Врезано в плоть
Часть 24 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Дин прогнал эту мысль. Наблюдая за отцом, он понял, что иногда охотник должен отбрасывать эмоции, если намерен выполнить работу. Несмотря на то что в этой ситуации они оказались по его вине, Дин твердо вознамерился последовать папиному примеру и сделать дело как полагается.
– Хорошо, пойдем проверим подвал. Только быстро. Мы же не знаем…
Он осекся, услышав в глубине коридора звуки: тихий скрип, потом еще один и приглушенный щелчок. У Дина внутренности словно в ком льда превратились.
– Триш ушла из своей комнаты, – прошептал Сэм. – И зашла к Уолтеру.
Дин знал, что так будет. Теперь нет времени искать пистолеты.
Они поспешно зашагали по коридору. Инстинкты Дина вопили, подгоняя его. Свое оружие Винчестеры не поднимали, чтобы случайно не ранить себя или друг друга, а около двери в комнату Уолтера остановились. Из кухни в коридор проникало достаточно света, чтобы видеть, что дверь в спальню Триш открыта. Внутри царила темнота, что было только естественно. Зачем ей сейчас свет?
Дин перехватил нож левой рукой вместе с отверткой и подергал ручку. Как и следовало ожидать, заперто. Он снова взял нож в правую и шепнул Сэму:
– Готовься.
Он видел в фильмах, как копы врываются в закрытые двери, но никогда не пробовал повторить это сам. «Все когда-нибудь бывает в первый раз», – говаривал отец. Дин отступил и ударил правой ногой в дверь рядом с ручкой. Пришлось повторить маневр еще дважды, прежде чем дверь поддалась и распахнулась.
Дин вошел первым, Сэм сразу за ним.
На прикроватной тумбочке горел ночник, и в тусклом свете Дин увидел, что Уолтер сидит на кровати, а рядом пристроилась Триш, зарывшись лицом в его шею.
Он был бледен и слабо улыбнулся:
– Все хорошо. Ей просто захотелось перекусить. Немножко, чтобы протянуть до утра, – дрожащей рукой он погладил Триш по волосам. – Я же не хочу, чтобы моя девочка шла в постельку на голодный желудок, правильно?
Уже позже, когда Дин вспоминал этот момент, на ум приходило несколько жутких деталей. Первое – несмотря на то, что дочь с ним делала, Уолтер не кричал от боли. Насколько нужно оторваться от реальности, чтобы не почувствовать, как кто-то вгрызается в тебя зубами? А еще кровь. Несмотря на все усилия Триш проглотить как можно больше, кровь запачкала перед футболки Уолтера и впитывалась в натянутое до пояса одеяло. Второе – влажные чмокающие звуки, которые издавала Триш, уткнувшись в шею отца. Больше похожие на то, как детеныш животного сосет мать, нежели не-мертвая тварь вгрызается в живую плоть. Весь день она молчала, но сейчас из ее горла вырывалось тихое довольное ворчание, почти как кошачье мурлыканье. Но как бы это все ни выглядело – а оно выглядело чертовски плохо, без шуток, – хуже всего было выражение глаз Уолтера. Дин видел, что он совершенно точно понимает, во что превратилась его дочь и что она с ним делает. И все же он любил ее – сильно, отчаянно – и был готов дать ей нужное пусть даже ценой собственной жизни.
Именно в этот момент Дин понял, что, как ни страшна ненависть, любовь – бездумная и неудержимая – может быть намного хуже.
Триш отстранилась от отца (кровавые нити тянулись от ее рта к изодранной шее) и повернулась посмотреть на Дина и Сэма. Дин думал, что увидит в ее взгляде голод, или ярость или, может быть, даже печаль, потому что где-то глубоко внутри этого холодного мертвого тела она по-прежнему Триш и ужасается тому, чем стала, и тем, что ей приходится делать. Но то, что в самом деле читалось в ее глазах, было куда хуже. Ее взгляд был чист от всех мыслей и эмоций, лишен малейших признаков личности. В нем не было даже элементарного самосознания, которым обладают животные. Ее глаза были пусты, как самые большие пещеры, и холодны, словно самые холодные северные воды. Дин понимал, что смотрит на нечто худшее, чем простое зло. Он смотрел на пустоту.
– Дин…
– Все хорошо, Сэмми.
Он прекрасно знал, что ни черта не хорошо и что хорошо больше никогда не будет, но сказал так, потому что был старшим братом и так положено говорить, когда дела плохи. А куда уж хуже, чем это.
Триш начала пробираться по кровати к ним. Кровь отца сочилась из ее рта и впитывалась в одеяло.
Как бы Дин хотел, чтобы у него был пистолет, но пистолета не было – только нож и отвертка. А еще у него было то, что папа называл самым важным оружием, – он сам. Он переложил из руки в руку нож и отвертку. Не думая, подбежал к Триш, прицелился и воткнул отвертку в ее левый глаз, протолкнув металл внутрь до самой рукояти.
Он услышал, как ахнул Сэм, и увидел, как в ужасе распахнул глаза Уолтер.
Триш не среагировала никак. Вместо крови из-под торчащей в ее глазнице отвертки потекла прозрачная жидкость. Еще несколько секунд Триш продолжала на четвереньках стоять на кровати – безо всякого выражения, с отверткой в глазу и ртом, перепачканным отцовской кровью. Потом внезапно, как машина, отключенная от электричества, она завалилась вперед, скатилась с кровати и шлепнулась на пол.
Дин стоял и смотрел на неподвижное тело. Его рука была липкая от прозрачной слизи. Потом он почувствовал, как сзади подошел Сэм и обнял его за плечи. Этот простой жест сказал Дину больше, чем любые слова.
Уолтер поначалу не двинулся, и Дин боялся, что он потерял столько крови, что не осознает случившегося. Потом он горестно взвыл, спрыгнул с кровати и склонился над телом дочери. Он пытался поднять ее и прижать к груди, но слишком ослаб: она выскользнула у него из рук и снова оказалась на полу. Спустя секунду Уолтер со слезами, струящимися по слишком бледному лицу, упал рядом.
Братья пытались привести Уолтера в чувство, но он потерял чересчур много крови. Они выкопали две могилы на заднем дворе под большим старым дубом, который так любила Триш, и похоронили там отца и дочь, проговорив положенные, по их мнению, слова. Они, как могли, прибрали в комнате Уолтера, обыскали дом и нашли статуэтку Анубиса в подвале в одном из ящиков рабочего стола. После краткого спора они оставили статуэтку на месте, как и другие артефакты. Покончив с этим, братья выбрались наверх, заперли подвал и принялись дожидаться отца.
Из двух недель, прошедших в отсутствие Джона Винчестера, это время было лучшим.
* * *
– Ребята, вы были в мотеле во время пожара, да?
Сэм посмотрел на Дина, не зная, как лучше ответить на этот вопрос.
Она улыбнулась:
– Ничего личного, но пахнете вы так, будто неделю костер палили.
Дин поморщился:
– Мне уже надоело постоянно вонять.
Шериф с интересом приподняла бровь. Аманде Копп – которой, несомненно, уже давным-давно приелись шутки по поводу своей фамилии – было за сорок. Она носила короткие каштановые волосы, минимум косметики и тонкое золотое обручальное кольцо на безымянном пальце. Она выглядела дружелюбной, но от нее веяло твердым профессионализмом, что несколько скрадывалось чехлом с Хелло Китти на смартфоне, лежавшем в пределах досягаемости.
Сэму стало интересно, не из тех ли она, кто настолько привязан к телефону, что волнуется, оказавшись слишком далеко от него.
– Много чего произошло за эти дни, – отозвался Сэм, надеясь, что она удовольствуется этим.
– А то я не знаю, – вздохнула шериф. – У меня четыре человека, погибших от таинственной болячки, вдобавок к тем двоим с прошлой недели, а теперь вдобавок целый мотель сгорел с такой скоростью, будто его чертовым напалмом залили. Вот поэтому я и просиживаю зад в офисе. Жду звонка из ЦКЗ.
Братья переглянулись. Как они и предполагали.
– Мы понимаем, как вы заняты, шериф, – сказал Сэм. – Мы очень ценим, что вы отыскали время, чтобы снова побеседовать с нами.
Несмотря на то что с первого их разговора с шерифом Копп прошло всего несколько дней, она будто постарела на десяток лет. Морщины на лице стали глубже, глаза сделались красными и раздраженными (Сэм подумал, что его глаза выглядят так же). К сожалению, Сэм давно привык видеть представителей правопорядка, страдающих от стресса и недосыпа не говоря уж об осознании того, что в их городе творится нечто неладное, а они без понятия ни что это, ни как его остановить. Чаще всего они с Дином не могли рассказать местным властям правду, как бы сильно ни хотелось. По их опыту, почти всегда попытки просвещения выливались в несколько все более ухудшающихся сценариев. В лучшем случае их считали спятившими и переставали с ними сотрудничать. Или считали, что их следует задержать для психиатрической экспертизы. В худшем случае им верили, хотели помочь и оказывались лицом к лицу с опасностями, с которыми были просто не в состоянии справиться. Пару раз все проходило нормально – как, например, с шерифом Джоди Миллс в Су-Фоллс, – но то были скорее исключения из правил.
Вот почему охотники, в основном, работают поодиночке или в паре. Чем меньше людей рискует жизнью, а иногда и кое-чем поважнее, в борьбе с созданиями тьмы, тем лучше. Сэм подумал о Триш Хэнсен. Если бы они с Дином не позволили уговорить себя взять ее на охоту за призраком…
Дин нахмурился:
– Минутку. Вы сказали, четыре жертвы на этой неделе? Я думал, их только трое.
– Было трое. Пока не погиб Гаррисон Брауэр. Он местный гробовщик, должен был встретиться с женой одного из… клиентов. Так же говорят? Короче, когда она приехала, дверь была открыта, так что она начала звать Гаррисона, а потом отправилась его искать. В итоге забрела в помещение для бальзамирования и нашла его там – в том же виде, как и остальных.
Сэм кивнул Дину: «Попал!» Несмотря на рассеянность, он сразу все понял. Сэм не считал, что Диппель использовал гробовщика в качестве ближайшего помощника, особенно учитывая, что тот едва ли обладал нужным медицинским образованием. Но, вероятно, так оно и есть. Если так, смерть Гаррисона могла означать, что Диппель сворачивает лавочку в Бреннане и готовится улепетнуть. Возможно, он уже покинул город, а в таком случае выследить его представляется той еще задачкой. Сэм сомневался, что у брата хватит терпения хотя бы попытаться. После исчезновения Диппеля Дин вернется к обдумыванию способа разделаться с Диком Романом.
Мысли Дина, должно быть, текли в том же направлении, потому что он взглянул на Сэма с видом «Чего мы тут вообще время тратим?».
– Простите, что не позвонила вам, ребята, – проговорила шериф. – Просто дел по уши: и с ЦКЗ свяжись, и с пожаром разберись.
– Ничего страшного, – сказал Дин.
Сэм думал, что он сейчас поблагодарит шерифа и скажет, что в дальнейшей помощи они не нуждаются, однако брат глубоко вздохнул и проговорил:
– Но если бы вы смогли ответить еще на несколько вопросов…
– Разумеется. Не то что у меня сейчас есть чем заняться, кроме как сидеть здесь и ждать, пока зазвонит телефон.
Интересно, чем она воспользовалась: офисным телефоном или смартфоном? Вторым, наверное, хотя бы затем, чтобы убедиться, что никто другой не поднимет трубку и не подслушает. Если она верит, что имеет дело с эпидемией, то отнюдь не желает вызвать панику. Особенно среди своих же.
– Мы рассматриваем возможность того, что со смертями может быть связан кто-то с медицинским образованием, – продолжал Дин.
Шериф Копп широко распахнула глаза:
– Хотите сказать, кто-то сделал это специально? В смысле, террористы? Думаете, мне надо связаться с внутренней безопасностью?
– Мы просто перебираем версии, – успокоил ее Дин. – На данном этапе нет никаких причин подозревать терроризм. Если что, мы вам сразу же сообщим.
Шериф скептически отнеслась к идее, что федеральные агенты предпочтут первым делом известить именно ее, но только сказала:
– Так что вы хотите узнать?
– Не возникало ли здесь каких-нибудь инцидентов с участием докторов или медицинских сестер? – спросил Сэм. – Может, даже стажеров, ассистентов врачей или парамедиков?
– Инцидентов?
– Жалобы пациентов, – пояснил Дин. – Проблемы с законом. Странное поведение. Что-то необычное.
– В смысле скандал?
– Не обязательно такого уровня, – отозвался Сэм. – Это может быть что-то незначительное. Что-то, на что никто не обратил бы внимания при обычных обстоятельствах.
Шериф немного подумала:
– Извините, но ничего на ум не приходит. Если не считать последние пару недель, Бреннан – довольно спокойный город. Обычно нам приходится иметь дело только с незначительными правонарушениями, супружескими ссорами и нарушениями правил дорожного движения. – Тут она замолчала, и по ее лицу Сэм догадался, что она что-то вспомнила. – Это, может, неважно, но несколько месяцев назад по вине пьяного водителя погибли отец и дочь. Девочке было всего лишь пятнадцать, она только начала учиться водить машину. Ужасно жаль. Матери с ними в тот момент не было, но она работает здесь врачом. После аварии она впала в депрессию. А кто бы на ее месте не впал? Она начала принимать все меньше пациентов, пока в конце концов вообще не перестала работать. Насколько я знаю, официально она практику не бросила, но фактически от дел отошла.
Горюющая вдова и мать, да еще и врач при этом? Диппель нашел бы ее великолепным кандидатом на роль Игоря. Она располагает не только медицинскими познаниями на уровне двадцать первого века, но и неоспоримой причиной хотеть работать с ним. Двумя даже. Муж и дочь. Сэм подумал об Уолтере Хэнсене. Он знал, что если убитый горем родитель получит возможность вернуть к жизни погибшего ребенка, то не устоит против нее, несмотря на последствия.
Дин, должно быть, подумал о том же, потому что быстро кивнул Сэму и снова повернулся к шерифу Копп:
– Нам нужны ее имя и адрес.
Глава 13
– Хорошо, пойдем проверим подвал. Только быстро. Мы же не знаем…
Он осекся, услышав в глубине коридора звуки: тихий скрип, потом еще один и приглушенный щелчок. У Дина внутренности словно в ком льда превратились.
– Триш ушла из своей комнаты, – прошептал Сэм. – И зашла к Уолтеру.
Дин знал, что так будет. Теперь нет времени искать пистолеты.
Они поспешно зашагали по коридору. Инстинкты Дина вопили, подгоняя его. Свое оружие Винчестеры не поднимали, чтобы случайно не ранить себя или друг друга, а около двери в комнату Уолтера остановились. Из кухни в коридор проникало достаточно света, чтобы видеть, что дверь в спальню Триш открыта. Внутри царила темнота, что было только естественно. Зачем ей сейчас свет?
Дин перехватил нож левой рукой вместе с отверткой и подергал ручку. Как и следовало ожидать, заперто. Он снова взял нож в правую и шепнул Сэму:
– Готовься.
Он видел в фильмах, как копы врываются в закрытые двери, но никогда не пробовал повторить это сам. «Все когда-нибудь бывает в первый раз», – говаривал отец. Дин отступил и ударил правой ногой в дверь рядом с ручкой. Пришлось повторить маневр еще дважды, прежде чем дверь поддалась и распахнулась.
Дин вошел первым, Сэм сразу за ним.
На прикроватной тумбочке горел ночник, и в тусклом свете Дин увидел, что Уолтер сидит на кровати, а рядом пристроилась Триш, зарывшись лицом в его шею.
Он был бледен и слабо улыбнулся:
– Все хорошо. Ей просто захотелось перекусить. Немножко, чтобы протянуть до утра, – дрожащей рукой он погладил Триш по волосам. – Я же не хочу, чтобы моя девочка шла в постельку на голодный желудок, правильно?
