Возвращение домой

– Нет.

– Придется помочь вам познакомиться поближе. – Беллами наклонился, схватил мальчугана в охапку и посадил себе на плечи, от чего тот восторженно завизжал. – Тише, ладно? Никто не должен знать, что я здесь. А теперь смотри, вот она, птица. Видишь птичку? – Беллами не видел лица малыша и решил считать молчание положительным ответом. – А где твои родители? Они знают, куда ты пошел? – Беллами снова присел на корточки, чтобы мальчик мог слезть, и снова повернулся к нему лицом. – Как тебя зовут?

– Лео! – раздался девичий голосок. – Куда ты пошел?

– Срань, – буркнул себе под нос Беллами, но, прежде чем он успел пошевелиться, перед ним возникла девчушка с длинными темными волосами. Беллами облегченно вздохнул, потому что это была Октавия.

Она склонила голову набок и улыбнулась.

– Уже заманиваешь детей в лес, как настоящий сказочный злодей, да? Быстро же ты!

Беллами свирепо посмотрел на сестру, хотя сам втайне порадовался ее хорошему настроению. У Октавии выдалось несколько тяжелых недель, кроме того, стоило ей вернуться в лагерь, как неожиданно прибыли новые колонисты. Ну да ничего, сестренка всегда быстро осваивается. Первые пять лет она провела в шкафу (черт бы побрал этот шкаф!), а всю остальную жизнь ей пришлось доказывать, что она заслуживает того, чтобы жить.

– Ты знаешь этого мальца? – спросил Беллами.

– Это Лео.

– А где его родители?

Октавия выстрелила взглядом в Лео и печально покачала головой. Беллами тяжело вздохнул и посмотрел на малыша, который был занят тем, что отдирал от ближайшего дерева обвивавший его вьюнок.

– Так он что, совсем один?

Октавия кивнула:

– Думаю, да. Их там целая куча. Наверное, их родители не успели попасть на челнок или… – Она не закончила, но Беллами знал, что они оба думают о свежих безымянных могилах у озера. – Я буду за ними присматривать, пока мы не придумаем, как быть дальше.

– Это очень мило с твоей стороны, О, – сказал Беллами.

Октавия пожала плечами.

– Да не вопрос. Уж на маленьких детей нам точно незачем злиться. Это же не они упрятали нас за решетку, а их родители. – Она постаралась, чтобы ее слова прозвучали безразлично, но Беллами знал, что после детства, проведенного в детском центре Колонии, сестра питала слабость к сиротам. – Идем, Лео, – сказала Октавия и взяла малыша за руку, – покажу тебе, где кролик живет. – Она посмотрела на Беллами. – Ты тут как, нормально?

Он кивнул.

– Это только на сегодня. Когда все устаканится, придумаем какой-нибудь план.

– Ладно, только будь осторожен. – Она, улыбнувшись, посмотрела на Лео. – Пошли, мелкий.

Беллами смотрел им вслед и чувствовал, как что-то сжимается у него в груди, когда он видит Октавию, которая скачет по склону холма, изображая кролика, и слышит смех Лео.

Октавия всегда словно наблюдала жизнь со стороны. Никто, кроме Беллами, не поступал с ней по справедливости, и уж тем более не был к ней добр. Так было до сих пор, но теперь у сестренки наконец-то появился шанс стать обычным, нормальным подростком, который дружит, влюбляется и, если уж совсем начистоту, довольно-таки дерзок. Конечно, Беллами не собирался с ней расставаться, но увести ее из лагеря он тоже не мог. И какой выбор был у него после этого? Она достойна того, чтобы остаться тут, в своем первом настоящем доме. В их общем первом настоящем доме.

Он вдруг вспомнил выражение лица Кларк, когда та просила его спрятаться, и его внутренности словно завязались тугим узлом. Вообще-то напугать эту девушку – прирожденную целительницу с душой воина, к тому же головокружительно прекрасную, особенно когда на ее светлые волосы падает свет, – было непросто, но одной мысли об охранниках с пушками было достаточно, чтобы ее сияющие зеленые глаза наполнились страхом.

