Вы хотите поговорить об этом?

А сегодня я прощаюсь с Уэнделлом. Мы говорили об этом прощании со времен нашего танца, когда назначили дату последней сессии, но сейчас, когда она настала, я не знаю, как поблагодарить его. Когда я была интерном, меня учили, что, когда пациенты благодарят нас, полезно напомнить им, что они проделали большую работу.

«Это все вы, – чаще всего говорит психотерапевт. – Я просто направлял вас». И в каком-то смысле это правда. Именно они взяли телефон, записались не сессию и каждую неделю прорабатывали какие-то вещи; никто не мог бы сделать это за них.

Но нас также учили кое-чему еще, что нельзя понять до конца, пока не проведешь несколько тысяч часов психотерапии: мы растем, находя связь с другими. Каждому нужно услышать, как чей-то голос говорит: «Я в тебя верю. Я вижу возможности, которых ты пока не видишь. Что-то непривычное, так или иначе, случится». В психотерапии мы говорим: «Давайте отредактируем вашу историю».

В самом начале, когда я рассказывала о Бойфренде, услышав мою позицию «я невиновна, это он козел», Уэнделл сказал: «Вы хотите, чтобы я согласился с вами». Я сказала, что хочу не этого (хотя на самом деле хотела), а того, чтобы он с чуткостью отнесся к испытанному мной потрясению, а потом продолжала рассказывать, как именно ему надо было это сделать. В этот момент он сказал, что я пытаюсь контролировать психотерапию и что мои попытки перевернуть ситуацию по своему усмотрению могли сыграть свою роль в том, что я была ослеплена Бойфрендом. Уэнделл не хотел проводить психотерапию так, как я этого хотела. Бойфренд не хотел жить со мной так, как я этого хотела. Бойфренд пытался ко мне приспособиться, пока, в конце концов, больше уже не мог. Уэнделл, как объяснил он, не стал терять мое время; он не хотел, как и Бойфренд, через два года сказать: «Извините, я не могу это сделать».

Я помню, как Уэнделл за это одновременно и понравился, и не понравился мне. Похоже на то, как когда у кого-то наконец хватает духу сказать тебе, что у тебя проблемы, и ты чувствуешь одновременно и желание защититься, и облегчение от слов этого человека. Это тонкое искусство. Мы с Уэнделлом работали над моим горем, а также над моим «самозаточением». И мы сделали это вместе – не я одна. Психотерапия работает только при совместных усилиях.

«Никто вас не спасет», – говорил Уэнделл. Он не спас меня, но помог мне самой спасти себя.

Так что, когда я выражаю свою признательность Уэнделлу, он не отмахивается от комплимента с шаблонной скромностью.

– Всегда рад помочь, – говорит он.

Незадолго до этого Джон заметил, что хороший телесериал оставляет у зрителей такое чувство, словно дни между еженедельными эпизодами – просто пауза в истории. Точно так же, сказал он, он начал понимать, что каждая из наших сессий была не законченным разговором, а непрерывным; время между сессиями было просто паузой, а не завершением. Я делюсь этим с Уэнделлом в последние минуты нашей финальной сессии.

– Давайте расценивать это как паузу в разговоре, – говорю я. – Как и каждую неделю, просто подольше.

Я говорю ему, что в какой-то момент могу вернуться, потому что это правда: люди уходят и приходят на разных этапах своей жизни. И когда они это делают, психотерапевт все еще сидит в том же кресле, храня их общую историю.

– Мы можем считать это паузой, – отвечает Уэнделл, потом добавляет то, что обычно труднее всего сказать: – Даже если мы больше не встретимся.

Я улыбаюсь, точно зная, что он имеет в виду. Отношения на самом деле не заканчиваются, даже если вы больше никогда не встретитесь. Каждый человек, с которым вы были близки, живет где-то внутри вас. Ваша старая любовь, ваши родители, друзья, люди живые и мертвые (символически или буквально) – все они пробуждают воспоминания, осознанные и нет. Часто они показывают, как вы относитесь к себе и другим. Иногда вы ведете с ними разговоры у себя в голове, иногда они разговаривают с вами во снах.

За недели перед последней сессией мне несколько раз снились сны о том, как ухожу. В одном из них я встречаю Уэнделла на конференции. Он стоит с кем-то, кого я не знаю, и я не уверена, что он меня видит. Я чувствую расстояние между нами и всем, что когда-то было между нами. А потом он оглядывается. Я киваю. Он кивает. На его лице тень улыбки, которую вижу только я.

В другом сне я навещаю подругу в ее офисе (кто эта подруга, неясно). Когда я делаю шаг из лифта на ее этаже, я вижу, как Уэнделл выходит из кабинета. Возможно, он приходил, чтобы встретиться с коллегами по консультационной группе. Или, может быть, только что побывал на собственной психотерапевтической сессии. Я восхищена: психотерапевт Уэнделла! Один из этих психотерапевтов – его? Может быть, это моя подруга? В любом случае, он не стесняется этого. «Здравствуйте», – тепло говорит он, выходя. «Здравствуйте», – отвечаю я, проходя вперед.

