Воскрешение Офелии

Кристина, 15 лет

Кристина посещает профильную школу искусств и гуманитарных дисциплин в нашем городе. Она проводит время, рисуя акварельными красками, маслом или углем. Ее любимые группы – Imagine Dragons и 21 Pilots. У нее ярко-зеленая прядь в стрижке боб, и ей нравится читать романы-антиутопии.

Формально Кристина – благополучная и счастливая девушка. Она постоянно получает хорошие отметки и призы за свои картины. Живет в полноценной семье, мать занимается гончарным делом, а отец – архитектор. У нее есть рыжий кот Чанки. Но Кристина не чувствует себя счастливой. Ее не считают своей в компании популярных подростков, дразнят в школе и в интернете. Хотя на самом деле она вполне привлекательная, она считает себя самой страшной девчонкой в школе. В «Фейсбуке» и «Инстаграме» она читает, кто с кем проводит время, и знает, куда ее в этот раз не позвали.

Она с трудом заставляет себя по утрам встать с постели, практически срываясь на грубость с родными за завтраком. Когда мы беседовали с ней, она была жалким подобием себя в прошлом. Она толком не могла объяснить, отчего ей так тоскливо, но она понимала, что переживает из-за травли и трудностей с учебой. Вскоре она собиралась сдавать экзамен АСТ для поступления в колледж. С трудом выбирала, что съесть на обед и какую рубашку надеть. А уж принимать решения по поводу того, как жить после окончания учебы в старших классах, было и вовсе невозможно.

Недавно Кристина стала «саморезом». Она стала заниматься самотравмированием, потому что постоянно находилась в состоянии отупения, а ощущая физическую боль, чувствовала себя живой. Она рассказала, что чувствует «очищение», когда наносит себе порезы, словно вся негативная энергия вытекает наружу. Еще она сообщила, что многие ее знакомые девочки делают себе порезы, стараясь справиться со стрессом и депрессией. Ей это не казалось странным или ужасным. Она сказала, что в школе некоторые девочки носили повязки на руках и предплечьях, словно хотели этим сказать: «А я грущу еще больше, чем ты».

Она была уверена, что некоторые девчонки резали себя, чтобы привлечь внимание, но многие, как и она сама, делали это, чтобы им стало легче. «Большинство родителей даже не в курсе, что происходит», – добавила она.

Кристине повезло. Кто-то из учителей обратил внимание на ее шрамы, и девушку отправили к школьному психологу, а тот назначил семейную консультацию для Кристины и ее родителей. Она стала проходить курс психотерапии, лишь несколько раз сделав себе порезы, и будем надеяться, достаточно легко откажется от этой саморазрушительной привычки, освоив новые способы преодолевать страдания.

А вот у Ариэль наносить себе порезы уже вошло в привычку. Даже с помощью психотерапевта на отказ от этого потребуется время, а чтобы вылечиться – душевное мужество.





Ариэль, 14 лет

«Когда я училась в шестом и седьмом классе, на меня временами накатывали черные мысли. Я сидела в машине с родителями и надеялась, что в нас врежется другая машина. А во время штормового предупреждения ждала, что торнадо разнесет наш дом в щепки и я погибну. Мама уже отправляла меня к психотерапевту, чтобы я могла справиться со всякими неприятностями в средних классах школы. Моя терапевт Таня расспрашивала, о чем я думаю каждый день, и я рассказала ей о моих фантазиях и о смерти. Я искренне считала, что это нормально».

«А как на это Таня отреагировала?» – поинтересовалась я.

Ариэль засмеялась: «Она сказала, что у меня депрессия. Я очень удивилась, это же шиза какая-то? Я-то думала, что это нормально, когда постоянно представляешь себе, как ты умираешь».

Кроме депрессии у Ариэль в средних классах школы начались приступы паники из-за постоянной учебной перегрузки и сложных взаимоотношений со сверстниками.

«В прошлом году примерно в это же время – дело было в седьмом классе – у меня был пик депрессии и беспокойства. Меня окружали только плохие люди. Даже если они не делали мне плохо, они ужасно вели себя и были жестоки к другим девочкам в классе. Чтобы отключиться от мыслей о них, я стала курить травку и выпивать. Только так я могла вытерпеть общение с ними».

«А тебе когда-нибудь приходило в голову порвать с ними?» – поинтересовалась я.

