Взлет разрешаю!
Часть 23 из 24 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Согласны, но через год, если предложение будет действительно.
– Не обещаю, но постараюсь. Пирог нужно есть, пока он горячий. Сейчас идет набор экипажей во Внуково и Быково. Ладно, хозяин – барин. Могу подвезти до вокзала.
Решили ехать. Все равно ключи от квартиры возвращать надо, не сидеть же потом в подъезде.
На площади трех вокзалов людская толчея. Павел пробился к кассе, купил забронированные билеты. Час пришлось посидеть на лавочке в зале ожидания, потом подали на посадку поезд. Странное чувство было. Город с многовековой историей, есть знаковые места, которые стоило посетить. Но к людям равнодушный, наверное, из-за многолюдья. В Якутии люди проще, сколько видит глаз – просторы. А в Москве – каменные коробки, небо видно, если только смотришь в зенит.
Не успели отъехать, пассажиры принялись снедь доставать. Павел с Дарьей провизией не запаслись, пришлось идти в вагон-ресторан.
Уже на подъезде к Красноярску, через неделю после выезда из столицы, Павел подумал, что поторопился. Надо было ехать поездом до Ростова, оттуда самолетом по требованию. Получилось бы быстрее и дешевле. Но сделанного не вернешь. Сошли в Иркутске и на аэродром. Тут уже знакомые есть, помогли сесть на ближайший самолет до Якутска. Город для Павла не родной и проработал там всего шесть лет, а ощущение – как домой вернулся. Уговорились встретиться с Дарьей на следующий день. Первым делом, забросив тощий портфель в свою комнату, отправился в баню. Десять суток в дороге, еще то испытание. Пару часов в бане провел точно. Из мыльного отделения в парную, потом обратно. И так, пока не почувствовал, что кожа задышала, как будто заново родился. Может – в Москве бани и получше есть, те же Сандуновские, но не довелось их посетить. Посидел в предбаннике, остыл. Вернувшись в общежитие, встретил сослуживца.
– Приехал? Про тебя командир отряда спрашивал.
Павел на часы посмотрел. Поздно уже. Завтра с утра в парикмахерскую, потом к начальству. Стоит сразу обговорить выход на работу. Отдохнул, а денег осталось – кот наплакал. В отпуске деньги просто улетают из портмоне. Зарабатываются тяжело, долго, а покидают моментально.
Командир встретил крепким рукопожатием.
– Видно, что отдыхал! Загорел, как негр.
– Так и пахал как негр на плантации.
– Какие-то у тебя ассоциации нехорошие с американскими империалистами. Ладно, о деле. Пришла разнарядка отправить четырех опытных летчиков на переучивание на Ил-12. Поедешь?
– Поеду.
Павел старался не показывать своей радости. Похоже – удача сама шла к нему в руки.
– Без половины отпуска останешься, – предупредил командир.
– Не пожалею, все равно деньги на исходе.
– Неужто все отпускные потратил? Ты же без семьи, без детей! Или что серьезное купил? Скажем – машину?
– Да у меня и водительских прав нет. Сочи деньги сосет, как пылесос.
– Это верно. Пиши заявление.
– Когда ехать?
– Завтра.
Написав заявление, Павел на автобус и к Дарье. Надо предупредить, что его не будет две-три недели. Обычно переучивание на другой тип самолета не длилось долго. Двигатели похожие, как и манеры управления. Были отличия на каждом типе, но если пилот имел приличный налет на нескольких типах самолетов, то осваивали быстро. У Ил-12 была особенность – задняя центровка, поэтому в пилотировании был строг. Довольно быстро сменивший Ил-12 в производстве Ил-14 уже был лишен этого недостатка, а еще его двигатели стали мощнее, пусть всего на полсотни лошадиных сил каждый, но это позволило продолжать горизонтальный полет на одном моторе, до запасного или ближайшего аэродрома. Для Сибири, Дальнего Востока это момент существенный, потому что аэродромы с длинной взлетно-посадочной полосой довольно редки, в крупных городах. Взлетный вес Ил-12 был больше, чем у Ли-2 почти на восемь тонн, но и длина пробега на посадке семьсот метров на хорошем покрытии.
Еще когда все четверо летели на учебу, самый опытный и возрастной Бабенко сказал.
