Восхищение

Именно сейчас Аленка вздумала испугаться. Прижала ладони к лицу, пробормотала глухо:

– Как мы здесь оказались? Мы не могли заблудиться. Это абсурд.

– Мы и не заблудились, – хмуро ответил Сеня, разглядывая поляну сквозь ветви елей.

Казалось, что где-то здесь появилась незримая граница, пересекать которую нельзя. Девушку Нину он готов был простить. Девушку Алену – нет.

– Ты же говорил, что много лет здесь бываешь. – Она тряхнула головой. – Неужели не сможешь договориться? Блин, что я несу? Как какое-то дерево может нас не выпускать из леса?

Сеня устало кивнул в сторону поляны.

– Хочешь проверить? – спросил он. – Попробуй. Подойди ближе. Если оно вообще даст тебе подойти.

– Ты страшные вещи говоришь.

– Не надо было врать.

– Сеня, дорогой, любимый, я же не… блин. Тебе не докажешь. Пошли отсюда быстрее. Темнеет уже. Попробуем выбраться.

Действительно, темнело. Тоже как в сказках – стремительно, будто кто-то невидимый разливал ведрами с неба черноту со звездами. Хотя по всем прикидкам выходило, что еще рано темнеть.

Они снова углубились в лес, в противоположную от поляны сторону. Сеня чувствовал дрожь, разливающуюся по земле, под ногами. В затылок крючьями вцепилась злость. Не было бы на свете вранья – не случилось бы неприятностей.

Под ногами хлюпало. Шли не разбирая дороги, не ориентируясь. Лес вмиг стал чужим. Деревья вокруг незнакомые, тревожные, ветер колючий, жаркий. К щеке прилипла паутина. Сеня сорвал ее, и на подушечках пальцев остался противный скользкий след. Где-то рядом река, но ее не слышно и не чувствуется. Звуки вокруг – клекот птиц и шелест листьев. Вспотела спина и подмышки.

Внезапно словно из-под земли выросли ели. Встали плотно одна к другой. За их ветками можно было разглядеть поляну и дерево в центре. Вокруг падала ночь, а на поляне было светло. Кружились птицы.

Цвирк-цвирк

– Не пускает.

– И что нам делать? – Аленка испуганно посмотрела на Сеню. – Сенечка, милый. Что делать-то?

– Откуда мне знать? Думаешь, я тут каждое лето девушек врать заставляю?

Она заломила руки, подошла ближе:

– Не злись, пожалуйста. Мы же вместе сейчас. Я все-все поняла. Если это такая проверка, то давай ее закончим, а?

Сеня бы и сам хотел, чтобы это была проверка. За спиной Аленки, он видел, шевельнулись ветки, расступились, приглашая. Сеня чувствовал разряды тока, пульсирующие на поляне. Существо готово было разорвать реальность и выбраться наружу. Оно слишком долго томилось взаперти, скреблось когтями с обратной стороны упругой теплой коры.

Или, может, ему нужны были эти десять лет, чтобы набраться сил? Может, оно лакомилось его историями, словно набирало мышечную массу? А ложь – это сработавший детонатор, позволивший вырваться.

Сене вдруг захотелось взять Аленку за плечи и толкнуть. Сильно толкнуть, чтобы она залетела в окружение веток и оказалась на поляне. Тогда все быстро закончится. Кошмар окажется в прошлом. Можно будет уплыть отсюда и забыть на целый год.

Аленка увидела что-то в его взгляде, вздрогнула и сделала шаг в сторону. Сеня сбросил рюкзак, улыбнулся:

– Дурочка. Я не сделаю тебе ничего плохого. Мы же вместе, да?

Усилился ветер, вокруг зашелестели листья, и деревья принялись изгибаться и кружиться в странном сумеречном танце.

– Я тебя боюсь. Это же ты меня сюда привез. Теперь вот что происходит…

– Не надо было лгать, – повторил в очередной раз и понял, что цепляется за мысль как за спасательную соломинку.

Он протянул руку – слишком бледную в надвигающейся черноте.

– Пойдем отсюда. Попробуем еще раз.