Беллами медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Кларк просто старалась сделать как лучше, ведь, в первую очередь, он должен был остаться в живых. Но ее отчаянные мольбы о том, чтобы он подумал о своей безопасности и какое-то время скрывался от охранников, злили его едва ли не больше всего на свете. Он сердился не на Кларк, а на всю эту идиотскую ситуацию. Уже темнело. Он что, должен провести в лесу всю ночь?

Беллами совсем было собрался вернуться на поляну и занять свое обычное место, когда увидел Уэллса, который вел в лагерь очередную группу ошеломленных колонистов. Беллами наблюдал за тем, как прямо Уэллс держится, как бодро шагает, как уверенно ведет себя с едва волочащими ноги людьми, будто он их непосредственный начальник, а не осужденный преступник, который к тому же вдвое моложе большинства из них. В голове у Беллами никак не могло уложиться, что Канцлерок-то, оказывается, его настоящий, реальный брат. Не каждый день доводится узнать, что из-за тебя подстрелили родного отца, и вдобавок – что у тебя есть не только незаконнорожденная сестра, но и брат.

На поляне вдруг замолчали, и все головы разом повернулись туда, откуда только что появился Уэллс. Беллами тоже посмотрел в ту сторону и увидел, что из-за деревьев к лагерю направляется Вице-канцлер Родос. Он молча, развернув плечи, шел среди членов сотни и вновь прибывших, и на его лице было все то же скучающее выражение, из-за которого он еще дома, на корабле, всегда казался Беллами полным мудаком. А сейчас и вовсе выглядел слабоумным. Не прошло и суток, как он чудом избежал смерти и теперь впервые в жизни шагал по Земле. Авось не умер бы, продемонстрировав хоть немного облегчения или, например, восторга, так ведь хрен!

Беллами захотелось рвануть через поляну и хорошенько съездить по роже этому сраному карлику-садисту, но он не двинулся с места. Чтобы принять такое решение, ему хватило одного взгляда на охранников, которые ни на миг не отступали от Родоса, образовав вокруг него подобие полумесяца. Охранников вообще было больше, чем Беллами ожидал, – как минимум двадцать, и это не считая раненых и тех, кто еще в пути. И у каждого из них вроде бы есть ствол. Беллами сглотнул. Абстрактная угроза появления охранников с приказом стрелять в него на поражение – одно дело, а вот прибытие на Землю реальных мусоров с реальными пушками – совсем другое. Не то чтобы Беллами теперь стал больше бояться – он просто утвердился в мысли, что им с Октавией следует самим о себе позаботиться, потому что никто не сделает этого за них.

Тем временем Родос добрался наконец до центра поляны, повернулся к окружившим его людям и сделал паузу, тем самым заставляя аудиторию ждать. Октавия остановилась в первом ряду, скептически глядя на Вице-канцлера. Уэллс, наоборот, отошел слегка в сторону и с непроницаемым выражением лица скрестил руки на груди. Кларк стояла где-то за спинами толпы, прислонившись к стене хижины-лазарета. Она выглядела измотанной, и Беллами разозлился еще сильнее. Сейчас он отдал бы что угодно за возможность обнять Кларк и сказать, что она сделала замечательную работу и вообще молодец.

Собравшиеся в ожидании смотрели на Родоса. На их перепачканных лицах Беллами с немалым удивлением заметил облегчение. Большинство членов сотни были рады появлению Вице-канцлера с его сворой. Ребята на самом деле верили, что он тут, чтобы помочь.

В конце концов Родос заговорил:

– Дорогие сограждане, сегодня печальный день, события которого будут оплакивать будущие поколения, но это также и великий день. Для меня большая честь наконец-то стоять вместе с вами на почве Земли. Мы никогда не забудем вклад тех из вас, кто прибыл сюда на первом челноке. Потомки будут помнить, как смело вы шли вперед, туда, где долгие века не ступала нога человека.