Уже позже, когда Дин вспоминал этот момент, на ум приходило несколько жутких деталей. Первое – несмотря на то, что дочь с ним делала, Уолтер не кричал от боли. Насколько нужно оторваться от реальности, чтобы не почувствовать, как кто-то вгрызается в тебя зубами? А еще кровь. Несмотря на все усилия Триш проглотить как можно больше, кровь запачкала перед футболки Уолтера и впитывалась в натянутое до пояса одеяло. Второе – влажные чмокающие звуки, которые издавала Триш, уткнувшись в шею отца. Больше похожие на то, как детеныш животного сосет мать, нежели не-мертвая тварь вгрызается в живую плоть. Весь день она молчала, но сейчас из ее горла вырывалось тихое довольное ворчание, почти как кошачье мурлыканье. Но как бы это все ни выглядело – а оно выглядело чертовски плохо, без шуток, – хуже всего было выражение глаз Уолтера. Дин видел, что он совершенно точно понимает, во что превратилась его дочь и что она с ним делает. И все же он любил ее – сильно, отчаянно – и был готов дать ей нужное пусть даже ценой собственной жизни.
Именно в этот момент Дин понял, что, как ни страшна ненависть, любовь – бездумная и неудержимая – может быть намного хуже.
Триш отстранилась от отца (кровавые нити тянулись от ее рта к изодранной шее) и повернулась посмотреть на Дина и Сэма. Дин думал, что увидит в ее взгляде голод, или ярость или, может быть, даже печаль, потому что где-то глубоко внутри этого холодного мертвого тела она по-прежнему Триш и ужасается тому, чем стала, и тем, что ей приходится делать. Но то, что в самом деле читалось в ее глазах, было куда хуже. Ее взгляд был чист от всех мыслей и эмоций, лишен малейших признаков личности. В нем не было даже элементарного самосознания, которым обладают животные. Ее глаза были пусты, как самые большие пещеры, и холодны, словно самые холодные северные воды. Дин понимал, что смотрит на нечто худшее, чем простое зло. Он смотрел на пустоту.
– Дин…
– Все хорошо, Сэмми.
Он прекрасно знал, что ни черта не хорошо и что хорошо больше никогда не будет, но сказал так, потому что был старшим братом и так положено говорить, когда дела плохи. А куда уж хуже, чем это.
Триш начала пробираться по кровати к ним. Кровь отца сочилась из ее рта и впитывалась в одеяло.
Как бы Дин хотел, чтобы у него был пистолет, но пистолета не было – только нож и отвертка. А еще у него было то, что папа называл самым важным оружием, – он сам. Он переложил из руки в руку нож и отвертку. Не думая, подбежал к Триш, прицелился и воткнул отвертку в ее левый глаз, протолкнув металл внутрь до самой рукояти.
Он услышал, как ахнул Сэм, и увидел, как в ужасе распахнул глаза Уолтер.
Триш не среагировала никак. Вместо крови из-под торчащей в ее глазнице отвертки потекла прозрачная жидкость. Еще несколько секунд Триш продолжала на четвереньках стоять на кровати – безо всякого выражения, с отверткой в глазу и ртом, перепачканным отцовской кровью. Потом внезапно, как машина, отключенная от электричества, она завалилась вперед, скатилась с кровати и шлепнулась на пол.
Дин стоял и смотрел на неподвижное тело. Его рука была липкая от прозрачной слизи. Потом он почувствовал, как сзади подошел Сэм и обнял его за плечи. Этот простой жест сказал Дину больше, чем любые слова.
Уолтер поначалу не двинулся, и Дин боялся, что он потерял столько крови, что не осознает случившегося. Потом он горестно взвыл, спрыгнул с кровати и склонился над телом дочери. Он пытался поднять ее и прижать к груди, но слишком ослаб: она выскользнула у него из рук и снова оказалась на полу. Спустя секунду Уолтер со слезами, струящимися по слишком бледному лицу, упал рядом.
