Вообрази меня

Кенджи




Парень в дверях, тяжело дыша, еще не успел договорить, а все уже на ногах. Нурия и Сэм несутся мимо него в коридор, выкрикивая приказы и распоряжения. Нужно активировать протокол для «Системы Z», нужно собрать вместе детей, пожилых и больных. Соня и Сара вжимают что-то в руку Уорнера, бросают последний взгляд на Джей, обмякшую, лежащую без сознания, и вылетают следом за Нурией и Сэм.

Касл припадает к земле, закрыв глаза и поглаживая ладонью пол, слушает. Чувствует.

– Одиннадцать… нет, двенадцать человек. Метрах в ста пятидесяти отсюда. У нас примерно две минуты. Постараюсь их задержать, пока мы не успеем убраться. – Касл поднимает взгляд. – Мистер Ибрагим?

Я даже не осознаю, что Хайдер здесь, с нами, пока он не произносит:

– Времени более чем достаточно.

Он шагает через всю комнату к противоположной от кровати стене, пробегает руками по гладкой поверхности, попутно срывая картины и приборы. Осколки и щепки летят на пол. Назира ахает и внезапно застывает. Я разворачиваюсь к ней в испуге.

– Нужно сказать Стефану, – произносит она и с этими словами вылетает за дверь.

Уорнер отсоединяет Джульетту от кровати, вытаскивая иголки, перевязывая раны. Затем оборачивает ее спящее тело в нежно-голубой халат, который висит рядом, и практически в ту же секунду раздается характерное тиканье бомбы.

Обернувшись, я смотрю на стену, где все еще стоит Хайдер. Там аккуратно прилеплены два взрывпакета, и я не успеваю переварить увиденное, как Хайдер рявкает, чтобы мы бежали в коридор. Уорнер, в руках которого аккуратно обмотанная, точно сверток, Джей, уже на полпути туда. Я слышу голос Касла… резкий крик… мое тело поднимается в воздух и летит за дверь следом.

Комната взрывается.

Стены встряхивает так жестко, что у меня стучат зубы, потом толчки стихают, и я бегу обратно в комнату.

Хайдер снес целую стену.

Безупречный, ровный четырехугольник стены. Исчез. Я даже не знал, что такой фокус возможен. Куски кирпича, дерева, гипсокартона разбросаны позади комнаты Джей, и промозглые ночные ветра врываются внутрь, отрезвляя меня порывами. Сегодня полная и очень яркая луна, ее направленный свет бьет мне прямо в глаза.

Я потрясен.

Хайдер объясняет все сам, без подсказки:

– Больница слишком велика, слишком сложно устроена: нужно было оперативно сделать выход. Когда до нас доберется Оздоровление, сопутствующие потери им будут не страшны – вероятно, даже крайне желательны. И если мы надеемся сберечь невинные жизни, надо убраться как можно дальше от центральных зданий и общественных мест. А теперь, выметайтесь, – кричит он. – И поживее.

Меня шатает.

Удивленно смотрю на Хайдера: я не оправился от взрыва, от непроходящего шепота виски в моей голове, а теперь еще и это:

доказательство, что у Хайдера Ибрагима есть совесть.

Они с Уорнером обходят меня, вылезают через пробитую стену и бегут в переливающийся лес. Уорнер несет на руках Джей. Никто из них не утруждает себя объяснениями. О чем они думают? Куда бегут? И что, черт возьми, случится потом?

Хотя, в принципе, ответ на последний вопрос очевиден.

Потом случится вот что: объявится Андерсон и попробует нас убить.

Мы с Каслом встречаемся взглядами – последние, кто остался на обломках палаты Джей, – и несемся за ребятами к полянке в дальнем конце Прибежища, стараясь убежать так далеко от палаток, как только можно. В какой-то момент Уорнер отрывается от нашей группы и исчезает на темной тропинке. Я хочу последовать за ним, но Хайдер рявкает, чтобы я оставил его в покое. Не знаю, что Уорнер сделал с Джульеттой, присоединяется к нам он уже без нее. И что-то коротко бросает Хайдеру на французском. Не на арабском. На французском.

