Вообрази меня

Эммелина почти мертва, шепчет Андерсон. Когда ее тело достанут из резервуара, ты займешь ее место. А пока именно здесь ты и будешь жить. Пока именно здесь ты и будешь существовать. Это и было уготовано тебе с самого начала, говорит он мне.



Это и будет твоей судьбой.





Кенджи




Понадобилось два дня, чтобы похоронить все тела. Касл перерыл столько земли, что полностью истощил свой разум. Другие воспользовались лопатами. И тогда нас было немного, и сейчас, на прощании, людей явно недостаточно.

На рассвете я взобрался на валун, и таким образом расположившись намного выше той долины, где мы похоронили друзей. Соратников. Левая рука у меня на перевязи, голова адски гудит, сердце традиционно разбито.

А в остальном я в полном порядке.

Сзади подходит Алия, так тихо, что я ее почти не замечаю. Я почти никогда ее не замечаю. Но людей здесь мало, не спрятаться, не скрыться. Я подвигаюсь в сторонку, и она устраивается рядом. Мы оба не можем отвести взгляда от раскинувшегося внизу моря могил. У нее в руках два одуванчика. Один она протягивает мне. Я беру.

Мы отпускаем цветы одновременно и смотрим, как они мягко летят в пропасть. Алия вздыхает.

– Как ты? Держишься? – спрашиваю я.

– Нет.

– Понимаю.

Проходят секунды. Легкий ветерок сдувает с моего лица пряди волос. Я смотрю на новорожденное солнце, провоцирую его выжечь мне глаза.

– Кенджи?

– Да?

– Где Адам?

Качаю головой. Пожимаю плечами.

– Думаешь, мы его отыщем? – почти шепотом спрашивает Алия.

Я поднимаю лицо к небу.

В ее голосе слышна тоска – что-то намного большее, чем обычное беспокойство. Я разворачиваюсь к ней лицом, хочу заглянуть в глаза. Она на меня не смотрит. И внезапно заливается краской.

– Не знаю. Надеюсь.

– Я тоже, – тихонечко говорит она.

Кладет голову мне на плечо. Мы смотрим куда-то вдаль, в никуда. Разрешаем тишине поглотить наши тела.

– Кстати, ты потрудилась на славу. – Я киваю на долину. – Это прекрасно.

Алия в самом деле превзошла себя. И она, и Уинстон.

Памятники, сотворенные ими, просты и изящны. Они сделаны из камня, который откопали из этой же земли.

Их два.

Один для тех, кто расстался с жизнью здесь, в Прибежище, два дня назад. А второй для тех, кто расстался с жизнью там, в «Омеге пойнт», два месяца назад. Список имен очень длинный. Внутри меня все клокочет от несправедливости произошедшего.

Алия берет мою руку. Сжимает.

Я понимаю, что плачу.

Отворачиваюсь – дурацкая ситуация; Алия отстраняется, дает мне возможность собраться с духом. Я вытираю глаза, тру их сильно-сильно, злюсь на себя, что расклеился. Злюсь на себя, что разочаровался. Злюсь на себя, что вообще на что-то надеялся.

Мы потеряли Джей.

Не совсем даже понятно, как это произошло. Уорнер с того дня, по сути, в коматозе, и выудить из него информацию практически невозможно. Похоже, шанса и не существовало вовсе. Один из людей Андерсона обладал сверхспособностью – мог клонировать себя, а мы не сразу это выяснили. Мы не могли понять, почему их силы внезапно удваивались или утраивались ровно в тот момент, когда мы уже думали, что враг сражен. Оказалось, у Андерсона был неисчерпаемый запас солдат-марионеток. Уорнер повторял снова и снова:


Я должен был понять, я должен был понять

…и хотя он винил себя за эту оплошность, по словам Касла, то, что в принципе есть выжившие – заслуга исключительно Уорнера.

Выжить не должен был никто. По распоряжению Андерсона. Этот приказ он отдал после того, как я вырубился.

Уорнер вовремя разобрался, что к чему.

Его способность помогла обуздать силы того солдата и направить их против него же самого, что, по всей видимости, и стало нашим единственным спасением. А когда солдат осознал, что у него появился конкурент, то взял, что смог, и дал деру.

Он умудрился стащить Хайдера, находящегося в отключке, и Стефана.