Интересно, что означали эти сны? Я всегда теряюсь, если, как психотерапевт, не могу понять собственный сон. Я рассказываю о них Уэнделлу. Он тоже не знает, в чем их смысл. Мы обдумываем различные теории – два психотерапевта анализируют сон одного из них. Мы говорим о том, как я себя чувствовала во время сна, как я себя чувствовала, когда проснулась. Мы обсуждаем, как я чувствую себя сейчас: я одновременно встревожена и возбуждена от предчувствия того, что ждет меня дальше. Мы проговариваем вопросы о нем, обо мне, о нас, оставшиеся без ответа. Мы говорим о том, как трудно порой попрощаться с тем, к кому привязался.



– Ладно, – говорю я сейчас в кабинете Уэнделла. – Пауза.

У нас остается около минуты, и я пытаюсь впитать в себя этот момент, запомнить его. Уэнделла – он сидит, скрестив свои невероятно длинные ноги, в стильной рубашке и брюках цвета хаки, в модных голубых ботинках и в носках в квадратик. Выражение его лица – заинтересованное, участливое, присутствующее. Его бороду с вкраплениями седины. Стол с салфетками между нами. Шкаф, книжные полки и рабочий стол, на котором всегда лежит ноутбук – и ничего больше.

Уэнделл дважды хлопает себя по ногам, встает, но не говорит у двери свое обычное «Увидимся на следующей неделе».

– До свидания, – говорю я.

– До свидания, – говорит он и протягивает мне руку.

Когда я отпускаю ее, я разворачиваюсь и иду через приемную с модными креслами, черно-белыми фотографиями и гудящей машиной для белого шума, затем спускаюсь в коридор к выходу из здания. Когда я подхожу к двери, с улицы заходит женщина. Одной рукой она держит телефон у уха, другой толкает дверь, открывая ее.

– Мне нужно идти. Я перезвоню через час? – говорит она в трубку. Я оглядываюсь и смотрю, как она идет через холл. Ну конечно – она открывает дверь в офис Уэнделла. Интересно, как давно она ходит к нему? Они когда-нибудь танцевали?

Я думаю о нашем разговоре, гадая, как долго продлится пауза.

Оказавшись снаружи, я ускоряю шаг, подходя к своей машине. В офисе меня ждут пациенты – люди вроде меня, изо всех сил пытающиеся не мешать самим себе. Светофор на перекрестке вот-вот загорится зеленым, и я бегу, чтобы успеть, но чувствую тепло на коже и останавливаюсь у обочины – подставляя лицо солнцу, впитывая его, поднимая взгляд на мир.

На самом деле у меня еще много времени.





Благодарности




Есть причина, по которой я на весьма раннем этапе работы спрашиваю пациента, насколько его жизнь наполнена людьми. Возможно, я сказала это уже миллион раз, но скажу в миллион первый: мы растем вместе с другими. Оказывается, с книгами аналогичная ситуация. Я очень благодарна следующим людям:

В первую очередь моим пациентам. Они – причина, по которой я занимаюсь тем, чем занимаюсь, и мое восхищение ими бесконечно. Каждую неделю они работают усерднее олимпийских спортсменов, и быть причастной к этому процессу – огромная честь. Я надеюсь, что отдала должное их историям и почтила их жизнь на этих страницах. Они многому учат меня.

Уэнделлу – спасибо, что увидел мою нешаму, даже (и особенно) тогда, когда мне самой это не удавалось. Сказать, что мне повезло оказаться в вашем офисе – ничего не сказать.

У терапии много определений; это однозначно мастерство, которое оттачивается с годами. Мне посчастливилось учиться у лучших. Гарольд Янг, Астрид Шварц, Лоррейн Роуз, Лори Карни и Ричард Данн помогали мне с самого начала. Лори Грейпс была мудрым наставником и великодушной помощницей, всегда готовой оперативно проконсультировать в перерыве между сессиями. Моя консультационная группа обеспечила атмосферу максимальной поддержки для проведения тяжелой работы по изучению как себя, так и моих пациентов.

Написание этой книги в принципе стало возможным благодаря Гейл Росс, передавшей меня в надежные руки Лорен Вейн. Это был удачный союз по множеству причин, одной из которых стало то, что она находится в родстве с психотерапевтом – так что она сразу поняла, что я хотела выразить на этих страницах. Ее комментарий о «беседах» стал тем самым глотком вдохновения, благодаря которому все сошлось. Бесчисленными путями она вела этот проект с энтузиазмом, о котором авторы могут только мечтать. Брюс Николс и Эллен Арчер были воодушевлены с самого начала; они направляли и поддерживали эту книгу буквально на каждом этапе пути. Пилар Гарсия-Браун стала моей закулисной волшебницей; хотела бы я быть хоть наполовину такой способной и такой эффективной при достижении своих целей, как она! Когда дело дошло до работы с остальными членами команды издательства HMH, я едва поверила, что такое количество талантов собралось под одной крышей. Я выражаю огромную благодарность Лори Глейзер, Мэр Горман, Тарин Редер, Лейле Меглио, Лиз Андерсон, Ханне Харлоу, Лизе Гловер, Дебби Энгель и Лорен Айзенберг. Их ум и креативность поражают меня. Марта Кеннеди (спасибо за великолепный дизайн обложки) и Артур Маунт (спасибо за иллюстрации офисов) сделали книгу красивой как внутри, так и снаружи.

