Восставшая Луна
Часть 12 из 21 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В обычных колготках плохо все. Сделай все, как надо, или не делай совсем.
Абена садится на кровать. Ариэль видит, что она прячет улыбку.
– Вы могли бы обзавестись ассистентами УЛА в любой момент. Ну-ка, поднимите зад.
Ариэль ложится на спину на кровать и приподнимается на локтях.
– Чтобы все увидели, как я пользуюсь щедростью Лукаса? Вот уж нет.
Абена пристегивает подвязку.
– Надо же, люди на самом деле носили такие вещи. Вы уже ведете какие-нибудь дела?
– Еще нет. Помалкивай. А тебе политология пригодилась на практике?
– «Кабошон» внезапно оказался самым востребованным коллоквиумом по обе стороны Луны. Это нехорошо. Ариэль…
– Нет, я не собираюсь устраивать тебя на стажировку к брату. У него все равно есть личный помощник. Та девушка из Бразилии. Мано ди Ферро – так она себя называет. Моя мать была последней Железной Рукой. Последней и единственной.
– Приподнимитесь еще раз, – говорит Абена. – Ну вот, готово.
– Спасибо. – Ариэль перекатывается на край кровати. Мыслью подзывает инвалидное кресло. – Ты слишком добра ко мне.
– А для чего вы наряжаетесь?
Абена знает, что лучше не предлагать Ариэль помощь с тем, чтобы сесть в кресло, или – после того, как она поправит наряд и приведет в порядок лицо, – с тем, чтобы ее подтолкнуть.
– Встреча с потенциальным клиентом, – говорит Ариэль, рассматривая себя через линзу и нанося помаду исторически подходящего оттенка.
– Можно мне пойти? – спрашивает Абена.
– Разумеется, нет, – отвечает Ариэль. – Как я выгляжу?
– Я бы вас наняла. – Абена легко целует Ариэль в щеку. Адвокатесса выкатывается в кресле из спальни и пересекает свою квартиру, направляясь к двери, за которой ждет моту.
– Ты снова будешь ходить.
Бар незаметно очистили от посетителей – стильно одетые молодые женщины и мужчины похлопали каждого по плечу; на счет бара прибыла сумма от «Тайяна». С довеском.
Аманда Сунь и Ариэль Корта сидят за столом на балконе для избранных в клубе «Белая хризантема». Меридиан в этот час – сплошной трепет и треск воздушных змеев, длиннохвостых драконов, саламандр, гаруд и лунных кошек и десятихвостых лис, которые то взмывают, то падают сквозь кубические километры воздушного пространства, пролетая сквозь квадру Антареса. Это что-то вроде медленной изысканной гонки, решает Ариэль, наблюдая, как змеи покоряются то термику [15], то вытяжной трубе, то воздушному теплообменнику. Чтобы выиграть такую гонку, могут понадобиться часы, а то и дни. Цвета, волнистые хвосты длиной в сотни метров, хлопанье и треск мономолекулярной пленки на ветру, которого она не чувствует, – все эти вещи пробуждают чувство, в котором она опознаёт удовольствие.
В клуб «Белая хризантема» допустили еще одного человека: его знаменитую барменшу. Она приносит два мартини, безупречных, покрытых капельками конденсата, аскетичных. Ариэль Корта качает головой.
– Уверена? – спрашивает Аманда Сунь.
– Мне не нужно отвлекаться.
Но Ариэль отвлеклась. Она ошеломлена, не может сконцентрироваться, почти пьяна всухую [16]. Люди говорят, у Луны нет истории, но у истории на этот счет другое мнение. История пришла на проспекты Меридиана. Улицы, квартиры, лифты и ладейры, бесконечные перспективы высоченных квадр не изменились, но Меридиан стал совершенно другим. Земля управляет УЛА, ее брат занял Гнездо, Воронцовы приставили пушку к голове каждого человека на видимой и обратной стороне. И Марина улетела.
Марина улетела, и Ариэли хочется одного: окликнуть барменшу, пусть вернется и принесет обратно тот мартини, немедленно. Лишь чувство собственного достоинства не дает ей развалиться на части.
Барменша оставляет на столе один мартини. Аманда Сунь берет бокал рукой в перчатке и делает глоток.