– Похоже, Якутский авиаотряд вскоре получит новые самолеты.
– Хорошо бы! – поддержали его другие. – Скорость выше будет, рейсы подальше – во Владивосток, Хабаровск. А лучше бы до Свердловска.
Все министерства и ведомства располагались в Москве. На отчеты, собрания-совещания руководители вынуждены были летать в столицу. Поездом – долго, туда-обратно только на дорогу уходило половину месяца. Огромна страна! Полностью ощущаешь ее размеры, когда летишь весь день, а даже ее трети не преодолел.
На курсах пилотов ждал сюрприз. На стоянке стояли Ил-12 и новейшие Ил-14.
Сначала теоретический курс, ознакомление с техникой, особенностями пилотирования. Для некоторых пилотов носовая стойка шасси – новинка. А для Павла, имевшего опыт полетов на «Бостоне», так пройденный этап. Через неделю начались полеты, взлет, полет по кругу, посадка. Посадка – самый сложный, рискованный элемент полета. Кто не имел опыта посадки с носовым шасси, сложно ломать устоявшиеся привычки. Притер самолет к полосе основными шасси, а потом хвост не опускаешь на дутик, а наклоняешь нос вперед. Движения штурвалом на посадке абсолютно противоположные. Но с носовым шасси не бывали капотирования. Кроме того, на более тяжелых самолетах дутик уже не мог выдержать возросший вес. Что удивляло Павла и других пилотов, так это вместимость салона. Всего восемнадцать пассажиров, когда Ил-2 при значительно меньшем взлетном весе и размерах брал до двадцати четырех. Правда, несколько позже их число тоже возросло до этих цифр.
Павел сделал несколько вылетов с инструктором. Да, новый для него самолет был тяжелее, и это чувствовалось, но по большому счету ничего принципиально нового не было. Очень сравнимо по скорости, технике пилотирования с «Дугласом Бостон А-20». Даже опробовал полет на одном двигателе. Инструктор заглушил правый мотор. Ожидаемо самолет стало ощутимо разворачивать вправо. Зафлюгировал винт остановившегося мотора, немного добавил оборотов левому, не доводя до форсажа. При таком режиме мотор долго работать не может, а ведь надо дойти до аэродрома и посадить. Получилось удачно, и снова помог фронтовой опыт. Не один раз приходилось сажать и ПЕ-2 и «Бостон» на одном работающем двигателе.
После небольших теоретических экзаменов получили документы об освоенном новом типе и запись в летной книжке.
Возвращаясь в Якутск, пилоты гадали – как скоро в отряд прибудут новые самолеты. «Аэрофлот» – компания государственная и все закупки техники централизованные, в плановом порядке.
Самолеты получили через два месяца, сразу четыре штуки. Сформировали экипажи, сами перегнали их из Ташкента. Выпускались Ил-14 на двух заводах – № 30 в Москве и № 84 в Ташкенте. Якутские экипажи думали, что получат Ил-12, оказалось – существенно модернизированное его продолжение – Ил-14.
Экипажи радовались. Получить новые, с завода, современные самолеты – большая удача! У Павла экипаж полностью новый. Второй пилот Андрей пошел на повышение, стал командиром на Ан-2, с ним остался бортмеханик Игорь.
– Староват я уже переучиваться, а свою «Аннушку» до последней заклепки знаю.
С согласия Павла вторым пилотом назначили Виктора, до того летавшего на Як-12. Бортмехаником Николай, человек в авиаотряде новый. А штурманом Тимофей, демобилизованный из армии, как когда-то Павел. Когда в экипаже все люди новые, это плохо, нет слётанности, слаженности, когда понимают друг друга с полуслова, полувзгляда. И командир судна знает, на кого может положиться в трудную минуту. А сейчас каждый приглядывался к другим членам экипажа, оценивал. Экипаж, он как семья, человек большую часть времени проводит на работе. Иногда возникают симпатии к кому-то, праздники встречают вместе.
