Все дьяволы здесь

— Да.

Стальные голубые глаза пристально глядели на Жана Ги, и в голове у него образовалась пустота. Словно он смотрел в дульное отверстие пистолета.

— Тогда почему мы говорим об этом? — спросил Стивен. — Должно быть, вы переняли у своего прежнего босса темное искусство банальных истин.

Анни рассмеялась, и даже Жан Ги усмехнулся, когда все трое посмотрел туда, где сидел Гамаш.

Арман разговаривал с Даниелем и явно ничего не слышал.

Но Даниель услышал. Не слова, а смех. Он стрельнул в их сторону взглядом. И понял так, что они смотрят на него и смеются над ним.

— Итак, — сказал Даниель, оборвав свой разговор с отцом и обращаясь к Стивену, сидящему на другом конце стола — Мы знаем, что мама и папа приехали повидаться с Анни и Жаном Ги. А что привело в Париж вас?

Арман почувствовал косвенный удар. Поверхностная рана, но все равно рана.

— У меня в Париже несколько встреч, — ответил Стивен. — Я прилетел вчера. Надеюсь, вовремя, чтобы быть здесь, когда появится малыш. — Он положил руку на плечо Анни, затем бросил на Даниеля проницательный взгляд. — Твои родители и я прилетели также, чтобы повидать тебя с Розлин и девочками.

И Даниель покраснел. Но не извинился.

— А теперь, — сказал Стивен, оглядывая всех за столом, — я когда-нибудь рассказывал тебе, как твой отец…

— Собирался сделать предложение маме? — подхватила Анни. — Никогда. А что там случилось?

Арман просто покачал головой и поморщился.

— Тост, — сказал Стивен, поднимая бокал. — За «Врата ада».

Они чокнулись, и Стивен встретился глазами со своим крестником. Арман был рад увидеть в них веселье и искреннее счастье. Но еще и предупреждение.

Прежняя натянутая проволока, колючая проволока, по-прежнему оставалась на месте.

— На самом деле, — сказала Рейн-Мари, как только смех утих, — интереснее спросить, куда твой отец возил меня на медовый месяц.

— Я думала, в Париж, — сказала Анни.

— По-моему, нам пора заказать десерт, — вмешался Арман и попытался привлечь внимание Марго.

— Non, не в Париж, — сказала Рейн-Мари.

— В «Мануар-Бельшас»? — предположил Даниель.

— Кому рисовый пудинг? — спросил Арман, надевая очки для чтения и погружаясь в меню.

— Non. Мне рассказать или сам расскажешь? — спросила Рейн-Мари у мужа.

Анни посмотрела на брата:

— Почему никому из нас не приходило в голову спросить?

— Спрашивали, но они только смеялись, — ответил он. — Отвлекали внимание. Теперь вам придется рассказать.

Но и на этот раз их внимание было отвлечено. Десертом.

Даниель и Розлин разделили пополам громадную порцию рисового пудинга, сбрызнутого соленой карамелью.

Анни заказала себе отдельный пудинг и принялась с яростью защищать его от Жана Ги, которому пришлось поделить пудинг со Стивеном.

Рейн-Мари и Арман еще не перестроились на парижское время, а потому больше ничего не ели, только смотрели.

Когда принесли счет, Арман потянулся было к нему, но Стивен оказался быстрее.

Это был редкий случай, когда Стивен брал счет на себя, и Арман вопросительно посмотрел на него. Но старик только улыбнулся и оставил — Арман видел своими глазами — огромные чаевые.

Вечерний ветер освежил их после тепла и духоты в бистро, и Арман с Рейн-Мари немного ожили. Хотя оба мечтали поскорее лечь спать.

По привычке и молчаливому согласию семья направилась на юг, пересекла знакомые улицы, прошла мимо знакомых магазинов по пути к Пале-Роялю.

Они всегда проделывали этот путь после застолья в «Жювениль». Так у них создавалось впечатление, что они лучше переваривают съеденное за столом. Хотя рисовый пудинг они не переварили бы, даже дойдя до Версаля.

Впереди шли Анни и Жан Ги, Даниель и Розлин, время от времени останавливаясь у витрин магазинов.

Арман и Рейн-Мари собирались последовать за Стивеном на другую сторону улицы Ришелье, когда Рейн-Мари спросила:


— А который теперь час?

Арман посмотрел на свои часы:

— Почти одиннадцать.

Они повернулись к Эйфелевой башне, и у них на глазах она засверкала тысячами огней.

— Ты только посмотри, — сказал Арман со вздохом, запрокинув голову.

Стивен остановился посреди перехода и оторвал взгляд от телефона.

Фургон для доставки грузов, ехавший в полуквартале отсюда, остановился, чтобы пропустить его.

И вдруг начал двигаться. Медленно. Потом стал набирать скорость. Теперь он ехал быстро. Арман отвернулся от башни как раз вовремя, чтобы увидеть, что происходит. Что вот-вот должно произойти.

Он поднял руку и выкрикнул предупреждение.

Но слишком поздно. Раздался удар.

И машина умчалась прочь.

Жан Ги побежал за фургоном, а Арман бросился к Стивену.

— Вызовите «скорую»!

Рейн-Мари выскочила на середину улицу и принялась махать руками, чтобы защитить Армана и Стивена от приближающихся машин.

Арман опустился на колени и, посмотрев на Даниеля, крикнул:

— Помоги матери.

Даниель отступил назад.

— Мама! — закричала Анни.

Арман повернул голову и увидел, что машина остановилась в футе от Рейн-Мари. Так близко от нее, что она дотронулась руками до теплого капота.

— Рейн-Мари! — позвал Арман.

— Все хорошо.

— Я вызываю помощь, — прокричала Анни.

Арман повернулся к Стивену. Его руки застыли над неподвижным телом крестного. Он боялся перевернуть его, опасаясь, что сделает только хуже. Если это возможно.

— Нет-нет-нет, — прошептал он. — Господи, прошу тебя, нет.

Он увидел кровь на асфальте, разбросанные вокруг вещи Стивена — очки, ключи, туфли.

Ноги Стивена лежали под неестественным углом. Рука накрывала голову.

Арман пощупал пульс. Пульс был. Слабый, прерывистый.

— Папочка? — позвала Анни, приближаясь к отцу и телу, лежащему на асфальте, пока Эйфелева башня сверкала вдалеке.

— Назад, — приказал ей отец. — Уйди с проезжей части.

Она вернулась на тротуар.

— Арман?

Рейн-Мари опустилась на колени рядом с ним. Водители останавливались, выходили из машин, смотрели. Некоторые гудели, не зная о происшествии.

— «Скорую», — повторил Арман, не отрывая взгляда от крестного.

— Уже в пути, — сказали одновременно Анни и Розлин.

Рейн-Мари подняла треснувшие очки Стивена и его ключи, положила к себе в сумку. Туфли она не стала трогать.

Держа Стивена за руку, Арман наклонился к нему так близко, как только могут быть два человека, и прошептал:

— Я тебя люблю. Держись. Помощь уже в пути. Я тебя люблю.

— Что я могу сделать? — спросил Даниель, присоединяясь к ним.