Аленка несколько долгих секунд смотрела на его ладонь. Ветер растрепал ей волосы. Черные локоны хлестали по щекам и закрывали глаза. Потом Аленка бросилась бежать.

– Стой! Пропадешь!

Он ринулся следом, зацепился за рюкзак, упал. Рука подвернулась, щекой угодил в теплую глину и выругался сквозь зубы. На себя, на Лешего, на Аленку. Когда вскочил, увидел, что Аленки уже нет.

Ночь упала стеной, в какой-то миг стало темно, хоть глаз выколи. Где-то высоко над головой сверкнул огрызок луны, выхватывая силуэты деревьев. Волком взвыл ветер. Сеня побежал не разбирая дороги.

– Аленка! Прости дурака, ну! Давай вместе выбираться! Давай вместе!..

Он кричал, пока не охрип. Остановился, тяжело дыша. Показалось, что где-то скрипят и с хрустом ломаются ветки, словно что-то большое и тяжелое неторопливо идет сквозь лес.


Это был Леший. Выбрался наконец. Сколько лет сидел он внутри дерева и ждал, когда кто-нибудь придет к нему и поведает очередные истории? Сколько у него таких, как Сеня, доверчивых и наивных, считающих, что это такая интересная и безопасная мистическая встреча? Непуганых идиотов современного мира. Наверняка сюда приходили и другие, подкармливали несчастного узника, думая, что делают что-то для своей выгоды, а на деле просто приближали момент, когда Леший сможет создать разлом и протянуть в рваные щели реальности крючковатые пальцы-сучки, обросшие увядающими листьями.

Сеня побежал дальше. Если бы он остановился, то умер бы от страха.

Незаметно стало светлеть: это был бледный и мягкий лунный свет. Он скользил по дрожащей глади воды. Ветер яростно вытолкнул Сеню из-за деревьев. Он с разбега забежал по колено в воду. Ноги утонули в холодной глине, а кожа мигом покрылась мурашками. Звонко клацнули зубы.

По небу плыла луна, а еще видны были птицы – множество птиц, – что кружились высоко над головой и кричали, кричали так, словно это была последняя ночь в их жизни.

Цвиркцвиркцвиркцвиииииирк

– Сеня!

Он повернул голову и увидел сначала Аленку, а затем лодку. Аленка спустила ее на воду и сейчас пыталась отвязать веревку от ствола высохшей ивы.

– Я сейчас! Помогу. Не убегай только. Не убегай!

Сеня выбрался на берег, сбросил сандалии и побежал босиком, проваливаясь в глину.

Аленка плакала. Сеня прижал ее к груди, чувствуя, как дрожит любимая в объятиях. Хотел прошептать, что все будет хорошо, но не был в этом уверен.

– Запрыгивай в лодку. Сейчас уплывем.

Он принялся распутывать конец веревки непослушными и трясущимися пальцами. Птицы кричали громче, на изломе, а от ветра заложило уши. Аленка забралась в лодку и сидела на носу, обхватив колени руками.

– Сеня, солнышко… – сказала она. – Прости меня за все. Я не хотела. Я правда люблю только тебя. Всегда буду любить.

– Потом поговорим, – цедил Сеня сквозь зубы. – Я тоже был дурак.

Он хотел сказать много чего. Представил, как сейчас отвяжет лодку, вытолкнет на воду, и они поплывут прочь от этого проклятого места, по течению Мечки. Через час-полтора доберутся до деревни, Сеня поставит чайник, выудит из холодильника мороженое и конфеты. Аленка будет валяться на диване, приходить в себя. Позвонят родителям по скайпу, пусть те будут в квадратиках, но зато свои, родные! Оба постараются забыть, что произошло в лесу, ведь в доме будет гореть мягкий ламповый свет и будет тепло, а ветер, птицы, колючие ветки, грязь и Леший останутся в прошлом навсегда. Они поженятся через год, потому что Аленка – та, что нужна. К черту секреты. Пусть будут. Сеня даст Аленке столько свободы, сколько надо. В конце концов, крепкие отношения всегда строятся на доверии.

