Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя
Часть 10 из 19 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но, мама, я буду тебе помогать!
– Знаю, но семья, в которой я буду работать, не разрешила мне взять с собой детей.
Мне стало грустно. Мне не нравилось, когда она уходила, и я оставалась на улице одна. Я скучала по Камили.
Когда ты один на улице – ты слаб.
А кто позаботится о Патрике?
– Мам, я буду заботиться о Патрике.
– Нет, Криштиана, я не могу оставить тебя одну с Патриком на улице – это опасно. Я ходила в детский дом, и, надеюсь, его возьмут. Завтра я снова туда пойду, спрошу об этом и о том, смогут ли они взять и тебя.
– Ты нас оставишь?
– Нет, обещаю, что буду приходить, когда смогу.
Я ничего больше не сказала, но она поняла, что мне грустно, и обняла меня.
– Криштиана, я ведь всегда приходила к тебе?
– Да…
– Значит, мы встретимся снова. Мы обязательно встретимся.
Остаток ночи мы провели в молчании. Я заснула со странным сосущим чувством в животе, и чувство это было очень неприятное. Это было предчувствие перемен, и я не представляла, что меня ждет.
На другой день мама ушла и забрала с собой Патрика. Я долго сидела на коробке в маленьком переулке, где мы провели ночь, и смотрела на часы, нарисованные на асфальте. Я злилась на нее за то, что она хотела нас бросить. Я была уверена, что она так и поступит. Я сидела на земле, делать ничего не хотелось. Вернее, хотелось есть, но я слишком злилась, чтобы думать о голоде. Спустя несколько часов мама вернулась, без Патрика, и села рядом со мной.
– Ты поела? – спросила она.
– Нет!
– Вот, – она протянула мне банан.
– Где Патрик?
– Он в детском доме, о котором я тебе вчера говорила.
– Значит, ты просто бросила его, а теперь бросишь и меня? – закричала я.
– Криштиана, ты же знаешь, что я не хочу вас оставлять. Я вас люблю. Но ты знаешь, как опасно жить на улице. Ты хочешь, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое?
– Нет, не хочу, – ответила я.
– Там, где он сейчас, о нем будут заботиться, у него будет еда и безопасный ночлег.
– Но меня к нему не пустят!
– Я поговорила с хозяйкой приюта, и она сказала, что, может быть, они смогут принять и тебя.
– Я не хочу туда.
– Ты помнишь, что случилось с Камили? Я не хочу, чтобы это случилось и с тобой. Ты этого хочешь?
– Нет!
– Значит, приют – это лучшее, что я могу тебе дать. Наша жизнь не станет лучше, Криштиана, если мы сами ничего для этого не сделаем. Когда вырастешь, ты сама это поймешь. Ты не можешь жить так, как я, если есть хоть малейший шанс на что-то лучшее. Мы будем продолжать видеться, и тебе там понравится. Обещаю.
Я сидела молча. В глубине души я понимала, что она права. Я не забыла, что случилось с Камили и многими другими, но и не хотела оставлять свою мать. Нельзя оставлять тех, кого любишь. Так я тогда думала.
Вскоре меня приняли в приют. Первым делом я отправилась проверить братишку. Казалось, дела у него идут хорошо. У него была своя кровать с бортиками, и в той же комнате спали еще несколько детей. Я подошла к кровати и заговорила с ним.
– Мама будет нас навещать. Она так сказала. Велела мне передать тебе, что скоро вернется. Она заработает денег, чтобы нам было полегче, и еще она обещала, что не оставит нас.
При этих словах мне вдруг стало страшно. Я и сама не верила в собственные слова и в то, что мама к нам придет. Я вспомнила ее лицо, когда мы прощались: оно было печальным и в слезах.
– Криштиана, я вернусь. Позаботься о Патрике и веди себя хорошо. Не балуйся. Обещаешь? – такие были ее последние слова. Потом она крепко обняла меня у ворот и долго не выпускала.
Хозяйка приюта проводила меня в дом, и ворота захлопнулись. Я оглянулась и увидела, как мама стоит за воротами, вцепившись в них одной рукой, и плачет. Горечь подступила к горлу и слезы покатились по моим щекам. Хозяйка отвела меня в свой кабинет. Потом усадила на коричневый стул напротив своего стола и внимательно посмотрела в глаза. Я вытерла слезы и выпрямилась.
