Всего один взгляд. Невиновный
Часть 108 из 175 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А если нет?
Нет смысла думать об этом сейчас. Она приедет, и все разъяснится. Через несколько часов.
Шпионить — это отвратительно, но Мэтт уже не считал, что он выше этого. Он начал с ящиков ее комода. Особого стыда и ненависти к себе почти не испытывал. Тот голос по телефону совершенно вывел его из равновесия. Оливия наверняка что-то от него скрывает. Самое время выяснить, что именно.
Но Мэтт так ничего и не нашел.
Ни в ящиках стола и комода, ни в шкафу. Он начал вспоминать другие потайные места, где можно что-нибудь спрятать.
Компьютер.
Мэтт пошел наверх и включил компьютер в сеть. Монитор ожил, засветился. Ему показалось, что включение заняло слишком много времени. Правая нога дрожала и дергалась от напряжения. Мэтт опустил ладонь на колено, стараясь унять дрожь.
Недавно они обзавелись кабельным модемом системы «Бетамакс», и Мэтт попал в сеть в считаные секунды. Он знал пароль Оливии, хотя прежде ему и в голову не приходило, что когда-нибудь понадобится воспользоваться им. Он вошел в ее электронную почту и просмотрел все письма. В недавних ничего подозрительного не было. Тогда он полез в старые файлы.
Архивная папка была пуста.
Мэтт попробовал заглянуть в папку отправленных сообщений — все удалено. Тогда он зашел в папку удаленной почты. Здесь тоже ничего. Мэтт просмотрел «историю» браузера, надеясь увидеть, где Оливия побывала последний раз. Но и здесь тоже все удалено.
Мэтт со вздохом откинулся на спинку кресла и сделал неизбежный вывод: Оливия заметала за собой следы. Напрашивался вопрос: почему?
Оставалось проверить только куки[35].
Люди часто удаляют ненужную информацию или почту, но куки — это отдельная история. Если Оливия стерла и их, тогда Мэтт сразу увидел бы — что-то неладно. К примеру, тогда его личная страница в системе «Yahoo» не стала бы загружаться автоматически. А система «Amazon» его бы просто не опознала. Человеку, пытающемуся замести следы, это ни к чему.
Убрать куки — нет, это сразу бросится в глаза.
Мэтт запустил «Explorer» и нашел закладку, содержащую куки. Их было множество. Он нажал на клавишу «Даты», чтобы расположить их в строгом временно́м порядке — при этом самые последние оказывались наверху. Быстро пробежал их взглядом. Большинство были вполне узнаваемы — известные поисковые системы «Google», «Office Max», «Shutterfly», — но всплыли и два незнакомых домена. Он записал их, свернул окно «Explorer», затем вновь вернулся в сеть. Быстро набрал первый адрес, нажал «Возврат». Сайт принадлежал «Невада сан ньюс», газете, которая предлагала оформить подписку для получения доступа к архивам. Газета была зарегистрирована в Лас-Вегасе. Мэтт проверил персональные данные. Оливия подписалась, используя вымышленную фамилию и адрес электронной почты. Что ж, неудивительно. Они оба часто прибегали к такому приему, чтобы защититься от спама и соблюсти анонимность.
Но что именно она там искала?
Узнать не представлялось возможным.
Странно, но гораздо больше дал ему второй адрес.
Мэтт быстро напечатал его, и пока в сети шел поиск, адрес перепрыгивал на мониторе из одной точки в другую. Наконец остановился, и высветилась надпись: «Stripper-Fandom.com».
Мэтт нахмурился. Чуть ниже красовалось предупреждение о том, что лицам, не достигшим восемнадцатилетнего возраста, доступ запрещен. Он нажал клавишу «Ввод». Возникшие на экране картинки могли бы показаться, мягко говоря, фривольными. Stripper-Fandom.com оказался сайтом, представляющим…
…стриптизерш?
