Всего один взгляд. Невиновный

«Похотливый бобер» — ТАНЦЫ НЮ.



У нее началась нервная дрожь. Старая реакция, подумала она. Она ни разу не бывала в этом заведении, но все здесь было ей знакомо: стоянка, заставленная грязными пикапами, мужчины, бестолково протискивающиеся внутрь, приглушенный свет, липкий танцпол. Она направилась к двери, зная, что увидит внутри.

Мэтт боялся тюрьмы, возвращения в нее. А это была ее тюрьма.

Кэнди Кейн проживет еще один день.

Оливия Хантер пыталась изгнать Кэндес «Кэнди Кейн» Поттер много лет назад, и вот девушка вернулась, но в нелучшем состоянии. Забудьте утверждения всяких экспертов, что вы можете стереть прошлое. Оливия знала, что это невозможно. Она могла запихнуть Кэнди куда-нибудь в самую дальнюю комнату, запереть на замок, выбросить ключ. Она практически уже сделала это — ну почти, — но было кое-что, удерживающее эту дверь, так что ее было не закрыть полностью.

Ее ребенок.

По спине у нее пробежали мурашки. «О господи, — взмолилась она, — неужели моя дочь работает здесь?!»

Пожалуйста, нет…

Сейчас четыре часа дня. До встречи, назначенной на полночь, времени полно. Она может сходить куда-нибудь, хоть в «Старбакс», или снять комнату в мотеле, немного поспать. Ей удалось чуть-чуть подремать в самолете, но этого недостаточно.

Сразу по прилете Оливия позвонила в штаб-квартиру ФБР и попросила к телефону Адама Йейтса. А когда ее соединили с его офисом, повесила трубку.

Значит, Йейтс — легитимное и невымышленное лицо. Как и его помощник Доллинджер.

Итак, два агента ФБР пытались ее убить.

Никакого ареста или задержания не будет. Она слишком много знает.

В памяти всплыли последние слова Клайда: «Просто скажи мне, где она…»

Да, все начало проясняться. Ходили слухи, будто Клайд снимает что-то на пленку и шантажирует людей. Очевидно, он пытался шантажировать Йейтса или кого-нибудь другого из той же компании. И они вышли на след бедняжки Кассандры. Кассеты хранились у нее? Или на них была снята она?

Оливия посмотрела на вывеску:

Буфет «Похотливого бобра» — всего $4,99!



Она кивнула самой себе.

Вот оно что. Так тому и быть. И она направилась к двери.

Надо бы подождать. Вернуться позже.

Нет.

В дверях ее встретили удивленными взглядами. Обычно женщины в подобные заведения одни не приходят. Да и мужчины лишь изредка приводили с собой подружек. Те отчаянно старались казаться крутыми. Или лесбиянками. Но в одиночку женщины сюда никогда не заходили.

Оливия вошла, и несколько человек уставились на нее. Впрочем, не так много, как можно было бы ожидать. В таких местах люди реагируют с некоторой задержкой. Воздух здесь какой-то вязкий, сладковатый. Освещение приглушенное. Челюсти у нескольких мужчин так и отвисли. Впрочем, большинство из них, наверное, подумали, что она подрабатывает здесь в свободное время или что она лесбиянка и пришла дожидаться, когда закончит работу ее любовница.

Из стереосистемы лились звуки хорошо знакомой мелодии «Don’t You Want Me» группы «Human League». Песня уже была классикой, когда Оливия танцевала. Ретро, догадалась она. Впрочем, ей всегда нравилась эта музыка. Вроде бы в подобных заведениях песни должны звучать сексуально, но солист группы Фил Оуки, если слушать внимательно, заставлял вас чувствовать потрясение и боль разбитого сердца. И название хита повторялось не с вожделением, а с надеждой, сбыться которой не суждено.

Оливия заняла место в самой дальней от входа кабинке. На сцене находились три танцовщицы. У двух был совершенно отсутствующий вид. Третья пыталась расколоть клиента, изображала страсть, жестом показывала, что он должен засунуть купюры ей в стринги. Мужчина сдался. Оливия осмотрела зал, публику и решила, что за последние десять лет в этих заведениях ничего не изменилось. Мужчины выглядят все так же. У одних пустые, невыразительные лица. Другие сидят с приклеенными улыбками. Кто-то хорохорится, а кто-то напускает равнодушный вид, давая понять, что он выше всего этого. Ну а остальные жадно поглощают пиво и пялятся на девушек с нескрываемой враждебностью, словно хотят получить ответ на вечный вопрос: «И это все?»

