Взрывная Шипучка

Утро взрывается миллионом картинок, звуков и ощущений. Даже не открывая глаза, я чувствую теплый взгляд на своей коже и не могу сдержать сонной улыбки.

— Так ты не спишь? — Влад касается пальцем кончика моего носа, очерчивает щеку и линию губ.

— А ты маньячишь с утра пораньше? — приоткрываю один глаз и тут же задыхаюсь от волны чувств.

Все, что мы творили вчера вечером, а потом и ночью сносит лавиной образов и ощущений. Как быстро его футболка оказалась на полу. Как жадные руки посадили меня на стол и исследовали каждый сантиметр кожи. Как звенела пряжка его ремня, когда я расстегивала ее, не отрываясь от его губ.

Стоны, запахи, вкус. Все трепещет, звенит в моей голове, накрывает горячей волной и не отступает. Влад смотрит на меня с той же тьмой в глазах, что и накануне. Я подтягиваю одеяло повыше, закрывая часть лица, но все равно не могу подавить острое желание прижаться к нему губами. Мне мало, мало того, что мы творили всю ночь. Мне нужен контакт: прильнуть к нему теснее, вдохнуть его мужской запах глубже, впиться зубами в расписанное чернилами плечо так, как я делала в темноте ночи — сильно, до рычания.

Влад словно читает мои неозвученные мысли. Откидывает одеяло, сгребает меня в свои медвежьи объятия, подминает под себя. Мы абсолютно обнажены, кожа раскалена, сердце гулко барабанит, отдаваясь звоном в ушах.

— Доброе утро, — нежный поцелуй в висок.

— Самое доброе, — мурлычу ему в шею, обвиваю одной ногой за талию, впиваюсь ногтями в лопатки.

Боже, не думала, что вместе с сединой возрастает качество, и сохраняется количество таких вот приключений. И как после этого можно смотреть на одногодок, тратящих на прелюдию от силы минуту томных нашептываний? Как не сравнивать потом их всех с абсолютным совершенством? Ответ один: сделать все возможное, чтобы не пришлось когда-то в будущем лелеять этот эпизод лишь как воспоминание.

— Мне нужно на работу, — глухой стон мне в волосы.

— Ммм, — я лишь мычу, теснее прижимаясь к нему.

— Черт, что ты со мной делаешь, Майя? — упирается носом в плечо, мягко целует его.

Мурашки стройным рядом бегут по коже. Я изгибаюсь в его руках, льну теснее, целую его в шею, скольжу пальцами вдоль позвонков.

— Да и черт с этой работой! — выдыхает мне на ухо Медведь.

Одним рывком поднимает меня, перекатывает, и вот, я уже лежу на нем, а он — подо мной. Такой огромный, сильный, невыносимо красивый. Мои розовые волосы растекаются по его груди, контрастируя с загорелой кожей, мои тонкие пальцы переплетаются с его — длинными и мощными. Мы целуемся жадно и глубоко, словно не было этой длинной ночи, и не мой отпечаток задницы сейчас красуется на кухонном столе.

Глазомер Гуси не подвёл — Сникерс размера XXL.

— Завтрак? — Влад отводит налипшие пряди с моего лица и заглядывает в глаза.

Он безбожно опаздывает на работу, но после утреннего марафона будто бы уже никуда не спешит.

— Только если в твоём исполнении, — смеюсь я.

— Чтобы ты хотела? — очерчивает пальцем шею, спускается к груди.

Я стыдливо подтягиваю одеяло повыше. Одно дело разглядывать мою единичку в пылу страсти, другое — акцентировать на ней внимание при свете дня.

— Ты очень красивая, — словно в противовес моему стремлению закрыться от него говорит Влад.

— Если б не маленький нюанс… — красноречиво выгибаю бровь.

— И маленький нюанс тоже, — смеется идеальный мужчина. Целует меня в шею, плечо и ниже. — Не могу оторваться от тебя. Как называется эта болезнь?

Он вскидывает голову и впивается в меня своим насмешливым взглядом. Брови, так любящие встречаться на переносице, сегодня впервые мирно соседствуют, каждая на своем месте. И я не сдерживаю порыва обвести каждую из них подушечкой пальца.

— Майядефицит?

— Шипучконедостача!

Я звонко смеюсь.

— Кстати, почему Шипучка?

— Ты все время шипишь на меня, словно дикая кошка. Не удивительно, что вы с Муфасой не можете поделить территорию!

Влад встаёт с кровати и тянется к спортивным штанам.

— Хм, а его давно не видно было, признайся, реализовал угрозу и сдал в местную забегаловку?

— Я не настолько жесток. Просто запер в кладовой, — пожимает плечами.

— И когда успел?

— Вчера, пока ты принимала душ.

