Возвращение «Одиссея»

В Шереметьево Щербатов приехал в простых джинсах, легкомысленной безрукавке и легкой полотняной куртке. Коллеги удивились его скромному багажу и непредставительному гардеробу, абсолютно не вяжущемуся с дорогущими, по последней моде скроенными ботинками. Но менять что-либо было уже поздно. И то сказать – мусор, он мусор и есть. Никакого понятия о солидности.

Таможня, паспортный контроль – и в путь! На огромном Аэробусе Люфтганзы. Уж кто в Москве и на какие рычаги нажимал, осталось неизвестным, но, скорее всего, руководитель делегации использовал возможности тестя. И спасибо ему за это.

Правда, одиннадцать часов в тесном кресле эконом-класса не есть вершина комфорта. То ли дело шефы, вольготно расположившиеся в классе бизнес, для которого скромный начальник отделения носом не вышел. Но жизнь полна сюрпризов! Самолет летел полупустым, потому на среднем ряду оказались незанятыми целые сектора. Так что Щербатов с чистой совестью поднял ручки сидений и просто лег, вытянув ноги. Плюс предусмотрительно прихваченный в дорогу шкалик да бутылочка пепси-колы дали возможность поспать с совершенно неожиданными удобствами, немало не завидуя отцам-командирам.

Но все когда-нибудь кончается, закончился и этот осточертевший, казавшийся уже бесконечным перелет. Самолет мягко приземлился и зарулил к месту стоянки. Вновь паспортный контроль, таможню и не заметили, как прошли, и среди встречающих… они, родные, наши. Бог его знает, как это получается, но среди множества встречающих советские дипломаты выделялись как пальма на северном полюсе. Вроде бы одеты товарищи в хорошие костюмы, вообще к внешнему виду никаких вопросов, а вот ни с кем их не перепутаешь.

Быстрое приветствие, знакомство, и машина везет их в отель. По дороге краткий инструктаж: кому, когда и сколько давать чаевых, где подешевле поесть и выпить, без этого никак, и ни в коем случае не смотреть в номерах эротический канал – включат в счет, потом отписываться замучаешься. Все. Добро пожаловать, Василий Петрович, в логово капитализма, отдыхайте до утра. Утром милости просим в консульство и лишь потом…

На следующий день милиционеров принял генконсул. В огромном светлом кабинете с шикарным паркетным полом и мебелью из карельской березы он прочитал безумно нудную лекцию о необходимости развивать, расширять и углублять определенное Великой Перестройкой теснейшее сотрудничество с США по всем фронтам, в том числе и… тут он бросил взгляд на заранее приготовленную шпаргалку, да, в том числе и в сфере борьбы с международной преступностью. О как! Вечером, товарищи офицеры, милости просим к нам, пообщаемся в неформальной обстановке. А пока передаю вас заботам своего коллеги, вице-консула Алексея Владимировича Лисицына, прошу знакомиться.

Сидевший рядом с генконсулом полный мужчина средних лет, в неброском, мышиного цвета костюме и белоснежной рубашке с сиреневым галстуком, сдержанно кивнул и оценивающе осмотрел милиционеров, задержав неодобрительный взгляд на Щербатове.

Позже в своем кабинете он объяснил причину своего неудовольствия в предельно конкретной форме.

– Вам, товарищ, никто не говорил, что мы здесь страну представляем? Что, на приличный костюм денег не хватило? Черт, надо у наших ребят что-то подходящее поискать, а то приедете в полицию – два офицера и один охламон.

Щербатов взглянул на коллег, одетых в одинаковые костюмы фабрики «Большевичка». Действительно, чего Алке не понравилось? Можно ведь было такой же взять! Оправдывайся теперь…

– Алексей Владимирович, ради бога, не надо ничего подбирать. Я планировал с утра заскочить в магазин да купить уже здесь, чтобы и новое, и приличное.

– Планировал он… помогай вам теперь… мужики, а вы как себе вообще представляете, чего тут делать будете? Вы когда-нибудь вообще за рубежом работали? Ну, хоть в турпоездках бывали?

– Программа пребывания согласована, – важно ответил руководитель делегации, – а вы, если вам поручено, помогайте. Вот отвезите Василия Петровича в магазин и поехали уже делом заниматься!

Лисицын поджал губы, дипломатично не высказав слов, которые, очевидно, вертелись на его языке. Скорее всего – матерных.