Мэтт потряс головой. Бесчисленные изображения женщин топлес. Он наугад щелкнул мышью. Под снимком появилась биография девушки:
Карьера Банни, исполнительницы эротических танцев, началась в Атлантик-Сити, но благодаря своему таланту и изумительным облегающим костюмам она очень быстро продвинулась и переехала в Лас-Вегас. «Мне так здесь нравится! Я обожаю Лас-Вегас! И обожаю богатых мужчин!» Отличительная особенность Банни: носит смешные кроличьи уши и исполняет танец на шесте.
Мэтт еще раз щелкнул мышью. Появился адрес электронной почты — на случай, если вы хотели написать Банни и попросить у нее «личную аудиенцию». Так и написано — личная аудиенция. Точно эта Банни была папой римским!
Что, черт возьми, все это означает?
Мэтт быстро пролистал сайт со стриптизершами, сил смотреть на все это больше не было. Ничего могущего иметь отношение к делу он не нашел. Концы с концами не сходились, и Мэтт запутался. Вероятно, наличие данного сайта вообще ничего не означает. Большинство девиц были из Лас-Вегаса. Может, Оливия случайно вышла на этот сайт, щелкнула мышью по разделу объявлений в невадской газете? Наверное, там изначально не было отмечено, что это сайт со стриптизершами…
Но почему она заинтересовалась этой невадской газетой? Почему удалила всю свою почту?
Ответов у Мэтта не было.
Он вспомнил о Чарльзе Тэлли. Набрал в поисковой строке «Гугла» его имя. Ничего интересного не всплыло. Мэтт выключил компьютер и спустился вниз. А в ушах по-прежнему звучал хрипловатый шепот из мобильника, сводящий его с ума: «Попробуй угадать, что я вот сейчас делаю с твоей женой».
Нет, ему необходим глоток свежего воздуха. И чего-то покрепче.
Мэтт вышел на улицу и направился к Саут-Ориндж-авеню. В небе над автострадой Гарден-Стейт-Паркуэй возвышалась, доминируя над горизонтом, огромная коричневая пивная бутылка. Но если идти через этот район пешком, можно заметить и другие вещи, помимо бутылки. К примеру, тянущееся по обе стороны от дороги кладбище. Автострада разрезала кладбищенскую территорию на две части. Справа и слева бесконечными рядами тянулись побитые непогодой надгробия. Но человеку, проезжавшему на машине, всегда почему-то казалось, будто автострада не разрезает кладбище, а, напротив, соединяет его, точно застежка-молния. И отсюда, с не слишком большого расстояния, гигантская бутылка, устремленная к небу, выглядела молчаливым стражем или насмешкой над всеми, кто упокоился под ее сенью.
Разрушенное здание здешней пивоварни выглядело довольно загадочно. Каждое окно разбито, но лишь частично, стекла выбиты не полностью, словно вандал, проходивший мимо, поднимал и бросал за один раз только один камень только в одно из окон этого двенадцатиэтажного строения. Всюду осколки. Каждое отверстие зияет угрожающей темной дырой. Странная комбинация распада и былого величия, просвечивающий за разбитыми стеклами мощный скелет здания — все это придавало месту облик изрядно пострадавшего в битвах воина.
Скоро старую фабрику снесут и построят на ее месте какой-нибудь современный торговый центр. Только этого и недоставало Нью-Джерси, подумал Мэтт. Еще одного торгового центра.
Мэтт свернул в переулок и приблизился к двери, выкрашенной в тускло-красный цвет. У бара даже не было названия. Одно окно, и в нем — неоновый торговый знак «Пабст блю риббон». Впрочем, даже он, как и окна пивоварни, не светился.
Мэтт толкнул дверь и впустил солнечный свет в погруженное во тьму помещение. Мужчины — женщина тут была лишь одна и врезала бы по физиономии, если бы кто-нибудь назвал ее «леди», — дружно сощурились и заморгали, словно летучие мыши, на которых вдруг направили луч фонарика. Ни музыкального автомата, никакой другой музыки. И разговоры приглушенные, как освещение.
За стойкой бара, как всегда, Мел. Мэтт не был здесь года два-три, если не больше, но Мел до сих пор помнил его имя. Бар — обычная забегаловка, такие в США можно встретить повсюду. Мужчины, основные посетители, заскакивали сюда после работы пропустить стаканчик-другой, посидеть, почесать языком. Порой хвастались, задирались, но, вообще-то, в такие места заходили, чтобы как следует надраться, а не разговаривать.