Девушки на сцене совсем молоденькие и под кайфом, сразу видно. У ее подруги Кимми были два брата, перенесшие передозировку. Сама Кимми не выносила наркотики. А потому Оливия — нет, Кэнди — предпочитала выпивку и пила до тех пор, пока Клайд Рэнгор не заставил ее завязать. Случилось это после того, как она начала спотыкаться на сцене. Да уж, Клайд — консультант по реабилитации… Звучит странно, но так оно и было.

От жирных блюд, подаваемых в буфете, поднимался отвратительный запах, казалось, он так и липнет к коже. Интересно, кто же ест эту дрянь? Цыплячьи крылышки застали еще президента Картера. Хот-доги так долго вываривают в воде, что они там практически растворяются. Картофель фри такой жирный, что ухватить хотя бы ломтик просто невозможно, он норовит выскользнуть из пальцев. Толстые мужчины расторопно обносили клиентов этими блюдами, в углу на столике громоздились горы пластиковых тарелок. Оливии казалось, она почти видит, как затвердевают артерии у посетителей, поглощавших эту еду с чудовищным количеством холестерина.

Некоторые подобные заведения предпочитают называться «джентльменскими клубами», тамошние посетители часто красуются в деловых костюмах и ведут себя более или менее пристойно. В «Похотливом бобре» ничего такого не наблюдалось. Здесь татуировок больше, чем зубов. Тут часто дрались. У вышибал огромные толстые животы, мускулов нет, но хорошего пинка под зад они всегда могут дать.

Оливия не испытывала страха или смущения, просто не совсем понимала, что она здесь делает. Девушки на сцене завертелись вокруг шестов. Одна из танцовщиц ушла со сцены, и ее место заняла шустрая молодая девушка. Она явно еще не достигла совершеннолетия. Она, казалось, вся состояла только из ног и двигалась на высоченных каблуках неловко и шатко, будто жеребенок. Улыбка ее была почти искренней, и Оливия решила, что волю и вкус к жизни из нее пока не вышибли.

— Принести вам что-нибудь? — Официантка настороженно смотрела на Оливию.

— Кока-колу, пожалуйста.

Девушка ушла. Оливия продолжала наблюдать за шустрой танцовщицей. Она напомнила ей бедняжку Кассандру. Примерно того же возраста. Хотя Кассандра была гораздо красивее. Оливия смотрела на трех девушек на сцене, и вдруг у нее возник очевидный вопрос.

Возможно ли, что одна из этих девушек — ее дочь?

Оливия искала в их лицах хотя бы намек на сходство, но напрасно. Это, разумеется, ничего не означает, она это понимала. Официантка принесла кока-колу. Оливия к ней не притронулась. Она ни за что не станет пить из этих грязных стаканов.

Через десять минут девушки сменились. Появилась новенькая. Наверное, смена состоит из пяти танцовщиц — три на сцене, две за кулисами, ждут своей очереди. А может, их шесть. Оливия подумала о Мэтте, о том, как он добирается сейчас в Рино. Он казался таким уверенным, что у него получится. Или это была бравада ради ее спокойствия?


Новенькая обрабатывала какого-то типа в парике. Выглядел парик так неестественно и скверно, что казалось, он у него крепится на молнии. Возможно, девушка плетет ему старую байку, что она еще учится в школе, подумала Оливия. Почему мужчины так заводятся, узнав, что девушка школьница или студентка? Они ищут островок чистоты в море их собственной грязи?

Одна девушка, пробывшая на сцене с момента появления Оливии в зале, спустилась по узенькой лесенке и подошла к мужчине, у которого изо рта торчало крылышко цыпленка. Тот немедленно вынул крылышко, вытер жирные руки о джинсы. Девушка взяла мужчину за руку, потянула за собой, и оба они скрылись где-то в уголке. Оливии захотелось последовать за ними, схватить всех этих девушек и вывести на улицу, где так светло и солнечно.

Довольно.

Она жестом попросила официантку подать счет. Та нехотя отошла от группы гогочущих клиентов, явно из местных.

— С вас три пятьдесят.

Оливия встала, полезла в сумочку, достала пятидолларовую купюру и уже собралась протянуть ее официантке и поскорее покинуть это темное мерзкое место, но тут на сцену из-за кулис вышла новая танцовщица.

