Возвращение на Трэдд-стрит

– Пуччи – плохая девочка. Это проявление дурных манер.

– Пучи? – повторила я, надеясь, что ослышалась.

– Нет, П-У-Ч-Ч-И – как имя итальянского модельера. Раз уж Генерал Ли меня так сильно любит, я подумала, а не завести ли мне собственную собаку. И, видишь? Генералу Ли приятно иметь сестричку.

Я с сомнением посмотрела на своего пса. Сестричка – это явно не совсем то, о чем он думал. Затем я перевела взгляд на кузину – пусть и дальнюю – и до меня дошло: завести собаку – это почти то же самое, что самому выбрать на свое усмотрение родственников.

Не дожидаясь приглашения, Ребекка проскользнула мимо меня в холл. Пуччи преданно скакнула за ней следом, изящно вертя попкой, что, я даже не сомневалась, было призвано соблазнить моего пса. Я взяла Генерала Ли и погладила его по голове, просто давая ему понять, что не все женщины суки.

– Тебе что-то нужно? – спросила я, закрывая за собой дверь. С момента моей бурной сцены с Джеком, когда он заявил мне, что мне известно, почему его книга потеряла издателя, – и чему Ребекка была свидетельницей, – я избегала ее, желая стереть из памяти эту сцену. Похоже, ее это ничуть не смущало.

Ее взгляд медленно скользнул по моим пушистым тапочкам, мешковатым капри и гигантской футболке, и в конце концов остановился на моем лице, как бы говоря: «О, как низко пали великие».

– Надеюсь, что не все беременности выглядят так, иначе человечество давно бы вымерло. – Она медленно покачала головой. – Знаешь, если ты хочешь вернуть Джека, тебе придется постараться. Ему нравится, когда его женщины стройны и ухоженны.

Она широко улыбнулась, как будто олицетворяя идеальную женщину Джека. Я же задумалась, смогу ли я обвинить гормоны беременности в любых физических актах насилия, совершенных против другого человека.

– Спасибо, Ребекка, как всегда, за твою проницательность. И если ты пришла лишь затем, чтобы поздороваться, давай поскорее покончим с этим. Меня ждет работа.

– Как ты можешь работать в таком грохоте? – спросила она, мотнув головой в сторону музыкальной комнаты.

– Нола практикуется, и, по-моему, очень даже неплохо. Мне нравится ее слушать.

Ребекка выгнула бровь, совсем как Скарлетт О’Хара в эпизоде на вечеринке для Эшли. «Интересно, – подумалось мне, – была ли моя кузина в числе тех подростков, которые практиковали в зеркале этот взгляд? И знала ли она, что, когда повзрослеет, у нее останется постоянная морщина?» Ладно, пусть разбирается в этом самостоятельно.

Она повернулась и зашагала по коридору в дальнюю часть дома.

– Пойдем в кухню. Пуччи нужна вода. А нам с тобой – поговорить.

«Дар» Ребекки – или как бы вы его ни назвали – заключался в ее снах, в которых будущее разыгрывалось в ярких красках. Я уже собралась спросить у нее, что она видела, но мое внимание привлекла вспышка света на ее левой руке, когда она потянула за поводок. Не успев схватить ее за левую руку, я последовала за ней на кухню.

– Что это?

Она растопырила передо мной пальцы, чтобы я могла лучше рассмотреть огромный камень в платиновой оправе на ее среднем пальце.

– От Марка. Мы решили пожениться.

В животе у меня зашевелился мой завтрак. Не скажу, что я сожалела о том, что мы с Марком Лонго расстались – он мне даже не особо и нравился, особенно после хитрой сделки, имевшей целью украсть историю Джека. Дело даже не в том, что я ревновала Ребекку, которая была моложе, красивее, стройнее – а теперь и помолвлена.

На моем пальце могло быть кольцо Джека. В конце концов, он сделал мне предложение. Просто ее жизнь была такой… размеренной. А моя то и дело взлетала в воздух, как булавы жонглера. По крайней мере – хотя я отказывалась поверить, что думаю об этом, – у меня есть мой дом. Он был единственной постоянной вещью в моей жизни, которая уж точно никогда не перестанет нуждаться во мне. Эта мысль успокоила меня, и я улыбнулась.

– Поздравляю, – сказала я и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. – Когда свадьба?

– Мы все еще прорабатываем детали, но дата назначена на двадцать второе марта. Мы еще не выбрали церковь, но уже забронировали для приема «Альгамбру» – ты даже не представляешь, насколько сложно это было сделать! И я бы хотела, чтобы ты была моей подружкой невесты. – Ребекка просияла, как будто только что объявила о моей канонизации.

– Я… э-э-э… ребенок родится примерно в тех же числах…

– О, ты будешь просто очаровательна, беременная, там, у алтаря. В общем, будем считать, что ты согласна!

Я заморгала. Интересно, неужели помолвка влияет на женщин так же, как беременность, удаляя честь клеток мозга?

– А вдруг?..

Меня оборвал ее истошный крик.

– Пуччи! Ты ведь приличная девочка!

Я обернулась и увидела, что Генерал Ли пытается взобраться на спину маленькой собачки, и та, похоже, особо не возражает. Ребекка взяла свою любимицу на руки.

– Неужели моя девочка не может обойтись без домогательств? Надеюсь, Генерала Ли в свое время кастрировали.

