Взлетая высоко

Несколько секунд Хейли молчит, и если бы я не слышал, как она дышит, то испугался бы, что связь прервалась.

– Кто-то мудрый недавно советовал мне сделать что-то для себя ради разнообразия. Не ради семьи, а ради себя.

Не могу удержаться от улыбки, потому что очень хорошо помню тот разговор. Ну что за ирония?

– Возможно, этот кто-то был прав?

Я знаю, чем хотел бы заниматься, где мечтал бы работать, но это невозможно. Я не могу разочаровать родителей, подвести семью. Поколения Уиттакеров ходили в этот колледж, сидели в этих залах, работали по ночам в мастерских кампуса, день за днем пополняли свое портфолио и сдавали на «отлично» каждый экзамен. Все Уиттакеры стали архитекторами, и только поэтому наша фирма устояла и мы так успешны. Я не могу просто бросить все…

И кроме того…

– Что насчет тебя? – Я слышу свой вопрос прежде, чем успеваю его обдумать. Это не то, что я на самом деле хочу спросить, но для начала сойдет.

Хейли медлит с ответом.

– Я не знаю, – едва слышно признается она. – Я хочу… все, что я хочу, недостижимо.

Мне надо бы успокоить ее, заверить, что все будет хорошо, но я не успеваю – раздается какой-то шум.

– Я должна повесить трубку, – неохотно сообщает Хейли. – Но это было приятно… слышать твой голос.

Я закрываю глаза и ругаюсь про себя.

– Береги себя, – произношу я, хотя хотел сказать совсем другое.

– Ты тоже, Чейз, – и она вешает трубку.

Через час мои кулаки пылают. Дыхание сбитое и хриплое. Пот стекает по моей спине, но я не останавливаюсь, не даю себе передышку, а продолжаю боксировать: я бью мешок с песком в фитнес-центре. Сейчас, кажется, это единственное, что помогает мне прийти в себя. Я не жалею, что снова увидел Хейли. Дерьмо, я не жалею ни об одной секунде, проведенной с ней. И, несмотря на все невысказанные вещи, наш сегодняшний телефонный разговор обрадовал меня.

Но надолго ли хватит мне этих разговоров? Я скучаю по ней и не могу помочь, даже зная, что у нее проблемы с родителями. Это ад. Проклятый ад.

Снова бью по боксерской груше, она опасно раскачивается. Я должен быть острожным, чтобы эта махина не вырубила меня – отвлекся, и будь здоров.

– Йо, чувак, – появляется Аарон и встает за грушей, чтобы подержать ее для меня, пока я продолжаю колотить по ней. – Кто испортил твой день?

Оставляю ответ на этот вопрос при себе. Несколько раз еще бью по боксерскому мешку, потом тащусь к краю тренировочного зала, где лежат мои вещи. Там я наполовину опустошаю бутылку воды и насухо вытираю полотенцем лицо и руки, прежде чем позволяю себе оглядеться. В это время ничего особенного не происходит, однокурсники приходят в зал вечером после лекций, рано утром или в выходные дни. Во второй половине дня понедельника на тренажерах занимаются всего несколько человек. Аарон тем временем уселся на силовую скамью, в руках у него штанга с приличным весом. Я кладу свои вещи обратно на пол и шагаю за ним к скамейке, чтобы помочь ему, как он помог мне с грушей.

– Если я завалю курс по строительной технике, то вылечу, – выдавливает он, высоко поднимая штангу.

– Я тоже, – признаюсь я, внимательно следя за его движениями. В случае опасности я должен придержать штангу или помочь ему положить ее обратно в стойку.

– Да, но тебя это, похоже, не очень волнует, Уиттакер.

Я фыркаю, потому что… да, так и есть. Все было бы намного проще, если бы мне было плевать на родных. Но если бы я даже приложил усилия для того, чтобы меня исключили – то все равно бы стал главным разочарованием семьи. В голове крутится настырная мысль: если я продолжу зубрить билеты к проклятому экзамену и даже сдам его – а профессор Стивенс будет снисходителен и не даст мне завалить социологию, то… у меня не останется никаких причин, чтобы отчислиться. Было бы глупо просто так бросить все спустя три года. Или нет? Черт побери, почему я вообще об этом думаю?