Оливия замерла, а потом издала еле слышный болезненный стон.

— С вами все в порядке, мисс? — спросила официантка.

Новая стриптизерша вышла на сцену и приняла непристойную позу.

Это была Кимми.

— Мисс?

У Оливии подкосились ноги, и она опустилась на стул.

— Еще одну кока-колу, пожалуйста.

Она и к первой порции не притронулась, но если официантка удивилась, то виду не подала. Оливия не сводила со сцены глаз. Ее захлестнула буря эмоций. Во-первых, жалость. Во-вторых, печаль. Больно было видеть, что после всех этих лет Кимми все еще на сцене. И чувство вины, никогда не оставлявшее Оливию. Но одновременно она испытывала и радость при виде старой подруги. За последние недели Оливия посетила немало веб-сайтов, хотела узнать, выступает ли до сих пор Кимми. Но ничего не обнаружила и сделала вывод, что Кимми отошла от дел. Только теперь она поняла, что Кимми занимает столь низкое положение в этой иерархии, что не заслуживает даже упоминания.

Оливия не могла пошевелиться.

Вопреки расхожему мнению, даже в подобных заведениях возможна крепкая дружба. Неудивительно. Девушки искренне привязываются друг к другу. Они здесь как в армии, где только крепкая, верная дружба помогает выжить. Однако ничто не могло сравниться с ее отношениями с Кимми Дейл. Кимми была ближайшей подругой, Оливия до сих пор по ней скучала, часто думала о ней, жалела, что не может поболтать, как раньше. Кимми умела рассмешить ее. Кимми удерживала ее от пристрастия к кокаину. Кимми прятала в трейлере пистолет, и именно благодаря этому обстоятельству Оливия осталась тогда в живых.

Оливия улыбалась в темноте. Кимми Дейл, помешанная на чистоте, ее партнерша по танцам, ее наперсница…

А затем Оливию вновь захлестнули печаль и чувство вины.

Годы брали свое. Время не пощадило Кимми Дейл. Кожа обвисла. В уголках глаз и губ глубокие морщины. На бедрах россыпь мелких синяков. Теперь она накладывает слишком много грима, как «старые кошелки», над которыми некогда смеялись они, совсем еще молоденькие девушки. То был самый главный их страх: стать похожими на «старых кошелок», которые не понимают или не хотят понять, что им давно пора убраться со сцены.

Танец Кимми не изменился — те же несколько шагов, только двигалась она теперь медленнее, более вяло. Те же высокие черные сапожки, в которых она всегда выступала. Было время, когда Кимми работала с толпой лучше всех остальных девушек, — у нее была просто потрясающая улыбка. Но теперь она не улыбалась. Оливия не двигалась с места, сидя в темноте.

«Кимми думает, что я давно умерла».

Интересно, как Кимми среагирует на этот призрак из прошлого? Оливия не знала, что делать. Остаться здесь, в тени, посидеть еще минут тридцать, а потом незаметно для Кимми выскользнуть из зала?

Она не сводила глаз со своей старой подруги и прикидывала, как лучше поступить. Но это же очевидно. Прошлое вышло из небытия. Все открылось. Она нарушила данное Эмме обещание. Йейтс и Доллинджер знают, кто она такая. Причин таиться больше нет. Защищать некого, но возможно, только возможно, есть еще кто-то, кого удастся спасти.

Когда выступление Кимми подошло к концу, Оливия махнула рукой официантке.

— Та танцовщица справа…

— Черная?

— Да.

— Мы называем ее Черная Магия.

— Да, хорошо. Я хочу встретиться с ней. Наедине.

Официантка насмешливо изогнула бровь:

— За кулисами?

— Именно. В ее личной комнате.

— Пятьдесят баксов сверху.

— Не проблема, — ответила Оливия.

В Элизабете она успела снять деньги в банкомате. И даже дала официантке лишнюю десятку в благодарность за хлопоты.

Та проворно сунула купюру за вырез платья и пожала плечами.

— Ступайте за кулисы. По коридору направо. Вторая дверь. На ней буква «B». Пришлю ее к вам через пять минут.

Но времени прошло гораздо больше. В комнате стояли диван и кровать. Оливия не садилась, нервно расхаживала по вытертому ковру. Она ждала. Тело сотрясала мелкая нервная дрожь. Она слышала, как мимо двери проходят люди. Из стереосистемы полилась новая песня — «Слезы и страхи», утверждающая, что все хотят править миром. Без шуток.