– Вознаграждение будет щедрым. Ты сможешь спокойно дышать всю оставшуюся жизнь.
– И снова ходить.
– Даже танцевать.
– Ты была замужем за моим братом и не знаешь, что я ненавижу танцы, – говорит Ариэль.
– Это ведь ты составила тот никах, – замечает Аманда Сунь.
– И развод. Одно из моих лучших дел. И теперь леди Сунь прислала тебя, чтобы заключить со мной контракт об опеке над Лукасинью.
Аманда Сунь делает глоток своего жгучего сухого мартини, но Ариэль видит, как сжимаются ее губы и напрягается мышца на челюсти. Адвокатские инстинкты – это навсегда. Попала. Пустила кровь. От прилива былого возбуждения по спине Ариэль бегают мурашки.
– Законтрактовать тебя – полностью моя идея, – говорит Аманда.
– Настаиваю на том, чтобы остаться незаконтрактованной, – отвечает Ариэль.
– Даже если это позволило бы тебе встать с кресла?
– Даже если так.
– Мы знаем, что ты отказалась работать с ним.
– От «работать с ним» до «отдать его сына врагам» – огромная дистанция.
– «Тайян» не враждует с Орлом Луны.
– А кто бросил его задыхаться в мертвом ровере посреди моря Изобилия?
– Тогда он был просто Лукасом Кортой. – Аманда Сунь делает еще глоток мартини. – Старый порядок мертв, Ариэль. Твой брат убил его.
– Мне нравился старый порядок. Он знал свои обязательства.
– Земляне не видят обязательств. Для них мы – сборище жестоких либертарианцев, объединенных взаимным интересом и в любой момент готовых перерезать друг другу глотки. Они не понимают невидимых общественных договоров, на которых все зиждется. Мы – промышленный форпост, точка сосредоточения выгоды, только и всего.
– Это манифест, Аманда?
– У нас действительно есть манифест.
– Соблазни меня, – говорит Ариэль.
Аманда Сунь делает большой глоток мартини.
– Дни Драконов прошли – нам нужны новые идеи, новая политика, новая экономика. У нас есть политическая повестка дня. Мы провели моделирование с участием Трех Августейших Мудрецов. Результаты могут тебя удивить.
– Так удиви.
– Коммунизм.
Ариэль поднимает бровь.
– Наемный труд – фактически неактуальная тема для Луны, – говорит Аманда Сунь. – Мы легко можем перейти к полностью автоматизированной экономике. Работа может стать вопросом выбора и личных пристрастий, а не способом копить деньги на воздух.
– На Земле это уже пробовали.
– Земля бедна энергоносителями и безнадежно иерархична. «Корта Элиу» сама поспособствовала росту неравенства. Тот, кто управляет термоядерной энергией, управляет планетой. Луна богата энергией.
– «Тайян» управляет солнечной экономикой.
– А также автоматикой и роботами. Да. Есть за нами такой грешок. Но то, что вообразили себе Три Августейших, – по-настоящему политически плоское общество, где царит энергетическое и технологическое изобилие, удовлетворяются потребности людей, а цивилизация расцветает тысячью цветов. Луна – контейнер для социальных экспериментов. Но вы не играете в политику. Это же был девиз Корта, верно?
– Вообще-то девиз был: «Мы не играем в демократию». Если вы вообразили себе некую коммунистическую утопию изобилия и свободы слова, почему до сих пор пытаетесь стряхнуть Пекин со своей шеи?
– Их видение коммунизма – контроль. Наше – свобода. Они несовместимы.
– И все же мой ответ «нет», – говорит Ариэль. – И ты, как ни крути, просишь меня доставить моего собственного племянника во Дворец Вечного света в качестве заложника.
– Фактически да. Я расскажу Лукасу об этом разговоре.
– Ну, разумеется. Это было гениально – поручить тебе вести дело лично. Что плохого ты сделала леди Сунь?
Аманда Сунь допивает мартини. У края бокала медленно собирается треугольник джина, густого от примеси вермута, и превращается в слезу, которая сбегает вниз по стеклу. Она наклоняется к уху Ариэль:
– Корасан, дело в том, чего я не сделала.
