя на телефонной трубке, снял очки, вытер их о подол замызганной рубашки, пожевал губами… Если он и совершил подлость, то, видит Бог, это был единственный раз в жизни!
* * *
Итак, прозрение состоялось. Наступил самый страшный в жизни Натальи момент. Ей нужно, необходимо было что-то сделать – что-то важное, нужное, кардинальное… Ладони ее вспотели и зачесались, губы начало покалывать, а глаза заслезились. В таком состоянии было невозможно принимать решения.
Она легла на диван. Лежала долго. Ей показалось – не меньше недели. И удивительно было, что она ничего не чувствовала. Лежа без сна – так же, как и вчера, и позавчера, и месяц назад, – она размышляла о том, что жизнь ее сложилась совсем не так, как думалось в юности, как представлялось и мечталось. Более того, попытки спрятаться от действительности, засунуть голову в песок и не видеть, не слышать ничего вокруг – все это привело к бесконечному ее одиночеству, непониманию собственной судьбы, растерянности, незнанию, как продолжать жить. Ужасно было то, что изменить она уже ничего не сможет – и сказать не сказанное, и сделать не сделанное, и отдать не отданное, и забыть не забытое…
Наверное, главной бедой было то, что она выбрала себе неправильного мужа. Ей бы сойтись с простым, обычным парнем, которому она бы варила борщи, а на работу совала бутерброды с колбасой. По субботам они бы ездили за город на пикники шумной компанией таких же работяг или сидели бы дома, глядели в телевизор. Четыре раза в год обязательно праздновали бы семейные праздники: дни рождения (ее, мужа и ребенка) и, конечно, Новый год. Летом ездили бы отдыхать в Турцию, ну, или, на худой конец, в Крым, а после – полгода вспоминали об этом, перебирая фотографии и разрабатывая план следующей поездки. Иногда переругивались бы, понятно, не без этого. Но так положено, так у всех. А в пятницу у них была бы близость. Так тоже заведено. И она была бы счастлива. Несомненно, счастлива…
Она поднялась, походила по квартире – почти темной в предрассветный час, гулкой, извилистой.
Она посмотрела в зеркало и поняла, что это конец. Взглянула на свое полное, рыхлое, лишенное привлекательности тело, на свои волосы, в которых седина просвечивала даже сквозь дорогую краску, на морщины, избороздившие ее лицо… Хотя она пользовалась кремами и ходила к косметологу, ее дряблую шею было уже не скрыть, и мешки под глазами тоже. Да и зачем? Кого она хочет обмануть? Смешно смотреть на этих молодящихся баб с натянутыми мордами. Кожа, как у студентки, а глаза выдают. В глазах-то отражаются и страдание, и боль, и опыт… То, что называют женской мудростью. Тьфу на нее, на эту мудрость! От нее все беды. Терпи, терпи – только и слышала она всю жизнь. Терпи издевательства, терпи пренебрежение, терпи равнодушие… Прощай, будь умной, будь выше этого, будь удобной. Закрывай глаза, делай вид, что ничего не знаешь. Надоело! Тошно. Стыдно. Больно.
Она почувствовала, что сходит с ума, потому что мир вокруг нее принял новые, неожиданные формы, каких не было раньше, – исказился, перевернулся и упал.
Вдруг она услышала, как поворачивается ключ в замочной скважине. Леонид возвратился домой. Он всегда возвращался. Где бы он ни был, с кем бы ни проводил время, он всегда возвращался к ней.
Она слышала, как он пошел в спальню. Журчание воды в туалете, затем в душе. Она, сама того не ожидая, вдруг побежала в спальню и нырнула в его постель. Сколько времени они не были вместе? Кажется, целую вечность. И как, как она сама оттолкнула его от себя? Зачем отдалилась от него? Зачем лишила себя радости любви? Какой же она была дурой!
* * *
Дверь спальни отворилась, и Леонид вошел, еще мокрый, только после душа. От него пахло мылом и свежестью. Он удивился, увидев ее в своей кровати, но все же лег рядом.
Несколько минут они лежали молча.
– Почему ты не спишь?
– У меня бессонница, – ответила она и спросила поле недолгого молчания: – Где ты был?
– На работе.
– Я понимаю.
– Как у тебя день прошел?
– Прекрасно. Без новостей.
– Хорошо. Спокойной ночи. – Он отвернулся к стенке.
Но они не спали. И знали о том, что не спят. Они лежали вместе и врозь. Каждый со своими мыслями.
– Ты меня все еще любишь? – спросила Наталья и затаила дыхание.
– Что за вопрос? Конечно, люблю. – Они снова замолчали. Он повернулся к ней, прижался к ее телу. – Иди ко мне.
Его рука залезла под ночную рубашку.
– Но…
Он закрыл ей рот поцелуем. Его умелые руки продолжали ласкать ее тело. Не такое молодое, как прежде, и не такое чувственное, как у Сони, но это тело теперь, после стольких лет, вдруг показалось ему новым, свежим, незнакомым. Он изучал каждый волосок, каждую родинку, каждую морщинку.
– Перестань… – вяло сопротивлялась она.
Но он ее не слышал. Она сдалась.
Через некоторое время они снова лежали в постели. Вместе и врозь.
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и отважилась:
– Скажи, у тебя есть другая женщина?
Она не видела его в темноте, но поняла, что он напрягся.
– С чего ты взяла? – произнес он спокойным, чуть хриплым, голосом.
– Мне позвонили.
– Кто?
– Не знаю.
– И ты веришь сплетням? Каким-то жалким идиотам, которые даже имя свое боятся назвать?
– Так есть или нет?
– Нет, конечно. Что за ерунда.
Наталья замолчала. Потом собралась с силами и спросила:
– Ты любишь ее больше, чем меня?
Леонид ответил ворчливо и раздраженно:
– Знаешь, у тебя есть удивительная способность все испортить! Спокойной ночи!
Он отвернулся к стенке и захрапел.
Она закрыла глаза. Леонид рядом с ней уже глубоко спал. Она слышала его медленное дыхание, видела вздымавшуюся грудь, его беспокойные, нервные жесты во сне. Она видела его спящим тысячи раз, когда осторожно, чтобы не разбудить, заходила к нему в комнату и молча наблюдала за ним. И в этом зрелище не было ничего нового, ничего удивительного. В этом была многолетняя привычка. Была ли любовь? Она и сама уже не знала.
«Мужчины такие странные, – рассуждала она, – они готовы на любую подлость, на любую пакость, на любую мерзость, но при этом боятся, что жена уличит их в измене. Они совершают самые отвратительные поступки и при этом боятся слабой женщины. Они изменяют, обманывают, заводят детей – и при этом больше всего на свете боятся разоблачения. Как это смешно! Ну а вдруг он не врет? Вдруг он действительно любит меня? И все эти годы он действительно сохранял верность? В конце концов, сегодня он это доказал. Откуда мне знать? От анонима? Может быть, это его враг. Или завистник. Да мало ли кто это может быть! Может быть, даже его специально наняла какая-то влюбленная в Леонида поклонница, чтобы нас рассорить».
И вдруг все встало на свои места. Наталья почувствовала небывалую легкость и спокойствие. Не о чем беспокоиться!