Вопрос и ответ

– Ты только погляди на это, ссанина. – Дэйви подъехал на своем Буреломе (он же Желудь) к поваленному дереву, где стояла команда наблюдателей – через дорогу от попорченного взрывом дома.

Я причмокнул своей Ангаррад и слегка тронул поводья. Она переступила копытами по деревянному, стеклянному, пластиковому мусору, по ошметкам пищи, рассеянным по всему двору. Такое впечатление, будто магазин долго собирался чихнуть и, наконец, чихнул – да так, што содержимое разнесло на всю округу. Мы с кобылой посмотрели, куда там показывал Дэйви: пук посветлее окрашенных щепок торчал прямо из древесного ствола.

– Взрыв был такой сильный, что вогнал их прямиком туда, – поделился Дэйви. – Во суки!

– Это было поздно ночью. – Я поправил руку в повязке. – Никто в итоге не пострадал.

– Все равно суки, – повторил Дэйви, качая головой.

– Вы сдадите весь свой запас лекарства, капрал, – сказал мэр достаточно громко, штобы люди Паркера тоже услышали, какое наказание их ждет. – Вы все. Приватность – привилегия, доступная только тем, кто ее заслужил.

Капрал Паркер пробормотал што-то вроде:

– Да, сэр. – Но мэр его уже не слушал: он отвернулся перемолвиться кратким и тихим словом с господами О’Хеа и Морганом, которые выслушали его и поскакали в разных направлениях.

Дальше мэр направился к нам – молча и с таким выражением лица, што оно одно било не хуже пощечины. Морпет свирепо уставился на наших скакунов. Подчинись, сказал его Шум. Подчинись. Подчинись. Бурелом и Ангаррад покорно опустили головы и попятились.

Все лошади какие-то немного чокнутые.

– Хочешь, чтобы я отправился за ними на охоту, па? – поинтересовался Дэйви. – Ну, за суками, которые это учинили?

– Следи за языком, – отрезал мэр. – У вас у обоих есть работа, которую нужно закончить.

Дэйви покосился на меня и вытянул для наглядности левую ногу.

– Па? Ежели ты не заметил, я едва ходить могу, а у этой вот свиной ссанины рука на перевязи и…

Он даже договорить не успел. Раздался эдакий вввушшш, и мимо меня быстрее мысли пронеслась словно бы пуля из Шума. Дэйви шарахнулся назад на седле и так дернул поводья, што Бурелом встал на дыбы и почти сбросил его в пыль. Дэйви с трудом восстановил равновесие, но дышал тяжело и глаза имел затуманенные.

Это вообще какого дьявола сейчас было?

– Это что, похоже на хороший день для выходного? – Мэр обвел жестом раскинувшиеся кругом следы магазинокрушения.

Оставшаяся от здания пустая скорлупа все еще местами дымилась.

Взорвали…

(я со всех сил прятал эту мысль в Шуме, стараясь держать подо всем остальным, не пускать наверх…)

(но она все равно была там, клокотала где-то недалеко от поверхности…)

(мысль об одном мосте, который тоже как-то раз взлетел на воздух…)

Я оглянулся: мэр так пристально на меня смотрел, што рот у меня раскрылся сам собой, безо всякой задней мысли.

– Это не она. Уверен, это не она.

– Мне такое даже в голову не приходило, Тодд. – Он так и продолжал таращиться.

На починку руки вчера ушло не слишком много времени: мэр просто отволок меня через площадь в клинику, где мужчины в белых халатах все вправили и вкололи две инъекшии костороста, от которых было больнее, чем от самого перелома, но мэр к тому времени уже ушел, пообещав, што я увижу Виолу завтра вечером (это значит, уже сегодня, сегодня), и избежал таким образом миллиона вопрошаний про то, с чего это он ее там обнимал и называл так дружески по имени, и как так вышло, што она уже работает доктором или кем там еще, и на какие такие похороны она потом ушла, и…

(и сердце у меня чуть не взорвалось вот так же в груди, стоило мне ее только увидеть…)

(и как все сразу же заболело обратно, когда она ушла…)

И ушла к тому же куда-то в собственную жизнь, которую она где-то там уже вела, – и меня в этой жизни не было, потомуш я был тут один со своей рукой, возвращался к себе в башню, такой сонный от обезболивающих, што едва успел добрести до матраса и рухнуть на него, как уже отключился.