Наличие штурмана в экипаже давало надежду на дальние рейсы. В них были свои плюсы. Дальний рейс – это обустроенный аэродром с твердым покрытием взлетно-посадочной полосы, диспетчер, наземное техническое обслуживание. По крайней мере, не придется ручным насосом бензин из бочек перекачивать в баки. А еще налет часов больше. На Ан-2 взлетел, через час-два приземление на посадочной площадке, а то и на воду на поплавковом шасси. От налета зависит зарплата. К тому же на двухмоторном самолете летать безопаснее. При всей надежности «Аннушки» катастрофы с Ан-2 случались. Читал Павел в информационных листах для внутреннего пользования выводы комиссий о причинах, кои случались с разными воздушными судами по всему Союзу.
Перегоняли сразу группой, на головном самолете самый опытный штурман – Фадеев. Руководство авиаотряда о предполагаемом времени прибытия группы знало, устроили торжественную встречу – с оркестром, речами. Поговорить, возвеличить решающую роль партии в успехах коммунисты любили. Не на пустом месте родилась поговорка: у победы отцов много, а поражение всегда сирота.
Экипажам дали отдых пару дней, а самолеты обслуживались техниками и механиками. В экипажи добавили по стюардессе. Девушки набирались из местных, конкурс был большой, профессия считалась престижной. Красивая униформа, самолет, некий налет романтики. С момента появления летательных аппаратов прошло полвека, и летчики еще считались героической профессией. Да и как иначе? Перелеты Чкалова и Водопьянова, спасение челюскинцев, высадка арктических станций. Статьи в газетах с фотографиями, радиопередачи – поддерживали ореол мужественности и отваги советских соколов.
Но полеты с пассажирами требовали особой ответственности. Никаких резких виражей, к посадочной полосе притираться плавненько. А случись турбулентность и болтанка, просить у диспетчера другой эшелон, чтобы пассажиры не загадили салон и не покидали самолет после посадки бледными, а то и зелеными.
Хотя при всем старании экипажей получалось не всегда. Все же мал человек перед природой. Уже осень настала, с дождями, ветрами, промозглой погодой. Выполняли рейс на Хабаровск. Большая часть пассажиров – мужчины, возвращавшиеся с приисков. Уже две трети пути преодолели, как началась болтанка, потом полил дождь, да такой, что концы крыльев едва видно. Совсем темно сделалось, хотя до ночного времени еще два с лишним часа. А потом удар молнии, да такой, что экипаж в кабине на несколько секунд ослеп, такая яркая вспышка была. Следом оглушительный раскат грома, заложило уши.
Бортмеханик Павла за рукав дергает, показывает на приборы, что-то говорит. В уши как будто вату затолкали, слышно едва-едва и разобрать ничего нельзя. На приборы посмотрел. Обороты левого двигателя падают, как и наддув и давление масла. Выглянул в окно. Дыма и огня не видно, но обороты, в самом деле, небольшие. Сразу мысль – глушить мотор, задействовать противопожарную систему. Но тогда мотор зальет специальная жидкость, и снова запустить его не удастся.
– Левый двигатель глушить, винт флюгировать! – отдал приказ Павел.
Механик к такой команде готов, ручку управления двигателя на себя, кран подачи топлива перекрыть, зажигание выключить. Флюгирование заняло добрых пять минут, самолет в это время сильно тянуло в сторону неработающего мотора. Павел парировал легким скольжением вправо. В это время в салон ворвалась стюардесса Ирина.
– Командир! Пассажиры волнуются. Левый двигатель не работает, некоторые паникуют. Что делать?
– Скажи – перегрелся мотор. Остынет, и снова запустим. Ничего страшного. И улыбайся, делай вид, что дело привычное.
Стюардесса ушла. Пока самолет летел, не теряя высоты. Павел раздумывал. Разряд молнии мог повредить электрооборудование, в частности систему зажигания. Она дублирована, но обе системы отказали. Скорее всего – пробило изоляцию. Попробовать запустить? А если загорится? Не хватало только пожара!
– Штурман, место!
Штурман уже посчитать успел, по месту определился.
– До Хабаровска при такой скорости сорок минут лёта.
Павел вызвал по рации диспетчера Хабаровска, доложил о происшествии.
– Нагрузка? – спросил диспетчер.
– Полная, восемнадцать человек.
– Доберетесь?
– Должны.
– Я полосу освобожу, подготовлю пожарных и «скорую».
– Понял. Конец связи.