«Не так это легко, – ответила Ариэль. – Ваши друзья могут быть просто отвратительными, но это же ваши друзья, и они с вами. Я не хотела остаться в одиночестве».

«А маме ты рассказывала, что с тобой происходит?»

«Я ни о чем ей не говорила, – призналась она. – Я не знала, как выразить словами свои эмоции. Я чувствовала что у моего беспокойства была какая-то одна глобальная причина. Одна девочка обидела меня на первых уроках в тот день, потом я упала в школьном коридоре и мне было из-за этого стыдно, а в конце того дня мне поставили плохую оценку за контрольную. Все сразу навалилось, и я просто не знала, как с этим справиться. Примерно в это же время год назад у меня стала появляться какая-то сыпь. Я пошла к дерматологу, и мне объяснили, что это от стресса. Каждые несколько дней у меня на груди, животе и руках появлялись красные пупырышки, которые чесались. И в какой-то момент – я знаю, что это было нерационально, – я решила, что когда они появятся в следующий раз, я порежу себя».

Ариэль сделала глубокий вдох и продолжала: «Я делала так месяц за месяцем. Если у меня был стресс или мне было грустно – я резала себя. Тогда мне становилось лучше».

«Твои родители знали об этом?»

«Из разговоров с Таней родители узнали, что я страдаю от беспокойства и депрессии. Но они не догадывались, что я резала себя, до последнего года, когда я стала делать это особенно часто. Я вступила в тайную группу девушек-“саморезов” в “Фейсбуке”. Мы обменивались сообщениями о том, как переживали очищение, потому что резали себя, и это помогало нам справиться с тоской. Однажды я забыла закрыть страничку “Фейсбука” – и моя мама увидела ее. Она увеличила количество моих встреч с Таней и спрятала все ножи в доме».

«Я знаю, что ты больше не режешь себя. Что помогло тебе остановиться?» – спросила я.

«Изменения происходили постепенно, – ответила Ариэль. – Даже при поддержке родителей и Тани я понимала, что какие-то вещи мне нужно понять самой. Только я сама могу изменить свое поведение и больше никто. Звучит глупо, но я начала с того, что закрывала повязкой глаза всякий раз, когда у меня появлялись те высыпания. Я не давала себе на них смотреть, а раз я их не видела, то и не принимала решения наносить порезы».

«Звучит просто и разумно», – одобрила я.

«Как только я приняла решение, что больше не буду делать себе больно, остановиться было нетрудно, – объяснила Ариэль. – Все идет из головы. Я знаю, что мне повезло больше, чем другим девчонкам, но я сумела с этим справиться».

«А какие у тебя появились новые способы справляться с депрессией?» – поинтересовалась я.

Личико Ариэль засияло. «Я плаваю! – с торжествующим видом заявила она. – И тогда мыслями уношусь куда-то далеко-далеко. Когда ты плаваешь туда-сюда, то можешь справиться с чем угодно, это еще и успокаивает. Под водой нет ничего невозможного. У меня теперь и друзья другие. Я тусуюсь с ребятами из команды пловцов. Никакой там травки или бухла, как в средних классах».

«А у тебя есть друзья, которые боролись с депрессией? Девочки, с которыми ты могла бы обменяться опытом, чтобы вы могли поддерживать друг друга?» – спросила я.

«Хм, да все они, – Ариэль с грустью вздохнула. – Депрессия – самая большая проблема моих друзей. Вот как раз прошлым вечером я разговаривала с моей подругой Невин, и она сказала: “Я так тесно связана с миром вокруг меня, что если кому-то больно, то и мне больно, а если что-такое происходит в мире, то от этого больно и мне”».

Ариэль стерла со щек слезы тыльной стороной руки. «Я чувствую абсолютно то же самое. Вижу выпуски новостей о детях в Сирии, попавших под бомбежку, или о расстрелах в школах в США, и бывает, что для меня это слишком. Но я твердо решила, что смогу справиться с депрессией, даже если будет трудно. Я верю, что смогу. Даже после всего, что со мной случилось, я в себя верю».

Опыт Ариэль драматичен, но ее бурлящие чувства, сложные взаимоотношения со сверстниками и депрессия – типичные явления нашего времени. Ей помогли психотерапия, физические упражнения и собственное упорство.

