Вопрос и ответ
Часть 58 из 112 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мистрис Брейтуэйт отчаянно махала мне. Она вырвала у меня пластыри и принялась лихорадочно перевязывать ногу женщины, которая орала под ней как резаная.
– Джефферс! Быстро! – рявкнула она.
– Я его не принесла…
– Так беги и принеси, к чертовой матери!
Я кинулась снова в пещеру, лавируя между целительницами, ученицами и ложными солдатами, скорчившимися над пациентками – на холме, на телегах, везде. Везде. Впрочем, там были не только женщины. Среди арестантов попадались и мужчины – тоже избитые, отощавшие. Были и наши, из лагеря, раненные в сражении – Уилф с противоожоговым пластырем на щеке… правда, он все равно помогал перетаскивать пострадавших на носилках в лагерь.
Я ворвалась в пещеру, сгребла еще пластырей, джефферов корень, снова выскочила на мороз – в десятый, наверное, раз. Пробегая через поляну, я мельком глянула на тропинку, по которой еще продолжали прибывать люди – но уже меньше.
На мгновение я замерла, обежала взглядом новые лица и лишь затем бросилась к мистрис Брейтуэйт.
Мистрис Койл пока не вернулась.
И Ли тоже.
– Он был прямо в самой гуще, – сказала мистрис Надари (я помогала ей поднять на ноги только что получившую джефферс пациентку). – Как будто искал кого-то.
– Мать и сестру, – объяснила я, принимая весь ее вес на себя.
– Мы не всех вытащили, – покачала головой мистрис Надари. – Был еще целый корпус, где бомба почему-то не сдетонировала.
– Шивон! – закричал кто-то неподалеку.
Сердце подскочило и понеслось – куда сильнее и быстрее, чем я ожидала; улыбка сама прыгнула на губы.
– Он нашел их!
Но, уже оборачиваясь, я поняла, что ошиблась.
– Шивон? – По тропинке из лесу спускался Ли: один рукав до плеча почернел, физиономия в саже, глаза рыщут кругом, по толпе, туда, сюда, обшаривают людей. – Мам?
– Пошла! – велела мистрис Надари. – Проверь, не ранен ли он!
Я сбросила на нее женщину и рысью кинулась к Ли, игнорируя прочих мистрис, которые все звали меня к себе.
– Ли!
– Виола? – встрепенулся он при виде меня. – Они здесь? Ты не знаешь, они уже пришли?
– Ты ранен? – Я тронула черный рукав и быстро поглядела на руки. – У тебя ожоги.
– Там был пожар, – слегка туманно отозвался он.
Я вонзила взгляд в его глаза – Ли смотрел прямо на меня, но не видел. А видел он тюрьмы, огонь и то, что за ним… арестантов видел, которых они пришли спасти… и, может быть, стражу, которую ему пришлось убить.
Ни сестры, ни матери. Их он не видел.
– Они здесь? – снова взмолился он. – Пожалуйста, скажи, что они уже здесь.
– Я не знаю, как они выглядят, – как можно спокойнее сказала я.
Он уставился на меня с разинутым ртом, дышал тяжело и хрипло, словно наглотался порядком дыма.
– Там… – выдавил он. – Господи, Виола, там… – Он устремил взгляд куда-то сквозь меня, через плечо, назад. – Я должен их найти. Они обязаны быть здесь.
Он побрел мимо меня дальше, на поляну.
– Шивон? Мама?
Я не сдержалась, я крикнула ему вслед:
– Ли! Ты видел Тодда?
Но он ковылял прочь, не слыша меня, ничего не слыша.
– Виола! – Кажется, еще одна мистрис зовет на помощь…
Но тут кто-то рядом вскрикнул:
– Мистрис Койл!
Я развернулась винтом. На самом верху тропинки – мистрис Койл, верхом, понукала конягу цокать по камням вниз, насколько та вообще еще была способна. За ней, на спине, был кто-то еще… кто-то привязанный к ней, чтоб не свалился в дороге. Надежда ткнула меня под ребра: может, это Шивон? Или мама Ли?
(или он, может быть, это он, может быть…)
– Виола, помоги нам! – крикнула мистрис Койл, сражаясь с поводьями.
И когда я уже взяла с места навстречу им, конь оступился, повернулся боком, и я увидела, кто сидит там вторым, без чувств, нехорошо обвиснув на путах.
Коринн.
– Нет, – твердила я, едва дыша, сама того не сознавая. – Нет, нет, нет, нет, нет…
Мы спустили ее наземь, на плоскую поверхность скалы… мистрис Лоусон уже мчалась к нам с охапкой бинтов и лекарств.
– Нет, нет, нет…
Голова Коринн у меня на коленях, штоб не стукнулась о камень. Мистрис Койл рвет ей рукав, штобы сделать инъекцию.
– Нет…
Мистрис Лоусон добегает до нас и ахает, увидав, кто это…
– Ты нашла ее.
– Я нашла ее.