За эти сорок минут диспетчер поставит на уши весь персонал. В средине полосы, сбоку, поставит аэродромную машину пожарной службы, вызовет из городской станции скорой помощи бригаду, а то и две. В конец ВПП подгонит тягач на случай, если самолет не сможет сам съехать на рулежную дорожку. Минут за десять до посадки, если на подходе к Хабаровску другие борты, поставит их на очередь. Сейчас главная забота – посадить аварийный борт.
Ливень перешел в дождь, стало немного светлее.
– Командир, может, попробуем запустить движок? – спросил бортмеханик.
– До Хабаровска уже рукой подать, не будем экспериментировать. Считаю риск неоправданным.
Да сейчас уже вряд ли получится. За бортом нулевая температура, масло в двигателе за это время загустело. Внизу уже знакомые места пошли, Павел летал на Хабаровск уже не в первый раз.
Прошли над дальним приводом. Павел доложил диспетчеру:
– Наблюдаю на локаторе, курс правильный. Полоса по приему готова.
– Понял, свободна.
Ближний привод. Уже видна ВПП, огни, машины скорой и пожарной. Наверняка на вышке КДП сейчас с биноклем и руководитель полетов и диспетчеры. У аварийного самолета могут случиться и другие проблемы, и худшая сейчас, если не выйдут шасси. Выпуск и уборка производится гидравликой, но насос электрический, который тоже мог сгореть. У молнии напряжение в миллионы вольт и сотни ампер. На такой случай жизненно важные электросистемы дублированы, но бывают отказы всей электрики. Остаток топлива великоват, но нарезать круги, вырабатывая, тоже опасно. Второй мотор работает почти на пределе, на двух тысячах четырехсот оборотов и давлении наддува одна тысяча сто миллиметров ртутного столба. Практически взлетный режим, температура на верхней границе нормы, что масла, что головок второй звезды, она самая термонагруженная.
– Выпустить шасси!
– Есть шасси!
Механик включил тумблера выпуска. Загорелись лампочки, шасси выпустились, встали на замки. Да это понятно без лампочек, по легким толчкам, их ощутилось три, по количеству стоек. Высота меньше и меньше. Полоса мокрая, резко тормозить нельзя, самолет и так пытается развернуться влево. Толчок, это основное шасси коснулось полосы. Штурвал плавно от себя, еще толчок, носовое колесо коснулось бетона.
Павел нажал тормоза, убрал газ правому мотору до минимальных. Вместо нормальных семисот метров проехали почти до конца полосы, но не выкатились. Диспетчер по рации не удержался, нарушил правила переговоров:
– Молодцы, парни! Занимайте четвертую стоянку.
С полосы съехали на рулежную дорожку, механик погасил посадочные фары. Свободная взлетно-посадочная для аэропорта – очень важно. Самолеты подходят к месту назначения с минимумом топлива в баках, тогда меньше пробег, проще посадка. Минимума хватает, чтобы уйти в случае необходимости на запасной аэродром. А сейчас самолеты кружили в воздухе, и как только Павел освободил полосу, диспетчер дал «добро» на посадку первому в очереди. Таким бывал самолет с наименьшим запасом по топливу. Пока Ил-14 медленно ехал по рулежной дорожке, от полосы уехали «скорая» и пожарная машины. Нечего пассажиров пугать, раскраска у автомобилей специфичная, вызывает беспокойство.
Вот и стоянка. Зарулили, заглушили мотор. Стюардесса открыла дверь, к самолету вручную подкатили трап на колесах. Пассажиры стали спускаться. Довольно быстро подошли наземные службы – инженер, механики, мотористы. Целая делегация. Поставили стремянки, открыли капоты, осмотрели мотор. Павел и сам не уходил, ждал результатов.
– Изоляцию пробило. Можете полюбоваться.
Павел поднялся по стремянке. На проводах видна извилистая черная отметина от удара молнии. Кто его знает, как повел себя провод, начни запускать мотор в полете экипаж.
Павел дух перевел, значит – решение было принято правильное. Сдал полетные документы. Экипаж ушел в гостиницу отдыхать, а он писать докладную. Все же не катастрофа и не авария, но летное происшествие. Будет комиссия, вины Павла не найдут, что подтвердит акт осмотра моторной установки инженером. Но все равно неприятно, нервы были на пределе весь полет после удара молнии.
