Воронята
Часть 22 из 68 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я хочу, чтобы все сели! – крикнула Мора.
Было так странно слышать ее крик, что почти все сели – или плюхнулись – на разнородные предметы мебели в гадальной комнате. Адам потер скулу, как будто мог убрать с нее синяк. Ганси сел в кресло во главе стола, положив руки на подлокотники, как председатель. Подняв бровь, он взглянул на фотографию Стива Мартина в рамочке.
Только Калла и Ронан остались стоять. Они подозрительно смотрели друг на друга.
По-прежнему казалось, что в доме никогда еще не бывало так людно (совершенно ложное ощущение).
Хотя, вероятно, в доме никогда еще не бывало столько мужчин. И уж точно – столько Воронят.
Блу казалось, что само их присутствие чего-то лишает ее. Стоило им прийти сюда, и ее семья стала казаться какой-то сомнительной.
– Здесь слишком шумно, черт возьми, – сказала Мора.
То, как она произнесла это, держа один палец на пульсе, под челюстью, навело Блу на мысль, что вовсе не их голоса звучат слишком громко. Мора прислушивалась к чему-то в собственной голове. Персефона тоже поморщилась.
– Мне уйти? – спросила Блу, хотя совершенно этого не хотела.
Ганси недоуменно поинтересовался:
– Почему ты хочешь уйти?
– Моя дочь усиливает связь, – пояснила Мора.
Она хмурилась, глядя на парней, как будто пыталась извлечь смысл из происходящего.
– А вы трое… и без того очень громкие.
Блу стало жарко. Она представила, что нагревается, как электрический кабель, и потоки энергии от всех присутствующих проходят сквозь нее. Что такое творилось в душе у Воронят, если это оглушало Мору? Они все вместе пытались что-то передать или просто душа Ганси вслух вела обратный отсвет?
– В каком смысле громкие? – спросил Ганси.
Блу подумала: однозначно, он вожак этой небольшой стаи. Остальные смотрели на него в ожидании подсказок.
– В том смысле, что ваша энергия очень… – Мора не договорила, утратив интерес к собственным объяснениям.
Она повернулась к Персефоне. Блу расшифровала взгляд, которым они обменялись. Он гласил: «Что здесь творится?»
– Ну, что будем делать?
Мора спросила это так рассеянно и смутно, что у Блу от волнения всё сжалось в животе. Мать была напугана. Вот уже во второй раз гадание как будто подталкивало ее туда, где Мора ощущала себя очень неуютно.
– По одному за раз? – предложила Персефона чуть слышным голосом.
Калла сказала:
– И поштучно. Или так, или кому-то придется уйти. От них слишком много шума.
Адам и Ганси переглянулись. Ронан затеребил кожаные шнурки у себя на запястье.
– Что значит «поштучно»? – уточнил Ганси. – Как это отличается от обычного сеанса?
Калла обратилась к Море, как будто ничего не слышала:
– Неважно, чего они хотят. Будет именно так. Пусть соглашаются или уходят.
Мора по-прежнему сидела, щупая пульс у себя на шее. Она ответила Ганси:
– Поштучно – это значит, что каждый из вас вытащит только одну карту из колоды Таро, и мы ее истолкуем.
Ганси и Адам побеседовали глазами. Такие разговоры Блу привыкла видеть между мамой и Персефоной (или Каллой); она не думала, что кто-то еще на это способен, и ощутила странную зависть. Ей тоже хотелось чего-то подобного – достаточно сильной связи, способной выйти за пределы слов.
Адам коротко кивнул, отвечая на невысказанные слова друга; Ганси произнес:
– Как вам будет удобно.
Персефона и Мора коротко заспорили, хотя, казалось, им обеим в ту минуту не было удобно никак.
– Подожди, – сказала Персефона, когда Мора достала колоду. – Пусть Блу.
Блу не в первый раз просили взять колоду. Иногда, когда сеанс был трудным или очень важным, женщины просили Блу первой прикоснуться к картам и прояснить те сообщения, которые они в себе несли. Она с особой остротой ощутила внимание парней, когда взяла у Моры колоду. Поэтому Блу перетасовала карты эффектно, перебрасывая их из руки в руку. Ей отлично удавались карточные трюки, которые не требовали, собственно, дара ясновидения. Гости явно впечатлились, глядя, как карты летали туда-сюда, а Блу подумала, что из нее получился бы превосходный экстрасенс-мошенник.
