Выжившие

– О трупе в баке.

– Об утонувшей малышке?

– Да. – Я подтащил от туалетного столика табурет и уселся, одновременно оглядывая комнату. – Не знаю, какие ходят слухи.

– Говорят, ее убили, но это было еще до того.

– Похоже на то.

Она встала и, наклонившись рядом со мной, открыла один из ящиков комода:

– Если хотите посмотреть, есть ли у меня что-то из того, что вам нужно, надо просто спросить. И не придется искать предлог. Я же говорила вам, что у меня неплохой запас виски.

К моему раздражению, я не удержался и посмотрел вниз: в ящике лежали несколько тюбиков зубной пасты, множество миниатюрных бутылочек для ванной и несколько складных зубных щеток. Она находилась слишком близко, и мне пришлось встать.

– Слушай, не пойми меня неправильно, разумеется, мне интересно, что тебе удалось украсть, но я здесь не из-за этого. Мне нужна твоя помощь.

– В чем?

Я заметил, что в комнате стоял приятный запах. В других номерах так хорошо не пахло.

– В расследовании, – ответил я, устраиваясь на полу.

Слегка закатив глаза, она снова села на кровать:

– Хочешь найти убийцу?

– Хочу узнать, что произошло. Странно, что никому больше, похоже, до этого нет дела.

– А почему я?

– Почему нет?

– Да я тебе даже не нравлюсь.

– Это не совсем так… – Я вздохнул и бросил взгляд на кружку с кофе. – Можно немного?

Фыркнув, она передала мне кружку и, взяв бутылку, налила в нее немного виски:

– Ведешь себя по-уродски, приходишь к девушке в номер, говоришь ей, что она тебе не нравится, а затем претендуешь на ее бесплатный кофе и выпивку.

Я сделал глоток кофе, от виски он стал гораздо вкуснее.

– Спасибо. И я не говорил, что ты мне не нравишься, мы просто мало знаем друг друга. Хотя здесь, похоже, никто не знает друг друга.

– Душно жить, когда никого не знаешь. Я представляла, все будет по-другому: люди, наоборот, почувствуют себя свободнее. А получилось, словно застряла в номере сама с собой. – Она жестом обвела комнату. – Хотя мне неплохо тусоваться и одной. Но в твоих рассуждениях есть своя логика.

– Наверное.

– Я воспринимала друзей как нечто само-собой разумеющееся.

– И ты звонила своим друзьям, когда наступил конец света?

Она забрала кружку с кофе себе:

– Чего ты от меня хочешь?

– Не знаю, но, кажется, сотрудники отеля – Дилан, София – ведут себя странно всякий раз, стоит только упомянуть о найденном трупе.

– Все пили этот трупный маринад, а мир стал ядерным. Еще бы люди не вели себя странно. – Отведя взгляд, она закурила сигарету. – Когда случается дерьмо, все кажется странным.

– Дело не в этом. Все выглядит скорее так, будто они не хотят, чтобы я даже занимался расследованием. Кстати, на крыше четыре бака. Необязательно, что мы пили… трупный маринад.

– Может, они просто считают это расследование бессмысленным?

– Нет. Уверен, здесь кроется нечто большее. Ну, так как? Поможешь разобраться? – В знак доверия я вытащил из кармана ключи и показал ей. – У меня есть дубликаты ключей и разрешение обыскать любые номера, какие я сочту нужным. Пусть все выглядит как операция одного человека, но мне необходим помощник для наблюдения за остальными, особенно за сотрудниками отеля.

Томи едва заметно улыбнулась:

– Для наблюдения с какой целью?

– Пока не знаю. Ты согласна?


Взяв бутылку, она налила себе еще одну порцию виски. И ее нисколько не волновало, что сейчас утро. Когда она ставила бутылку на пол, ее волосы упали вперед через правое плечо, поймав на себе жидкие лучики вымученного дневного света, проникающего через окно.

– Эй, теперь же конец света, – рассмеялась она. – Каждому нужно хобби, или я права?