– Не обещаю, но постараюсь. Пирог нужно есть, пока он горячий. Сейчас идет набор экипажей во Внуково и Быково. Ладно, хозяин – барин. Могу подвезти до вокзала.
Решили ехать. Все равно ключи от квартиры возвращать надо, не сидеть же потом в подъезде.
На площади трех вокзалов людская толчея. Павел пробился к кассе, купил забронированные билеты. Час пришлось посидеть на лавочке в зале ожидания, потом подали на посадку поезд. Странное чувство было. Город с многовековой историей, есть знаковые места, которые стоило посетить. Но к людям равнодушный, наверное, из-за многолюдья. В Якутии люди проще, сколько видит глаз – просторы. А в Москве – каменные коробки, небо видно, если только смотришь в зенит.
Не успели отъехать, пассажиры принялись снедь доставать. Павел с Дарьей провизией не запаслись, пришлось идти в вагон-ресторан.
Уже на подъезде к Красноярску, через неделю после выезда из столицы, Павел подумал, что поторопился. Надо было ехать поездом до Ростова, оттуда самолетом по требованию. Получилось бы быстрее и дешевле. Но сделанного не вернешь. Сошли в Иркутске и на аэродром. Тут уже знакомые есть, помогли сесть на ближайший самолет до Якутска. Город для Павла не родной и проработал там всего шесть лет, а ощущение – как домой вернулся. Уговорились встретиться с Дарьей на следующий день. Первым делом, забросив тощий портфель в свою комнату, отправился в баню. Десять суток в дороге, еще то испытание. Пару часов в бане провел точно. Из мыльного отделения в парную, потом обратно. И так, пока не почувствовал, что кожа задышала, как будто заново родился. Может – в Москве бани и получше есть, те же Сандуновские, но не довелось их посетить. Посидел в предбаннике, остыл. Вернувшись в общежитие, встретил сослуживца.
– Приехал? Про тебя командир отряда спрашивал.
Павел на часы посмотрел. Поздно уже. Завтра с утра в парикмахерскую, потом к начальству. Стоит сразу обговорить выход на работу. Отдохнул, а денег осталось – кот наплакал. В отпуске деньги просто улетают из портмоне. Зарабатываются тяжело, долго, а покидают моментально.
Командир встретил крепким рукопожатием.
– Видно, что отдыхал! Загорел, как негр.
– Так и пахал как негр на плантации.
– Какие-то у тебя ассоциации нехорошие с американскими империалистами. Ладно, о деле. Пришла разнарядка отправить четырех опытных летчиков на переучивание на Ил-12. Поедешь?
– Поеду.
Павел старался не показывать своей радости. Похоже – удача сама шла к нему в руки.
– Без половины отпуска останешься, – предупредил командир.
– Не пожалею, все равно деньги на исходе.
– Неужто все отпускные потратил? Ты же без семьи, без детей! Или что серьезное купил? Скажем – машину?
– Да у меня и водительских прав нет. Сочи деньги сосет, как пылесос.
– Это верно. Пиши заявление.
– Когда ехать?
– Завтра.
Написав заявление, Павел на автобус и к Дарье. Надо предупредить, что его не будет две-три недели. Обычно переучивание на другой тип самолета не длилось долго. Двигатели похожие, как и манеры управления. Были отличия на каждом типе, но если пилот имел приличный налет на нескольких типах самолетов, то осваивали быстро. У Ил-12 была особенность – задняя центровка, поэтому в пилотировании был строг. Довольно быстро сменивший Ил-12 в производстве Ил-14 уже был лишен этого недостатка, а еще его двигатели стали мощнее, пусть всего на полсотни лошадиных сил каждый, но это позволило продолжать горизонтальный полет на одном моторе, до запасного или ближайшего аэродрома. Для Сибири, Дальнего Востока это момент существенный, потому что аэродромы с длинной взлетно-посадочной полосой довольно редки, в крупных городах. Взлетный вес Ил-12 был больше, чем у Ли-2 почти на восемь тонн, но и длина пробега на посадке семьсот метров на хорошем покрытии.
Еще когда все четверо летели на учебу, самый опытный и возрастной Бабенко сказал.