До тюрьмы Мэтт ни за что бы не заглянул в такую дыру. Теперь же у него появилось пристрастие к подобным заведениям. А вот почему — он и сам толком не мог объяснить. Здешние мужчины все крупные, в них так и сквозила скрытая сила. Осенью и зимой они носили фланелевые рубашки, весной и летом — футболки, подчеркивающие мускулатуру. Круглый год ходили в джинсах. Драки в таких заведениях случались не часто, но заходить в них не стоит, если не умеешь ловко махать кулаками.
Мэтт уселся на табурет перед стойкой. Мел кивнул ему.
— Пива?
— Водки.
Мел налил ему стаканчик. Мэтт взял его, приподнял, взглянул на прозрачную жидкость, покачал головой. Напиться и забыть обо всех неприятностях. Еще одна банальность? Мэтт опрокинул стаканчик, ощутил, как по телу разливается тепло. Кивком попросил налить еще, но Мел уже наливал. И этот стаканчик Мэтт осушил залпом.
Он сразу почувствовав себя лучше. Или же, иными словами, стал ощущать меньше. Медленно водил глазами по сторонам. Чувствовал себя чужаком, эдаким шпионом на вражеской территории; впрочем, так ему казалось почти везде. Мэтт уже никогда и нигде не будет чувствовать себя на своем месте, абсолютно уверенно и спокойно — ни в прежнем, мягком и приветливом, мире, ни в новом, жестком. Ни там ни сям. Горькая истина заключалась в том, что абсолютный покой и уверенность Мэтт испытывал, лишь находясь с Оливией.
Черт бы ее побрал.
Он пропустил третий стаканчик. В основании черепа загудело. Его начало подташнивать. Голова кружилась. Мэтт хотел этого. Пусть все провалится в тартарары. Все уйдет. Но не навеки. Водка лишь на время позволит забыть. Мерзкие картинки будут преследовать его и дальше. Он прибережет их до того вечера, когда Оливия вернется домой и объяснит, как оказалась в номере мотеля с другим мужчиной, почему лгала, почему этот тип узнал, что он сказал ей о звонках и видео.
Вот так. Впрочем, мелочи все это.
Мэтт попросил налить еще. Мел, не имевший привычки давать советы или отговаривать, налил.
— Ты прекрасный человек, Мел.
— Спасибо, Мэтт. Мне часто это говорят, и, думаю, неспроста, верно?
Мэтт улыбнулся и взглянул на стаканчик. Поможет пережить эту ночь. Уже хорошо.
Какой-то амбал, настоящий лось, проходя мимо, врезался в него плечом. Мэтт вздрогнул и угрожающе уставился на него в упор.
— Смотри, куда прешь!
«Лось» пробормотал извинения, момент был упущен. Мэтт испытал легкое разочарование. Другой бы мог подумать, что он куда умнее, этот Мэтт, лучше других знает опасность таких столкновений, — но только не сегодня. Нет, сегодня хорошая драка пришлась бы как нельзя кстати.
И плевать на последствия, ведь так?
Он искал глазами призрак Стивена Макграта. Тот часто сиживал за стойкой на соседнем табурете. Только теперь его почему-то не видно. Ну и хорошо.
Мэтт не умел много пить и знал это. Почти ни разу не удавалось ему удержать спиртное в себе. Он уже сильно пьян. Фокус в том, что надо понять, когда следует остановиться, сохранить приятные ощущения подпития без последствий. Сколько ж людей пытались найти эту тонкую грань! Сам он почти перешагнул ее.
Впрочем, сегодня ему плевать на грани.
— Еще.
Слово получилось каким-то стертым, почти неразборчивым. Мэтт и сам плохо расслышал его. И — враждебным. Водка делала его злым, вернее, позволяла выплеснуть накопившуюся злость. Он боялся неприятностей и нарывался на них. Злость помогала ему сосредоточиться. По крайней мере, Мэтту хотелось в это верить. Сознание ясное, незамутненное. Он твердо знает, чего хочет. Он желает кому-нибудь врезать. Жаждет физического столкновения. И не важно, убьет он кого-то при этом или убьют его.