Я не проснулся, когда пришел мэр Леджер со своими серыми жалобами на целый день сбора мусора. Не проснулся, когда принесли ужин и мэр Леджер сожрал обе порции. Не проснулся, когда нас обоих заперли на ночь – клик-щелк.

Зато еще как проснулся, когда весь город до основания сотряс тот самый БУММ!

И сидя там, в темноте, пока в желудке плавала тошнота от обезболивающих… не зная, само собой, што это за БУММ! такой был, или што рвануло и где, – так вот, даже тогда я уже понимал, што все снова изменилось и мир опять успел стать другим.

Разумеется, с первым же светом меня погнали с мэром и его людьми прямиком на место происшествия – руки там или не руки, никого не волновало. Мэр сидел на Морпете. Солнце светило из-за него, отбрасывая мэрскую тень на все вообще.

– Я все равно увижу ее сегодня? – спросил я.

Последовала долгая тихая секунда – он не отвечал, только смотрел.

– Мистер президент? – позвал капрал Паркер.

Это его люди оттащили длинную доску, прислонившуюся к стволу еще одного дерева.


На коре под ней оказалось што-то написано.

Тут даже читать можно не уметь…

Ну, то есть почти не уметь, потомуш даже зная не особо много, я все равно разобрал написанное.

Одна-единственная буква, намалеванная синим.

О. просто одна буква – О.



– Поверить не могу, что он, еть, отправляет нас туда опять – всего через день после того, как мы отбили атаку, – ворчал Дэйви, пока мы ехали обратно, к монастырю.

Честно говоря, я и сам в это поверить не мог. Дэйви едва на ногах держался, а я даже при всем проглоченном косторосте, который уже благополучно начал действовать, еще дня два нормальным человеком не стану. Я уже даже начал гнуть ее, руку, помаленьку, но супротив спачьей армии она точно будет бесполезна.

– Ты ему сказал, что я тебе жизнь спас? – пытливо осведомился Дэйви: физиономия у него при этом была сразу и злая, и застенчивая.

– А ты ему разве не сказал? – огрызнулся я.

Дэйви поджал губы, отчего его плачевный усообразный пух сразу сделался еще жиже.

– Он мне не верит, когда я такое говорю.

Я вздохнул.

– Да, сказал. Все равно он это у меня в Шуме увидел.

Мы какое-то время проехали молча, но потом Дэйви все-таки не выдержал:

– А он чо? Он что-нибудь на это сказал?

– Сказал: «Ну и молодец», – ответил я после недолгого колебания.

– И все?

– Нет. Сказал, што я тоже молодец.

Дэйви укусил губу.

– И на этом все?

– И на этом все.

– Понятно.

Он ничего больше не сказал и только дал Бурелому шенкелей.



Даже несмотря на то што рванули вчера только один-единственный дом, весь город сегодня смотрелся как-то по-другому. Патрули стали многолюднее и чаще; куда ни кинь взгляд, солдаты маршировали по дорогам и переулкам, да так быстро, што выходило почти бегом. На крышах тоже торчали солдаты, то там, то сям, с ружьями наготове – и следили, следили, следили.

Все попадавшиеся по дороге мужчины не военного звания перебегали с места на место как можно скорее, с дороги убирались, глаз не подымали.

Женщин этим утром на улицах не было. Ни одной.

(и ее тоже)

(но што такое она с ним делала?)

(она ему врала?)

(а он… он ей верил?)

(и не связана ли она как-то со взрывом?)

– Кто как-то связана со взрывом? – встрял Дэйви.

– Захлопни пасть.

– А ты заставь меня, – отрезал он, но как-то без души.

Мы проехали мимо группы солдат, куда-то ведущих побитого с виду мужчину: руки у него были связаны. Я прижал перевязь с рукой поплотнее к боку и проехал мимо. Когда мы миновали холм с металлической башней, солнце уже стояло высоко в небе. Кони огибали последний поворот перед монастырем… в конце концов, придется туда приехать.

– Што произошло после того, как я ускакал?