У меня под руками – твердый череп. Кожа горит в лихорадке огнем. Скулы – острые-преострые, глаза затянуты пронзительной чернотой на фоне обвисшей, вялой кожи… Ключицы торчат над воротом рваной и грязной униформы мистрис… И цепочка ожогов вокруг шеи. И порезы на предплечьях. И вырванные с мясом ногти…
– Коринн… – шепчу я, и вода из глаз каплет ей на лоб.
– Оставайся с нами, девочка моя…
Кому она это говорит, мистрис Койл, – мне или Коринн?
– Теа? – не подымая глаз, спрашивает мистрис Лоусон.
Мистрис Койл качает головой.
– Теа погибла? – переспрашиваю я.
– И мистрис Ваггонер, – кивает мистрис Койл (и я замечаю копоть у нее на щеках, злые, алые ожоги на лбу). – И другие. – Губы вытягиваются в ниточку. – Но и из них мы кое-кого забрали.
– Давай, девочка моя, – говорит мистрис Лоусон Коринн, которая все еще без чувств. – Ты же у нас упрямая. Нам сейчас только этого и нужно.
– Держи. – Мистрис Койл дает мне пакет с жидкостью, от которого трубка идет к воткнутой в локоть иголке.
Я беру одной рукой… голова Коринн у меня на коленях.
– Ну-ну-ну, посмотрим. – Мистрис Лоусон отклеивает присохшую к боку заскорузлую ткань.
Жуткий запах бьет в нос всем троим одновременно.
И вонь еще не самое страшное. Самое страшное – то, что это значит.
– Гангрена, – бессмысленно говорит мистрис Койл…
…потому что всем и так видно: стадия заражения давно пройдена. Запах означает, что ткани мертвы. Что рана начала поедать Коринн заживо. Коринн, которая сама меня этому учила (о, хоть бы мне не помнить…).
– Они даже не оказали ей чертову элементарную первую помощь, – прорычала мистрис Лоусон и вскочила и кинулась в пещеру за самыми сильными нашими медикаментами.
– Ну давай же, трудная моя девочка. – Мистрис Койл ласково погладила Коринн по волосам.
– Вы оставались там, пока ее не нашли, – безжизненно проговорила я. – Поэтому и пришли последней…
– Она так и не сдалась. – Голос у нее был хриплый, и не только из-за дыма. – Что бы они с ней ни делали.
Мы обе неотрывно смотрели в лицо Коринн – глаза закрыты… челюсть бессильно упала… дыхание сбивчиво.
О, мистрис Койл права – Коринн ни за что бы не сдалась, не выдала ни имен, ни другой информации… приняла бы любую кару, чтобы только спасти от нее других дочерей, других матерей…
– Инфекция… – У меня напухло горло, мешая говорить. – Запах… это значит…
– Джефферс! Быстро! – рявкнула она.
– Я его не принесла…
– Так беги и принеси, к чертовой матери!
Я кинулась снова в пещеру, лавируя между целительницами, ученицами и ложными солдатами, скорчившимися над пациентками – на холме, на телегах, везде. Везде. Впрочем, там были не только женщины. Среди арестантов попадались и мужчины – тоже избитые, отощавшие. Были и наши, из лагеря, раненные в сражении – Уилф с противоожоговым пластырем на щеке… правда, он все равно помогал перетаскивать пострадавших на носилках в лагерь.
Я ворвалась в пещеру, сгребла еще пластырей, джефферов корень, снова выскочила на мороз – в десятый, наверное, раз. Пробегая через поляну, я мельком глянула на тропинку, по которой еще продолжали прибывать люди – но уже меньше.
На мгновение я замерла, обежала взглядом новые лица и лишь затем бросилась к мистрис Брейтуэйт.
Мистрис Койл пока не вернулась.
И Ли тоже.
– Он был прямо в самой гуще, – сказала мистрис Надари (я помогала ей поднять на ноги только что получившую джефферс пациентку). – Как будто искал кого-то.
– Мать и сестру, – объяснила я, принимая весь ее вес на себя.
– Мы не всех вытащили, – покачала головой мистрис Надари. – Был еще целый корпус, где бомба почему-то не сдетонировала.
– Шивон! – закричал кто-то неподалеку.
Сердце подскочило и понеслось – куда сильнее и быстрее, чем я ожидала; улыбка сама прыгнула на губы.
– Он нашел их!
Но, уже оборачиваясь, я поняла, что ошиблась.
– Шивон? – По тропинке из лесу спускался Ли: один рукав до плеча почернел, физиономия в саже, глаза рыщут кругом, по толпе, туда, сюда, обшаривают людей. – Мам?
– Пошла! – велела мистрис Надари. – Проверь, не ранен ли он!
Я сбросила на нее женщину и рысью кинулась к Ли, игнорируя прочих мистрис, которые все звали меня к себе.
– Ли!
– Виола? – встрепенулся он при виде меня. – Они здесь? Ты не знаешь, они уже пришли?
– Ты ранен? – Я тронула черный рукав и быстро поглядела на руки. – У тебя ожоги.
– Там был пожар, – слегка туманно отозвался он.