– Как тебя зовут?
– Криштиана Мара Коэльо.
– Ты знаешь, почему ты здесь?
– Потому что у моей мамы нет денег и потому что на улице опасно.
– Сколько тебе лет?
– Семь.
– Сколько ты жила на улице?
– Долго.
– Ты знаешь, что такое приют?
– Это дом для детей, у которых нет мамы или папы.
Она оценивающе посмотрела на меня, как будто что-то прикидывая в голове. Было так странно, что она задает мне вопросы, на которые и так знает ответы. Потом она снова внимательно посмотрела на меня.
– Криштиана, ты хочешь здесь остаться?
Этот вопрос казался мне опасным – и сам по себе, и из-за ее тона. Может быть, я была не самой умной девочкой на свете, но и не полной дурой. Я слишком долго прожила на улице, чтобы не понимать, что вопрос или точка зрения – это не просто слова. Поэтому я знала: ошибиться нельзя.
Если я скажу, что хочу остаться, то, возможно, потеряю свою мать, и мы никогда больше не увидимся.
Но если я скажу, что не хочу жить в приюте, вдруг они снова выбросят меня на улицу, и Патрик останется один? Моя мама расстроится, и к тому же я нарушу данное ей обещание – заботиться о Патрике. Но надо было что-то отвечать. Я решила, что если не отвечу ни «да», ни «нет», это и будет правильный ответ.
– Я хочу остаться с братом, но еще мне очень хочется снова увидеть маму. Без них обоих мне будет грустно. Но вы так добры, мадам, что даете нам защиту от опасностей улицы.
Я затаила дыхание. Правильно ли я ответила? Я старалась говорить как можно вежливее и, отвечая, смотрела ей в глаза, чтобы она знала, что я говорю правду. Какое-то время она пристально меня разглядывала. Потом задала вопрос, к которому я совсем не была готова:
– Как ты думаешь, почему вы с мамой жили на улице?
– Потому что никому до нас нет дела.
– Почему ты думаешь, что до вас никому нет дела?
– Потому что те, у кого есть деньги, ничего нам не дают. Потому что мы не можем найти работу и все нас ненавидят.
– Х-м-м, – протянула она, как будто ожидая, что я продолжу.
– Нас обзывают крысами и бьют. Полицейским все равно, и они тоже нас бьют.
– Это очень больно слышать. Ты очень умная для своего возраста. Тебе пришлось рано повзрослеть, как и многим другим детям.
Она взяла какие-то бумажки и стала что-то записывать. Пока она писала, я сидела молча, гадая про себя, правильно ли ответила на ее вопросы.
– Криштиана, теперь ты будешь жить здесь. На какое-то время это место станет твоим новым домом. Ты будешь спать в комнате с другими девочками твоего возраста. Здесь, в приюте, живут девочки и мальчики разных возрастов, от самых маленьких до пятнадцати-шестнадцати лет. Есть также ряд правил, которым ты должна будешь следовать. Если нарушишь их – снова отправишься на улицу. Ты знаешь, что такое правила, Криштиана?
– Да, знаю.
– Что это такое?
– Правила – это то, что все должны делать. Правила устанавливает начальник, и все должны им следовать.
– Совершенно верно! И я – тот самый человек, который принимает здесь решения. И всех остальных, кто здесь работает, тоже нужно слушаться. Ты будешь делать то, что велено. Ясно?
– Да!
– Никаких шалостей. Есть несколько вещей, которые нужно делать вовремя. Ты будешь ходить в школу и должна будешь хорошо учиться. Ясно?
– Да!
– Вот и хорошо. Если что-то случится – что-то серьезное, – я хочу, чтобы ты мне об этом сказала, поняла?
– Да!
– Хорошо! Тогда иди, осмотри свой новый дом.
Меня одолевали смешанные чувства. Мне хотелось задать сотню вопросов, но я знала, что можно задать только один. И лишь один вопрос был для меня по-настоящему важен – на все остальные я рано или поздно все равно получу ответы. Я задумалась: как лучше всего спросить?