– Похоже, Якутский авиаотряд вскоре получит новые самолеты.
– Хорошо бы! – поддержали его другие. – Скорость выше будет, рейсы подальше – во Владивосток, Хабаровск. А лучше бы до Свердловска.
Все министерства и ведомства располагались в Москве. На отчеты, собрания-совещания руководители вынуждены были летать в столицу. Поездом – долго, туда-обратно только на дорогу уходило половину месяца. Огромна страна! Полностью ощущаешь ее размеры, когда летишь весь день, а даже ее трети не преодолел.
На курсах пилотов ждал сюрприз. На стоянке стояли Ил-12 и новейшие Ил-14.
Сначала теоретический курс, ознакомление с техникой, особенностями пилотирования. Для некоторых пилотов носовая стойка шасси – новинка. А для Павла, имевшего опыт полетов на «Бостоне», так пройденный этап. Через неделю начались полеты, взлет, полет по кругу, посадка. Посадка – самый сложный, рискованный элемент полета. Кто не имел опыта посадки с носовым шасси, сложно ломать устоявшиеся привычки. Притер самолет к полосе основными шасси, а потом хвост не опускаешь на дутик, а наклоняешь нос вперед. Движения штурвалом на посадке абсолютно противоположные. Но с носовым шасси не бывали капотирования. Кроме того, на более тяжелых самолетах дутик уже не мог выдержать возросший вес. Что удивляло Павла и других пилотов, так это вместимость салона. Всего восемнадцать пассажиров, когда Ил-2 при значительно меньшем взлетном весе и размерах брал до двадцати четырех. Правда, несколько позже их число тоже возросло до этих цифр.
Павел сделал несколько вылетов с инструктором. Да, новый для него самолет был тяжелее, и это чувствовалось, но по большому счету ничего принципиально нового не было. Очень сравнимо по скорости, технике пилотирования с «Дугласом Бостон А-20». Даже опробовал полет на одном двигателе. Инструктор заглушил правый мотор. Ожидаемо самолет стало ощутимо разворачивать вправо. Зафлюгировал винт остановившегося мотора, немного добавил оборотов левому, не доводя до форсажа. При таком режиме мотор долго работать не может, а ведь надо дойти до аэродрома и посадить. Получилось удачно, и снова помог фронтовой опыт. Не один раз приходилось сажать и ПЕ-2 и «Бостон» на одном работающем двигателе.
После небольших теоретических экзаменов получили документы об освоенном новом типе и запись в летной книжке.
Возвращаясь в Якутск, пилоты гадали – как скоро в отряд прибудут новые самолеты. «Аэрофлот» – компания государственная и все закупки техники централизованные, в плановом порядке.
Самолеты получили через два месяца, сразу четыре штуки. Сформировали экипажи, сами перегнали их из Ташкента. Выпускались Ил-14 на двух заводах – № 30 в Москве и № 84 в Ташкенте. Якутские экипажи думали, что получат Ил-12, оказалось – существенно модернизированное его продолжение – Ил-14.
Экипажи радовались. Получить новые, с завода, современные самолеты – большая удача! У Павла экипаж полностью новый. Второй пилот Андрей пошел на повышение, стал командиром на Ан-2, с ним остался бортмеханик Игорь.
– Староват я уже переучиваться, а свою «Аннушку» до последней заклепки знаю.
С согласия Павла вторым пилотом назначили Виктора, до того летавшего на Як-12. Бортмехаником Николай, человек в авиаотряде новый. А штурманом Тимофей, демобилизованный из армии, как когда-то Павел. Когда в экипаже все люди новые, это плохо, нет слётанности, слаженности, когда понимают друг друга с полуслова, полувзгляда. И командир судна знает, на кого может положиться в трудную минуту. А сейчас каждый приглядывался к другим членам экипажа, оценивал. Экипаж, он как семья, человек большую часть времени проводит на работе. Иногда возникают симпатии к кому-то, праздники встречают вместе.