Беллами изучающе смотрел в лицо Кларк. Ее лицо ничего не выражало, но Беллами знал, что они думают об одном и том же. Чьи только ноги не ступали на поверхность этой планеты! И, кстати, в числе обладателей этих ног не только наземники, среди них, например, родители Кларк и другие члены первого десанта на Землю. Правда, о том, что родители Кларк живы, не знал пока никто, кроме нее самой, Беллами и Уэллса.

– Вы доказали, что человек действительно может снова жить на Земле. Это великолепно. Но наши жизни зависят не только от чистоты воды и воздуха. – Для пущего драматического эффекта Родос взял паузу. Он смотрел прямо в толпу, и его взгляд перебегал с одного лица на другое. – Наши жизни зависят от каждого из нас.

Кое-кто из собравшихся многозначительно закивал, а Беллами чуть не сблевал.

– И, чтобы защитить себя и окружающих, мы должны следовать простым правилам, – продолжал Родос.

Беллами подумал: «Ну вот, понеслось». Руки сами сжались в кулаки, словно это могло как-то загнать в небытие слова, которые, он знал, все изменят.

– Жизнь в Колонии была мирной и защищенной, там каждый из нас получал все необходимое. – Определенно, этот мужик никогда не жил на Аркадии или на Уолдене. – Мы смогли сохранить человечество как вид, потому что уважали власть, делали то, что от нас ожидают, и поддерживали порядок. И то, что теперь мы на Земле, не означает, что можно отказаться от соблюдения правил, которые важнее, чем любой из нас. – Родос снова замолчал, давая всем возможность осмыслить сказанное.

Беллами глянул на Уэллса и Кларк и сразу понял, что они придерживаются одного с ним мнения. Родос просто зарвавшийся говнюк. Он ничего не сказал о полной амнистии сотни, а ведь именно это было обещано ребятам в обмен на «служение» человечеству, когда их отправили сюда первым челноком. К тому же по количеству воссоединившихся сегодня семей, среди которых была только парочка не с Феникса, сразу было ясно, кому отдавалось предпочтение при посадке на челноки. В одном коротком выступлении Вице-канцлер умудрился наворотить чудовищное количество лжи. Хуже того, создавалось впечатление, что большинство эту ложь схавает. «Разуйте глаза, – захотелось крикнуть Беллами, – мы прекрасно тут жили без этих идиотов. Нам и дальше будет без них прекрасно. Не слушайте этого урода!»


– Я уверен, что каждый из вас, – подвел черту Родос, и его красивые слова противоречили ледяному тону, – поймет, что от него требуется не только для его собственного благополучия, но и для процветания и дальнейшего существования человеческой расы. Спасибо.

Беллами почувствовал озноб. В речи Родоса не было тепла и оптимизма – нет, в ней звучало предупреждение. «Делайте, как я скажу, или прочь из стада», – угрожал Вице-канцлер. А Беллами не из тех, кто ходит по струнке, это уж точно. Он и в Колонии-то не шибко следовал правилам, что уж говорить о Земле. Тут, дни и ночи напролет бродя в одиночестве по лесам, он, черт возьми, окончательно отвык подчиняться кому бы то ни было. Впервые в жизни он был свободен. Как и все остальные.

Теперь Беллами ясно видел, что Родос никогда не простит ему происшествия на взлетной палубе. Наоборот, Вице-канцлер и его присные постараются на его примере дать понять, что ждет ослушников. А это означает казнь. Возможно, публичную.

Решение, которое пришло в голову Беллами, было всесторонне рассмотренным и взвешенным. Отсюда надо убираться. Потом, когда это будет не так опасно, он выберет момент и заберет Октавию, а пока за ней присмотрят Кларк и Уэллс. Беллами спиной вперед сделал большой шаг прочь от поляны, не сводя глаз с затылка Родоса. Он сделал второй шаг и врезался в дерево, крякнул, покачнулся и взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие. Ему удалось не упасть, но одна его нога угодила в груду сухого хвороста, который громко захрустел. Эхо подхватило этот хруст и принесло его прямо на поляну.