Кто-то мудрый посоветовал мне сделать что-то ради себя для разнообразия. Не ради семьи, а ради себя…

Слова Хейли приходят мне на ум, и я не знаю, смеяться или проклинать себя за это. Потому что эту тему я проходил бесчисленное количество раз – всегда с одним и тем же результатом: я продолжаю учебу, потому что не хочу никого разочаровывать. А еще я, скорее всего, не хочу признавать, что потратил впустую три года своей жизни.

– У нас все получится, – бормочу я, хотя и не слишком убедительно.

Аарон скептически поднимает брови. Ага. Он верит мне не больше, чем я сам. По крайней мере, он держит рот на замке и продолжает тренироваться в тишине, и, как только заканчивает со штангой, я возвращаюсь к боксерской груше. Завтра мои руки будут адски болеть, это точно.

Я так сосредоточен на ударах по боксерской груше, что даже не замечаю, как летит время. Народа в фитнес-центре не прибавилось, поэтому я замечаю, что Аарон все еще здесь и уже закончил тренировку на мышцы плеч. Меня это устраивает, так мы сможем вернуться к книгам и зубрежке по строительной технике. Я хватаю свои вещи, вытираюсь полотенцем и перебрасываю его через плечо. Я уже почти у двери, когда вдруг слышу крик. Дерьмо, Аарон! Я не думаю, а действую инстинктивно. За несколько шагов я оказываюсь рядом с ним. Он уже встал с тренажера, но стоит рядом, согнувшись, и держится за руку.

– Что случилось?

– Без понятия, – прищуривается Аарон. – Думаю, потянул плечо.

Я осторожно кладу одну руку на его предплечье, другую – на плечо, пытаясь понять, откуда появилась боль. Возможно, у него просто мышечная судорога? Было бы хуже, если бы он вывихнул плечо или порвал сухожилие.

– Дай мне знать, если будет больно, – и я начинаю поднимать руку Аарона, слегка поворачивая ее.

Парень сдавленно стонет.

– Да, конечно. Просто руку нужно немного размять и, уверен, станет луч… Черт, как больно!

Он буквально подпрыгивает от боли, держась за руку.

Это не очень хорошо. Я пытаюсь найти аптечку. В конце концов, мы находимся в фитнес-центре, здесь, черт возьми, люди иногда получают травмы. Мой взгляд падает на красный чемодан с крестом, спрятанный в углу под скамейкой. Я могу только надеяться, что они хранят в нем не только вещи для оказания первой помощи. Охлаждающие пакеты и эластичные бинты, например, нам бы пригодились.

– Жди здесь.

Я достаю из аптечки то, что необходимо, и прошу местного тренера принести мне пакеты со льдом. Со всем этим я возвращаюсь к Аарону, он сидит на тренажере, на котором, конечно, не будет тренироваться в ближайшие дни.


– Сейчас разберемся, – надеюсь, я звучу успокаивающе. Я заворачиваю пакет со льдом в ткань и прижимаю его к руке Аарона. Честно сказать? Я могу только наложить повязку, которая зафиксирует руку, и отвезти парня в ближайшую больницу.

– Черт, где ты этому научился?

– Курс парамедиков в армии, – на автомате отвечаю я, сосредоточившись на перевязке. – И еще я работал на добровольной основе в пожарной части и больнице.

Аарон присвистывает от удивления, а после смотрит на свою руку и морщится.

– Ничего себе…

– Лучше пусть посмотрит врач. Это может быть синдром узкого места, сужение сосудов, а также разрыв плечевого сухожилия. С этим нельзя шутить, чувак. Выпей пару таблеток обезболивающего, а затем обратись к врачу. Я отвезу тебя в больницу, если захочешь.

Аарон выглядит далеко не счастливым – неудивительно, спортивная травма – полный отстой, – но соглашается со мной. Тренировка для него закончена, и, вполне вероятно, он забудет о зале на ближайшие несколько недель.