На консульском мерседесе московские гости заехали в торговый комплекс, где за триста долларов Щербатов купил песочного цвета костюм и галстук в тон. Одна беда – потребовалось подшить рукава и брюки, так что забрать покупку можно только вечером.

– Не боись, Вася, – дружески хлопнул его по плечу Кузьмин. – Прорвемся, не сорок первый! В конце концов, ихние копы тоже пиджаки не носят. Вон Шварценегер в последнем фильме, вообще черт знает в чем ходит!

Лисицын после этого только зубами скрипнул, но от комментариев воздержался и повез делегацию на Манхеттен, где в строгом стеклянно-бетонном здании расположился Департамент полиции штата Нью-Йорк.

На формальное представление высшим чинам нью-йоркской полиции ушло неожиданно мало времени, даже главный детектив Шенли, с которым крепко выпили в Москве, ограничился сухим приветствием и представлением сотрудников, которым предстояло десять дней опекать русских милиционеров. С Красовски Щербатов и Кузьмин были знакомы. Его помощником оказался сержант Ренсселлер, русоволосый крепыш лет тридцати с темно-карими, чуть раскосыми глазами.

Лишь на прощание, когда уже выходили из кабинета, Шенли пообещал достойно ответить на русское гостеприимство. Но когда состоится пьянка – не уточнил.

Дальше началась работа. Главная работа всех полицейских всего мира – бумаги! Американцы подобрали десяток томов этих самых бумаг, в которых милиционеры безнадежно утонули уже через час.

Хорошо руководителю – ушел знакомиться с полицейскими начальниками, обмениваться опытом, как он выразился. Через переводчика, естественно, сам-то по-английски ни в зуб ногой. А подчиненным куда деваться?

– Парни, вы сами это все читали? – потирая виски, спросил Щербатов. – Вы что, всерьез рассчитываете, что мы в состоянии разобраться… ну, скажем… вот, Меморандум о фирмах, подконтрольных семье Манчини! Кто такой Манчини? При чем здесь Манчини? Что мы из этого меморандума должны понять, и за каким дьяволом лично вам нужно наше понимание? Или это, – он наугад открыл очередной том, – Меморандум о конфликтах группы Кол-мина-режо… я правильно прочитал? И что?

– Бэзил, ну как же, это те самые группы, с которыми общается наш друг! – Красовски даже руками развел, мол, как можно не понимать очевидных вещей.

– И что? Мы сюда зачем приехали? Помочь с нашими материалами разобраться. Так давай ими и займемся. Вот это вот, – он указал на гору томов, – какое отношение к нам имеет? Это все не то что проработать, просто прочитать – жизни не хватит. Или ты хочешь, чтобы мы здесь навсегда поселились? Прямо в этом кабинете?

Все оказалось просто – бюрократия везде одинакова, и полученные еще три дня назад из советского посольства материалы до сих пор ходят по инстанциям. К непосредственным исполнителям обещают спуститься не раньше завтрашнего дня, вот коллеги и решили подкрепить московских гостей информацией.

– Слушайте, парни, – вступил в разговор Кузьмин, – у вас совесть есть? Или жалость к несчастным коллегам? Ну хоть немного? В Москве сейчас шесть часов, мы, считай, ночь не спали, а вы нам этот ворох бумаг скармливаете. Юджин, ну ты себя-то в Москве вспомни, в первый день.

В результате через полчаса полусонные милиционеры оказались в гостинице. Щербатов искренне собрался сразу же поехать за костюмом, вот только на секундочку на кровать присядет, да даже и приляжет, но это так, на минуточку, чтобы потом…

Через три часа его разбудил настойчивый стук в дверь. У номера стоял руководитель делегации – бодрый, подтянутый, гладко выбритый и разящий дальнобойным одеколоном.

– Чего разлегся, майор? Забыл, что через час нас в консульстве ждут?

Затем подозрительно взглянул на взъерошенного подчиненного:

– Ты что, прямо так спал? Ты в таком виде в консульство собрался? Да здесь бомжи аккуратней выглядят!

– Наверное, – растерянно ответил Щербатов, окидывая взглядом свою помятую одежду. Действительно, тот еще видок, как раз для приемов. – Так я собирался съездить за костюмом, да вот… – он виновато развел руками.

– Собирался, – передразнил руководитель. – Короче, так, в консульство не идешь, вечером занимаешься внешним видом, чтобы завтра как огурец! А в Москве поговорим подробнее, как ты честь державы блюдешь! Думаю, это твоя последняя поездка за рубеж. – И ушел, оставив Щербатова осознавать всю глубину своего падения и степень несоответствия высокому званию представителя великой страны.

С другой стороны, получается целый свободный вечер, когда можно походить по городу, посидеть в настоящих американских барах, выпить пивка, сходить посмотреть настоящее, не на пиратских кассетах записанное кино. «Вспомнить все», например, или «Красотку». Так что нет худа без добра – вперед!

Он шел по городу, поражаясь не небоскребам и обилию машин, а собственному чувству узнавания. Да он же не раз видел и эти улицы, и эти дома, да даже вон та реклама совсем недавно сверкала в телевизоре в очередной передаче о прекрасной Америке, в которой все свободны, счастливы и богаты. А если кто не богат, то исключительно потому, что не хочет работать. Но даже такие здесь от голода и болезней не умирают. Интересно, а от чего тогда? Ну да ладно, полторы недели впереди, будет время узнать эту тайну!

А сейчас действительно, встречные целеустремлены, деловиты, но все и всегда улыбаются. Видать и взаправду счастливы, не то, что мы, сирые и убогие.

Пивка? Почему нет, если деньги позволяют. Но чуть позже, вначале костюм, а то и впрямь неудобно получилось.


Так, вот торговый центр, поднимаемся в магазин… Улыбающийся улыбкой кинозвезды продавец слегка смущен. Что, еще полчаса? А чем заняться? Можно постричься? Здесь и парикмахерская по соседству? А что, имеет смысл!

– Проходите, проходите, присаживайтесь, молодой человек! Если бы вы знали, как приятно встретить соотечественника! – по-русски, с характерным грассированием встретил его парикмахер.

– Что, в таком виде только наши в Америке ходят? – Щербатову стало и вовсе стыдно за внешний вид.

– Боже упаси, молодой человек! Смею заверить, местные помнят о внешнем виде либо на свадьбе, либо на похоронах. Иногда на работе, но только если работа того требует. А так встретить миллионера в дурацкой футболке – дело обычное. Да что там, сейчас у них мода пошла на рваные джинсы, представляете? Так что не заморачивайтесь. А вот прическа у вас, это да, сразу родной Привоз напомнила. Вы, часом, не из Одессы? Там с таким пробором и такими усами все руководящие товарищи ходят. Вы руководящий товарищ?

– Ага, вот в этих вот шмотках, самый что ни на есть руководящий, – скорее пробормотал, чем ответил обалдевший от такого напора Щербатов. – Командированный я, по обмену опытом, вроде как. Вы, это, действительно, с прической сделайте что-нибудь. Ну и вообще, не хотелось бы выделяться среди местных. Костюм мне здесь подшивают, вот пока к вам зашел.

– Где подшивают? У соседей? О, с магазином вы сделали правильный выбор, молодой человек! Это ведь они вам порекомендовали обратиться к мистеру Левину? Левин, это я, Михаил Яковлевич, если для своих. Можно Мойша, но это для совсем своих. Вам как удобнее? И я вас прошу, на будущее, здесь принято называть рекомендателей. Поверьте, им это будет приятно.

«Конечно, свой процент они точно получат», – про себя усмехнулся Щербатов.

А неугомонный парикмахер продолжил:

– Присаживайтесь, прошу вас. Могу я узнать ваше имя? Василий! О, это имя сразу напомнило Одессу, Приморский парк, наш старый тихий дворик, нашего кота… о боже, что я несу! Простите, Василий, старого глупого еврея, это все ностальгия. Но позвольте совет – будете общаться с нашими, представляйтесь Бэзилом. Поверьте, всем так будет гораздо удобнее.

Во время этого монолога умелые руки парикмахера порхали над головой клиента, что-то расчесывая, что-то подрезая, исчезли казавшиеся солидными усы. Под мерный говорок Мойши Щербатов почти заснул, а когда услышал, что все закончено, уставился в зеркало с изумлением. На него смотрел другой человек! Он был солиден, серьезен, от него буквально исходила уверенность в себе. От того, другого, казалось, ничего не имевшего общего с небогатым московским ментом, только и умеющим, что сажать людей в тюрьмы.

Михаил Яковлевич что-то еще говорил, дал в руки визитку, выслушал вежливый ответ – мол, да, разумеется, запомню, порекомендую, если что – обращусь. Рад был познакомиться, будете в Москве…

– Нет уж, лучше вы к нам! – Мойша ответил на автомате, потом замер… и они расхохотались. Громко, заливисто, так неуместно в вечно улыбающейся Америке. Двое русских, и плевать, что один из них еврей.