Никто не вызвался сразу быть первым, поэтому она протянула колоду Адаму. Он встретился с Блу взглядом и некоторое время не отводил глаз. И в этом она почувствовала силу и настойчивость, нечто более агрессивное, чем в тот вечер, когда Адам впервые заговорил с ней.
Выбрав карту, Адам протянул ее Море.
– Двойка мечей, – сказала та.
Материнский акцент внезапно стал казаться Блу провинциальным и грубым. Значит, так говорила и она сама?..
Мора продолжала:
– Вы уклоняетесь от трудного выбора. Действуете, не действуя. Вы амбициозны, однако вам кажется, что кто-то просит у вас нечто, что вы не готовы дать. Кто-то хочет, чтобы вы поступились своими принципами. Некто близкий. Отец?
– Брат, полагаю, – сказала Персефона.
– У меня нет брата, мэм, – ответил Адам.
Но Блу заметила, что его взгляд метнулся к Ганси.
– Хотите что-нибудь спросить? – произнесла Мора.
Адам задумался.
– Каков правильный выбор?
Мора и Персефона засовещались. Наконец Мора ответила:
– Правильного нет. Только тот, с которым вы сможете жить. Возможно, есть третий вариант, который вам больше подойдет, но прямо сейчас вы его не видите, потому что слишком заняты имеющимися двумя. Судя по тому, что я вижу, любой другой путь связан с тем, что вам придется выйти за рамки двух имеющихся вариантов и создать третий самому. Также я чувствую, что у вас аналитический ум. Вы много времени посвящаете тому, что учитесь игнорировать свои эмоции, но я сомневаюсь, что сейчас это уместно.
– Спасибо, – сказал Адам.
Это был не самый подходящий ответ, но и не абсолютно неуместный. Блу нравилось, что Адам вел себя вежливо. Его вежливость отличалась от вежливости Ганси. Когда Ганси вел себя вежливо, это делало его сильнее. Когда Адам был вежлив, он наделял силой других.
Казалось правильным оставить Ганси напоследок, поэтому Блу подошла к Ронану, хотя слегка побаивалась его. Он как будто сочился ядом, даже когда молчал. А главное, в его враждебности было нечто такое, что вселяло в Блу желание добиться признания Ронана, понравиться ему. Одобрение человека, который, очевидно, плевать хотел на всех, казалось ценным призом.
Чтобы протянуть колоду Ронану, Блу пришлось встать, потому что он по-прежнему стоял у двери, рядом с Каллой. Эти двое как будто готовы были сцепиться.
Когда Блу раздвинула карты веером, он обвел взглядом женщин в комнате и сказал:
– Я брать не буду. Сначала скажите мне что-нибудь правдивое.
– Прошу прощения? – сдержанно произнесла Калла, опередив Мору.
Голос Ронана звучал холодно и колко.
– То, что вы сказали Адаму, применимо к кому угодно. Каждый живой человек сомневается. Каждый живой человек хоть раз спорил с братом или отцом. Скажите мне то, что не скажет никто другой. Не надо тыкать в меня игральными картами и пичкать всякой психологической чушью. Я желаю услышать нечто конкретное.
Блу прищурилась. Персефона высунула кончик языка – это был знак сомнения, а вовсе не нахальства. Мора раздраженно заерзала.
– Мы не…
Калла перебила ее:
– Твоего отца убила тайна, и ты знаешь, что это было.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Персефона и Мора уставились на Каллу. Ганси и Адам – на Ронана. Блу – на руки Каллы.
Мора часто просила Каллу поучаствовать в сеансах, а Персефона обращалась к ней, чтобы истолковать сон. Но очень редко кто-либо просил Каллу воспользоваться одной из самых странных ее способностей – психометрией. Калла обладала поразительным даром: она могла, взяв в руки предмет, определить его происхождение, ощутить мысли владельца и увидеть те места, где этот предмет побывал.
Калла убрала руку, которую вытянула, чтобы коснуться татуировки Ронана – в том месте, где рисунок нырял под воротник. Ронан лишь слегка повернулся, глядя туда, где секунду назад были ее пальцы.
Комната как будто опустела. Ронан был на голову выше, но рядом с ней казался юным, как долговязый лесной кот, еще не набравший вес. А Калла была львицей.
Она прошипела:
– Кто ты такой?
Блу застыла, увидев улыбку Ронана. В ней ощущалась страшная пустота.
– Ронан? – беспокойно спросил Ганси.
– Я подожду в машине.
Без дальнейших объяснений Ронан вышел, захлопнув дверь с такой силой, что на кухне зазвенела посуда.