На обратном пути в свой номер я задержался у кабинета Тани и долго не решался постучать. Я не знал, чем она занимается, когда не лечит людей. В отеле каждый жил по своему распорядку, особенно она, и другим этот распорядок, как правило, был неизвестен.

Внезапно дверь открылась, и Таня спросила:

– Я могу чем-то помочь?

Она застала меня врасплох, и я не успел придумать оправдание.

Таня удивленно вскинула брови:

– Зуб?

Не знаю, может, она специально подсказала мне выход из неловкой ситуации, но я ухватился за этот предлог. Она усадила меня на стул и, отвернувшись, стала надевать перчатки. Она выглядела расстроенной и усталой. Мне это было знакомо.

– Откинь голову на спинку стула. Придется воспользоваться фонариком.

Я сделал, как она велела. Таня раздвинула шторы как можно шире, но свет по-прежнему оставался слишком тусклым. Когда она наклонилась, чтобы посветить мне в рот, я заметил, что ее губы потрескались, словно она их кусала.

У меня защемило шею, но я молча терпел. Вздохнув, она отошла в сторону:

– Похоже, он умирает.

Я с трудом сел прямо:

– Почему?

– Я не дантист, но зуб обесцвечен. Не знаю, чем это вызвано – причины могут быть самые разные. Наверное, придется удалять. – Заметив мое выражение, она поспешно добавила: – Не сейчас. Возможно, он выпадет сам или ты его сточишь. Похоже, ты еще тот любитель поскрипеть зубами. Если станет хуже или начнет болеть десна, тогда удалим.

– А у тебя здесь вообще есть анестезия?

– Нет. Но мы что-нибудь придумаем. – Она сняла перчатки и ловко бросила их в мусорное ведро на другом конце комнаты. – Но не обещаю, что будет приятно.

– С тобой все в порядке? Я не видел тебя за завтраком.

Она тяжело опустилась на край кровати, стоявшей у дальней стены:

– Иногда я слишком много думаю о том дне, когда все случилось. Наверное, не стоит так делать.

– Хочешь поговорить об этом?

– Не особенно. И не хочу ничего рассказывать для твоего проекта.

Я улыбнулся:

– Я не поэтому спросил.

– Возможно, но пришел ты именно поэтому.

Наступило короткое молчание, и в голове промелькнула мысль, не пора ли уходить, но меня уже мало волновало, что она видит насквозь все мои уловки. Тот факт, что кому-то вообще было до меня дело, странно успокаивал.

– Может, не только тебе требуется иногда поговорить. – Я развел руками. – И я не собираюсь ничего записывать без твоего разрешения.

– Наверное, для тебя это неплохая терапия, – задумчиво произнесла она, положив ногу на ногу и подперев голову рукой. – Почему ты остался? Все остальные участники конференции уехали в аэропорт. Почему ты не уехал?

– Знаешь, не помню. В том дне у меня много пробелов. А ты почему осталась?

Ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами для ответа. Казалось, это воспоминание причиняло ей боль.

Наконец она произнесла:

– Я собиралась уехать. Я уже почти дошла до машины, а потом… передумала. Знаешь, однажды я читала новость про авиакатастрофу. При посадке разбился самолет… Одна из выживших – девушка – побежала по взлетно-посадочной полосе, и ее насмерть сбила «скорая». Не знаю, почему тогда вспомнилась эта история, но я вдруг поняла, что сбежать – не выход, человек в здравом уме реагирует по-другому. Мы все могли бы умереть по дороге в аэропорт всего лишь потому, что на него сбросили очередную бомбу. Но вряд ли станут бомбить отель, поэтому… – Она пожала плечами.

– Разумно, – сказал я.

– Неужели?

– Во всяком случае, в твоих действиях больше смысла, чем в действиях твоего сбежавшего парня. – Я решил рискнуть и немного расспросить ее: – Как долго вы были вместе?

К моему удивлению, она не стала уклоняться от ответа: