Возвращение «Одиссея»
Часть 22 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А у него прекрасный английский. Да, имеется небольшой акцент, но у кого в Америке его нет?
– Я имею ввиду недавнюю историю в Гарлеме с вашим соотечественником. Вы понимаете, о чем я? Отлично. Тогда попробуйте понять ситуацию до конца. Вас приняла моя страна в надежде, что приехал законопослушный человек, готовый жить по нашим законам, разделяющий наши ценности и благодарный за предоставленные моей страной возможности. Вы согласны с этим? – Шенли ровным голосом произносил привычные фразы. Не было в них никакой психологии. Все просто – или Горелик согласится на приготовленное предложение, или… Впрочем, никаких или, согласится, куда денется. Все соглашаются. Почти.
– Да? Очень хорошо. Но что мы видим? Вы ближайший сообщник Григоряна, подозреваемого в убийстве полицейских. В том числе и моего друга. Вы не знали? Нет?! Вы, отсидевший за преступление в своей стране, не знаете, кто такой ваш лучший друг? Интересно, судья, который будет рассматривать дело о вашей экстрадиции, в это поверит?
Все, попался, поплыл! Полицейский мысленно потер руки, увидев, как побледнел собеседник, как скривились губы, ссутулились плечи. Все, еще немного, и паренек сам попросится в информаторы. Лишь бы не выгнали из страны.
– Мистер, о чем вы?
Отлично, голосок дрожит, осталось только заплакать. Ну, давай, парень, проси о милости!
– Да, я сидел в тюрьме, но за что? За то, что наладил свой бизнес. Наша продукция шла нарасхват. Я не крал, не грабил, не продавал наркотики. Вы в этом меня упрекаете? А Григорян… ну что Григорян, он познакомил меня с добропорядочными американцами. Банкиры, биржевые брокеры, они строго следуют законам и правилам, отчитываются по всем сделкам, в том числе и по тем, в которых участвую я. Мы не делаем ничего противозаконного! Правила безукоризненно соблюдаются, налоги платятся. А про то, о чем вы говорите, так я же ничего не знал! И уже все рассказал в ФБР, у них нет ко мне вопросов!
Вот ведь уж! Скользкий и верткий, вывернулся, подлец. Шенли еще продолжил разговор, но профессиональный опыт уже вынес вердикт – глухо. От этого помощи не дождешься.
Готовить документы на экстрадицию? Да на хрен время тратить! Парень нужен следствию, нужен ФБР, вот пусть и делает свое дело. С паршивой овцы хоть шерсти клок, как говорил Юджин.
Зато Нефедов надежды главного детектива оправдал в полной мере. Шенли едва начал разговор, а тот уже сам предложил сдавать всех знакомых, кто интересен полиции. Григоряна он уже сдал следствию, но есть еще парочка мелких жуликов, которые могут быть связаны с жуликами большими.
Рассказал все, что знал? Нет, разумеется, но говорить начал, дальше – по накатанной, будет работать парень, и чем дальше, тем лучше! Лишь бы из страны не выгнали. Можно оформлять дело.
Гордон Кончак
Кончак сидел за рабочим столом, второй час тупо пялился на экран компьютера и безуспешно пытался написать пустяковую бумагу. В голове с мерзким скрипом крутилась лишь одна мысль, бешеным скунсом разгонявшая все остальные – во что же он умудрился вляпаться? Нет, конечно, пока все идет здорово – русский коп жив, и еще как жив! Живет в доме самой мисс Кэмпбелл, как сыр в масле катается! Впрочем, эта коза должна быть благодарна на всю жизнь. Если бы не русский, она так бы и осталась серой мышкой журналистики. Зато теперь…
Да, теперь она на вершине. Осталось удержаться, не стать звездой одной сенсации. Ну, так эта – удержится. Особенно, если получит материал по Шакалу. «Возрождение Шакала!». Или как-то еще, но не менее звучно. Американцам понравится. Если некий Гордон Кончаков, он мысленно назвал себя русской фамилией, не облажается.
А ведь был близок, недопустимо близок к проколу, да такому, от которого вовек не отмыться! Если бы не суета последних дней, наверняка доложил бы о гибели киллера. И, когда мальчик проявился бы вновь… да, это было бы круто! Должность заштатного агента где-нибудь на Аляске стала бы пределом мечтаний.
Вот как он умудрился не увидеть очевидного? Затмение нашло, что ли? Спасибо Алексу, м-да… Кстати, надо срочно писать рапорт! Установление личного контакта с сотрудником внешней контрразведки русских. И не просто контакт – фактически, сотрудничество в интересах Америки! Это серьезно. Это уже результат, которым и шеф не преминет отчитаться.
М-да… все действительно складывается неплохо. Пока, разумеется, но загадывать дальше? В его работе – дело бессмысленное. От ошибки бог уберег? Да. Русский поправится? Скоро! Куда денется, с такой-то сиделкой. Или все же с надзирателем?
Гордон усмехнулся – прошлым вечером они встретились в его кабинете. Трое – он, шеф и Щербатов. Русский к тому времени уже знал, что дом мисс Кэмпбелл будет в его личном распоряжении, поскольку у Джудит в гору пошла не только карьера, но, кажется, и личная жизнь. Та пара дней, которые она согласилась провести у полицейского, как его, Фрэнк, кажется… Так вот они как-то незаметно переросли в неделю, а теперь и вообще в срок, необходимый для завершения «комбинации». Мисс Кэмпбелл с таким удовольствием произносила это загадочное слово «комбинация».
А русский так смешно расстроился.
– Бэзил, ну будьте вы, наконец, профессионалом! – шеф, отчаявшись, заговорил словно с ребенком. – Как вы себе представляете – в вашем-то состоянии, и находиться одному в доме. Том самом, из которого вас уже похищали!
– Не вижу проблем, – Щербатов и впрямь стал похож на упрямого подростка. Набычившимся, исподлобья смотрящим на собеседников. – Кто мне клялся, что система охраны отработана? Или это я сам придумал?
– Господи, друг мой, – шеф, очевидно, проявлял чудеса терпения, – вы прекрасно понимаете, что в этот раз речь пойдет не о похищении, вас придут тупо убивать! А значит, кто-то просто обязан быть постоянно рядом с вами, иначе в сортир сольется любая система. Или предпочитаете переезд на военную базу, под контроль бравых морпехов? Клянусь, так и будет, если не станете благоразумны.
Этот аргумент, очевидно, подействовал, но как-то не до конца. Потому что русский резко вскинул голову и, ехидно прищурившись, выдал:
– О,кей, джентльмены. Но, раз уж мы договорились о достоверности, извольте предоставить телохранителем женщину, и обязательно – привлекательную, как у Джеймса Бонда! Иначе как? Соседи скажут, что родственник мисс Кэмпбелл живет с мужчинами?!
– Ах, вы женщину желаете? – от сладкого голоса шефа Кончак невольно втянул голову в плечи – обычно дальше в собеседника летели громы и молнии. Но, к счастью, не в этот раз. – Что же, желание клиента – закон, любой каприз за наши деньги.
С приторной улыбкой он снял телефонную трубку:
– Дороти, дорогая, будь любезна, поднимись в кабинет Гордона – для тебя есть работа. Не беспокойся, с твоим руководством я согласую. Ждем тебя, крошка.
Поняв, что сейчас произойдет, Кончак переместился в угол, чтобы не мешать представлению.
Да, это была сцена! Достойная Голливуда.
Дороти, конечно, дама видная, даже красивая, если издалека смотреть. А вблизи – шестифутовая негритянка с могучим разворотом плеч. Мужики, независимо от расы, стабильно заглядываются на эту куколку, пока не подойдут близко.
Гордон блаженно улыбнулся, вспомнив, как ошарашенно посмотрел на нее Бэзил, потом перевел взгляд на свое отражение в ночном окне, горестно вздохнул и заверил присутствующих, что будет вести себя по отношению к даме как истинный джентльмен.
– Надеюсь, – мило улыбнулась телохранитель, сжав устрашающих размеров кулак, более подходящий молотобойцу, чем очаровательной женщине.
А уж когда узнал, что Дороти – жена шефа, его хватило лишь пробормотать что-то вроде: «Хотел бы я посмотреть на ваших детей. Лет через двадцать».
Неожиданно, именно от этой фразы дама расцвела. Так что за мир и отсутствие жертв в доме мисс Кэмпбелл можно было не волноваться. Почти. Но это уже забота Шакала, или какого там самоубийцу он решит послать в мирный Кранбэри.
Так что проблема с «Одиссеем» пока – не проблема, остался пустяк – поймать Шакала. Или шакалов? Не важно. Важно, что их надо поймать. А для этого заставить говорить арестованного неделю назад брата «Пана» – Рамиза. Расколоть до жопы, как выразился Бэзил. Действительно, именно расколоть, и именно так. Хорошо звучит, правильно. Надо запомнить.
– Мистер Григорян, проходите, присаживайтесь.
– Мистер Кончак, у вас ко мне еще вопросы? Вроде бы я уже все рассказал, что знал. И почему я не вижу своего адвоката? И переводчика. Разве они не должны присутствовать на допросе?
– Должны, обязательно должны. Но сегодня у нас не допрос, сегодня у нас экскурсия. Прошу вас, – Гордон открыл дверь и отошел, пропуская подследственного вперед.
– Куда мы идем? – спросил Рамиз, глядя на мрачные коридоры, слыша звон ключей и скрежет открывающихся перед ними решеток.
– На экскурсию, разумеется. Вы ведь впервые в американской тюрьме, вот я и решил познакомить вас с некоторыми достопримечательностями. В порядке гостеприимства и вежливости. Мы, американцы, очень вежливые и радушные хозяева. Вы не знали? Ну так сегодня я собираюсь вас в этом убедить. Вот, например, эта дверь, – он указал на металлическую дверь с маленьким окошком. – Подойдите, не стесняйтесь. Взгляните, видите коридор? И двери в камеры. Знаете, что это за камеры? Нет? А следовало бы. Именно вам. Это камеры смертников. Люди могут здесь годами ждать приведения приговора в исполнение. Представляете, как это интересно – каждый день ждать, что тебя попросят выйти. Навсегда. На прогулку этих заключенных тоже выводят каждый день. И каждый раз каждый из них гадает – сегодня очередная прогулка или последняя.
– Мистер Кончак, но при чем тут я? Мы же заключили сделку, мне обещали сохранить жизнь! – Рамиз побледнел, облокотился о стену, похоже, и ноги у него стали ватными.
А Гордон как ни в чем не бывало продолжил:
– Я же сказал, что у нас экскурсия. Всего лишь познавательная экскурсия. По плану вас ждут еще две комнаты. В одной – электрический стул. Вы видели настоящий американский электрический стул? Нет? Не беда, вот сейчас и познакомитесь. А в другой комнате – кушетка. Такая, знаете, больничная кушетка, на которой делают уколы. Тоже последние. Видите ли, электрический стул некоторым кажется жестоким, на нем, бывает, так мучаются, так страдают… запах паленого опять же. Вот сейчас решили уколы делать. Чик, и готово. В теории, потому что процедура не до конца отработана и такие бывают случаи, такие агонии, просто ужас, поверьте.
– Но я-то здесь при чем?! – Рамиз думал, что кричит, но получилось лишь прохрипеть.
– Что, не хотите экскурсии? Нет, так нет, вернемся в кабинет. Не торопитесь, что это с вами? Неужели напугались? Это бывает. Сейчас вернемся в кабинет и подробно обсудим, что же вас так напугало? Прошу вас, проходите, присаживайтесь. Адвоката и переводчика будем приглашать? Или просто побеседуем, о жизни?
Побледневший, ослабевший и вспотевший Рамиз смог лишь кивнуть.
– Не понял. Это значит, что приглашаем? Вы скажите, чтобы я не ошибся. Понимаете, все, что говорится в этой комнате, все-все записывается. Определенность нужна. Так как?
– Не надо адвоката. И переводчика тоже. Не надо.
– Что же, как скажете. Тогда обсудим наш договор. Вы его помните? Я напомню, на всякий случай. Вам гарантированно сохраняют жизнь и назначают наказание не более десяти лет совокупно в обмен на полное признание во всех совершенных преступлениях и показания обо всех известных вам преступниках. Так? Так. А что мы имеем? Вы до сих пор ни слова не сказали про Шакала.
У Рамиза едва заметно дернулись веки, но и только.
– Какой Шакал? Не знаю никакого Шакала. Только книжку читал, «День Шакала» называется.
– Попытка хорошая, но глупая. Вы помните, что каждое ваше слово записывается? Вот, смотрите, – и Кончак включил установленный в верхнем углу комнаты телевизор.
На экране был Рамиз. Он сидел на том же стуле, что и сейчас, за тем же столом, но был словно под кайфом. Говорил неровно, то смеясь, то впадая в тоску, но говорил, говорил и говорил. О Шакале, как передал брату телефон и пароль для связи, как тот потом благодарил за помощь, как хвастался, что все прошло без сучка, без задоринки.
У бледного, как полотно, Рамиза после увиденного скривились, задрожали губы. Он не помнил этого разговора! Но ведь вот же, запись! И подлинная, потому что оттуда, с этого страшного экрана, звучит правда, которую, кроме него, никто не знал, не мог знать.
– Мистер Кончак, я клянусь, я всем клянусь, я хотел, я просто не успел, я все-все расскажу!
– Конечно, расскажешь. Сейчас в эту комнату войдут адвокат с переводчиком, и ты расскажешь все. И помни про тот коридор, всегда помни. Каждое мгновение, всю жизнь помни. Он скучает по тебе.
На следующее утро Кончак изучал протокол допроса.
Да, Рамиз раскололся, словно орех. И ядрышко внутри оказалось интересным.
Выход на Шакала он получил пару лет назад для одного крутого колумбийца, которому требовалось устранить конкурента. Некий телефон в Бостоне, по которому никогда и никто не отвечал. Срабатывал магнитофон, на который следовало сказать пароль и назвать свой телефон или адрес для связи. Можно просто ячейку с шифром на каком-либо вокзале. Потом с заказчиком устанавливалась связь, и начиналась работа.
Все готовилось тщательно. На жертву собиралось целое досье, бралась предоплата, полная, стопроцентная. После чего «клиент» плавно переезжал с этого света на тот. Всегда.
Почему с русскими сработали в тот же день? Подозреваемый очень не хотел отвечать на этот вопрос. Солгать? Слишком высока ставка. Сказать правду? Пришлось.
Заказ сделал Ара, но с Шакалом общался и сам Рамиз. Не в первый раз. Нет, непосредственно убийства не организовывал, лишь выводил на киллера своих знакомых. Но выводил под свою ответственность, за что и брал невеликий процент, как гарант.
Проколы? Боже упаси! Шутить с Шакалом? Проще самому застрелиться, все не так страшно. За срыв оплаты или излишнее любопытство не пуля или какой электрический стул светит. Видел Рамиз тела таких смельчаков. Нет, не вживую, по телевизору, но и того хватило за глаза и за уши. Это полицейские не знали, почему люди погибли так страшно, а Рамиз знал, был у него канал экстренной связи, в обе стороны работающий. Так что иногда раздавался у него дома звонок, и вежливый голос рекомендовал внимательно посмотреть новости, конкретные сюжеты. Для профилактики, как он выражался.
Вот по этому каналу и был сделан заказ на русских копов. Деньги заплатили через день. Как? Этого Рамиз не знает, это братик уже сам решал. Но точно известно, что от надбавки за срочность вскоре Шакал отказался. Из-за непредвиденного сбоя, так-то. Порядочен Шакал, скрупулезен, прямо сил нет.
Но, по большому счету, это лирика. В сухом остатке два телефона. Один в Бостоне, второй, для экстренной связи, здесь, в Нью-Йорке. На контроль поставлены оба. Того, что в Бостоне, в природе не существует. Ну… не совсем так, но стоит этот аппарат в квартире, в которой лет десять никто не живет. И даже не заходит, проверено.
Обращаться к хозяевам? Вот уж нет! Оборвать единственные ниточки, ведущие к убийце, – верх кретинизма.
Второй – к квартире добропорядочной семьи. Муж, жена, пятилетняя дочь. Хозяева работают в серьезных компаниях, на хорошем счету. Самое интересное – звонить Шакалу надо лишь в будни, в полдень или в шесть вечера. А хозяев в это время обычно нет дома. Мистика!
Что остается? Только ждать? Ожидание может длиться годами, а люди тем временем будут гибнуть, киллеры свой бизнес не остановят, наверняка этот канал связи у них не единственный.
Интересно, Морячок после своей эскапады с Шакалом связывался? Сказал, где живет русский? Если успел – дело плохо, но если нет – появляется шанс, и шанс неслабый. Дело за малым – реализовать его, а значит, придется ехать в Кранбэри, на поклон к русскому. Игра продолжается.
ГЛАВА XXIII
– Я имею ввиду недавнюю историю в Гарлеме с вашим соотечественником. Вы понимаете, о чем я? Отлично. Тогда попробуйте понять ситуацию до конца. Вас приняла моя страна в надежде, что приехал законопослушный человек, готовый жить по нашим законам, разделяющий наши ценности и благодарный за предоставленные моей страной возможности. Вы согласны с этим? – Шенли ровным голосом произносил привычные фразы. Не было в них никакой психологии. Все просто – или Горелик согласится на приготовленное предложение, или… Впрочем, никаких или, согласится, куда денется. Все соглашаются. Почти.
– Да? Очень хорошо. Но что мы видим? Вы ближайший сообщник Григоряна, подозреваемого в убийстве полицейских. В том числе и моего друга. Вы не знали? Нет?! Вы, отсидевший за преступление в своей стране, не знаете, кто такой ваш лучший друг? Интересно, судья, который будет рассматривать дело о вашей экстрадиции, в это поверит?
Все, попался, поплыл! Полицейский мысленно потер руки, увидев, как побледнел собеседник, как скривились губы, ссутулились плечи. Все, еще немного, и паренек сам попросится в информаторы. Лишь бы не выгнали из страны.
– Мистер, о чем вы?
Отлично, голосок дрожит, осталось только заплакать. Ну, давай, парень, проси о милости!
– Да, я сидел в тюрьме, но за что? За то, что наладил свой бизнес. Наша продукция шла нарасхват. Я не крал, не грабил, не продавал наркотики. Вы в этом меня упрекаете? А Григорян… ну что Григорян, он познакомил меня с добропорядочными американцами. Банкиры, биржевые брокеры, они строго следуют законам и правилам, отчитываются по всем сделкам, в том числе и по тем, в которых участвую я. Мы не делаем ничего противозаконного! Правила безукоризненно соблюдаются, налоги платятся. А про то, о чем вы говорите, так я же ничего не знал! И уже все рассказал в ФБР, у них нет ко мне вопросов!
Вот ведь уж! Скользкий и верткий, вывернулся, подлец. Шенли еще продолжил разговор, но профессиональный опыт уже вынес вердикт – глухо. От этого помощи не дождешься.
Готовить документы на экстрадицию? Да на хрен время тратить! Парень нужен следствию, нужен ФБР, вот пусть и делает свое дело. С паршивой овцы хоть шерсти клок, как говорил Юджин.
Зато Нефедов надежды главного детектива оправдал в полной мере. Шенли едва начал разговор, а тот уже сам предложил сдавать всех знакомых, кто интересен полиции. Григоряна он уже сдал следствию, но есть еще парочка мелких жуликов, которые могут быть связаны с жуликами большими.
Рассказал все, что знал? Нет, разумеется, но говорить начал, дальше – по накатанной, будет работать парень, и чем дальше, тем лучше! Лишь бы из страны не выгнали. Можно оформлять дело.
Гордон Кончак
Кончак сидел за рабочим столом, второй час тупо пялился на экран компьютера и безуспешно пытался написать пустяковую бумагу. В голове с мерзким скрипом крутилась лишь одна мысль, бешеным скунсом разгонявшая все остальные – во что же он умудрился вляпаться? Нет, конечно, пока все идет здорово – русский коп жив, и еще как жив! Живет в доме самой мисс Кэмпбелл, как сыр в масле катается! Впрочем, эта коза должна быть благодарна на всю жизнь. Если бы не русский, она так бы и осталась серой мышкой журналистики. Зато теперь…
Да, теперь она на вершине. Осталось удержаться, не стать звездой одной сенсации. Ну, так эта – удержится. Особенно, если получит материал по Шакалу. «Возрождение Шакала!». Или как-то еще, но не менее звучно. Американцам понравится. Если некий Гордон Кончаков, он мысленно назвал себя русской фамилией, не облажается.
А ведь был близок, недопустимо близок к проколу, да такому, от которого вовек не отмыться! Если бы не суета последних дней, наверняка доложил бы о гибели киллера. И, когда мальчик проявился бы вновь… да, это было бы круто! Должность заштатного агента где-нибудь на Аляске стала бы пределом мечтаний.
Вот как он умудрился не увидеть очевидного? Затмение нашло, что ли? Спасибо Алексу, м-да… Кстати, надо срочно писать рапорт! Установление личного контакта с сотрудником внешней контрразведки русских. И не просто контакт – фактически, сотрудничество в интересах Америки! Это серьезно. Это уже результат, которым и шеф не преминет отчитаться.
М-да… все действительно складывается неплохо. Пока, разумеется, но загадывать дальше? В его работе – дело бессмысленное. От ошибки бог уберег? Да. Русский поправится? Скоро! Куда денется, с такой-то сиделкой. Или все же с надзирателем?
Гордон усмехнулся – прошлым вечером они встретились в его кабинете. Трое – он, шеф и Щербатов. Русский к тому времени уже знал, что дом мисс Кэмпбелл будет в его личном распоряжении, поскольку у Джудит в гору пошла не только карьера, но, кажется, и личная жизнь. Та пара дней, которые она согласилась провести у полицейского, как его, Фрэнк, кажется… Так вот они как-то незаметно переросли в неделю, а теперь и вообще в срок, необходимый для завершения «комбинации». Мисс Кэмпбелл с таким удовольствием произносила это загадочное слово «комбинация».
А русский так смешно расстроился.
– Бэзил, ну будьте вы, наконец, профессионалом! – шеф, отчаявшись, заговорил словно с ребенком. – Как вы себе представляете – в вашем-то состоянии, и находиться одному в доме. Том самом, из которого вас уже похищали!
– Не вижу проблем, – Щербатов и впрямь стал похож на упрямого подростка. Набычившимся, исподлобья смотрящим на собеседников. – Кто мне клялся, что система охраны отработана? Или это я сам придумал?
– Господи, друг мой, – шеф, очевидно, проявлял чудеса терпения, – вы прекрасно понимаете, что в этот раз речь пойдет не о похищении, вас придут тупо убивать! А значит, кто-то просто обязан быть постоянно рядом с вами, иначе в сортир сольется любая система. Или предпочитаете переезд на военную базу, под контроль бравых морпехов? Клянусь, так и будет, если не станете благоразумны.
Этот аргумент, очевидно, подействовал, но как-то не до конца. Потому что русский резко вскинул голову и, ехидно прищурившись, выдал:
– О,кей, джентльмены. Но, раз уж мы договорились о достоверности, извольте предоставить телохранителем женщину, и обязательно – привлекательную, как у Джеймса Бонда! Иначе как? Соседи скажут, что родственник мисс Кэмпбелл живет с мужчинами?!
– Ах, вы женщину желаете? – от сладкого голоса шефа Кончак невольно втянул голову в плечи – обычно дальше в собеседника летели громы и молнии. Но, к счастью, не в этот раз. – Что же, желание клиента – закон, любой каприз за наши деньги.
С приторной улыбкой он снял телефонную трубку:
– Дороти, дорогая, будь любезна, поднимись в кабинет Гордона – для тебя есть работа. Не беспокойся, с твоим руководством я согласую. Ждем тебя, крошка.
Поняв, что сейчас произойдет, Кончак переместился в угол, чтобы не мешать представлению.
Да, это была сцена! Достойная Голливуда.
Дороти, конечно, дама видная, даже красивая, если издалека смотреть. А вблизи – шестифутовая негритянка с могучим разворотом плеч. Мужики, независимо от расы, стабильно заглядываются на эту куколку, пока не подойдут близко.
Гордон блаженно улыбнулся, вспомнив, как ошарашенно посмотрел на нее Бэзил, потом перевел взгляд на свое отражение в ночном окне, горестно вздохнул и заверил присутствующих, что будет вести себя по отношению к даме как истинный джентльмен.
– Надеюсь, – мило улыбнулась телохранитель, сжав устрашающих размеров кулак, более подходящий молотобойцу, чем очаровательной женщине.
А уж когда узнал, что Дороти – жена шефа, его хватило лишь пробормотать что-то вроде: «Хотел бы я посмотреть на ваших детей. Лет через двадцать».
Неожиданно, именно от этой фразы дама расцвела. Так что за мир и отсутствие жертв в доме мисс Кэмпбелл можно было не волноваться. Почти. Но это уже забота Шакала, или какого там самоубийцу он решит послать в мирный Кранбэри.
Так что проблема с «Одиссеем» пока – не проблема, остался пустяк – поймать Шакала. Или шакалов? Не важно. Важно, что их надо поймать. А для этого заставить говорить арестованного неделю назад брата «Пана» – Рамиза. Расколоть до жопы, как выразился Бэзил. Действительно, именно расколоть, и именно так. Хорошо звучит, правильно. Надо запомнить.
– Мистер Григорян, проходите, присаживайтесь.
– Мистер Кончак, у вас ко мне еще вопросы? Вроде бы я уже все рассказал, что знал. И почему я не вижу своего адвоката? И переводчика. Разве они не должны присутствовать на допросе?
– Должны, обязательно должны. Но сегодня у нас не допрос, сегодня у нас экскурсия. Прошу вас, – Гордон открыл дверь и отошел, пропуская подследственного вперед.
– Куда мы идем? – спросил Рамиз, глядя на мрачные коридоры, слыша звон ключей и скрежет открывающихся перед ними решеток.
– На экскурсию, разумеется. Вы ведь впервые в американской тюрьме, вот я и решил познакомить вас с некоторыми достопримечательностями. В порядке гостеприимства и вежливости. Мы, американцы, очень вежливые и радушные хозяева. Вы не знали? Ну так сегодня я собираюсь вас в этом убедить. Вот, например, эта дверь, – он указал на металлическую дверь с маленьким окошком. – Подойдите, не стесняйтесь. Взгляните, видите коридор? И двери в камеры. Знаете, что это за камеры? Нет? А следовало бы. Именно вам. Это камеры смертников. Люди могут здесь годами ждать приведения приговора в исполнение. Представляете, как это интересно – каждый день ждать, что тебя попросят выйти. Навсегда. На прогулку этих заключенных тоже выводят каждый день. И каждый раз каждый из них гадает – сегодня очередная прогулка или последняя.
– Мистер Кончак, но при чем тут я? Мы же заключили сделку, мне обещали сохранить жизнь! – Рамиз побледнел, облокотился о стену, похоже, и ноги у него стали ватными.
А Гордон как ни в чем не бывало продолжил:
– Я же сказал, что у нас экскурсия. Всего лишь познавательная экскурсия. По плану вас ждут еще две комнаты. В одной – электрический стул. Вы видели настоящий американский электрический стул? Нет? Не беда, вот сейчас и познакомитесь. А в другой комнате – кушетка. Такая, знаете, больничная кушетка, на которой делают уколы. Тоже последние. Видите ли, электрический стул некоторым кажется жестоким, на нем, бывает, так мучаются, так страдают… запах паленого опять же. Вот сейчас решили уколы делать. Чик, и готово. В теории, потому что процедура не до конца отработана и такие бывают случаи, такие агонии, просто ужас, поверьте.
– Но я-то здесь при чем?! – Рамиз думал, что кричит, но получилось лишь прохрипеть.
– Что, не хотите экскурсии? Нет, так нет, вернемся в кабинет. Не торопитесь, что это с вами? Неужели напугались? Это бывает. Сейчас вернемся в кабинет и подробно обсудим, что же вас так напугало? Прошу вас, проходите, присаживайтесь. Адвоката и переводчика будем приглашать? Или просто побеседуем, о жизни?
Побледневший, ослабевший и вспотевший Рамиз смог лишь кивнуть.
– Не понял. Это значит, что приглашаем? Вы скажите, чтобы я не ошибся. Понимаете, все, что говорится в этой комнате, все-все записывается. Определенность нужна. Так как?
– Не надо адвоката. И переводчика тоже. Не надо.
– Что же, как скажете. Тогда обсудим наш договор. Вы его помните? Я напомню, на всякий случай. Вам гарантированно сохраняют жизнь и назначают наказание не более десяти лет совокупно в обмен на полное признание во всех совершенных преступлениях и показания обо всех известных вам преступниках. Так? Так. А что мы имеем? Вы до сих пор ни слова не сказали про Шакала.
У Рамиза едва заметно дернулись веки, но и только.
– Какой Шакал? Не знаю никакого Шакала. Только книжку читал, «День Шакала» называется.
– Попытка хорошая, но глупая. Вы помните, что каждое ваше слово записывается? Вот, смотрите, – и Кончак включил установленный в верхнем углу комнаты телевизор.
На экране был Рамиз. Он сидел на том же стуле, что и сейчас, за тем же столом, но был словно под кайфом. Говорил неровно, то смеясь, то впадая в тоску, но говорил, говорил и говорил. О Шакале, как передал брату телефон и пароль для связи, как тот потом благодарил за помощь, как хвастался, что все прошло без сучка, без задоринки.
У бледного, как полотно, Рамиза после увиденного скривились, задрожали губы. Он не помнил этого разговора! Но ведь вот же, запись! И подлинная, потому что оттуда, с этого страшного экрана, звучит правда, которую, кроме него, никто не знал, не мог знать.
– Мистер Кончак, я клянусь, я всем клянусь, я хотел, я просто не успел, я все-все расскажу!
– Конечно, расскажешь. Сейчас в эту комнату войдут адвокат с переводчиком, и ты расскажешь все. И помни про тот коридор, всегда помни. Каждое мгновение, всю жизнь помни. Он скучает по тебе.
На следующее утро Кончак изучал протокол допроса.
Да, Рамиз раскололся, словно орех. И ядрышко внутри оказалось интересным.
Выход на Шакала он получил пару лет назад для одного крутого колумбийца, которому требовалось устранить конкурента. Некий телефон в Бостоне, по которому никогда и никто не отвечал. Срабатывал магнитофон, на который следовало сказать пароль и назвать свой телефон или адрес для связи. Можно просто ячейку с шифром на каком-либо вокзале. Потом с заказчиком устанавливалась связь, и начиналась работа.
Все готовилось тщательно. На жертву собиралось целое досье, бралась предоплата, полная, стопроцентная. После чего «клиент» плавно переезжал с этого света на тот. Всегда.
Почему с русскими сработали в тот же день? Подозреваемый очень не хотел отвечать на этот вопрос. Солгать? Слишком высока ставка. Сказать правду? Пришлось.
Заказ сделал Ара, но с Шакалом общался и сам Рамиз. Не в первый раз. Нет, непосредственно убийства не организовывал, лишь выводил на киллера своих знакомых. Но выводил под свою ответственность, за что и брал невеликий процент, как гарант.
Проколы? Боже упаси! Шутить с Шакалом? Проще самому застрелиться, все не так страшно. За срыв оплаты или излишнее любопытство не пуля или какой электрический стул светит. Видел Рамиз тела таких смельчаков. Нет, не вживую, по телевизору, но и того хватило за глаза и за уши. Это полицейские не знали, почему люди погибли так страшно, а Рамиз знал, был у него канал экстренной связи, в обе стороны работающий. Так что иногда раздавался у него дома звонок, и вежливый голос рекомендовал внимательно посмотреть новости, конкретные сюжеты. Для профилактики, как он выражался.
Вот по этому каналу и был сделан заказ на русских копов. Деньги заплатили через день. Как? Этого Рамиз не знает, это братик уже сам решал. Но точно известно, что от надбавки за срочность вскоре Шакал отказался. Из-за непредвиденного сбоя, так-то. Порядочен Шакал, скрупулезен, прямо сил нет.
Но, по большому счету, это лирика. В сухом остатке два телефона. Один в Бостоне, второй, для экстренной связи, здесь, в Нью-Йорке. На контроль поставлены оба. Того, что в Бостоне, в природе не существует. Ну… не совсем так, но стоит этот аппарат в квартире, в которой лет десять никто не живет. И даже не заходит, проверено.
Обращаться к хозяевам? Вот уж нет! Оборвать единственные ниточки, ведущие к убийце, – верх кретинизма.
Второй – к квартире добропорядочной семьи. Муж, жена, пятилетняя дочь. Хозяева работают в серьезных компаниях, на хорошем счету. Самое интересное – звонить Шакалу надо лишь в будни, в полдень или в шесть вечера. А хозяев в это время обычно нет дома. Мистика!
Что остается? Только ждать? Ожидание может длиться годами, а люди тем временем будут гибнуть, киллеры свой бизнес не остановят, наверняка этот канал связи у них не единственный.
Интересно, Морячок после своей эскапады с Шакалом связывался? Сказал, где живет русский? Если успел – дело плохо, но если нет – появляется шанс, и шанс неслабый. Дело за малым – реализовать его, а значит, придется ехать в Кранбэри, на поклон к русскому. Игра продолжается.
ГЛАВА XXIII