И, конечно, Джей.

Они забрали Джей.

– Может, вернемся? – тихо предлагает Алия. – Когда я уходила, Касл проснулся и хотел с тобой поговорить.

– Конечно, – киваю я и встаю. Беру себя в руки. – Есть новости о Джеймсе? К нему уже пускают посетителей?

Алия качает головой.

– Пока никаких. Но он скоро очнется. Девушки настроены оптимистично.

– Да. – Я делаю вдох полной грудью. – Уверен, ты права.

Неправда.

Я ни в чем не уверен.

Ситуация полного краха после атаки Андерсона подкосила нас всех. Соня и Сара работают круглые сутки. Сэм тяжело ранена. Назира еще без сознания. Касл ослаб. Сотни других пытаются вылечиться.

Мы сражались как львы, однако получили чересчур много ударов. Начнем с того, что нас слишком мало. Мы сделали все, что могли.

Именно это я продолжаю себе повторять.

Мы с Алией собрались возвращаться.

– Тебе не кажется, что все гораздо хуже? – спрашивает она. – Хуже, чем в последний раз.

Она вдруг притормаживает – я слежу за ее взглядом, – осматривая раскинувшийся перед нами пейзаж. Разрушенные постройки, обломки по обочинам тропинок. Мы постарались привести в порядок то, что пострадало больше всего, однако, бросив взгляд не в то время и не в то место, можно увидеть на сломанных ветках деревьев кровь. Осколки стекла.

– Согласен, – признаю я. – На сей раз все гораздо хуже.

Возможно, потому, что ставки оказались высоки. Возможно, потому, что мы никогда раньше не теряли Джей. Возможно, потому, что я никогда не видел Уорнера таким потерянным и разбитым. Злобный Уорнер все же лучше. В злобном Уорнере хотя бы жил боевой дух.



Мы с Алией расходимся. Она добровольно помогает, ходит от койки к койке, проверяет состояние людей, при необходимости предлагает еду или воду. Просторную палатку переделали во что-то вроде санатория для тех, кто идет на поправку. Соня и Сара сосредоточили свое внимание на серьезных ранениях; ранения полегче врачуют традиционным способом, лечат те, кто остался от первоначального штата врачей и медсестер. От стены до стены лежат люди: и те, кто поправляется от легких ранений, и те, кто отдыхает от основной битвы.

Назира тоже здесь, она спит.

Я плюхаюсь в кресло рядом с кроватью, проверяю ее состояние, как делаю каждый час. Все по-старому. Назира неподвижна, как камень, и единственное доказательство жизни – пиканье стоящего рядом монитора и легкие движения груди. Ее рана оказалась намного хуже моей. Девушки говорят, она поправится, но проспит по меньшей мере до завтра. И все же видеть ее такой – невыносимо. Смотреть, как Назира падает – одно из серьезнейших испытаний, что выпали на мою долю.

Уорнер до сих пор весь в запекшейся крови, от помощи наотрез отказывается. Лежит на спине, уставившись в потолок, с тех пор как его сюда притащили. Если бы я не знал точно, решил бы, что он – труп. Время от времени я его тоже проверяю – стараюсь уловить легкое движение грудной клетки – просто чтобы убедиться: он еще дышит.

У него шок.

Говорят, когда он понял, что Джей исчезла, то разорвал оставшихся солдат в клочья голыми руками.

Говорят.

Особо не верится, конечно, слишком невероятная история. С другой стороны, за последние пару дней я наслушался об Уорнере всякого. За тридцать шесть часов он прошел потрясающий путь: от статуса человека, с которым можно иметь дело, до статуса «от одного взгляда пробирает холодок», а в конце концов дорос до супергероя. Такого сюжетного поворота я никак не ожидал, люди в одночасье на нем помешались.

Они верят, что он нас спас.

Одна из волонтеров, осматривая вчера мои раны, слышала, как кто-то упомянул, будто видел, что Уорнер одной рукой вырвал из земли целое дерево.

Перевод: сдается, он оборвал с дерева ветку.

Другой слышал от друга, что какая-то девушка видела, как он спас группу ребятишек из-под обстрела со стороны своих.

Перевод: сдается, он толкнул группку детей на землю.

Еще один поведал, что Уорнер в одиночку перебил почти всех солдат главнокомандующего.