Только когда я стою под душем в раздевалке и горячая вода смывает пот с моего тела, моя голова снова начинает ясно соображать. До сих пор я действовал инстинктивно и только благодаря Аарону понял, что на самом деле случилось. Я помог ему, позаботился о его руке, будто занимался чем-то подобным каждый день.

Когда я думаю об этом, то вспоминаю, как всего несколько недель назад оказал помощь Джону, бармену в баре «У Барни», и отвез его в больницу, потому что надо было наложить шов. В другой день я обработал его колени, когда он сильно упал, играя в баскетбол. Мне было приятно помогать людям. Я чувствовал радость и облегчение, ведь я помог им избавиться от боли. Я никогда этого не замечал, но, видимо, люди доверяют мне, раз обращаются за помощью. Они полагаются на меня. И я не против – мне действительно нравится помогать другим, я даже являюсь контактным лицом некоторых из студентов на случай экстренных ситуаций.

Дерьмо. Что, черт возьми, я здесь делаю? И кого обманываю? Вся моя жизнь вращается вокруг того, чтобы помогать другим. В детстве я мечтал стать пожарным – или супергероем – и спасать людей. Даже в армии я не пошел классическим путем, как все мужчины в моей семье, а получил образование парамедика.

Я пытаюсь упорядочить хаос в своей голове, но у меня не выходит. Помогать другим – все равно что дышать для меня. Я не думаю об этом, а просто делаю. Нет, не совсем так. Я хочу этим заниматься. Хочу помогать другим. Но как мне помогать людям, сидя за столом в шикарном офисном здании?

Я никогда не хотел быть архитектором или работать в семейной фирме. Я скрываю это ото всех, потому что боюсь разочаровать родителей. Но могу ли я и дальше отрицать очевидное? Наверно, это самое глупое, что я могу сделать, потеряв три года в колледже. Три года, которые я уже точно не верну. Не говоря уже о деньгах… Это безумие – думать о том, чтобы что-то изменить, ведь все уже решено, но разве я должен следовать по пути, которого не выбирал?

Ты такой идиот. Слова Джаспера проносятся у меня в голове. Зачем ты изучаешь архитектуру, а? Тебе правда это интересно? Фигня! Это не то, чем ты хочешь заниматься, и ты это знаешь! Ты слишком упрям, чтобы признать это.

Тогда я не хотел этого понимать, к тому же был чертовски зол на него из-за ситуации с Шарлоттой и того, как халатно Джаспер относился к своей болезни. Я столько раз разочаровывал свою семью, что, конечно, не хотел делать этого еще раз. Но теперь, спустя столько месяцев, я вынужден признать, что Джаспер, возможно, был прав.

Мои мысли неизбежно возвращаются к Джасперу, переносятся к Хейли, к ее сестре Кэти. Хейли решила умереть, поэтому целых три месяца жила той жизнью, которую на самом деле хотела. Джаспер знал, что у него нет будущего, и поэтому отталкивал людей. И у Кэти наверняка были планы, но ее больше нет. А я есть, я, черт возьми, могу изменить свою жизнь. И что же я делаю? Ною, что не могу все бросить? К черту это. Я больше не буду притворяться, что архитектура – это то, чего я хочу. Даже если это разочарует семью. Твою мать. При мысли об этом у меня сжимается желудок. Но другого пути я не вижу. Да и если подумать? Это правда дерьмово – не следовать плану, который делает тебя несчастным?

Я выключаю душ, одеваюсь, а затем отвожу Аарона в ближайшую больницу. И пока я сижу в зале ожидания, обдумываю, что делать дальше, врачи осматривают его плечо.





Глава 24





Хейли


Молния пронизывает небо, заливая комнату ярким светом. Я натягиваю одеяло выше, на уши, на всю голову, но все еще слышу раскаты грома. Пульс бешено учащается. Несколько часов назад я все-таки позвонила Шарлотте, чтобы поговорить о романе, который мы обе сейчас читаем. Потом я заснула. А теперь я снова проснулась, и каждый мускул в моем теле так напряжен, что я почти схожу с ума. Может быть, это от страха, от чистой паники. Ненавижу, ненавижу, ненавижу грозу!