В наших фокус-группах мы беседовали с девушками о том, как побороть отчаяние и стресс. Сами участницы подсказали множество способов справиться с этими проблемами: ограничить время пребывания в интернете, общаться с друзьями, выходить куда-то из дома, проводить время с животными, исполнять или слушать музыку, медитировать, делать физические упражнения, заниматься волонтерской работой и читать. Джада дала такой совет: когда девушки чувствуют, что впадают в депрессию, они должны обратиться к кому-то за помощью. Она сказала, что добрые дела помогали ей почувствовать себя лучше. Даже сам разговор о том, как справиться со стрессом, похоже, придал девушкам уверенности, и они смогли обогатить арсенал средств психологической помощи.

А мы со своей стороны рекомендовали им пройти курс психотерапии, вступить в группу поддержки и наладить доверительные отношения с родителями и школьными психологами. Мы советовали участницам наших групп отключать телефоны и пойти гулять, читать книгу, слушать музыку или встретиться с друзьями. Мы подчеркивали, что у девушек уже есть в распоряжении все необходимые для счастья инструменты: умение испытывать благодарность, дружба, способность к сопереживанию и доброта.




Глава 10. Беспокойство

По данным Американской ассоциации колледжей здравоохранения, в 2016 году чувство беспокойства превалирует над депрессией, став самой распространенной проблемой среди студентов колледжей. 62 % молодых женщин пожаловались на «охватившее их беспокойство», а в качестве основной жалобы указывали приступы паники.

На первый взгляд сложно объяснить это участившееся состояние беспокойства. Семейная жизнь стабилизировалась, личная жизнь девушек стала менее хаотичной. Но наша культура стала провоцировать больше изоляции между людьми, тенденцию к поляризации и чувство страха. Девушки боятся потерпеть неудачу, стать изгоями, подвергнуться травле и осмеянию в социальных сетях. Они боятся массовых расстрелов в школах. Кажется, что от этого негде укрыться. У многих проблемы со сном, беспокойство по поводу общения с людьми и обсессивно-компульсивное поведение.

Студенты рассказывают, что перегружены учебой. Они допоздна корпят над домашними заданиями, а просыпаются рано, чтобы идти на занятия или на спортивную тренировку. Хорошие оценки важны для многих девушек, и они ощущают психологическое давление, поскольку им необходимо хорошо учиться и добиваться высоких баллов на тестах, чтобы поступить в хорошие колледжи или обеспечить себе стипендию. Иногда подобное давление исходит от родителей, но часто сами девушки переживают из-за оценок гораздо больше родителей.

В нашей фокус-группе Мэдди упомянула, что заранее начинала волноваться. Ей хотелось получить высший балл, но она считала, что это невозможно; занятия для нее были слишком сложными. Она рассказала, что плакала от стресса на выпускном экзамене. К счастью, учитель просто похлопал ее по руке и сказал: «Это всего лишь школа». И это помогло ей заглянуть в будущее. Но Мэдди все равно хочет быть круглой отличницей в выпускном классе. Она надеется поступить в престижный университет. Мэдди сказала нам: «Из-за этих школьных проблем я чувствую себя умственно недоразвитой».

«Я уверена, что мне нужно выбирать лишь предметы, необходимые для поступления в колледж, но это значит, что я не могу выбирать интересные мне элективные курсы, например занятия керамикой или психологию, – сказала Аспен. – У нас в школе, если ты не выбираешь курсы повышенной сложности, с тобой никто разговаривать не станет».

«В первом семестре учебы в старшей школе я так беспокоилась об учебе, что спать не могла, – сказала Джордан. – У меня стали выпадать волосы».

«Чувствую огромное психологическое напряжение из-за учебы, – согласилась с ней Амелия. – Я работаю в магазине одежды по выходным. Состою в школьном совете и в марширующем оркестре. Времени на сон не хватает. Да, вот еще что: мои родители мечтают, чтобы я стала врачом». Она шутливо всплеснула руками, и другие девочки засмеялись.

«С тех пор как пошла в школу, у меня не было ни одного свободного вечера. Обычно по четыре часа каждый вечер делаю уроки, – сказала Оливия. – Нас осуждают, если мы не показываем хороших результатов в учебе».

А еще девочки боятся массовых расстрелов в школах и террористов. В большинстве школ сейчас проводят антитеррористические учения и нанимают охранников, которые следят за входом, но угрозы насилия и постоянные угрозы атак с расстрелами, о которых сообщают в новостях, постоянно держат девочек в напряжении.