Наличие штурмана в экипаже давало надежду на дальние рейсы. В них были свои плюсы. Дальний рейс – это обустроенный аэродром с твердым покрытием взлетно-посадочной полосы, диспетчер, наземное техническое обслуживание. По крайней мере, не придется ручным насосом бензин из бочек перекачивать в баки. А еще налет часов больше. На Ан-2 взлетел, через час-два приземление на посадочной площадке, а то и на воду на поплавковом шасси. От налета зависит зарплата. К тому же на двухмоторном самолете летать безопаснее. При всей надежности «Аннушки» катастрофы с Ан-2 случались. Читал Павел в информационных листах для внутреннего пользования выводы комиссий о причинах, кои случались с разными воздушными судами по всему Союзу.
Перегоняли сразу группой, на головном самолете самый опытный штурман – Фадеев. Руководство авиаотряда о предполагаемом времени прибытия группы знало, устроили торжественную встречу – с оркестром, речами. Поговорить, возвеличить решающую роль партии в успехах коммунисты любили. Не на пустом месте родилась поговорка: у победы отцов много, а поражение всегда сирота.
Экипажам дали отдых пару дней, а самолеты обслуживались техниками и механиками. В экипажи добавили по стюардессе. Девушки набирались из местных, конкурс был большой, профессия считалась престижной. Красивая униформа, самолет, некий налет романтики. С момента появления летательных аппаратов прошло полвека, и летчики еще считались героической профессией. Да и как иначе? Перелеты Чкалова и Водопьянова, спасение челюскинцев, высадка арктических станций. Статьи в газетах с фотографиями, радиопередачи – поддерживали ореол мужественности и отваги советских соколов.
Но полеты с пассажирами требовали особой ответственности. Никаких резких виражей, к посадочной полосе притираться плавненько. А случись турбулентность и болтанка, просить у диспетчера другой эшелон, чтобы пассажиры не загадили салон и не покидали самолет после посадки бледными, а то и зелеными.
Хотя при всем старании экипажей получалось не всегда. Все же мал человек перед природой. Уже осень настала, с дождями, ветрами, промозглой погодой. Выполняли рейс на Хабаровск. Большая часть пассажиров – мужчины, возвращавшиеся с приисков. Уже две трети пути преодолели, как началась болтанка, потом полил дождь, да такой, что концы крыльев едва видно. Совсем темно сделалось, хотя до ночного времени еще два с лишним часа. А потом удар молнии, да такой, что экипаж в кабине на несколько секунд ослеп, такая яркая вспышка была. Следом оглушительный раскат грома, заложило уши.
Бортмеханик Павла за рукав дергает, показывает на приборы, что-то говорит. В уши как будто вату затолкали, слышно едва-едва и разобрать ничего нельзя. На приборы посмотрел. Обороты левого двигателя падают, как и наддув и давление масла. Выглянул в окно. Дыма и огня не видно, но обороты, в самом деле, небольшие. Сразу мысль – глушить мотор, задействовать противопожарную систему. Но тогда мотор зальет специальная жидкость, и снова запустить его не удастся.
– Левый двигатель глушить, винт флюгировать! – отдал приказ Павел.
Механик к такой команде готов, ручку управления двигателя на себя, кран подачи топлива перекрыть, зажигание выключить. Флюгирование заняло добрых пять минут, самолет в это время сильно тянуло в сторону неработающего мотора. Павел парировал легким скольжением вправо. В это время в салон ворвалась стюардесса Ирина.
– Командир! Пассажиры волнуются. Левый двигатель не работает, некоторые паникуют. Что делать?
– Скажи – перегрелся мотор. Остынет, и снова запустим. Ничего страшного. И улыбайся, делай вид, что дело привычное.
Стюардесса ушла. Пока самолет летел, не теряя высоты. Павел раздумывал. Разряд молнии мог повредить электрооборудование, в частности систему зажигания. Она дублирована, но обе системы отказали. Скорее всего – пробило изоляцию. Попробовать запустить? А если загорится? Не хватало только пожара!
– Штурман, место!
Штурман уже посчитать успел, по месту определился.
– До Хабаровска при такой скорости сорок минут лёта.
Павел вызвал по рации диспетчера Хабаровска, доложил о происшествии.
– Нагрузка? – спросил диспетчер.
– Полная, восемнадцать человек.
– Доберетесь?
– Должны.
– Я полосу освобожу, подготовлю пожарных и «скорую».
– Понял. Конец связи.