– Понятия не имею. Если ты не забыла, я получила его в наследство.

– То есть ты даже не проверяла?

– Конечно нет. Кроме того, по-моему, он слишком стар для таких подвигов.

Ребекка поджала губы и глубоко вздохнула.

– Можно мне воды, Мелани? Я умираю от жажды.

Я села за стол.

– Конечно. Кстати, налей тогда заодно и мне.


Со злющим взглядом она швырнула Пуччи мне на колени и достала из кухонного шкафчика два стакана. А когда вернулась с водой, оставила собачку у меня на коленях. Ребекка сидела, держа спину ровно, как будто на ней был корсет. А может, он и вправду на ней надет? Меня это бы совсем не удивило.

– Ты когда-нибудь отвечаешь на звонки, Мелани?

– Только по сотовому. Думаю, мне пора избавиться от стационарного телефона. Я уже сегодня разговаривала на эту тему.

– А как насчет телефонных сообщений в офисе? Ты когда-нибудь отвечаешь на них?

Я на мгновение задумалась.

– Если это потенциальный или реальный клиент, то всегда. Если он есть в моем списке тех, с кем я не хочу разговаривать, администратор знает, что такое сообщение принимать не стоит. Я хорошо выдрессировала Нэнси Флаэрти. – Нэнси обычно действовала согласно правилам, за исключением Джека. Я всегда получала его сообщения, хотела я их получать или нет.

Ребекка сделала глоток воды.

– Есть ли в твоем списке репортеры?

– В самом верху. Прямо под страховыми агентами и теми, кому нужен показ.

– Что ж, это многое объясняет. Одна из моих коллег, Сьюзи Дорф, пыталась заполучить тебя.

– Я никогда не разговариваю с журналистами, разве ты забыла? Я говорю с тобой только потому, что ты родственница.

Ребекка вновь выгнула бровь, и я со злорадством отметила, что морщинка на ее коже остается даже после того, как она ее опустила.

– Что ж, я рада, что пришла. Она готовит большой материал для воскресного выпуска газеты «Пост энд курьер». О мистере Вандерхорсте.

– Мистере Вандерхорсте? Моем мистере Вандерхорсте?

– О нем самом. Все, что ей нужно знать, – что ты решила сделать с домом. В завещании говорилось, что ты должна прожить в нем год, прежде чем сможешь его продать. Прошло уже больше года.

Я растерянно уставилась на нее. Как я могла забыть? С того самого момента, как я прочитала условия завещания мистера Вандерхорста, я считала дни, когда наконец я смогу снять с шеи эту обузу и избавиться от нее навсегда. Но где-то в процессе ремонта полов, замены сантехники и штукатурки на стенах, а также укрепления просевшего фундамента, это вылетело у меня из головы. Потому что среди этих дел, почти скрытых ежедневными заботами о деньгах и новых ремонтах, затаились мой прекрасный сад, ростомер маленького мальчика, нацарапанный на стене гостиной, умиротворяющий запах пчелиного воска и вздохи всех, кто жили и любили в этом доме и так и не смогли попрощаться с ним.

– Я пока не знаю. У меня было полно других забот. – Я погладила мой живот. – Мне не было острой необходимости продавать его через год. Да и вообще, я могу продать его в любой момент. Я еще не решила для себя.

Ребекка послала мне понимающий взгляд.

– Не знаю, Мелани. Если хочешь знать мое мнение, ты в нем увязла. Этот дом… он как ты. Странный и своеобразный, и, несмотря на возраст, все еще может хорошо выглядеть, если над ним потрудиться.

«Интересно, – задумалась я на мгновение, – осудят ли меня присяжные в составе двенадцати беременных женщин определенного возраста?» Пуччи подняла голову и посмотрела на меня, не слезая с моих колен. Ее круглые карие глаза были полны тревоги.

Я разжала кулаки.

– Это все, Ребекка? Я должна вернуться к работе.

Она встала и взяла на руки свою собачку.

– Почти. Я обязательно передам Сьюзи то, что ты мне сказала, на тот случай, если это понадобится ей для статьи.

– Давай, как угодно. Что-то еще? – Я встала и направилась к кухонной двери.

– Я видела сон.

Я тут же застыла на месте.

– О чем?

– Сон про колыбель. Вообще-то две колыбели. И там была женщина, но она стояла ко мне спиной. Не думаю, что это была ты… она была очень миниатюрной. Но у меня сложилось впечатление, что она на что-то злилась. Мне было интересно, вдруг ты знаешь, что все это значит.

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как на костях натягивается моя кожа.

– Такое впечатление, что все прямо-таки помешались на колыбелях, – сказала я как можно беспечнее. – У нас на чердаке есть старая колыбелька Вандерхорстов, и, похоже, Джулия Маниго оставила мне еще одну в своем завещании.

Ребекка прищурилась и нахмурила брови. Ей это не шло, и я заметила, что, когда она заговорила, морщинки между ее бровями не разгладились полностью. Отлично.

– Интересно, – сказала она. – Я дам тебе знать, если увижу еще какие-нибудь сны.

– Обязательно, – сказала я, открывая входную дверь. Генерал Ли тявкнул, и я подобрала его, чтобы он попрощался со своей новой подружкой.

– Чем это пахнет? – неожиданно спросила Ребекка.

Я посмотрела на Генерала Ли, но его морда ничего не выражала.

– Я ничего не чувствую.