На звук повернулись сотни голов. Охранники, вскинув оружие, взяли на мушку кромку леса. Родос тоже среагировал на удивление быстро, моментально повернувшись к источнику звука. Беллами замер. Шевелиться было нельзя, потому что тогда его наверняка засекут. Ему оставалось только стоять, не шелохнувшись, и надеяться, что Родос и его охрана ужасно близоруки.

Не тут-то было. Родос заметил его почти сразу, и лицо Вице-канцлера исказилось гримасой восторга. Они смотрели друг на друга один долгий миг, в течение которого Беллами не был уверен, опознал ли в нем Родос того парня, который взял в заложники Канцлера. Потом обычно непроницаемое лицо Родоса расцвело неописуемой радостью.

– Вон там! – крикнул он охранникам, указывая на Беллами, те рванулись вперед и в рекордно короткий срок пересекли поляну.

Беллами развернулся, надеясь, что его знание леса сослужит добрую службу. Он мог, не снижая скорости, петлять меж деревьями и нырять под низкие ветви. Но не успел он пробежать и нескольких метров, как на него набросился один охранник, потом другой. Этот последний повалил Беллами на землю и попытался заломать ему руки. Беллами отбивался изо всех сил, и ему удалось вначале подняться на колени, а потом встать на ноги. Его сердце отчаянно колотилось, он даже мог ощущать, как при каждом ударе вибрируют ребра. В крови бушевал адреналин, и Беллами чувствовал себя одним из тех животных, которых он выслеживал и убивал, чтобы сотня продолжала жить.

Набежали новые охранники и стали окружать Беллами. Он сделал несколько маленьких шагов в сторону одного из них, а потом в последнюю секунду нырнул вниз, резко развернулся и помчался в противоположном направлении. Охранники старались не отставать. Беллами устремился в гущу леса, все еще надеясь, что ему удастся оторваться от погони. Однако охранники больше не пытались его схватить. Раздался резкий треск, и с самых высоких ветвей в воздух вспорхнули десятки испуганных птиц. Беллами вскрикнул, когда его плечо пронзила резкая боль.

В него стреляли.

Беллами упал. На него тут же набросились охранники, заставив подняться на ноги и грубо скрутив руки за спиной, не обращая внимания на льющуюся из раны кровь, выволокли его на поляну.

– Беллами! – словно издалека донесся до него крик Кларк.

Точно сквозь дымку, он наблюдал, как девушка расталкивает толпу, пробиваясь вперед, и кричит на охранников:

– Оставьте его в покое! Вы уже его подстрелили, вам что, мало? Пожалуйста, дайте мне его осмотреть! Он нуждается в медицинской помощи.

Охранники расступились, пропуская Кларк. Она обхватила Беллами руками и помогла опуститься на землю.

– Все нормально, – тяжело дыша, сказала она. – Вряд ли это серьезно, думаю, пуля прошла навылет.

Беллами только кивнул, потому что челюсти его будто свело, и он не мог выговорить ни слова.

– Что прикажете, сэр? – крикнул один из охранников стоящему в стороне Родосу, но ответа Беллами уже не услышал. Он погрузился в беспамятство, успев лишь подумать, что скорее умрет, чем будет жить на Земле узником.





Глава седьмая

Уэллс




Обычно Уэллс ночевал на поляне, предпочитая тишину под звездным небом переполненным хижинам, но последние две ночи он провел на полу лазарета, и ему едва ли удалось там хоть немного вздремнуть.

Кларк использовала любую возможность побыть с Беллами, промывая его раны, следя за тем, чтобы не началась лихорадка, и болтая всякую чепуху, лишь бы отвлечь любимого от боли. Но помимо Беллами у нее была минимум дюжина пациентов, и Уэллс старался при каждом удобном случае внести свою лепту в уход за полубратом. Он старался, чтобы у Беллами всегда была питьевая вода, и, когда тот ненадолго приходил в сознание, рассказывал ему, что происходит в лагере.