Аманда Сунь поправляет жакет от «Цукерман и Краус», сует клатч под мышку. Бросив беглый взгляд на барменшу, платит.
– Я нахожу интересным говорить правду семейству Корта, потому что вы ни во что не верите. У вас сплошные условности и уловки. Вы не верите в наше ви`дение, но каково ваше? – Она снова наклоняется и чмокает Ариэль в щеку. – Скажи, о, моя бывшая невестка?
Аманда Сунь засовывает руки в варежках под мышки, чтобы согреться, и дрожит в своем стеганом теплом костюме. Холод – это психологическое, твердит она себе, наблюдая за детьми в теплых костюмах с яркими узорами – милыми, как игрушечные мишки, – которые играют в гандбол, бросая друг другу мяч низкими быстрыми пасами. Фигурки носятся туда-сюда, блокируют, прыгают и кидают мяч в импровизированные цели, отмеченные на стенках двух жилых контейнеров. Молодые голоса кричат и радостно орут на португальском.
– Кажется, в таком виде Боа-Виста мне нравится больше. – У нее изо рта идет пар. – Здесь всегда было мало детей. Слишком тихо.
– Мне никогда не нравилось это место, – говорит Лукас Корта.
Термальные ботинки грохочут вниз по пандусу, ведущему от служебных шлюзов к полу большого зала. Инженеры установили осветительные пилоны: по всей длине старого дворца Корта виднеются озера света, и каждое из них охватывает розетку обиталищ, собранных вокруг генератора и рециркулятора воды, источающего пар. Лица ориша резко подсвечены снизу: сгустившиеся тени придают им такое выражение, словно боги кого-то осуждают. Строительные боты носятся во мраке и укрепляют изолирующий слой. Иней покрывает мумифицированную траву, окаймляет мгновенно застывшие листья. Лед запер поток и заставил водопады онеметь, заморозил поваленные колонны и купола павильонов. Чтобы поднять температуру камня от обычных для Луны минус двадцати до комфортной для людей, предстоит долгая медленная работа. Дети играют, их голоса эхом отражаются от заледеневших каменных лиц.
– И все же ты здесь, – говорит Аманда.
– Это было оскорбление в мой адрес.
Абена садится на кровать. Ариэль видит, что она прячет улыбку.
– Вы могли бы обзавестись ассистентами УЛА в любой момент. Ну-ка, поднимите зад.
Ариэль ложится на спину на кровать и приподнимается на локтях.
– Чтобы все увидели, как я пользуюсь щедростью Лукаса? Вот уж нет.
Абена пристегивает подвязку.
– Надо же, люди на самом деле носили такие вещи. Вы уже ведете какие-нибудь дела?
– Еще нет. Помалкивай. А тебе политология пригодилась на практике?
– «Кабошон» внезапно оказался самым востребованным коллоквиумом по обе стороны Луны. Это нехорошо. Ариэль…
– Нет, я не собираюсь устраивать тебя на стажировку к брату. У него все равно есть личный помощник. Та девушка из Бразилии. Мано ди Ферро – так она себя называет. Моя мать была последней Железной Рукой. Последней и единственной.
– Приподнимитесь еще раз, – говорит Абена. – Ну вот, готово.
– Спасибо. – Ариэль перекатывается на край кровати. Мыслью подзывает инвалидное кресло. – Ты слишком добра ко мне.
– А для чего вы наряжаетесь?
Абена знает, что лучше не предлагать Ариэль помощь с тем, чтобы сесть в кресло, или – после того, как она поправит наряд и приведет в порядок лицо, – с тем, чтобы ее подтолкнуть.
– Встреча с потенциальным клиентом, – говорит Ариэль, рассматривая себя через линзу и нанося помаду исторически подходящего оттенка.
– Можно мне пойти? – спрашивает Абена.
– Разумеется, нет, – отвечает Ариэль. – Как я выгляжу?
– Я бы вас наняла. – Абена легко целует Ариэль в щеку. Адвокатесса выкатывается в кресле из спальни и пересекает свою квартиру, направляясь к двери, за которой ждет моту.
– Ты снова будешь ходить.
Бар незаметно очистили от посетителей – стильно одетые молодые женщины и мужчины похлопали каждого по плечу; на счет бара прибыла сумма от «Тайяна». С довеском.