Ганси с упреком взглянул на Каллу.
– У него умер отец.
Было так странно слышать ее крик, что почти все сели – или плюхнулись – на разнородные предметы мебели в гадальной комнате. Адам потер скулу, как будто мог убрать с нее синяк. Ганси сел в кресло во главе стола, положив руки на подлокотники, как председатель. Подняв бровь, он взглянул на фотографию Стива Мартина в рамочке.
Только Калла и Ронан остались стоять. Они подозрительно смотрели друг на друга.
По-прежнему казалось, что в доме никогда еще не бывало так людно (совершенно ложное ощущение).
Хотя, вероятно, в доме никогда еще не бывало столько мужчин. И уж точно – столько Воронят.
Блу казалось, что само их присутствие чего-то лишает ее. Стоило им прийти сюда, и ее семья стала казаться какой-то сомнительной.
– Здесь слишком шумно, черт возьми, – сказала Мора.
То, как она произнесла это, держа один палец на пульсе, под челюстью, навело Блу на мысль, что вовсе не их голоса звучат слишком громко. Мора прислушивалась к чему-то в собственной голове. Персефона тоже поморщилась.
– Мне уйти? – спросила Блу, хотя совершенно этого не хотела.
Ганси недоуменно поинтересовался:
– Почему ты хочешь уйти?
– Моя дочь усиливает связь, – пояснила Мора.
Она хмурилась, глядя на парней, как будто пыталась извлечь смысл из происходящего.
– А вы трое… и без того очень громкие.
Блу стало жарко. Она представила, что нагревается, как электрический кабель, и потоки энергии от всех присутствующих проходят сквозь нее. Что такое творилось в душе у Воронят, если это оглушало Мору? Они все вместе пытались что-то передать или просто душа Ганси вслух вела обратный отсвет?
– В каком смысле громкие? – спросил Ганси.
Блу подумала: однозначно, он вожак этой небольшой стаи. Остальные смотрели на него в ожидании подсказок.
– В том смысле, что ваша энергия очень… – Мора не договорила, утратив интерес к собственным объяснениям.
Она повернулась к Персефоне. Блу расшифровала взгляд, которым они обменялись. Он гласил: «Что здесь творится?»
– Ну, что будем делать?
Мора спросила это так рассеянно и смутно, что у Блу от волнения всё сжалось в животе. Мать была напугана. Вот уже во второй раз гадание как будто подталкивало ее туда, где Мора ощущала себя очень неуютно.
– По одному за раз? – предложила Персефона чуть слышным голосом.
Калла сказала:
– И поштучно. Или так, или кому-то придется уйти. От них слишком много шума.
Адам и Ганси переглянулись. Ронан затеребил кожаные шнурки у себя на запястье.
– Что значит «поштучно»? – уточнил Ганси. – Как это отличается от обычного сеанса?
Калла обратилась к Море, как будто ничего не слышала:
– Неважно, чего они хотят. Будет именно так. Пусть соглашаются или уходят.
Мора по-прежнему сидела, щупая пульс у себя на шее. Она ответила Ганси:
– Поштучно – это значит, что каждый из вас вытащит только одну карту из колоды Таро, и мы ее истолкуем.
Ганси и Адам побеседовали глазами. Такие разговоры Блу привыкла видеть между мамой и Персефоной (или Каллой); она не думала, что кто-то еще на это способен, и ощутила странную зависть. Ей тоже хотелось чего-то подобного – достаточно сильной связи, способной выйти за пределы слов.
Адам коротко кивнул, отвечая на невысказанные слова друга; Ганси произнес:
– Как вам будет удобно.
Персефона и Мора коротко заспорили, хотя, казалось, им обеим в ту минуту не было удобно никак.
– Подожди, – сказала Персефона, когда Мора достала колоду. – Пусть Блу.
Блу не в первый раз просили взять колоду. Иногда, когда сеанс был трудным или очень важным, женщины просили Блу первой прикоснуться к картам и прояснить те сообщения, которые они в себе несли. Она с особой остротой ощутила внимание парней, когда взяла у Моры колоду. Поэтому Блу перетасовала карты эффектно, перебрасывая их из руки в руку. Ей отлично удавались карточные трюки, которые не требовали, собственно, дара ясновидения. Гости явно впечатлились, глядя, как карты летали туда-сюда, а Блу подумала, что из нее получился бы превосходный экстрасенс-мошенник.
Никто не вызвался сразу быть первым, поэтому она протянула колоду Адаму. Он встретился с Блу взглядом и некоторое время не отводил глаз. И в этом она почувствовала силу и настойчивость, нечто более агрессивное, чем в тот вечер, когда Адам впервые заговорил с ней.