Братья пытались привести Уолтера в чувство, но он потерял чересчур много крови. Они выкопали две могилы на заднем дворе под большим старым дубом, который так любила Триш, и похоронили там отца и дочь, проговорив положенные, по их мнению, слова. Они, как могли, прибрали в комнате Уолтера, обыскали дом и нашли статуэтку Анубиса в подвале в одном из ящиков рабочего стола. После краткого спора они оставили статуэтку на месте, как и другие артефакты. Покончив с этим, братья выбрались наверх, заперли подвал и принялись дожидаться отца.
Из двух недель, прошедших в отсутствие Джона Винчестера, это время было лучшим.
* * *
– Ребята, вы были в мотеле во время пожара, да?
Сэм посмотрел на Дина, не зная, как лучше ответить на этот вопрос.
Она улыбнулась:
– Ничего личного, но пахнете вы так, будто неделю костер палили.
Дин поморщился:
– Мне уже надоело постоянно вонять.
Шериф с интересом приподняла бровь. Аманде Копп – которой, несомненно, уже давным-давно приелись шутки по поводу своей фамилии – было за сорок. Она носила короткие каштановые волосы, минимум косметики и тонкое золотое обручальное кольцо на безымянном пальце. Она выглядела дружелюбной, но от нее веяло твердым профессионализмом, что несколько скрадывалось чехлом с Хелло Китти на смартфоне, лежавшем в пределах досягаемости.
Сэму стало интересно, не из тех ли она, кто настолько привязан к телефону, что волнуется, оказавшись слишком далеко от него.
– Много чего произошло за эти дни, – отозвался Сэм, надеясь, что она удовольствуется этим.
– А то я не знаю, – вздохнула шериф. – У меня четыре человека, погибших от таинственной болячки, вдобавок к тем двоим с прошлой недели, а теперь вдобавок целый мотель сгорел с такой скоростью, будто его чертовым напалмом залили. Вот поэтому я и просиживаю зад в офисе. Жду звонка из ЦКЗ.
Братья переглянулись. Как они и предполагали.
– Мы понимаем, как вы заняты, шериф, – сказал Сэм. – Мы очень ценим, что вы отыскали время, чтобы снова побеседовать с нами.
Несмотря на то что с первого их разговора с шерифом Копп прошло всего несколько дней, она будто постарела на десяток лет. Морщины на лице стали глубже, глаза сделались красными и раздраженными (Сэм подумал, что его глаза выглядят так же). К сожалению, Сэм давно привык видеть представителей правопорядка, страдающих от стресса и недосыпа не говоря уж об осознании того, что в их городе творится нечто неладное, а они без понятия ни что это, ни как его остановить. Чаще всего они с Дином не могли рассказать местным властям правду, как бы сильно ни хотелось. По их опыту, почти всегда попытки просвещения выливались в несколько все более ухудшающихся сценариев. В лучшем случае их считали спятившими и переставали с ними сотрудничать. Или считали, что их следует задержать для психиатрической экспертизы. В худшем случае им верили, хотели помочь и оказывались лицом к лицу с опасностями, с которыми были просто не в состоянии справиться. Пару раз все проходило нормально – как, например, с шерифом Джоди Миллс в Су-Фоллс, – но то были скорее исключения из правил.
Вот почему охотники, в основном, работают поодиночке или в паре. Чем меньше людей рискует жизнью, а иногда и кое-чем поважнее, в борьбе с созданиями тьмы, тем лучше. Сэм подумал о Триш Хэнсен. Если бы они с Дином не позволили уговорить себя взять ее на охоту за призраком…
Дин нахмурился:
– Минутку. Вы сказали, четыре жертвы на этой неделе? Я думал, их только трое.
– Было трое. Пока не погиб Гаррисон Брауэр. Он местный гробовщик, должен был встретиться с женой одного из… клиентов. Так же говорят? Короче, когда она приехала, дверь была открыта, так что она начала звать Гаррисона, а потом отправилась его искать. В итоге забрела в помещение для бальзамирования и нашла его там – в том же виде, как и остальных.