Доктор Трейси Рой стала не просто требовательным редактором, спасшим меня (и моих читателей) от бесчисленных грамматических катастроф. Оказалось, что в наших жизнях случались схожие переживания, и ее уморительные комментарии превратили нашу работу в настоящее наслаждение (говорю за себя; то, как я обращаюсь с местоимениями, едва не отправило ее обратно к пациентам в отделение скорой помощи). Дара Кей помогала ориентироваться в лабиринтах международной бюрократии при работе над зарубежными изданиями; здесь, в Лос-Анджелесе, экспертная поддержка Оливии Блоштейн и Мишель Вайнер в CAA была словно вишенка на торте.


Когда Скотт Стоссель впервые рассказал мне об Элис Труакс, он использовал слово «легендарная» – и он был прав. Ее разборчивость, наставничество и мудрость оказались поистине легендарными. Она видела параллели между моей жизнью и жизнью моих пациентов, которые не видела даже я; она отвечала на электронные письма в любое время ночи; подобно отличному психотерапевту, она задавала проницательные вопросы, вынуждала меня копать глубже и раскрываться более полно, чем я планировала. Короче, следы Элис – по всей книге.

Еще когда мой черновик занимал неприличные 600 страниц, небольшая армия очень честных и очень великодушных людей предложила мне высказать свое мнение по теме. Каждый из них помог значительно улучшить книгу, и если бы у меня была возможность даровать хорошую карму на всю оставшуюся жизнь, то я бы непременно одарила их: Келли Ауэрбах, Каролина Карлсон, Аманда Фортини, Сара Хепола, Дэвид Хохман, Джудит Ньюман, Бретт Пейзел, Кейт Филлипс, Дэвид Ренсин, Бетани Солтман, Кайл Смит и Майвен Трэджисер.

Анат Барон, Эми Блум, Тэффи Бродессер-Акнер, Меган Даум, Рейчел Кодер-Нейлбафф, Барри Нейлбафф, Пегги Оренштейн, Фейт Сали, Джоэл Стейн и Хизер Турджен – все они оказывали моральную и практическую поддержку и/или предлагали свои идеи насчет названия («Под кушеткой пыль: Под моей кушеткой? Или вашей?»). У Тэффи также случались приступы правды – именно в те моменты, когда я нуждалась в этом больше всего. Сообразительный Джим Левайн вдохновил меня в ключевой момент, и его поддержка имела огромное значение. Эмили Перл Кингсли дала свое благословение, когда я попросила разрешения напечатать ее прекрасное эссе «Добро пожаловать в Голландию» на этих страницах. Каролина Бронштейн слушала… и слушала… и слушала.

При написании книги должно пройти много времени, прежде чем вы сможете наладить контакт со своими читателями. Но когда вы работаете над еженедельной колонкой, ваши читатели оказываются совсем рядом. Большое спасибо поклонникам «Дорогого психотерапевта», а также Джеффри Голдбергу, Скотту Стосселу, Кейт Джулиан, Адриенне ЛаФранс и Бекке Розен из Atlantic за предоставленную мне возможность и доверие вести откровенные разговоры с теми смелыми людьми, которые пишут со всей возможной искренностью. Спасибо Джо Пинскеру, редактору мечты во всех смыслах: он сделал так, что в том, что я пишу, есть смысл; весь текст звучит намного лучше. Всегда приятно работать со всеми вами.

Больше всего я благодарна своей семье. Уэнделлу приходилось видеться со мной всего раз в неделю; вы же взаимодействовали со мной постоянно. Ваша любовь, поддержка и понимание – мое все. Отдельное спасибо моему «полному набору», Заку, добавившему немного магии в наши жизни, советующему, о чем писать в колонке и как назвать эту книгу. Нелегко иметь маму-психотерапевта, нелегко иметь маму-писательницу. Тебе выпала двойная доза, ЗД, и ты на удивление достойно справляешься с этим. Ты придаешь смысл слову «смысл», и, как всегда, я люблю тебя «бесконечно по шкале бесконечности».





* * *





* * *





notes


Примечания




1




Американский актер, двукратный номинант на премию «Оскар» (за роли в фильмах «Мир по Гарпу» и «Язык нежности»), лауреат премий «Золотой глобус», «Эмми», «Тони». – Прим. ред.





2




На английском фраза звучит как Namast’ay in Bed (вместо корректного Namaste), создавая игру слов: окончание слова созвучно с глаголом stay, а stay in bed можно перевести как «останься в кровати». – Прим. ред.





3




Врожденное генетическое заболевание нервной системы, выражающееся в бесконтрольных двигательных и звуковых тиках. – Прим. пер.





4




Символ всемирной кампании по борьбе с раком груди. – Прим. ред.