Так он думал, пока развязывал веревку. А потом лес расступился, выпуская на берег реки Лешего.

Полопались могучие стволы, захрустели ветки; деревья с треском припали к земле, взметая разлапистые корни с комьями сырой земли. Ветер яростно взвизгнул, разгоняя черноту. На миг стало ослепительно ярко, и Сеня увидел, как разрывается реальность, как мир покрывается глубокими трещинами, сквозь которые выбирается, словно из спального мешка, то самое древнее нечто.

Существо тянуло в их стороны морщинистые руки с крючковатыми пальцами, похожими на ветки. Из пальцев торчали жухлые листья, трепетали от порывов ветра. И еще Сеня увидел большие зеленые глаза, скрытые в потрескавшейся коре, и рот увидел, полный заостренных сучьев, с сочащейся по подбородку смолой, которая капала тугими вязкими каплями на землю.

Тогда Сеня закричал.

Леший загородил небо, исчезла луна, и только черные силуэты птиц метались вокруг, истошно вопя. Сеня видел, как Леший выдернул из лодки Аленку словно куклу, скрутил, смял и принялся трясти. Воздух сделался обжигающе горячим, в открытый рот словно набили углей.

Мир ломался и рвался на лоскуты, впуская в реальность брызги ослепительной черноты.

Леший переломил Аленку пополам и запихнул в рот, сомкнув челюсти-сучья. Брызнули капли смолы. Он зачавкал с громким посасывающим звуком.

Что-то лопнуло внутри Сениной головы, и чернота набросилась, как стая собак, уводя за собой в иные миры…



Глубокая ночь принесла долгожданную прохладу, мягкую и колючую, как бабушкин свитер.

Сеня очнулся, перевернулся на спину и несколько минут смотрел на небо, усыпанное звездами, разглядывал полумесяц в рваных облаках и пытался вспомнить, что произошло.

Теплая грязь облепила щеки, затекла за шиворот, между лопаток. Очень хотелось пить. А еще вокруг было удивительно, неправдоподобно тихо. Лес будто замер в ожидании.

Сеня приподнялся на локтях и увидел лодку на берегу и силуэт Аленки, сидящей в лодке. Аленка подставила кукольное свое личико ночному небу и не шевелилась.

Он вспомнил все, вскочил, подбежал к лодке, запрыгнул в нее и приобнял Аленку за плечи. Аленка не реагировала. Взгляд ее был задумчивый – или отрешенный, не разобрать. Она даже не моргала. Только дышала сипло, с тихим присвистом.

Губы у нее оказались холодные и потрескавшиеся. Влажные волосы растрепаны. Тело обмякшее, безвольное, будто внутри перемололи в крошку каждую косточку.

– Аленка, милая, очнись же! Очнись, ну? – Он похлопал ее по щекам, потряс, сжал ледяную ладошку.

Аленка разглядывала небо.

Вернее, это была уже не Аленка, а только ее оболочка. Что-то, что оставили за ненадобностью. Невкусное или неперевариваемое.

Сеня взвыл, выпрыгнул из лодки и долго бил кулаками по воде, пока не промок насквозь, а от холода онемели губы. Он затих, прислушиваясь. Миру вокруг не было никакого дела. Река продолжала медленное путешествие с востока на запад. Успокоившийся ветер играл в ветвях деревьев. Месяц скрывался за облаками и выныривал вновь. Все вокруг было обыденным до боли в зубах. Настоящим.

– Пойдем! – Сеня взял Аленку за руку, потянул.

Она не сопротивлялась. Вдвоем вошли в лес, в окружение внезапно узнаваемых деталей и мелочей. Лес снова стал дружелюбным и приветливым.

Через несколько минут обогнули ручей, оказались возле елей. Сеня раздвинул ветви, вышел на поляну.

Дерево стояло одинокое и старое. Птиц на нем не было, зато миллионы веток оказались совершенно голыми, а вокруг ствола навалило сугробы скрюченных гнилых листьев. В нескольких местах кора лопнула, обнажая темные извилистые трещины.