– Знаю, но семья, в которой я буду работать, не разрешила мне взять с собой детей.
Мне стало грустно. Мне не нравилось, когда она уходила, и я оставалась на улице одна. Я скучала по Камили.
Когда ты один на улице – ты слаб.
А кто позаботится о Патрике?
– Мам, я буду заботиться о Патрике.
– Нет, Криштиана, я не могу оставить тебя одну с Патриком на улице – это опасно. Я ходила в детский дом, и, надеюсь, его возьмут. Завтра я снова туда пойду, спрошу об этом и о том, смогут ли они взять и тебя.
– Ты нас оставишь?
– Нет, обещаю, что буду приходить, когда смогу.
Я ничего больше не сказала, но она поняла, что мне грустно, и обняла меня.
– Криштиана, я ведь всегда приходила к тебе?
– Да…
– Значит, мы встретимся снова. Мы обязательно встретимся.
Остаток ночи мы провели в молчании. Я заснула со странным сосущим чувством в животе, и чувство это было очень неприятное. Это было предчувствие перемен, и я не представляла, что меня ждет.
На другой день мама ушла и забрала с собой Патрика. Я долго сидела на коробке в маленьком переулке, где мы провели ночь, и смотрела на часы, нарисованные на асфальте. Я злилась на нее за то, что она хотела нас бросить. Я была уверена, что она так и поступит. Я сидела на земле, делать ничего не хотелось. Вернее, хотелось есть, но я слишком злилась, чтобы думать о голоде. Спустя несколько часов мама вернулась, без Патрика, и села рядом со мной.
– Ты поела? – спросила она.
– Нет!
– Вот, – она протянула мне банан.
– Где Патрик?
– Он в детском доме, о котором я тебе вчера говорила.
– Значит, ты просто бросила его, а теперь бросишь и меня? – закричала я.
– Криштиана, ты же знаешь, что я не хочу вас оставлять. Я вас люблю. Но ты знаешь, как опасно жить на улице. Ты хочешь, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое?
– Нет, не хочу, – ответила я.
– Там, где он сейчас, о нем будут заботиться, у него будет еда и безопасный ночлег.
– Но меня к нему не пустят!
– Я поговорила с хозяйкой приюта, и она сказала, что, может быть, они смогут принять и тебя.
– Я не хочу туда.
– Ты помнишь, что случилось с Камили? Я не хочу, чтобы это случилось и с тобой. Ты этого хочешь?
– Нет!
– Значит, приют – это лучшее, что я могу тебе дать. Наша жизнь не станет лучше, Криштиана, если мы сами ничего для этого не сделаем. Когда вырастешь, ты сама это поймешь. Ты не можешь жить так, как я, если есть хоть малейший шанс на что-то лучшее. Мы будем продолжать видеться, и тебе там понравится. Обещаю.
Я сидела молча. В глубине души я понимала, что она права. Я не забыла, что случилось с Камили и многими другими, но и не хотела оставлять свою мать. Нельзя оставлять тех, кого любишь. Так я тогда думала.
Вскоре меня приняли в приют. Первым делом я отправилась проверить братишку. Казалось, дела у него идут хорошо. У него была своя кровать с бортиками, и в той же комнате спали еще несколько детей. Я подошла к кровати и заговорила с ним.
– Мама будет нас навещать. Она так сказала. Велела мне передать тебе, что скоро вернется. Она заработает денег, чтобы нам было полегче, и еще она обещала, что не оставит нас.
При этих словах мне вдруг стало страшно. Я и сама не верила в собственные слова и в то, что мама к нам придет. Я вспомнила ее лицо, когда мы прощались: оно было печальным и в слезах.
– Криштиана, я вернусь. Позаботься о Патрике и веди себя хорошо. Не балуйся. Обещаешь? – такие были ее последние слова. Потом она крепко обняла меня у ворот и долго не выпускала.
Хозяйка приюта проводила меня в дом, и ворота захлопнулись. Я оглянулась и увидела, как мама стоит за воротами, вцепившись в них одной рукой, и плачет. Горечь подступила к горлу и слезы покатились по моим щекам. Хозяйка отвела меня в свой кабинет. Потом усадила на коричневый стул напротив своего стола и внимательно посмотрела в глаза. Я вытерла слезы и выпрямилась.