— Ах ты, предусмотрительный засранец! Знал, что все этим кончится, да? — фыркаю я.

— Даже не загадывал, просто оградил двух диких существ друг от друга во избежание новых травм. Кстати, пора его выпустить в свет.

Подушка врезается в стену аккурат рядом с головой Влада, скрывшегося за дверью.


— Я не дикая! — летит ему вслед, но не думаю, что он с этим согласиться. Я и сама в это верю с натяжкой.

Откидываюсь на постели, утыкаюсь носом в простыни и глубоко втягиваю запах. Пахнет ментоловым шампунем и… нами. Дурацкая улыбочка растекается на губах и не покидает меня ни на секунду, пока я блаженно дрейфую в своих воспоминаниях. Пальцы, губы, шепот. Ох… А когда Влад появляется в дверях с завтраком, я и вовсе стекаю с постели лужицей. Прямиком в утопию.

— Ты, вроде, по чаю? — он ставит две огромные синие кружки на тумбу у кровати и заглядывает мне в глаза. — Из меня кулинар средней руки, так что будет яичница. Ты яйца ешь?

Я усиленно киваю, не в силах вымолвить и слова. Не могу поверить, что это происходит со мной. То есть, такие мужчины и правда существуют: ухаживают за больными, любят всю ночь напролет, приносят завтрак в постель? Может, он ещё и мир спасает по ночам и в тайне миллиардер-филантроп?

Взбиваю подушку и, закутавшись в одеяло, облокачиваюсь на спинку кровати. Горячая кружка обжигает пальцы, а первый глоток — язык.

— Снова шипишь, — улыбается Влад, появляясь с двумя тарелками в руках.

— Обожглась, — приоткрываю рот и часто дышу.

— Ты умилительно инфантильна.

— Это что-то из разряда "ты утонченная, как контрабас"?

Громкий хохот разрывает тишину спальни.

— Боже, нет, не как контрабас. Как фарфоровая куколка с витрины — хочется на нее смотреть, а в руки взять страшно. И если уж взял, относишься с трепетом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не очень сильна в метафорах, это Гуся у нас по всяким "сникерсам" и бродячим кошкам.

— По каким сникерсам? — с любопытством спрашивает Медведь.

Я выдерживаю его взгляд хитрой ухмылкой и отбираю одну из тарелок, которые он принес. На ней идеальная глазунья и тост из серого хлеба. Все дико эстетично и вкусно, именно такой завтрак я бы и выбрала где-нибудь в гостинице "все включено". А потом я заглядываю в его тарелку и тут же громко сглатываю — там ещё и сосисоны! Говорю себе: он большой и сильный мужчина, ему нужно хорошо питаться, а у самой слюна во рту скапливается, как мяса хочется, и рука с вилкой сама тянется к одной румяной колбаске.

Прихожу в себя только, когда половина сосиски скрывается у меня во рту. Влад ошарашенно смотрит, как я активно работаю челюстью и молчит.

— Прости, — еле вывожу я с набитым ртом. — У меня растущий организм, мне нужно питаться! — добавляю, когда дожевываю.

— Нет, это я виноват. Не привык кормить растущие организмы, — взгляд Влада такой теплый, такой мягкий, проникающий в самую душу. — Думал, все женщины одинаковые: калории, режим, амбиции…

Я знаю, о ком он говорит и, наверное, сейчас самое время задать правильные вопросы. Но вместо них из меня вырывается лишь:

— Ты не против, если я не буду одеваться?





Глава 30. Слава короля Муфасы




Влад.

Оставить голую девушку в своей постели и уйти на работу — одно из самых глупых решений в моей жизни. Потому что все, о чем я могу думать, пока спускаюсь по лестнице, завожу машину и выруливаю со двора — о ее гибком теле, звонком смехе и запахе, въевшемся мне под кожу.

— Где тебя черти носят? — раздается из динамика тяжёлый бас друга.

— Я в пути, — отвечаю, вставая в поток машин.

— Под твоей дверью разъяренная толпа. Как только ты появишься, тебя разорвут на кусочки, я предупредил.

— Взял бы на себя парочку.

— Я уже, но у меня и свои сидят, знаешь ли, — проносится язвительное по салону авто. — И вообще, где тебя, мать твою, носят черти? — снова повышает голос Серёгин.

— Проспал.

— Да что ты гонишь! За все пятнадцать лет практики ты ни разу себе такого не позволил. Уверен, ты робот со вшитым в мозг будильником и чувством ответственности.

— Не сегодня.

Макс ненадолго замолкает.

— Ба-ба? — наконец, нараспев спрашивает он.

— Баба, — подтверждаю я. Легче просто согласиться, чем пуститься в долгие объяснения, мол, прекрасная юная нимфа, сразившая душу и тело, а не какая-то… "мимо проходящая", как думает он.