Последняя гроза, которую я пережила, случилась в самом начале моего пребывания в Фервуде. Прошло уже больше двух месяцев, но я по-прежнему чувствую себя потерянной и одинокой, как и тогда. Хуже только то, что сейчас середина ночи. Ветер трясет крышу так, словно хочет ее сорвать. Капли дождя стучат по оконным стеклам, будто хотят пробить себе дорогу в комнату. Молнии такие яркие, что я вижу их даже сквозь одеяло. Но это все еще можно пережить, а вот раскаты грома… Они заставляют меня вновь и вновь сжиматься от ужаса. Гром становится все раскатистее, кажется, гроза подошла к моему дому совсем близко.

Я сворачиваюсь калачиком в постели, прижимаю подушку к уху и зажмуриваюсь. Но ничто из того, что я делаю сейчас, не может уберечь меня от непогоды.

Мое сердце колотится как сумасшедшее. Пот льется ручьем, хотя я дрожу так, будто сейчас глубокая зима и отопление вырубилось. Я хочу убежать, хочу где-нибудь спрятаться, пока все не закончится, но не могу заставить себя вылезти из кровати. И куда же мне идти? Кэти больше нет. Она не проберется в мою комнату и не прижмется ко мне в постели, просто чтобы притвориться, что это она та девчонка, что боится грозы, а не я. Я никогда не спала в кровати мамы и папы, даже когда была совсем маленькой и пряталась от непогоды. Я всегда приходила за помощью к Кэти – или она ко мне.

Но моей сестры больше нет, и я не имею ни малейшего представления, как мне пережить этот ад без нее. Во время последней грозы я была в слишком большом отчаянии из-за поломки «Хонды» плюс узнала, что Чейз был тем другом Джаспера, который его подвел.

Если бы я могла вернуться в закусочную сейчас, то поговорила бы с Бет. Или с Чейзом… я делаю паузу. Кусаю нижнюю губу. Я могла бы позвонить Чейзу. Он бы тут же взял трубку и успокаивал меня до тех пор, пока гроза бы не закончилась. Но я также знаю, что завтра у него важная пересдача, а сейчас ночь, и ему нужен сон.

Я не… я не хочу быть человеком, который не может справиться с проблемами в одиночку. Девушкой, которая постоянно нуждается в помощи. Грузом, который тащат за собой.

Нет, я не могу позвонить Чейзу и не сделаю этого, несмотря на то что уже нащупала на тумбочке смартфон и положила его к себе под одеяло. Внезапно дисплей загорается. В тот же миг молнии освещают небо. Грохот становится громче, как и порывы ветра. И тут раздается мощный раскат. Звук такой оглушительный, будто что-то взорвалось.

О боже.

Я крепче прижимаю подушку к голове, но это нисколько не помогает. Я не могу заглушить грозу, как и панику, парализующую мое тело. Если думать рационально, в комнате я в безопасности. Ничего не может со мной случиться. Но расскажите об этом моему телу и, пожалуйста, остановите мысли. Голова идет кругом: что произойдет с большей долей вероятности – я выиграю в лотерею или меня убьет молнией? Великолепно. Я никогда не выигрывала в лотерею. А за окном все время сверкает. Я сжимаю смартфон крепче, руки вспотели, и он постоянно выскальзывает. Я хочу с кем-то поговорить, нет, мне нужно с кем-то поговорить. Когда я слышу еще один оглушительный раскат грома, то съеживаюсь и тихонько хнычу. Наконец я решаюсь нажать на кнопку вызова.

Проходит три гудка, я еле их слышу. Я прижимаю сотовый ближе к уху и молюсь, чтобы кто-то наконец поднял трубку. Затем внезапно раздается щелчок, и я слышу знакомый голос.

– Алло?

– Шарлотта, – выдавливаю я, после чего следует новый раскат грома, заставляющий меня сжаться от ужаса.

– Хейли, что случилось? У тебя все хорошо?

– Нет, – каким-то чудом отвечаю я сквозь клацающие зубы. – Это гроза. А я ненавижу грозу. Я… Я не знаю, что делать. Она просто не хочет прекращаться. Сначала я хотела позвонить Чейзу, но завтра у него важный экзамен и…