Все дьяволы здесь

Арман заговорил не сразу, и Бовуар предположил, что его тесть думает, как наилучшим образом описать этот запах.

Ответ Гамаша не только удивил Бовуара — он изменил все.

— Так пахнет Клод Дюссо.





Глава двенадцатая




— Что там у вас? — спросил Дюссо, когда эти двое вернулись в гостиную.

— Возможно, вы не знаете, что я работаю в ГХС Инжиниринг, — сказал Жан Ги, показывая на годовой отчет. — Пока я не увидел эту брошюру, мне и в голову не приходило, что Стивен приложил руку к моему трудоустройству. Я думал, что получил свое нынешнее место за собственные заслуги.

— Именно за это ты его и получил, — сказал Арман. — Но мне нужно было объяснить, как это случилось, и извиниться за мое участие в этом.

— Которое состояло в чем? — спросил Дюссо.

Арман рассказал.

— Вероятно, Горовиц состоит в совете директоров ГХС, — сказал Дюссо, взяв в руки годовой отчет. — Тогда понятно, как он устроил Бовуара на работу и почему у него оказался отчет.

Он положил брошюру назад в коробку и закрыл ее крышкой.

— Я уточню у миссис Макгилликадди, его секретаря, — пообещал Гамаш.

— Фонтен сообщает, что тело увозят, — сказал Дюссо. — Я должен быть на вскрытии. Хочешь поехать со мной?

Он посмотрел на Гамаша, потом, слегка неохотно, распространил приглашение на Бовуара.

— Спасибо, — сказал Гамаш, а Бовуар кивнул.

После того как они договорились о времени встречи с префектом на набережной Орфевр позже в этот же день, Дюссо сказал:

— Комиссар Фонтен хочет поговорить с вами и вашей семьей. Вы свидетели нападения на Горовица.

Договорились о том, что Фонтен встретится с ними в середине дня в квартире Даниеля и Розлин в Третьем округе.

Дюссо покинул отель «Лютеция», забрав коробку, а Рейн-Мари, Жан Ги и Арман вернулись в бар «Жозефина».

Им нужно было поговорить.

Подошедший официант спросил, что они желают заказать.

Рейн-Мари попросила чай, потом быстро просмотрела меню и выбрала первое, что попалось на глаза. К счастью, это был омар под майонезом.

Арман заказал омлет с травами. Он не был голоден и знал, что будет просто возить вилкой по тарелке. Бовуар заказал бургер.

Наконец официант отошел, и Рейн-Мари обратилась к Арману:

— Неужели это Клод? Одеколон, запах которого мы ощутили в квартире Стивена. Клод пользуется таким же одеколоном.

— Oui. Я сказал об этом Жану Ги, пока мы разговаривали в спальне.

— Ты же не думаешь?.. Он твой друг. Да бога ради, он же глава префектуры.

Арман покачал головой:

— Я не знаю.

— Многие могут пользоваться этим одеколоном, — сказал Жан Ги, который постарался поглубже вдохнуть запах префекта, прежде чем тот ушел.

Рейн-Мари поколебалась, но она знала, что сейчас не время прятаться от правды.

— Я прежде не была знакома с этим запахом. А ты?

Жану Ги пришлось признаться, что и для него этот запах в новинку.

— Но, вероятно, здесь этот одеколон популярен. Как и tête de veau[42].


Он так и не пришел в себя после того первого раза, когда они с Анни и Оноре бродили по Marché des Enfants Rouges[43] близ их нового дома.

Отвернувшись от ряда эклеров, Жан Ги оказался нос к носу с другим рядом — телячьих голов, взирающих на него.

Он подхватил Оноре и поспешил прочь, держа мальчика так, чтобы тот ничего не увидел.

«Какие люди это едят?» — прошипел он Анни на бегу.

«А какие люди едят poutine?»[44]

«Это другое дело. У poutine нет глаз. Ты что, стала бы есть голову и мозг теленка?»

«Нет. Это отвратительно. Но французам нравится».

Рейн-Мари и Арман понимали слегка преувеличенную реакцию Жана Ги.

— Интересно, что это за одеколон, — сказала Рейн-Мари и поблагодарила официанта, который принес ей чайничек с уже настоявшимся чаем.

Она налила чай в чашку и посмотрела в окно, где за парком на улице Севр высился огромный универмаг.

Подняв чашку, она заметила трещину на боку и проступившие капли.

— Она течет, — сказала Рейн-Мари, ставя чашку на блюдце.

— «Тропинка в страну мертвецов», — произнес Жан Ги, к удивлению Гамашей.

— Что ты сейчас сказал? — спросила Рейн-Мари.

— Прошу прощения. Строка из стихотворения, кажется. Где-то я слышал недавно. Не могу вспомнить где. Ах да. Мы летели на Мальдивы…

Если бы здесь была Анни, она бы застонала, но в ее отсутствие это сделала Рейн-Мари.

— …и Кароль Госсет произнесла эти слова. — Жан Ги закрыл глаза, вспоминая. — «И откроет трещина в чашке / Тропинку в страну мертвецов».

— Почему она так сказала? — спросила Рейн-Мари.

— Теперь уж и не знаю, — ответил Жан Ги.

Повернувшись к Арману, Рейн-Мари сказала:

— Ты все-таки подозреваешь Клода. Если бы не подозревал, ты бы все ему рассказал.

— Вы о чем? — спросил Жан Ги.

Арман достал из кармана тоненький ежедневник Стивена:

— У меня еще не было возможности просмотреть его.

— Пока ты его просматриваешь, пойду-ка я куплю кое-что, — сказала Рейн-Мари, вставая.

— Прямо сейчас? — спросил Жан Ги.

— Прямо сейчас.

— А ваш ланч? — забеспокоился ее зять.

— Сбереги его для меня, пожалуйста, — сказала она. — Я ненадолго.



Она ошиблась.

Рейн-Мари остановилась в залитом солнцем атриуме универмага «Ле Бон Марше». Магазин не изменился. Яркое просторное помещение представляло собой невероятное и идеальное сочетание коммерции и красоты. А теперь, по прошествии времени, еще и истории.

«Ле Бон Марше» был старейшим, первым магазином подобного рода в Париже. А фактически первым в мире. Он открылся в 1852 году, опередив более чем на полстолетия «Селфриджес» в Лондоне.

Собственно говоря, отель «Лютеция» был построен владельцем «Ле Бон Марше» главным образом для того, чтобы дать покупателям место, где можно было бы остановиться, пока они тратят деньги в его необыкновенном магазине.

Он был провидцем. И предвидел богатство. Чего он не мог предвидеть, так это других применений, для которых будет пригоден его великолепный отель.

Даниель и Анни в детстве ничего так не любили, как кататься вверх-вниз по знаменитым эскалаторам, выложенным белой плиткой, разглядывать товары, глазеть на громадные инсталляции, принадлежавшие равно искусству и маркетингу. Они заходили в отдел игрушек, кондитерский отдел, а потом возвращались в «Лютецию», чтобы выпить горячего шоколада.

Это почти идеальное коммерческое творение было наполнено счастливыми воспоминаниями.