Я вонзила взгляд в его глаза – Ли смотрел прямо на меня, но не видел. А видел он тюрьмы, огонь и то, что за ним… арестантов видел, которых они пришли спасти… и, может быть, стражу, которую ему пришлось убить.
Ни сестры, ни матери. Их он не видел.
– Они здесь? – снова взмолился он. – Пожалуйста, скажи, что они уже здесь.
– Я не знаю, как они выглядят, – как можно спокойнее сказала я.
Он уставился на меня с разинутым ртом, дышал тяжело и хрипло, словно наглотался порядком дыма.
– Там… – выдавил он. – Господи, Виола, там… – Он устремил взгляд куда-то сквозь меня, через плечо, назад. – Я должен их найти. Они обязаны быть здесь.
Он побрел мимо меня дальше, на поляну.
– Шивон? Мама?
Я не сдержалась, я крикнула ему вслед:
– Ли! Ты видел Тодда?
Но он ковылял прочь, не слыша меня, ничего не слыша.
– Виола! – Кажется, еще одна мистрис зовет на помощь…
Но тут кто-то рядом вскрикнул:
– Мистрис Койл!
Я развернулась винтом. На самом верху тропинки – мистрис Койл, верхом, понукала конягу цокать по камням вниз, насколько та вообще еще была способна. За ней, на спине, был кто-то еще… кто-то привязанный к ней, чтоб не свалился в дороге. Надежда ткнула меня под ребра: может, это Шивон? Или мама Ли?
(или он, может быть, это он, может быть…)
– Виола, помоги нам! – крикнула мистрис Койл, сражаясь с поводьями.
И когда я уже взяла с места навстречу им, конь оступился, повернулся боком, и я увидела, кто сидит там вторым, без чувств, нехорошо обвиснув на путах.
Коринн.
– Нет, – твердила я, едва дыша, сама того не сознавая. – Нет, нет, нет, нет, нет…
Мы спустили ее наземь, на плоскую поверхность скалы… мистрис Лоусон уже мчалась к нам с охапкой бинтов и лекарств.
– Нет, нет, нет…
Голова Коринн у меня на коленях, штоб не стукнулась о камень. Мистрис Койл рвет ей рукав, штобы сделать инъекцию.
– Нет…
Мистрис Лоусон добегает до нас и ахает, увидав, кто это…
– Ты нашла ее.
– Я нашла ее.
У меня под руками – твердый череп. Кожа горит в лихорадке огнем. Скулы – острые-преострые, глаза затянуты пронзительной чернотой на фоне обвисшей, вялой кожи… Ключицы торчат над воротом рваной и грязной униформы мистрис… И цепочка ожогов вокруг шеи. И порезы на предплечьях. И вырванные с мясом ногти…
– Коринн… – шепчу я, и вода из глаз каплет ей на лоб.
– Оставайся с нами, девочка моя…
Кому она это говорит, мистрис Койл, – мне или Коринн?
– Теа? – не подымая глаз, спрашивает мистрис Лоусон.
Мистрис Койл качает головой.
– Теа погибла? – переспрашиваю я.
– И мистрис Ваггонер, – кивает мистрис Койл (и я замечаю копоть у нее на щеках, злые, алые ожоги на лбу). – И другие. – Губы вытягиваются в ниточку. – Но и из них мы кое-кого забрали.
– Давай, девочка моя, – говорит мистрис Лоусон Коринн, которая все еще без чувств. – Ты же у нас упрямая. Нам сейчас только этого и нужно.
– Держи. – Мистрис Койл дает мне пакет с жидкостью, от которого трубка идет к воткнутой в локоть иголке.
Я беру одной рукой… голова Коринн у меня на коленях.
– Ну-ну-ну, посмотрим. – Мистрис Лоусон отклеивает присохшую к боку заскорузлую ткань.
Жуткий запах бьет в нос всем троим одновременно.
И вонь еще не самое страшное. Самое страшное – то, что это значит.
– Гангрена, – бессмысленно говорит мистрис Койл…
…потому что всем и так видно: стадия заражения давно пройдена. Запах означает, что ткани мертвы. Что рана начала поедать Коринн заживо. Коринн, которая сама меня этому учила (о, хоть бы мне не помнить…).
– Они даже не оказали ей чертову элементарную первую помощь, – прорычала мистрис Лоусон и вскочила и кинулась в пещеру за самыми сильными нашими медикаментами.
– Ну давай же, трудная моя девочка. – Мистрис Койл ласково погладила Коринн по волосам.
– Вы оставались там, пока ее не нашли, – безжизненно проговорила я. – Поэтому и пришли последней…
– Она так и не сдалась. – Голос у нее был хриплый, и не только из-за дыма. – Что бы они с ней ни делали.
Мы обе неотрывно смотрели в лицо Коринн – глаза закрыты… челюсть бессильно упала… дыхание сбивчиво.
О, мистрис Койл права – Коринн ни за что бы не сдалась, не выдала ни имен, ни другой информации… приняла бы любую кару, чтобы только спасти от нее других дочерей, других матерей…
– Инфекция… – У меня напухло горло, мешая говорить. – Запах… это значит…