Хотя какая разница. У меня нет времени размышлять.

По моим подсчетам, прошло уже минут пять. Пять минут, а значит, они будут здесь в любую секунду. Двенадцать человек. А нас всего четверо.

Я, Хайдер, Касл, Уорнер.

Меня знобит.

Мы притаились в темноте в ожидании смерти, и эти секунды для каждого их нас, похоже, истекают невыносимо медленно. Голову забивает запах влажной земли и подгнивающей зелени, и я опускаю взгляд, чувствуя под ногами, но не видя плотную кучу листьев. Они мягкие, подмоченные и чуть шуршат, когда я переминаюсь с ноги на ногу.

Пытаюсь стоять смирно.

Пугает каждый звук. Внезапный трепет ветвей. Невинный ветерок. Собственное рваное дыхание.

Вокруг темень. Даже яркой, чистой луны недостаточно, чтобы должным образом осветить чащу. Как с кем-то сражаться, если даже не видно, кто идет. Танцующий свет рассеивается ветвями, расплескивается по мягкой земле. Колотится сердце.

Времени нет. Если бы у нас его было больше…

Это все, что сейчас лезет мне в голову. Снова и снова. Нас застали врасплох, мы оказались не готовы, так не должно было случиться. В голове прокручиваю все эти «если бы», «кабы» и «могло бы». Даже когда я в упор гляжу в черную дыру, засасывающую мое будущее, не могу не задаваться вопросом: а что если бы мы поступили иначе?


Складываются секунды. Проходят минуты.

И ничего.

Сердце, колотившееся очень часто, теперь нездорово спотыкается от страха. Я перестаю трезво мыслить – во тьме сбилось чувство времени, – но клянусь, ощущение, что мы стоим здесь вечность.

– Что-то не так, – говорит Уорнер.

Слышу резкий, нервный вдох. Хайдер.

– Мы просчитались, – тихонько шепчет Уорнер.

– Нет! – кричит Касл.

И тут я слышу вопли.

Без тени колебаний мы рвем с места, все четверо, стремглав несемся на звуки. Прорываемся сквозь сучья, подворачиваем ноги о разросшиеся корни, ускоряемся в темноту – нами движет чистейший, неразбавленный ужас. Ярость.

Рыдания раздирают небо. Эхо доносит отчаянные крики. Невнятные голоса, захлебывающиеся стоны. Я покрываюсь гусиной кожей. Мы мчимся навстречу смерти.

Я вижу свет и понимаю – мы близко.

Нурия.

Она распределила над местом действия неземное сияние, обнажая поле боя.

Мы сбавляем темп.

Время словно растягивается, распадается на кусочки, когда я вижу свидетельства кровавой бойни. Андерсон со своими людьми пошел в обход. Мы надеялись, что они отправятся сразу за Уорнером, сразу за Джульеттой. Мы надеялись. Мы все на это поставили.

И ставка не сыграла.

Мы слишком хорошо знаем Оздоровление и понимаем: они наказали невинных людей за то, что те нас укрыли. Вырезали целые семьи за помощь и содействие. Тошнота точно клинок входит в тело, оглушает, выбивает из колеи. Я заваливаюсь на дерево. Каким-то образом заставляю себя не рухнуть в обморок от ужаса. Кошмара. Дикого горя.

Я не закрываю глаз.

Сэм и Нурия стоят на коленях, прижимая изломанные, кровоточащие тела к груди, пронзая душераздирающими криками эту дикую ночь, которая еще не закончилась. Касл стоит рядом, у него подкашиваются колени. Он старательно подавляет рыдания.