Из торгового центра выходил новый человек. Зашел серый, помятый, усатый раздолбай. Вышел элегантный, гладко выбритый, спортивный мужчина, на которого с интересом поглядывали встречные женщины.

Поздний вечер, ярко освещенные, освободившиеся от бесконечных пробок улицы, огни витрин и реклам, встречные прохожие, уже переставшие куда-то спешить. «Strangers in the night»[25], черт побери! В сочетании с pub crawl[26], как говорят англичане. Не буквально, конечно, но так, для души…

Деньги были, души тоже хватало, так что ближе к полуночи к отелю подходил не вполне трезвый, но вполне солидный джентльмен. А каким ему еще быть, после такой-то прогулки?

Добродушным, довольным жизнью. За квартал до отеля. Пока не наткнулся на полицейское оцепление.

– Извините за беспокойство, господа, но вы уверены, что вам туда надо? Живете в этом районе? Проходите, конечно, только позвольте ваши документы, мы запишем. Нет? Ничего страшного, тоже проходите… Ох, не волнуйтесь, это лишь фотовспышка, снимают тут, понимаете. И если вам в отель, то простите, но дальше документы придется все-таки показать. Как, вы не знаете? Стрельба, даже взрыв в отеле, люди погибли.

Щербатов уже собирался предъявить документы, как обратил внимание на припаркованный у тротуара мерседес с номерами советского посольства. А этот здесь откуда? Хрень какая-то. Подождем.

Ждать пришлось больше двух часов. Впрочем, в толпе зевак и журналистов, которых не пропустили за оцепление, на московского мента, выглядевшего как типичный нью-йоркский клерк, внимания никто не обратил.

В конце концов, из оцепления вышел… Лисицын. Был он хмур, по сторонам не смотрел, но стоящего на обочине Щербатова заметил, легким движением ладони указав стоять на месте. Не спеша подошел к машине, сел за руль, открыл окна – жара все-таки, и очень аккуратно стал разворачиваться, вежливо, очень коротко сигналя, чтобы народ расступился. Подъехал к Щербатову и резко скомандовал:

– На заднее сидение, быстро!

Жестко, зло, не допуская и намека на возражения.

Едва Щербатов захлопнул дверь, как Лисицын закрыл окна и дал по газам. Быстро, резко перестраиваясь, меняя направления движения.

– Лечь вниз. На сидении в углу плед – накройся с головой!

– Костюм жалко!

– Там и второй плед – постели на пол. И разговорчики, майор! Делай, что приказано!

Хрен его знает, какого лешего дипломат начал командовать, но на этой палубе, похоже, старший – он. Лег, укрылся, что дальше?

А дальше Лисицын полчаса гонял по ночным улицам, после чего куда-то приехал, предварительно остановившись, видимо на входе, потому что на его «Hello» кто-то ответил «Go ahead, mister»[27] и машина покатилась вперед, но почти сразу остановилась.

– Поднимайся. И быстро за мной.

Щербатов вышел из машины. Так, подземная парковка, какие приходилось видеть лишь в иностранных фильмах.

– Чего встал, двигайся! – откровенно злым голосом потребовал дипломат. И какая муха его укусила?

– Да иду я, иду.

Открыв какую-то неприметную дверь, поднялись по винтовой лестнице и вошли в комнату. Ни хрена себе! Не в комнату, а в двухкомнатную квартиру, не шикарно, но вполне себе добротно обставленную, со спальней, туалетом, душевой и даже кухней. Бежевые обои, белый потолок, красивая мебель, огромный телевизор – все прекрасно, одна беда – окон нет. Вообще.

– Извините, Алексей э-э…, простите, забыл, как вас по батюшке, а мы где?

– Алексей. Можно Леша, хватит церемоний. В консульстве мы, Вася, в той его части, о которой тебе и подозревать не следовало бы, но вот пришлось посетить. Посиди пока, посмотри телевизор. А я скоро.

Что же, включил телевизор, по большинству каналов шел прямой репортаж от того отеля. Убиты три офицера советской полиции, в том числе и он, майор Щербатов. Двое – из пистолета, один взорван. И тела. Кузьмин, кадровик… да, здесь, к сожалению, никаких сомнений. И его труп на залитом кровью паркете. Точнее, то, что осталось, ибо верхнюю часть тела, кажется, разнесло в пыль, судя по накрывшей труп простыне.

Вошел Лисицын. В руках бутылка водки, закуска.

– Видел?