Плевать.
Мэтт начал размышлять над этим явлением — пристрастием к насилию. О его корнях. Вероятно, его старый приятель, детектив Лэнс Баннер, прав. Тюрьма меняет человека. Приходишь туда одним человеком, даже если невиновен, а выходишь…
Детектив Лэнс Баннер.
Страж у врат Ливингстона, тупой жирный ублюдок.
Мэтт не знал, сколько прошло времени. Он жестом попросил Мела подать счет. Сползая с табурета, почувствовал, как голова пошла кругом. Ухватился за край стойки, собрался с силами.
— До скорого, Мел.
— Рад был повидаться, Мэтт.
Он поплелся к выходу. Голова раскалывалась, в ушах звенело одно имя.
Детектив Лэнс Баннер.
Мэтт вспомнил случай во втором классе, тогда им с Лэнсом было по семь лет. Во время перерыва в игре в «четыре квадрата» — самой тупой игре со времен тетербола[36] — у Лэнса разорвались штаны. Но хуже всего было то, что он в тот день не надел нижнего белья. Тут же к нему прилепилось обидное прозвище, от которого Лэнс не мог избавиться до седьмого класса: «Держи его в штанах, Лэнс».
Мэтт громко расхохотался.
А потом в ушах прорезался голос Лэнса: «У нас тут хороший район».
— Неужели? — громко произнес Мэтт. — Теперь все дети носят под штанами трусы, верно, Лэнс?
Мэтт снова рассмеялся над собственной шуткой. Шум отозвался эхом в баре, но никто не поднял на него глаз.
Он распахнул дверь на улицу. Надо же, уже ночь. Шагнул на тротуар и побрел по улице, все еще смеясь своей шутке. Машина была припаркована у дома. Возле нее стояли его так называемые соседи, что-то пили из коричневых картонных пакетов.
Один из этих двух… «бездомных» — вроде бы именно этот политически корректный термин принято теперь использовать, но эти парни предпочитали старое привычное «алкаш» — крикнул ему:
Нет смысла думать об этом сейчас. Она приедет, и все разъяснится. Через несколько часов.
Шпионить — это отвратительно, но Мэтт уже не считал, что он выше этого. Он начал с ящиков ее комода. Особого стыда и ненависти к себе почти не испытывал. Тот голос по телефону совершенно вывел его из равновесия. Оливия наверняка что-то от него скрывает. Самое время выяснить, что именно.
Но Мэтт так ничего и не нашел.
Ни в ящиках стола и комода, ни в шкафу. Он начал вспоминать другие потайные места, где можно что-нибудь спрятать.
Компьютер.
Мэтт пошел наверх и включил компьютер в сеть. Монитор ожил, засветился. Ему показалось, что включение заняло слишком много времени. Правая нога дрожала и дергалась от напряжения. Мэтт опустил ладонь на колено, стараясь унять дрожь.
Недавно они обзавелись кабельным модемом системы «Бетамакс», и Мэтт попал в сеть в считаные секунды. Он знал пароль Оливии, хотя прежде ему и в голову не приходило, что когда-нибудь понадобится воспользоваться им. Он вошел в ее электронную почту и просмотрел все письма. В недавних ничего подозрительного не было. Тогда он полез в старые файлы.
Архивная папка была пуста.
Мэтт попробовал заглянуть в папку отправленных сообщений — все удалено. Тогда он зашел в папку удаленной почты. Здесь тоже ничего. Мэтт просмотрел «историю» браузера, надеясь увидеть, где Оливия побывала последний раз. Но и здесь тоже все удалено.
Мэтт со вздохом откинулся на спинку кресла и сделал неизбежный вывод: Оливия заметала за собой следы. Напрашивался вопрос: почему?
Оставалось проверить только куки[35].
Люди часто удаляют ненужную информацию или почту, но куки — это отдельная история. Если Оливия стерла и их, тогда Мэтт сразу увидел бы — что-то неладно. К примеру, тогда его личная страница в системе «Yahoo» не стала бы загружаться автоматически. А система «Amazon» его бы просто не опознала. Человеку, пытающемуся замести следы, это ни к чему.