Аманда Сунь и Ариэль Корта сидят за столом на балконе для избранных в клубе «Белая хризантема». Меридиан в этот час – сплошной трепет и треск воздушных змеев, длиннохвостых драконов, саламандр, гаруд и лунных кошек и десятихвостых лис, которые то взмывают, то падают сквозь кубические километры воздушного пространства, пролетая сквозь квадру Антареса. Это что-то вроде медленной изысканной гонки, решает Ариэль, наблюдая, как змеи покоряются то термику [15], то вытяжной трубе, то воздушному теплообменнику. Чтобы выиграть такую гонку, могут понадобиться часы, а то и дни. Цвета, волнистые хвосты длиной в сотни метров, хлопанье и треск мономолекулярной пленки на ветру, которого она не чувствует, – все эти вещи пробуждают чувство, в котором она опознаёт удовольствие.
В клуб «Белая хризантема» допустили еще одного человека: его знаменитую барменшу. Она приносит два мартини, безупречных, покрытых капельками конденсата, аскетичных. Ариэль Корта качает головой.
– Уверена? – спрашивает Аманда Сунь.
– Мне не нужно отвлекаться.
Но Ариэль отвлеклась. Она ошеломлена, не может сконцентрироваться, почти пьяна всухую [16]. Люди говорят, у Луны нет истории, но у истории на этот счет другое мнение. История пришла на проспекты Меридиана. Улицы, квартиры, лифты и ладейры, бесконечные перспективы высоченных квадр не изменились, но Меридиан стал совершенно другим. Земля управляет УЛА, ее брат занял Гнездо, Воронцовы приставили пушку к голове каждого человека на видимой и обратной стороне. И Марина улетела.
Марина улетела, и Ариэли хочется одного: окликнуть барменшу, пусть вернется и принесет обратно тот мартини, немедленно. Лишь чувство собственного достоинства не дает ей развалиться на части.
Барменша оставляет на столе один мартини. Аманда Сунь берет бокал рукой в перчатке и делает глоток.
– Вознаграждение будет щедрым. Ты сможешь спокойно дышать всю оставшуюся жизнь.
– И снова ходить.
– Даже танцевать.
– Ты была замужем за моим братом и не знаешь, что я ненавижу танцы, – говорит Ариэль.
– Это ведь ты составила тот никах, – замечает Аманда Сунь.
– И развод. Одно из моих лучших дел. И теперь леди Сунь прислала тебя, чтобы заключить со мной контракт об опеке над Лукасинью.
Аманда Сунь делает глоток своего жгучего сухого мартини, но Ариэль видит, как сжимаются ее губы и напрягается мышца на челюсти. Адвокатские инстинкты – это навсегда. Попала. Пустила кровь. От прилива былого возбуждения по спине Ариэль бегают мурашки.
– Законтрактовать тебя – полностью моя идея, – говорит Аманда.
– Настаиваю на том, чтобы остаться незаконтрактованной, – отвечает Ариэль.
– Даже если это позволило бы тебе встать с кресла?
– Даже если так.
– Мы знаем, что ты отказалась работать с ним.
– От «работать с ним» до «отдать его сына врагам» – огромная дистанция.
– «Тайян» не враждует с Орлом Луны.
– А кто бросил его задыхаться в мертвом ровере посреди моря Изобилия?
– Тогда он был просто Лукасом Кортой. – Аманда Сунь делает еще глоток мартини. – Старый порядок мертв, Ариэль. Твой брат убил его.
– Мне нравился старый порядок. Он знал свои обязательства.
– Земляне не видят обязательств. Для них мы – сборище жестоких либертарианцев, объединенных взаимным интересом и в любой момент готовых перерезать друг другу глотки. Они не понимают невидимых общественных договоров, на которых все зиждется. Мы – промышленный форпост, точка сосредоточения выгоды, только и всего.
– Это манифест, Аманда?
– У нас действительно есть манифест.
– Соблазни меня, – говорит Ариэль.
Аманда Сунь делает большой глоток мартини.
– Дни Драконов прошли – нам нужны новые идеи, новая политика, новая экономика. У нас есть политическая повестка дня. Мы провели моделирование с участием Трех Августейших Мудрецов. Результаты могут тебя удивить.