– Как тебя зовут?
– Криштиана Мара Коэльо.
– Ты знаешь, почему ты здесь?
– Потому что у моей мамы нет денег и потому что на улице опасно.
– Сколько тебе лет?
– Семь.
– Сколько ты жила на улице?
– Долго.
– Ты знаешь, что такое приют?
– Это дом для детей, у которых нет мамы или папы.
Она оценивающе посмотрела на меня, как будто что-то прикидывая в голове. Было так странно, что она задает мне вопросы, на которые и так знает ответы. Потом она снова внимательно посмотрела на меня.
– Криштиана, ты хочешь здесь остаться?
Этот вопрос казался мне опасным – и сам по себе, и из-за ее тона. Может быть, я была не самой умной девочкой на свете, но и не полной дурой. Я слишком долго прожила на улице, чтобы не понимать, что вопрос или точка зрения – это не просто слова. Поэтому я знала: ошибиться нельзя.
Если я скажу, что хочу остаться, то, возможно, потеряю свою мать, и мы никогда больше не увидимся.
Но если я скажу, что не хочу жить в приюте, вдруг они снова выбросят меня на улицу, и Патрик останется один? Моя мама расстроится, и к тому же я нарушу данное ей обещание – заботиться о Патрике. Но надо было что-то отвечать. Я решила, что если не отвечу ни «да», ни «нет», это и будет правильный ответ.
– Я хочу остаться с братом, но еще мне очень хочется снова увидеть маму. Без них обоих мне будет грустно. Но вы так добры, мадам, что даете нам защиту от опасностей улицы.
Я затаила дыхание. Правильно ли я ответила? Я старалась говорить как можно вежливее и, отвечая, смотрела ей в глаза, чтобы она знала, что я говорю правду. Какое-то время она пристально меня разглядывала. Потом задала вопрос, к которому я совсем не была готова:
– Как ты думаешь, почему вы с мамой жили на улице?
– Потому что никому до нас нет дела.
– Почему ты думаешь, что до вас никому нет дела?
– Потому что те, у кого есть деньги, ничего нам не дают. Потому что мы не можем найти работу и все нас ненавидят.
– Х-м-м, – протянула она, как будто ожидая, что я продолжу.
– Нас обзывают крысами и бьют. Полицейским все равно, и они тоже нас бьют.
– Это очень больно слышать. Ты очень умная для своего возраста. Тебе пришлось рано повзрослеть, как и многим другим детям.
Она взяла какие-то бумажки и стала что-то записывать. Пока она писала, я сидела молча, гадая про себя, правильно ли ответила на ее вопросы.
– Криштиана, теперь ты будешь жить здесь. На какое-то время это место станет твоим новым домом. Ты будешь спать в комнате с другими девочками твоего возраста. Здесь, в приюте, живут девочки и мальчики разных возрастов, от самых маленьких до пятнадцати-шестнадцати лет. Есть также ряд правил, которым ты должна будешь следовать. Если нарушишь их – снова отправишься на улицу. Ты знаешь, что такое правила, Криштиана?
– Да, знаю.
– Что это такое?
– Правила – это то, что все должны делать. Правила устанавливает начальник, и все должны им следовать.
– Совершенно верно! И я – тот самый человек, который принимает здесь решения. И всех остальных, кто здесь работает, тоже нужно слушаться. Ты будешь делать то, что велено. Ясно?
– Да!
– Никаких шалостей. Есть несколько вещей, которые нужно делать вовремя. Ты будешь ходить в школу и должна будешь хорошо учиться. Ясно?
– Да!
– Вот и хорошо. Если что-то случится – что-то серьезное, – я хочу, чтобы ты мне об этом сказала, поняла?
– Да!
– Хорошо! Тогда иди, осмотри свой новый дом.
Меня одолевали смешанные чувства. Мне хотелось задать сотню вопросов, но я знала, что можно задать только один. И лишь один вопрос был для меня по-настоящему важен – на все остальные я рано или поздно все равно получу ответы. Я задумалась: как лучше всего спросить?