Мы знали, что такое возможно – Хайдер предупреждал, что они могут на это пойти, – однако я все еще не верю своим глазам. Безумно жажду, чтобы все оказалось ночным кошмаром. Я бы правую руку отдал за это, однако действительность говорит об обратном. Прибежище превратилось в кладбище.

Людей будто скосило, вокруг безоружные мужчины и женщины. Со своего места я насчитал шесть детей, мертвых детей. Глаза открыты, рты разинуты в немом изумлении, с обмякших тел капает свежая кровь. Иан на коленях, его тошнит. Уинстон спотыкается, потом заряжает кулаком в дерево. Его очки соскальзывают с носа, и он ловит их в последний момент. Лишь дети главнокомандующих, похоже, сохраняют голову на плечах, и от этой мысли в моем сердце поселяется страх. Назира, Хайдер, Уорнер, Стефан. Преспокойно, не меняясь в лице, идут по руинам. Не знаю, что дает им силы, столкнувшись с ужасающим истреблением людей, стоять здесь так невозмутимо. Наверное, и знать не хочу.

Я предлагаю Каслу руку, и он хватается за нее, успокаиваясь. Короткий взгляд друг на друга – и мы с головой окунаемся в драку.

Вычислить Андерсона, который стоит с гордо поднятой головой в самом центре ада, легко, сложно до него добраться. Его личная охрана идет на нас толпой с оружием наизготовку. Но мы все равно приближаемся. Не важно, что будет потом, мы бьемся насмерть. План всегда был такой, с самого начала. И сейчас мы его претворим в жизнь.

Второй тур.

При нашем появлении оставшиеся в живых бойцы расправляют плечи, незаметно поглядывая друг на друга. Вокруг свистят пули, это правда, однако почти каждый здесь одарен сверхъестественной способностью. И нет причин не дать отпор. Вокруг нас очень медленно собирается толпа – часть из Прибежища, часть из «Омеги Пойнт», – встают живые, и формируется новый батальон. В воздухе повеяло надеждой. Дразнящее «а может». Я аккуратно достаю из кобуры пистолет.

И в тот момент, когда я готов сделать следующий шаг…

– Не стоит, – громко произносит Андерсон. Четко.

Он прорывается сквозь стену своих бойцов и небрежно идет к нам, как всегда «с иголочки». Я сначала не понимаю, почему при его появлении так много людей начинают хватать ртом воздух. Я не вижу. Не замечаю тело, которое он тащит за собой. А когда наконец вижу, то не узнаю. Во всяком случае, не сразу.

И только когда Андерсон рывком поднимает маленькую фигурку, слегка подталкивая ее голову пистолетом, я чувствую, как сердце останавливается. Андерсон прижимает пистолет к горлу Джеймса, и колени почти мне изменяют.

– Все предельно просто, – говорит Андерсон. – Вы передадите мне девчонку, а взамен я не стану казнить мальчишку.

Мы замерли.

– Правда, следует прояснить: это не обмен. Я не предлагаю его вам вернуть. Я предлагаю не убивать его прямо здесь, на месте. Но если вы передадите девчонку сейчас, без борьбы, я рассмотрю возможность позволить большинству из вас раствориться в сумраке.

– Большинству из нас? – повторяю я.

Андерсон скользит взглядом по моему лицу и лицам нескольких других ребят.

– Да, большинству. – Его пристальный взгляд чуть дольше задержался на Хайдере. – Ваш отец, юноша, вами крайне разочарован.

Звучит единственный выстрел, без предупреждения, вспарывая дыру в глотке Андерсона. Тот хватается руками за горло и падает, захлебнувшись криком, на одно колено, оглядываясь в поисках нападавшего.

Назира.

Она материализуется рядом с ним и сразу подпрыгивает высоко вверх, в небо. Солдаты начинают стрелять, безрезультатно палят вверх, очередь за очередью, и хотя я до смерти боюсь за Назиру, я понимаю – она пошла на такой риск ради меня. Ради Джеймса.