Оливия рассказала о парне, который учился в старших классах и казался «абсолютно нормальным». Прошлой осенью он написал прощальное письмо и пришел в школу с ружьем, которое было заряжено одним патроном. Он собирался покончить с собой на общешкольном собрании. Другой ученик увидел у него ружье и сообщил об этом, руководство успело вмешаться и остановить его.

Иззи вздрогнула и сказала: «Массовые расстрелы в школах стали происходить так часто. Может быть, и у меня в школе это случится?»

Кендал, первокурсница колледжа, до сих пор живет с родителями. Она призналась, что боится посещать занятия, когда собирается весь поток – сотни студентов. Девушка рассказала, что в колледже почти не соблюдаются правила безопасности и что студенты вполне могут пронести с собой оружие в рюкзаках.

«Я сижу в аудитории и волнуюсь: у кого из студентов может оказаться при себе оружие? И как мне тогда выбраться из аудитории?» – призналась она.

Все девушки в нашей фокус-группе взбудоражились при обсуждении массовых расстрелов в школах. Нас поразило, насколько они были испуганы. Мы не ожидали, что им столько известно о мерах безопасности и мерах по предотвращению терактов в районах, где они жили. Все ученики могли с точностью перечислить недочеты в системе безопасности в учебных заведениях вплоть до последней незапертой двери, и каждая девушка была убеждена, что у них в школе охрана организована недостаточно хорошо.

«В прошлом году в нашей школе состоялся рейд по проверке безопасности, и в одном из шкафчиков[30] обнаружили два пневматических пистолета, – рассказала Амалия. – Полиция нашла автоматический складной нож, спрятанный в опилках на территории школы. Человек мог запросто зайти в школу и перестрелять всех».

«Моя школа находится недалеко от центра, в неблагополучном районе, – сказала Джада. – Внутри довольно безопасно, но не снаружи. Охрана проверяет рюкзаки при входе в школу, но кто знает, что ребята приносят в них, когда возвращаются с обеда».

Кроме массовых расстрелов в школах у девочек-подростков в головах крутятся и другие навязчивые страхи, которые не дают им покоя. Афроамериканцы, иммигранты и люди с другим цветом кожи, расовое насилие внушают им страх. Беженцы и иммигранты без документов боятся представителей власти, полицейских и сотрудников иммиграционных служб. Если ученики относятся к любой незащищенной группе меньшинств, то подвергаются преследованиям. Мусульмане и евреи боятся тех, кто разжигает к ним ненависть. Без сомнения, за последние годы обстановка на наших улицах стала более нетерпимой и стало больше расизма.





Джамиля, 17 лет

Джамиля живет на севере Омахи, в штате Небраска, в криминальном районе, где часто происходят столкновения с полицией. Когда ей было девять лет, она стала свидетелем того, как попали за полицейское оцепление ее старший брат и его друзья, как их обыскивали и как им угрожали, хотя эти парни-подростки не сделали ничего плохого; они просто собрались на игровой площадке после ужина, чтобы подышать вечерним бризом, потому что ни у кого из них в квартире не было кондиционера.

Это происшествие навсегда изменило отношение Джамили к законности и правопорядку. Она больше не воспринимает полицейских как тех, на кого можно положиться и чья задача «служить людям и защищать их». Она по возможности избегает их. С тех пор как она получила водительские права шесть месяцев назад, ее несколько раз останавливала дорожная полиция за то, что «черная сидит за рулем». Один раз за то, что не подала сигнал, когда перестраивалась из одного ряда в другой, и еще раз за то, что слишком медленно проезжала четырехстороннюю транспортную развязку. В двух случаях при этом ее заставляли выйти из автомобиля и положить руки на него на оживленных перекрестках.

«Вы же не будете утверждать, что к белой девушке из пригорода отнесутся подобным образом», – заметила она.

Старший брат Джамили Антон отбывает семилетний срок в местном исправительном учреждении за хранение небольшой дозы марихуаны. Его арестовали и судили как взрослого незадолго до окончания выпускного класса школы. В своих письмах и телефонных звонках он рассказывает, что его, как раба, гоняют из одного места в другое и что он живет в нечеловеческих условиях. До ареста Антон был популярным, жизнерадостным баскетболистом, ему полагалась стипендия в колледже. А теперь у него хроническая депрессия и никакого будущего впереди. Джамиля с мамой надеются, что когда ему исполнится двадцать пять и его отпустят на свободу, они смогут уговорить его доучиться в школе или в профессиональном учебном заведении. А сейчас Джамиля день и ночь молится, чтобы он уцелел в тюрьме, не попался в лапы мафии и не подвергся унижениям со стороны охранников.