Убрать куки — нет, это сразу бросится в глаза.
Мэтт запустил «Explorer» и нашел закладку, содержащую куки. Их было множество. Он нажал на клавишу «Даты», чтобы расположить их в строгом временно́м порядке — при этом самые последние оказывались наверху. Быстро пробежал их взглядом. Большинство были вполне узнаваемы — известные поисковые системы «Google», «Office Max», «Shutterfly», — но всплыли и два незнакомых домена. Он записал их, свернул окно «Explorer», затем вновь вернулся в сеть. Быстро набрал первый адрес, нажал «Возврат». Сайт принадлежал «Невада сан ньюс», газете, которая предлагала оформить подписку для получения доступа к архивам. Газета была зарегистрирована в Лас-Вегасе. Мэтт проверил персональные данные. Оливия подписалась, используя вымышленную фамилию и адрес электронной почты. Что ж, неудивительно. Они оба часто прибегали к такому приему, чтобы защититься от спама и соблюсти анонимность.
Но что именно она там искала?
Узнать не представлялось возможным.
Странно, но гораздо больше дал ему второй адрес.
Мэтт быстро напечатал его, и пока в сети шел поиск, адрес перепрыгивал на мониторе из одной точки в другую. Наконец остановился, и высветилась надпись: «Stripper-Fandom.com».
Мэтт нахмурился. Чуть ниже красовалось предупреждение о том, что лицам, не достигшим восемнадцатилетнего возраста, доступ запрещен. Он нажал клавишу «Ввод». Возникшие на экране картинки могли бы показаться, мягко говоря, фривольными. Stripper-Fandom.com оказался сайтом, представляющим…
…стриптизерш?
Мэтт потряс головой. Бесчисленные изображения женщин топлес. Он наугад щелкнул мышью. Под снимком появилась биография девушки:
Карьера Банни, исполнительницы эротических танцев, началась в Атлантик-Сити, но благодаря своему таланту и изумительным облегающим костюмам она очень быстро продвинулась и переехала в Лас-Вегас. «Мне так здесь нравится! Я обожаю Лас-Вегас! И обожаю богатых мужчин!» Отличительная особенность Банни: носит смешные кроличьи уши и исполняет танец на шесте.
Мэтт еще раз щелкнул мышью. Появился адрес электронной почты — на случай, если вы хотели написать Банни и попросить у нее «личную аудиенцию». Так и написано — личная аудиенция. Точно эта Банни была папой римским!
Что, черт возьми, все это означает?
Мэтт быстро пролистал сайт со стриптизершами, сил смотреть на все это больше не было. Ничего могущего иметь отношение к делу он не нашел. Концы с концами не сходились, и Мэтт запутался. Вероятно, наличие данного сайта вообще ничего не означает. Большинство девиц были из Лас-Вегаса. Может, Оливия случайно вышла на этот сайт, щелкнула мышью по разделу объявлений в невадской газете? Наверное, там изначально не было отмечено, что это сайт со стриптизершами…
Но почему она заинтересовалась этой невадской газетой? Почему удалила всю свою почту?
Ответов у Мэтта не было.
Он вспомнил о Чарльзе Тэлли. Набрал в поисковой строке «Гугла» его имя. Ничего интересного не всплыло. Мэтт выключил компьютер и спустился вниз. А в ушах по-прежнему звучал хрипловатый шепот из мобильника, сводящий его с ума: «Попробуй угадать, что я вот сейчас делаю с твоей женой».
Нет, ему необходим глоток свежего воздуха. И чего-то покрепче.
Мэтт вышел на улицу и направился к Саут-Ориндж-авеню. В небе над автострадой Гарден-Стейт-Паркуэй возвышалась, доминируя над горизонтом, огромная коричневая пивная бутылка. Но если идти через этот район пешком, можно заметить и другие вещи, помимо бутылки. К примеру, тянущееся по обе стороны от дороги кладбище. Автострада разрезала кладбищенскую территорию на две части. Справа и слева бесконечными рядами тянулись побитые непогодой надгробия. Но человеку, проезжавшему на машине, всегда почему-то казалось, будто автострада не разрезает кладбище, а, напротив, соединяет его, точно застежка-молния. И отсюда, с не слишком большого расстояния, гигантская бутылка, устремленная к небу, выглядела молчаливым стражем или насмешкой над всеми, кто упокоился под ее сенью.