Поднявшись на ноги, Уэллс с трудом подавил стон и принялся массировать себе плечи. Складных кроватей категорически не хватало, и сын Канцлера следил, чтобы они доставались раненым. Он бросил взгляд на Беллами, который наконец забылся сном после мучительной беспокойной ночи. Из-под повязки больше не сочилась кровь, и это было добрым знаком, но Кларк всерьез беспокоилась об инфекции.

Уэллс смотрел на бледное лицо Беллами и в который раз чувствовал, как поднимается в нем злость на Вице-канцлера. Его отец никогда не позволил бы охранникам стрелять в Беллами, даже если бы тот не был сыном Канцлера. А Родос говорит множество слов о порядке и законности, но на практике не слишком-то заботится о соблюдении этих принципов.

Потом Уэллс выскользнул из хижины и аккуратно прикрыл за собой дверь, чтобы та не хлопнула. Его любимым временем суток на Земле было раннее утро. Он выкроил часок для себя, чтобы полюбоваться восходом солнца, прежде чем лагерь проснется и начнется дневная рутина. Ребята, которые отвечают за воду, вставали первыми и, растрепанные, шли с канистрами к ручью. Потом поднимались ответственные за костер и непременно затевали соревнование, кто быстрее наколет дров. Тут, на Земле, их маленькое сообщество удивительно быстро обзавелось привычками и традициями. Во многих отношениях жизнь тут была свободнее и счастливее той, к которой они привыкли в Колонии.

Но, хотя с тех пор, как прибыли новые челноки, прошло меньше трех суток, те утренние часы казались далеким воспоминанием. Все это время Уэллс не видел Сашу. Они оба сошлись на том, что для нее будет безопаснее находиться в Маунт-Уэзер, пока Уэллс не придумает способ рассказать о ней Родосу, и ее отсутствие вызывало у юноши прямо-таки физическую боль.

Раньше в это время поляна была пуста, но сейчас тут и там на ней виднелись кучки людей самого жалкого вида. Это были вновь прибывшие, оставшиеся без места под крышей и потому вынужденные проводить ночи (по большей части, бессонные) в ужасе таращась на незнакомое небо, да недовольные члены сотни, которые предпочли мокрую траву и холодный воздух стычкам с незваными гостями, претендующими на их места.

Вокруг холодного кострища уже стояли несколько взрослых, очевидно ожидая, что кто-нибудь разведет для них костер. Чуть в стороне расположилась занятая разговором группа охранников, делающих жесты в сторону хребта, из-за которого впервые появились воинственные наземники. Взвесив все «за» и «против», Уэллс вчера рассказал Родосу о двух группах наземников: о сторонниках мира, предводительствуемых Сашиным отцом, и сторонниках насилия, убивших Ашера и Прийю. После этого разговора Родос расставил по периметру поляны круглосуточные караулы.

Подойдя к кострищу, Уэллс выдавил из себя улыбку и сказал:

– Доброе утро!

Ему покивали, однако никто не сказал ни слова. Уэллс знал, что они чувствуют, потому что и сам ощущал то же самое в первые дни на Земле, – растерянность, шок от перелета и одновременно скорбь по оставшимся в Колонии. А еще он знал, что единственный способ справиться с тоской и идти вперед заключается в том, чтобы что-то делать.

– Кто хочет научиться разводить костер? – спросил он.

Предложение было принято неоднозначно, и лишь девушка дет двадцати с небольшим пробыла рядом с Уэллсом достаточно долго, чтобы попробовать разжечь огонь. Юноша вручил ей охапку дров и направил обратно к кострищу. Там он показал, как сложить поленья в пирамидку для лучшей тяги, и продемонстрировал все стадии разведения огня. Когда они закончили, девушка улыбалась, и Уэллс заметил в ее глазах крошечную искру возвращающейся жизни.

– Отличная работа, – сказал он. – Последи пока за ним, а когда будет что приготовить, мы подкинем побольше дров, чтобы пламя горело жарче.