За эти сорок минут диспетчер поставит на уши весь персонал. В средине полосы, сбоку, поставит аэродромную машину пожарной службы, вызовет из городской станции скорой помощи бригаду, а то и две. В конец ВПП подгонит тягач на случай, если самолет не сможет сам съехать на рулежную дорожку. Минут за десять до посадки, если на подходе к Хабаровску другие борты, поставит их на очередь. Сейчас главная забота – посадить аварийный борт.
Ливень перешел в дождь, стало немного светлее.
– Командир, может, попробуем запустить движок? – спросил бортмеханик.
– До Хабаровска уже рукой подать, не будем экспериментировать. Считаю риск неоправданным.
Да сейчас уже вряд ли получится. За бортом нулевая температура, масло в двигателе за это время загустело. Внизу уже знакомые места пошли, Павел летал на Хабаровск уже не в первый раз.
Прошли над дальним приводом. Павел доложил диспетчеру:
– Наблюдаю на локаторе, курс правильный. Полоса по приему готова.
– Понял, свободна.
Ближний привод. Уже видна ВПП, огни, машины скорой и пожарной. Наверняка на вышке КДП сейчас с биноклем и руководитель полетов и диспетчеры. У аварийного самолета могут случиться и другие проблемы, и худшая сейчас, если не выйдут шасси. Выпуск и уборка производится гидравликой, но насос электрический, который тоже мог сгореть. У молнии напряжение в миллионы вольт и сотни ампер. На такой случай жизненно важные электросистемы дублированы, но бывают отказы всей электрики. Остаток топлива великоват, но нарезать круги, вырабатывая, тоже опасно. Второй мотор работает почти на пределе, на двух тысячах четырехсот оборотов и давлении наддува одна тысяча сто миллиметров ртутного столба. Практически взлетный режим, температура на верхней границе нормы, что масла, что головок второй звезды, она самая термонагруженная.
– Выпустить шасси!
– Есть шасси!
Механик включил тумблера выпуска. Загорелись лампочки, шасси выпустились, встали на замки. Да это понятно без лампочек, по легким толчкам, их ощутилось три, по количеству стоек. Высота меньше и меньше. Полоса мокрая, резко тормозить нельзя, самолет и так пытается развернуться влево. Толчок, это основное шасси коснулось полосы. Штурвал плавно от себя, еще толчок, носовое колесо коснулось бетона.
Павел нажал тормоза, убрал газ правому мотору до минимальных. Вместо нормальных семисот метров проехали почти до конца полосы, но не выкатились. Диспетчер по рации не удержался, нарушил правила переговоров:
– Молодцы, парни! Занимайте четвертую стоянку.
С полосы съехали на рулежную дорожку, механик погасил посадочные фары. Свободная взлетно-посадочная для аэропорта – очень важно. Самолеты подходят к месту назначения с минимумом топлива в баках, тогда меньше пробег, проще посадка. Минимума хватает, чтобы уйти в случае необходимости на запасной аэродром. А сейчас самолеты кружили в воздухе, и как только Павел освободил полосу, диспетчер дал «добро» на посадку первому в очереди. Таким бывал самолет с наименьшим запасом по топливу. Пока Ил-14 медленно ехал по рулежной дорожке, от полосы уехали «скорая» и пожарная машины. Нечего пассажиров пугать, раскраска у автомобилей специфичная, вызывает беспокойство.
Вот и стоянка. Зарулили, заглушили мотор. Стюардесса открыла дверь, к самолету вручную подкатили трап на колесах. Пассажиры стали спускаться. Довольно быстро подошли наземные службы – инженер, механики, мотористы. Целая делегация. Поставили стремянки, открыли капоты, осмотрели мотор. Павел и сам не уходил, ждал результатов.
– Изоляцию пробило. Можете полюбоваться.
Павел поднялся по стремянке. На проводах видна извилистая черная отметина от удара молнии. Кто его знает, как повел себя провод, начни запускать мотор в полете экипаж.
Павел дух перевел, значит – решение было принято правильное. Сдал полетные документы. Экипаж ушел в гостиницу отдыхать, а он писать докладную. Все же не катастрофа и не авария, но летное происшествие. Будет комиссия, вины Павла не найдут, что подтвердит акт осмотра моторной установки инженером. Но все равно неприятно, нервы были на пределе весь полет после удара молнии.