– Так удиви.
– Коммунизм.
Ариэль поднимает бровь.
– Наемный труд – фактически неактуальная тема для Луны, – говорит Аманда Сунь. – Мы легко можем перейти к полностью автоматизированной экономике. Работа может стать вопросом выбора и личных пристрастий, а не способом копить деньги на воздух.
– На Земле это уже пробовали.
– Земля бедна энергоносителями и безнадежно иерархична. «Корта Элиу» сама поспособствовала росту неравенства. Тот, кто управляет термоядерной энергией, управляет планетой. Луна богата энергией.
– «Тайян» управляет солнечной экономикой.
– А также автоматикой и роботами. Да. Есть за нами такой грешок. Но то, что вообразили себе Три Августейших, – по-настоящему политически плоское общество, где царит энергетическое и технологическое изобилие, удовлетворяются потребности людей, а цивилизация расцветает тысячью цветов. Луна – контейнер для социальных экспериментов. Но вы не играете в политику. Это же был девиз Корта, верно?
– Вообще-то девиз был: «Мы не играем в демократию». Если вы вообразили себе некую коммунистическую утопию изобилия и свободы слова, почему до сих пор пытаетесь стряхнуть Пекин со своей шеи?
– Их видение коммунизма – контроль. Наше – свобода. Они несовместимы.
– И все же мой ответ «нет», – говорит Ариэль. – И ты, как ни крути, просишь меня доставить моего собственного племянника во Дворец Вечного света в качестве заложника.
– Фактически да. Я расскажу Лукасу об этом разговоре.
– Ну, разумеется. Это было гениально – поручить тебе вести дело лично. Что плохого ты сделала леди Сунь?
Аманда Сунь допивает мартини. У края бокала медленно собирается треугольник джина, густого от примеси вермута, и превращается в слезу, которая сбегает вниз по стеклу. Она наклоняется к уху Ариэль:
– Корасан, дело в том, чего я не сделала.
Аманда Сунь поправляет жакет от «Цукерман и Краус», сует клатч под мышку. Бросив беглый взгляд на барменшу, платит.
– Я нахожу интересным говорить правду семейству Корта, потому что вы ни во что не верите. У вас сплошные условности и уловки. Вы не верите в наше ви`дение, но каково ваше? – Она снова наклоняется и чмокает Ариэль в щеку. – Скажи, о, моя бывшая невестка?
Аманда Сунь засовывает руки в варежках под мышки, чтобы согреться, и дрожит в своем стеганом теплом костюме. Холод – это психологическое, твердит она себе, наблюдая за детьми в теплых костюмах с яркими узорами – милыми, как игрушечные мишки, – которые играют в гандбол, бросая друг другу мяч низкими быстрыми пасами. Фигурки носятся туда-сюда, блокируют, прыгают и кидают мяч в импровизированные цели, отмеченные на стенках двух жилых контейнеров. Молодые голоса кричат и радостно орут на португальском.
– Кажется, в таком виде Боа-Виста мне нравится больше. – У нее изо рта идет пар. – Здесь всегда было мало детей. Слишком тихо.
– Мне никогда не нравилось это место, – говорит Лукас Корта.
Термальные ботинки грохочут вниз по пандусу, ведущему от служебных шлюзов к полу большого зала. Инженеры установили осветительные пилоны: по всей длине старого дворца Корта виднеются озера света, и каждое из них охватывает розетку обиталищ, собранных вокруг генератора и рециркулятора воды, источающего пар. Лица ориша резко подсвечены снизу: сгустившиеся тени придают им такое выражение, словно боги кого-то осуждают. Строительные боты носятся во мраке и укрепляют изолирующий слой. Иней покрывает мумифицированную траву, окаймляет мгновенно застывшие листья. Лед запер поток и заставил водопады онеметь, заморозил поваленные колонны и купола павильонов. Чтобы поднять температуру камня от обычных для Луны минус двадцати до комфортной для людей, предстоит долгая медленная работа. Дети играют, их голоса эхом отражаются от заледеневших каменных лиц.
– И все же ты здесь, – говорит Аманда.
– Это было оскорбление в мой адрес.