Сэм кивнул Дину: «Попал!» Несмотря на рассеянность, он сразу все понял. Сэм не считал, что Диппель использовал гробовщика в качестве ближайшего помощника, особенно учитывая, что тот едва ли обладал нужным медицинским образованием. Но, вероятно, так оно и есть. Если так, смерть Гаррисона могла означать, что Диппель сворачивает лавочку в Бреннане и готовится улепетнуть. Возможно, он уже покинул город, а в таком случае выследить его представляется той еще задачкой. Сэм сомневался, что у брата хватит терпения хотя бы попытаться. После исчезновения Диппеля Дин вернется к обдумыванию способа разделаться с Диком Романом.
Мысли Дина, должно быть, текли в том же направлении, потому что он взглянул на Сэма с видом «Чего мы тут вообще время тратим?».
– Простите, что не позвонила вам, ребята, – проговорила шериф. – Просто дел по уши: и с ЦКЗ свяжись, и с пожаром разберись.
– Ничего страшного, – сказал Дин.
Сэм думал, что он сейчас поблагодарит шерифа и скажет, что в дальнейшей помощи они не нуждаются, однако брат глубоко вздохнул и проговорил:
– Но если бы вы смогли ответить еще на несколько вопросов…
– Разумеется. Не то что у меня сейчас есть чем заняться, кроме как сидеть здесь и ждать, пока зазвонит телефон.
Интересно, чем она воспользовалась: офисным телефоном или смартфоном? Вторым, наверное, хотя бы затем, чтобы убедиться, что никто другой не поднимет трубку и не подслушает. Если она верит, что имеет дело с эпидемией, то отнюдь не желает вызвать панику. Особенно среди своих же.
– Мы рассматриваем возможность того, что со смертями может быть связан кто-то с медицинским образованием, – продолжал Дин.
Шериф Копп широко распахнула глаза:
– Хотите сказать, кто-то сделал это специально? В смысле, террористы? Думаете, мне надо связаться с внутренней безопасностью?
– Мы просто перебираем версии, – успокоил ее Дин. – На данном этапе нет никаких причин подозревать терроризм. Если что, мы вам сразу же сообщим.
Шериф скептически отнеслась к идее, что федеральные агенты предпочтут первым делом известить именно ее, но только сказала:
– Так что вы хотите узнать?
– Не возникало ли здесь каких-нибудь инцидентов с участием докторов или медицинских сестер? – спросил Сэм. – Может, даже стажеров, ассистентов врачей или парамедиков?
– Инцидентов?
– Жалобы пациентов, – пояснил Дин. – Проблемы с законом. Странное поведение. Что-то необычное.
– В смысле скандал?
– Не обязательно такого уровня, – отозвался Сэм. – Это может быть что-то незначительное. Что-то, на что никто не обратил бы внимания при обычных обстоятельствах.
Шериф немного подумала:
– Извините, но ничего на ум не приходит. Если не считать последние пару недель, Бреннан – довольно спокойный город. Обычно нам приходится иметь дело только с незначительными правонарушениями, супружескими ссорами и нарушениями правил дорожного движения. – Тут она замолчала, и по ее лицу Сэм догадался, что она что-то вспомнила. – Это, может, неважно, но несколько месяцев назад по вине пьяного водителя погибли отец и дочь. Девочке было всего лишь пятнадцать, она только начала учиться водить машину. Ужасно жаль. Матери с ними в тот момент не было, но она работает здесь врачом. После аварии она впала в депрессию. А кто бы на ее месте не впал? Она начала принимать все меньше пациентов, пока в конце концов вообще не перестала работать. Насколько я знаю, официально она практику не бросила, но фактически от дел отошла.
Горюющая вдова и мать, да еще и врач при этом? Диппель нашел бы ее великолепным кандидатом на роль Игоря. Она располагает не только медицинскими познаниями на уровне двадцать первого века, но и неоспоримой причиной хотеть работать с ним. Двумя даже. Муж и дочь. Сэм подумал об Уолтере Хэнсене. Он знал, что если убитый горем родитель получит возможность вернуть к жизни погибшего ребенка, то не устоит против нее, несмотря на последствия.
Дин, должно быть, подумал о том же, потому что быстро кивнул Сэму и снова повернулся к шерифу Копп:
– Нам нужны ее имя и адрес.
Глава 13