Разрушенное здание здешней пивоварни выглядело довольно загадочно. Каждое окно разбито, но лишь частично, стекла выбиты не полностью, словно вандал, проходивший мимо, поднимал и бросал за один раз только один камень только в одно из окон этого двенадцатиэтажного строения. Всюду осколки. Каждое отверстие зияет угрожающей темной дырой. Странная комбинация распада и былого величия, просвечивающий за разбитыми стеклами мощный скелет здания — все это придавало месту облик изрядно пострадавшего в битвах воина.
Скоро старую фабрику снесут и построят на ее месте какой-нибудь современный торговый центр. Только этого и недоставало Нью-Джерси, подумал Мэтт. Еще одного торгового центра.
Мэтт свернул в переулок и приблизился к двери, выкрашенной в тускло-красный цвет. У бара даже не было названия. Одно окно, и в нем — неоновый торговый знак «Пабст блю риббон». Впрочем, даже он, как и окна пивоварни, не светился.
Мэтт толкнул дверь и впустил солнечный свет в погруженное во тьму помещение. Мужчины — женщина тут была лишь одна и врезала бы по физиономии, если бы кто-нибудь назвал ее «леди», — дружно сощурились и заморгали, словно летучие мыши, на которых вдруг направили луч фонарика. Ни музыкального автомата, никакой другой музыки. И разговоры приглушенные, как освещение.
За стойкой бара, как всегда, Мел. Мэтт не был здесь года два-три, если не больше, но Мел до сих пор помнил его имя. Бар — обычная забегаловка, такие в США можно встретить повсюду. Мужчины, основные посетители, заскакивали сюда после работы пропустить стаканчик-другой, посидеть, почесать языком. Порой хвастались, задирались, но, вообще-то, в такие места заходили, чтобы как следует надраться, а не разговаривать.
До тюрьмы Мэтт ни за что бы не заглянул в такую дыру. Теперь же у него появилось пристрастие к подобным заведениям. А вот почему — он и сам толком не мог объяснить. Здешние мужчины все крупные, в них так и сквозила скрытая сила. Осенью и зимой они носили фланелевые рубашки, весной и летом — футболки, подчеркивающие мускулатуру. Круглый год ходили в джинсах. Драки в таких заведениях случались не часто, но заходить в них не стоит, если не умеешь ловко махать кулаками.
Мэтт уселся на табурет перед стойкой. Мел кивнул ему.
— Пива?
— Водки.
Мел налил ему стаканчик. Мэтт взял его, приподнял, взглянул на прозрачную жидкость, покачал головой. Напиться и забыть обо всех неприятностях. Еще одна банальность? Мэтт опрокинул стаканчик, ощутил, как по телу разливается тепло. Кивком попросил налить еще, но Мел уже наливал. И этот стаканчик Мэтт осушил залпом.
Он сразу почувствовав себя лучше. Или же, иными словами, стал ощущать меньше. Медленно водил глазами по сторонам. Чувствовал себя чужаком, эдаким шпионом на вражеской территории; впрочем, так ему казалось почти везде. Мэтт уже никогда и нигде не будет чувствовать себя на своем месте, абсолютно уверенно и спокойно — ни в прежнем, мягком и приветливом, мире, ни в новом, жестком. Ни там ни сям. Горькая истина заключалась в том, что абсолютный покой и уверенность Мэтт испытывал, лишь находясь с Оливией.
Черт бы ее побрал.
Он пропустил третий стаканчик. В основании черепа загудело. Его начало подташнивать. Голова кружилась. Мэтт хотел этого. Пусть все провалится в тартарары. Все уйдет. Но не навеки. Водка лишь на время позволит забыть. Мерзкие картинки будут преследовать его и дальше. Он прибережет их до того вечера, когда Оливия вернется домой и объяснит, как оказалась в номере мотеля с другим мужчиной, почему лгала, почему этот тип узнал, что он сказал ей о звонках и видео.