«Многие девушки, у которых я брала интервью, считают, что больше всего они беспокоятся из-за учебы, – сказала я Джамиле. – Следом идут страх перед школьными расстрелами и за будущее нашей страны или всей планеты».

Джамиля горько рассмеялась. «Да нет, я понимаю, – сказала она. – Я тоже беспокоюсь из-за оценок. Я знаю, что именно колледж даст мне наилучшую возможность найти работу. Но гораздо больше я боюсь полицейских и расистского беспредела вокруг. Каждый раз, когда я иду купить газировки за углом, я опасаюсь, что со мной что-нибудь приключится. Боюсь, что мою сестренку застрелят или обидят полицейские либо обзовут ее черномазой, когда она поедет в автобусе или будет играть в парке. Эти мысли не дают мне уснуть по ночам».

Джамиля сталкивается со всеми типичными подростковыми проблемами, а вдобавок к ним ей выпало на долю жить в стране с глубоко укоренившимся расизмом. Ее беспокойство прежде всего связано с переживаниями по поводу выживания ее родных. Хотя ее страхи отличаются от тех, которые мучают других девушек из фокус-группы, историю Джамили нельзя считать чем-то из ряда вон выходящим – многие девушки в Америке сталкиваются с чем-то подобным.

Многие современные ученики и студенты травмируют друг друга, постоянно рассказывая о своих неприятностях. Грейси волновалась о впавших в депрессию подругах и чувствовала ответственность за них. Она рассказала: «Одну мою подругу только что выписали из больницы, куда она попала после попытки суицида. Я не знаю, стоит ли обсуждать с ней то, что произошло, или делать вид, что ничего не случилось».

Она рассказала, что когда одни ее подруги угрожают совершить самоубийство, другие начинают подзуживать их: «Чего тянешь? Сделай это и все». Один мальчик даже подталкивал других к самоубийству. Грейси сказала, что иногда ей страшно идти в школу. Она просто не может смириться с жестокостью окружающих и в ужасе оттого, что какая-нибудь подружка в очередной раз признается ей, что употребляет наркотики или режет себя.

И наконец, цифровой мир генерирует беспокойство. Психолог Шэрон Бэгли сообщает, что почти половина подростков по утрам сначала ныряют в смартфон, а потом встают с постели. Некоторые психологи считают, что использование смартфона напоминает скорее навязчивое желание, чем зависимость. Бэгли выяснила, что социальные сети могут и увеличивать, и уменьшать уровень беспокойства. На короткое время они успокаивают учеников, но со временем беспокойство усиливается.

Когда учеников лишают смартфонов, у них проявляются физиологические признаки стресса, например учащенный пульс. В исследовании, проведенном в 2010 году, у двухсот студентов забрали смартфоны и запретили использование любых социальных сетей на двадцать четыре часа. После этого они, по их словам, чувствовали себя «несчастными, задерганными, нервными, психовали и волновались».

Лучшая стратегия контроля над соцсетями заключается в том, чтобы человек установил для себя жесткие границы их использования и потом всегда их придерживался. Как только девушки пристрастятся к социальным сетям, им трудно от них отказаться. Здесь не обойтись одним волевым усилием, ведь у девушек сформировалось поведение, которое можно охарактеризовать как компульсивную зависимость высокой степени.

Старшеклассницы, которые смогли взять под контроль свои цифровые привычки, проводят в социальных сетях не более часа в день (гораздо меньше, чем их сверстницы). Девушки становятся здоровее и получают больше радости от жизни, если проводят время, беседуя со взрослыми, контактируя со сверстниками, читая или отдыхая на свежем воздухе. Им также идут на пользу практики самоконтроля, такие как майндфулнесс-подход, йога или молитвы.

Меган и Анна-Мария страдают практически от всех видов беспокойства, свойственных подросткам. К счастью, они поддерживают друг друга и занимаются йогой, чтобы справиться со стрессом. Анне-Марии еще придает сил глубокая вера в Бога.