Выбрав карту, Адам протянул ее Море.
– Двойка мечей, – сказала та.
Материнский акцент внезапно стал казаться Блу провинциальным и грубым. Значит, так говорила и она сама?..
Мора продолжала:
– Вы уклоняетесь от трудного выбора. Действуете, не действуя. Вы амбициозны, однако вам кажется, что кто-то просит у вас нечто, что вы не готовы дать. Кто-то хочет, чтобы вы поступились своими принципами. Некто близкий. Отец?
– Брат, полагаю, – сказала Персефона.
– У меня нет брата, мэм, – ответил Адам.
Но Блу заметила, что его взгляд метнулся к Ганси.
– Хотите что-нибудь спросить? – произнесла Мора.
Адам задумался.
– Каков правильный выбор?
Мора и Персефона засовещались. Наконец Мора ответила:
– Правильного нет. Только тот, с которым вы сможете жить. Возможно, есть третий вариант, который вам больше подойдет, но прямо сейчас вы его не видите, потому что слишком заняты имеющимися двумя. Судя по тому, что я вижу, любой другой путь связан с тем, что вам придется выйти за рамки двух имеющихся вариантов и создать третий самому. Также я чувствую, что у вас аналитический ум. Вы много времени посвящаете тому, что учитесь игнорировать свои эмоции, но я сомневаюсь, что сейчас это уместно.
– Спасибо, – сказал Адам.
Это был не самый подходящий ответ, но и не абсолютно неуместный. Блу нравилось, что Адам вел себя вежливо. Его вежливость отличалась от вежливости Ганси. Когда Ганси вел себя вежливо, это делало его сильнее. Когда Адам был вежлив, он наделял силой других.
Казалось правильным оставить Ганси напоследок, поэтому Блу подошла к Ронану, хотя слегка побаивалась его. Он как будто сочился ядом, даже когда молчал. А главное, в его враждебности было нечто такое, что вселяло в Блу желание добиться признания Ронана, понравиться ему. Одобрение человека, который, очевидно, плевать хотел на всех, казалось ценным призом.
Чтобы протянуть колоду Ронану, Блу пришлось встать, потому что он по-прежнему стоял у двери, рядом с Каллой. Эти двое как будто готовы были сцепиться.
Когда Блу раздвинула карты веером, он обвел взглядом женщин в комнате и сказал:
– Я брать не буду. Сначала скажите мне что-нибудь правдивое.
– Прошу прощения? – сдержанно произнесла Калла, опередив Мору.
Голос Ронана звучал холодно и колко.
– То, что вы сказали Адаму, применимо к кому угодно. Каждый живой человек сомневается. Каждый живой человек хоть раз спорил с братом или отцом. Скажите мне то, что не скажет никто другой. Не надо тыкать в меня игральными картами и пичкать всякой психологической чушью. Я желаю услышать нечто конкретное.
Блу прищурилась. Персефона высунула кончик языка – это был знак сомнения, а вовсе не нахальства. Мора раздраженно заерзала.
– Мы не…
Калла перебила ее:
– Твоего отца убила тайна, и ты знаешь, что это было.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Персефона и Мора уставились на Каллу. Ганси и Адам – на Ронана. Блу – на руки Каллы.
Мора часто просила Каллу поучаствовать в сеансах, а Персефона обращалась к ней, чтобы истолковать сон. Но очень редко кто-либо просил Каллу воспользоваться одной из самых странных ее способностей – психометрией. Калла обладала поразительным даром: она могла, взяв в руки предмет, определить его происхождение, ощутить мысли владельца и увидеть те места, где этот предмет побывал.
Калла убрала руку, которую вытянула, чтобы коснуться татуировки Ронана – в том месте, где рисунок нырял под воротник. Ронан лишь слегка повернулся, глядя туда, где секунду назад были ее пальцы.
Комната как будто опустела. Ронан был на голову выше, но рядом с ней казался юным, как долговязый лесной кот, еще не набравший вес. А Калла была львицей.
Она прошипела:
– Кто ты такой?
Блу застыла, увидев улыбку Ронана. В ней ощущалась страшная пустота.
– Ронан? – беспокойно спросил Ганси.
– Я подожду в машине.
Без дальнейших объяснений Ронан вышел, захлопнув дверь с такой силой, что на кухне зазвенела посуда.
Ганси с упреком взглянул на Каллу.
– У него умер отец.