Вот так. Впрочем, мелочи все это.
Мэтт попросил налить еще. Мел, не имевший привычки давать советы или отговаривать, налил.
— Ты прекрасный человек, Мел.
— Спасибо, Мэтт. Мне часто это говорят, и, думаю, неспроста, верно?
Мэтт улыбнулся и взглянул на стаканчик. Поможет пережить эту ночь. Уже хорошо.
Какой-то амбал, настоящий лось, проходя мимо, врезался в него плечом. Мэтт вздрогнул и угрожающе уставился на него в упор.
— Смотри, куда прешь!
«Лось» пробормотал извинения, момент был упущен. Мэтт испытал легкое разочарование. Другой бы мог подумать, что он куда умнее, этот Мэтт, лучше других знает опасность таких столкновений, — но только не сегодня. Нет, сегодня хорошая драка пришлась бы как нельзя кстати.
И плевать на последствия, ведь так?
Он искал глазами призрак Стивена Макграта. Тот часто сиживал за стойкой на соседнем табурете. Только теперь его почему-то не видно. Ну и хорошо.
Мэтт не умел много пить и знал это. Почти ни разу не удавалось ему удержать спиртное в себе. Он уже сильно пьян. Фокус в том, что надо понять, когда следует остановиться, сохранить приятные ощущения подпития без последствий. Сколько ж людей пытались найти эту тонкую грань! Сам он почти перешагнул ее.
Впрочем, сегодня ему плевать на грани.
— Еще.
Слово получилось каким-то стертым, почти неразборчивым. Мэтт и сам плохо расслышал его. И — враждебным. Водка делала его злым, вернее, позволяла выплеснуть накопившуюся злость. Он боялся неприятностей и нарывался на них. Злость помогала ему сосредоточиться. По крайней мере, Мэтту хотелось в это верить. Сознание ясное, незамутненное. Он твердо знает, чего хочет. Он желает кому-нибудь врезать. Жаждет физического столкновения. И не важно, убьет он кого-то при этом или убьют его.
Плевать.
Мэтт начал размышлять над этим явлением — пристрастием к насилию. О его корнях. Вероятно, его старый приятель, детектив Лэнс Баннер, прав. Тюрьма меняет человека. Приходишь туда одним человеком, даже если невиновен, а выходишь…
Детектив Лэнс Баннер.
Страж у врат Ливингстона, тупой жирный ублюдок.
Мэтт не знал, сколько прошло времени. Он жестом попросил Мела подать счет. Сползая с табурета, почувствовал, как голова пошла кругом. Ухватился за край стойки, собрался с силами.
— До скорого, Мел.
— Рад был повидаться, Мэтт.
Он поплелся к выходу. Голова раскалывалась, в ушах звенело одно имя.
Детектив Лэнс Баннер.
Мэтт вспомнил случай во втором классе, тогда им с Лэнсом было по семь лет. Во время перерыва в игре в «четыре квадрата» — самой тупой игре со времен тетербола[36] — у Лэнса разорвались штаны. Но хуже всего было то, что он в тот день не надел нижнего белья. Тут же к нему прилепилось обидное прозвище, от которого Лэнс не мог избавиться до седьмого класса: «Держи его в штанах, Лэнс».
Мэтт громко расхохотался.
А потом в ушах прорезался голос Лэнса: «У нас тут хороший район».
— Неужели? — громко произнес Мэтт. — Теперь все дети носят под штанами трусы, верно, Лэнс?
Мэтт снова рассмеялся над собственной шуткой. Шум отозвался эхом в баре, но никто не поднял на него глаз.
Он распахнул дверь на улицу. Надо же, уже ночь. Шагнул на тротуар и побрел по улице, все еще смеясь своей шутке. Машина была припаркована у дома. Возле нее стояли его так называемые соседи, что-то пили из коричневых картонных пакетов.
Один из этих двух… «бездомных» — вроде бы именно этот политически корректный термин принято теперь использовать, но эти парни предпочитали старое привычное «алкаш» — крикнул ему: